Глава 4. Гобиас, старший гремлин дирижабля «Георг Первый»На работе мне удалось немного отдохнуть. Пациентов пришло всего четверо, из них одного я сразу отправила к специалисту по нервным заболеваниям. Узкая койка в моём кабинете ещё никогда не казалась мне настолько удобной.
Когда я возвратилась на Бейкер-стрит, мистер Холмс валялся на диване в гостиной, курил и задумчиво водил смычком по струнам. Звуков не было слышно — для игры Шерлок обычно вставал и подходил к окну. Судя по всему, частный детектив просто-напросто размышлял, а скрипку в руки взял то ли по привычке, то ли намерившись сыграть, но передумав.
— О, доктор Уотсон, — сказал он, увидав меня, — вы сделали какие-нибудь выводы по интересующему нас делу?
Честно говоря, вопрос Холмса поставил меня в тупик. Во-первых, на работе мне было просто-напросто не до того, чтобы размышлять над убийством капитана Морстена. Не в моих привычках думать о чём-либо постороннем, принимая больных. Обыкновение это я приобрела в Афганистане, когда лишь полная сосредоточенность мешала упасть в обморок, оглянувшись по сторонам и обнаружив, что твоя операционная внезапно оказалась в центре боя, или заметив ещё что-нибудь столь же захватывающее. Во-вторых, крайняя усталость мешала мне рассуждать адекватно. Эти соображения я попыталась деликатно донести до сведения Холмса, и, похоже, тот был ими удовлетворён. По крайней мере, раздражения не выказал.
Но было ещё и «в-третьих». Я никак не могла понять: стоит ли рассказывать Шерлоку Холмсу о странном поведении полковника Морана.
С одной стороны, я, разумеется, боялась за свою жизнь или, по крайней мере, за здоровье. Мы с Мораном были слишком хорошо знакомы, и оказываться среди врагов этого человека мне не хотелось. Но подобные соображения могли напугать меня, заставить предпринять какие-либо действия для самозащиты, а вовсе не остановить. Сковывало мои уста совсем иное чувство: благодарность. И нечто вроде стыда.
Если Джиотсана невиновна в гибели молодого Морстена, её репутация — как и репутация самого Морана — будет погублена навеки, стоит мне раскрыть рот. Так-то я отплачу полковнику за всё, что он для меня сделал?
«А если она виновна? — шептал внутренний голос. — Слишком много улик указывает на неё. Скольких ещё убьёт демонское отродье, пока ты наконец не решишься поведать об её истинном облике?»
Странно, но эти мысли заставляли меня молчать ещё крепче. Рассуждая подобным образом, я чувствовала себя кем-то вроде миссис Хейзелден, которая спокойно обвинила незнакомую женщину во всех грехах лишь потому, что та непохожа на порядочную британку. Да, мне лучше, чем большинству англичан, известна натура ракшасов, но как отличить страх перед этими коварными созданиями, суеверия, косность мышления от справедливого голоса разума? Где проходит грань?
Естественно, я не рассказывала мистеру Холмсу о своих мучительных раздумьях. До сих пор полагаю, что он о них и не подозревал — просто рассуждал вслух. С некоторых пор я была удостоена чести присутствовать при этом увлекательном процессе: живое человеческое лицо куда более способствует полёту мысли, чем общение со стенами или, скажем, турецкой туфлей, где Шерлок хранил табак. Так заявлял сам детектив, и у меня не имелось причин ему не доверять.
— А не подскажете, доктор, каково значение ошейника?
— Простите? — я на миг отвлеклась от очередного витка самобичевания и растерянно поглядела на Шерлока Холмса. Тот ответил почти виноватым взглядом, характерным для случаев, когда детектив чего-то не знал.
— Ошейник на шее миссис Моран. Мне не доводилось читать о подобном методе контроля над ракшасами. Или это просто некий символ?
— Э-э-э... над ракшасами?
— Доктор, — Холмс укоризненно вздохнул, — ну не надо рассказывать мне, что не заметили перчаток миссис Моран. Да вы обратили на них внимание в первую очередь! Точнее, во вторую. Сначала ваш взгляд привлёк именно ошейник, затем вы посмотрели на руки. В тот же миг у вас на лице отобразилось понимание, и дальнейший диалог с полковником подтвердил это.
— Странно, что вы услыхали его в том гаме, который устроили викарий с банкиром.
— Я специально тренирую слух. Так всё же, насчёт ошейника...
Ладно. Моя совесть чиста. Если я и предала полковника, то сделала это ненамеренно.
— Он серебряный, внутри — кожаный мешочек с солью. Некоторые ещё брызгают святой водой, но, по моим наблюдениям, это не слишком помогает. Хотя и не мешает — ракшасам, кажется, всё равно. В церкви им находиться неприятно, а вот святую воду и крестное знамение они переносят без видимых проблем. Кто придумал этот ошейник, я не знаю, но Бангалурские головорезы пользовались данным средством ещё до моего появления в полку. Заставляет ракшасов оставаться в одной форме и очень сильно снижает прочие их магические способности. В некоторых случаях ракшасы вообще не могут колдовать, в других способны на простейшие заклятья... Зависит от рода и племени конкретного демона.
— Любопытно, — Холмс задумчиво покачал головой. — Редкий случай, когда средство, испытанное и действенное в европейском мире, подходит для восточных тварей... Кстати, вам не показались странными слова миссис Моран о хозяине перчатки? «Никто или мертвец», верно?
— Да, именно так, — я подумала, затем пожала плечами. — Возможно, одна из ракшасских шуточек. Хотя... видите ли, людоеды, конечно, наглы сверх меры, что есть, то есть. И человеческую жизнь, по вполне понятным причинам, не уважают, а над смертью смеются. Но что-то тут не так.
— И я даже скажу вам, что именно. Миссис Моран не узнала перчатки. Видите ли, перчатка не принадлежала Мартину Морстену.
Я удивлённо поглядела на Холмса.
— Но это же очевидно! — Шерлок отложил скрипку, вскочил и забегал по комнате. — Перчатки были явно сшиты на заказ: на них клеймо мастера, и точно такие же клейма вытиснены на обёрточной бумаге. Я проверил — у меня имеется неплохая картотека клейм — и выяснил, что мастерская находится в Вене. Вдумайтесь, доктор, это значимый факт!
— То есть... Морстен не мог сделать заказа, так?
— Именно!
— Подождите, ведь могут быть различные обстоятельства... Например, он перекупил перчатки у кого-нибудь, либо их заказала сестра, желая сделать брату подарок. В конце концов, имеется такая вещь, как заказ по почте, с приложением размеров!
Холмс раздражённо отмахнулся:
— Разумеется, в мире существуют совпадения и всяческие казусы. Однако вкупе с показаниями миссис Моран...
— Которая могла лгать!
— Могла, но вряд ли стала бы. Зачем ей это? Так вот: вкупе с показаниями миссис Моран картина вырисовывается прелюбопытнейшая. У небогатого капитана — а мистер Морстен, увы, совсем небогат, если судить по делам его семейства — обнаруживаются дорогие перчатки прямиком из Вены. Недавно сшитые, причём: запах свежей кожи не выветривается так быстро. Да и покрой вошёл в моду с началом этого сезона. И что же это означает?
— Понятия не имею, — отвечала я, порядком уставшая от загадок. Холмс, похоже, был разочарован, но смолчал. После чаепития он, однако, решил зайти с другой стороны:
— Вы достаточно неплохо знакомы с ракшасами и гулями, доктор Уотсон. Ну а с гремлинами приходилось встречаться?
— Увы, нет. Ни разу их не видала.
— Хотите посмотреть?
Я была заинтригована и тут же выразила согласие.
— Сегодня ко мне в гости придёт старший гремлин «Георга Первого». Просто поразительные создания эти гремлины! Строгая, математическая логика — и вместе с тем отсутствие понимания элементарных вещей. Так, полагаю, здесь ему будет уютно...
Шерлок Холмс расстелил на столе, поверх скатерти, несколько газет. На них горкой выложил разнообразные гайки, болты и мелкий железный хлам. На журнальный столик перекочевала ваза с цветами; подумав, мистер Холмс добавил туда флакон с нюхательной солью.
— В вашей нервной системе, доктор, я нисколько не сомневаюсь, однако люди, впервые повстречавшиеся с гремлинами, часто испытывают головокружение. И испуг либо другие подобные чувства здесь ни при чём — просто народец железа выглядит... о, приветствую, мастер Гобиас!
Посреди стола образовался вихрь высотой в две-три ладони. Зашуршала газета. Странно, но не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка. Зато мелкие железные предметы, словно намагниченные, поползли к миниатюрному смерчу и с лязгом и бренчанием всосались в него бесследно.
— Гремлинам сложно принимать телесную форму, — казалось, Холмс наслаждается моим изумлением. — Для перехода в телесное состояние из... иного приходится использовать... подручные предметы. Желательно железные. Также гремлины обожают, когда можно будет впоследствии использовать новое тело в хозяйстве.
Тем временем вихрь уплотнился и вдруг со слабой вспышкой исчез. На столе стояло миниатюрное существо, не похожее ни на что, виденное мной ранее. Теперь я поняла, почему Шерлок беспокоился о моём здоровье: различные части тела гремлина с огромной скоростью вращались в разные стороны. Относительно неподвижной оставалась лишь голова, сделанная, похоже, из дешёвой табакерки, да и та время от времени со скрежетом проворачивалась на шее, собранной из трёх гаек разного размера. Ещё две гайки, по всей видимости, обозначали место, где на голове располагались глаза: время от времени там что-то таинственно поблёскивало. Ушей и рта у гремлина не было, и я не могла угадать, является ли это нормальным и привычным.
Туловище тоже собиралось из чего попало. Болты, среди которых попадались и ржавые; железная коробка-цилиндр, несколько ружейных гильз, гайки, винты, шурупы... Всё это двигалось в хаотичном порядке, и мне действительно пришлось усесться в кресло, на несколько секунд прикрыв глаза, дабы унять тошноту.
Впрочем, когда гремлин заговорил, я с любопытством поглядела на дивного пришельца. Голос доносился откуда-то сбоку, похоже, из левой руки:
— Мистер Холмс. Вы звали — я пришёл. Говорите.
Слова с трудом вычленялись среди металлического лязга. Впрочем, Шерлока Холмса это не смутило.
— Я расследую дело о найденном на борту «Георга Первого» теле, мастер Гобиас.
Заметив мой удивлённый взгляд, мистер Холмс торопливо пояснил:
— С точки зрения гремлинов, убийства не состоялось. Все пассажиры покинули борт — значит, никто не мог умереть на борту дирижабля.
— Это факт, — проскрежетал мастер Гобиас.
— Но тело было найдено в каюте. Это тоже факт, — парировал Шерлок Холмс.
— Верно.
— Возможно, у вас существует объяснение данному факту, мастер Гобиас?
— Нет, объяснения не существует, — гремлин начал вращаться чуть быстрее. Возможно, нервничал. Или просто напряжённо размышлял.
— Когда именно мистер Морстен покинул каюту?
— Через тридцать семь минут после того, как мой дирижабль причалил к мачте. Он вышел самым последним, уже после того, как вниз, на землю, спустилась часть команды.
— Хорошо, — казалось, Шерлок Холмс действительно обрадован ответом. Мне же сообщение гоблина показалось довольно странным. Почему Мартину Морстену потребовалось...
— Прятаться от других пассажиров, — я произнесла это вслух, пожалуй, неожиданно даже для себя самой. Холмс одобрительно поглядел на меня, как гувернёр на ребёнка, долго решавшего трудную задачку и нашедшего, наконец, правильный ответ.
— Именно, доктор, именно, — обернувшись к гремлину, Холмс продолжил допрос: — Скажите, мастер Гобиас, каким образом вы определили, что мистер Морстен больше не находится на корабле?
— Он покинул «Георга Первого», и мы все ощутили это.
— Да, но как? Чем конкретно вы руководствовались, определяя, что мистер Морстен вышел, и что вышел именно мистер Морстен?
— Он вышел. Это очевидно, — жестяной лязг в голосе усилился. Мне почудилось, будто голова-табакерка, провернувшись несколько раз, начала дрожать.
— Хорошо, — Шерлок, казалось, олицетворял собою само терпение. — Тогда скажите мне, пожалуйста, когда именно и каким образом вы узнаёте, что пассажир взошёл на борт?
— Мы узнаём это, когда пассажир заходит на причальный мостик. Пассажир несёт с собой билет, мы чувствуем билет, мы знаем, кто купил билет.
— То есть, вы узнаёте пассажира по билету?
— И да, и нет, — гремлин снова провернул голову и подпрыгнул на столе. Левая нога при этом закрутилась быстрее, зато правая начала вращаться одновременно в трёх направлениях. Меня снова замутило. — Билет, плоть и сознание. Они покидают корабль — значит, пассажира на борту больше нет.
— Замечательно, — Шерлок Холмс приветливо кивнул мастеру Гобиасу. — Огромное спасибо, мастер. У меня остался лишь один вопрос: вы узнаёте эти предметы?
Какое-то время гремлин вглядывался в уже знакомые мне перчатки, затем уверенно произнёс:
— Часть багажа лорда Адера.
Шерлок Холмс задумчиво кивнул, а я не удержалась от вопроса:
— Вы уверены?
— Разумеется, — мастер Гобиас отвечал всё тем же лязгающим голосом, однако мне показалось, будто в нём промелькнула нотка раздражения. Возможно, я чересчур мнительна... — Гремлинам известны все предметы багажа пассажиров. Однако гремлины не отвечают за сохранность багажа пассажиров и не обязаны указывать пассажирам на пропажу предметов из их багажа, а также находить оные. Исключение составляют предметы, которые гремлины разыскивают по приказу капитана корабля либо старшего помощника капитана корабля. Таково соглашение.
— Благодарю за любезный и развёрнутый ответ, мастер Гобиас, — вмешался Шерлок Холмс. — Вы предоставили мне массу материала для анализа. Дозволено ли будет ещё обратиться к вам за помощью?
— Дозволено. Однако дозволение действует лишь на период, когда «Георг Первый» находится в Англии, Шотландии либо Уэлльсе.
— И ещё раз благодарю вас, мастер Гобиас. Эти вещи — ваши.
Прощаться гремлин не стал. Просто исчез с уже знакомой мне вспышкой. На столе остались лишь газеты, покрытые мелкой металлической пылью. Шерлок Холмс сгрёб её заранее подготовленным веничком в бумажный пакет. Заметив мой любопытный взгляд, детектив улыбнулся:
— После соприкосновения с гремлинами у металла появляются особенные свойства. Улучшается проводимость, иногда уменьшается вес... Я изучаю этот феномен на досуге. Возможно, мои исследования приведут к прорыву в криминалистической науке. Ах, если бы полиция внимательнее приглядывалась к пыли на месте преступления, возможно, дело Рислингера давно уже было бы раскрыто!
Я понятия не имела ни о каком деле Рислингера, но в моей голове вертелась масса вопросов по поводу откровений мастера Гобиаса. И я не замедлила их задать:
— Вы уже поняли, почему Морстен оказался одновременно убитым и покинувшим борт «Георга Первого»? Каковы действительные отношения между Мартином и лордом Адером? Почему перчатки остались в каюте Морстена? И что за соглашение упоминал мастер Гобиас?
— Не так быстро, не так быстро, доктор! — со смехом воскликнул Шерлок Холмс. — Проще всего ответить на ваш последний вопрос. Соглашение это заключается между капитаном корабля и несколькими гремлинами, поступающими на службу именно к этому капитану. Гремлины мало представляют себе устои государственности, к частной собственности тоже относятся несколько небрежно, поэтому соглашение прописывает даже мельчайшие условия поведения сторон. И упаси Боже человеку нарушить договор! Гремлины, знаете ли, весьма вздорный народец. Дирижабли, разваливающиеся в воздухе на части; дирижабли с полыхающими оболочками — всё это зачастую результаты нечестности капитанов воздушных кораблей.
Я представила себе описанную Шерлоком картину и содрогнулась.
— А гремлины соблюдают соглашение?
— Свято и педантично. При этом стоит капитану по каким-либо причинам перестать быть таковым — уволиться, умереть, быть свергнутым — соглашение тут же теряет силу. Чтобы избежать этого, зачастую в договоре предусматривается и старший помощник, его права и обязанности. Тогда у дирижабля, по крайней мере, есть шанс долететь до ближайшего порта. Я, разумеется, говорю о несчастном случае с капитаном.
— Ох... Ладно, я поняла. Вернёмся к Мартину Морстену?
— Извольте. Загадка данного дела кроется не в том, что именно произошло на борту «Георга Первого», а в том, каким именно образом убийца сумел осуществить последний этап своего гнусного предприятия. И тут мне, боюсь, придётся ознакомить вас ещё с одной историей, из-за которой я, собственно, и заинтересовался пассажирами этого замечательного воздушного судна. Сейчас, сейчас я объясню вам, почему полковник Моран удостоился моего самого пристального внимания.
И Шерлок Холмс, вскочив, направился к своей картотеке.
Тут необходимо сделать небольшое отступление и кратко описать гостиную, которая формально не являлась нашей общей, и в которой я завтракала и фактически проводила большую часть времени, свободного от работы, лишь изредка ужиная с миссис Хадсон в её гостиной. Полагаю, немало читателей, буде они когда-либо наткнутся на эти строки, гневно осудят меня за постоянное нахождение в гостиной холостяка. Хуже только проникновение в святая святых — спальню — но о женщине, осмелившейся на это, общество даже не желает говорить, считая, что она пала слишком низко. Мне нечего будет ответить своим зоилам; в конце концов, с точки зрения принятой у нас морали эти люди абсолютно правы, и неважно, приходила я туда поговорить или с иными, намного более порицаемыми, целями. Посему в варианте, который я, возможно, предложу когда-нибудь на суд общественности, придётся представиться мужчиной. Таким нехитрым способом я огражу себя от нападок... а общество — от искушения поддаться греху гнева.
Разумеется, миссис Хадсон по мере сил старалась не обсуждать этот деликатный момент с знакомыми, особенно учитывая, что она в своё время представила меня дальней родственницей. Для всех я завтракала и ужинала именно с моей домохозяйкой, а мистера Холмса видела лишь иногда, кивала ему и быстро проскакивала мимо. По крайней мере, именно так объясняла ситуацию миссис Хадсон, мне оставалось лишь поддакивать.
Итак, наша с Холмсом общая гостиная была, честно говоря, самой обыкновенной — камин, уютные кресла, жалюзи на окнах, накрытый белой скатертью обеденный стол... Необычной её сделали те предметы, которые привнёс мистер Холмс.
В самых странных видениях я не могла вообразить себе, что табак можно хранить в носке турецкой туфли. В табакерке из черепа гуля — не вопрос: многие в Афганистане щеголяли подобными вещицами. В планшете, завёрнутым в штабные приказы — запросто: полковник Моран показывал всем пример. Но в носке туфли? Нонсенс.
А небольшая «химическая лаборатория» в углу гостиной? После моего заселения основные опыты Шерлок перенёс в свою спальню, снисходя к острой реакции соседки на неприятные запахи; но и без них имелось на что поглазеть. Со временем я удостоилась чести помогать в приготовлении некоторых реактивов... и, кажется, запахи почти перестали меня беспокоить. Говорю об этом с улыбкой, но что было — то было.
Возле камина у Холмса располагалась картотека, в которую он скрупулёзно заносил сведения о преступниках, причём не имело значения, умерли они, находятся в тюрьме или продолжают бесчинствовать, наводя ужас на добрых подданных Её Величества. Или других величеств. Или тех странных людей, которые избрали своим государственным строем республику, чем бы она ни являлась. Особое внимание Шерлок уделял незаконопослушным жителям Соединённых Штатов Америки, объясняя это большой изобретательностью последних и свободолюбивой натурой американцев, которая в преступлениях выражается «совершенно оригинальными способами». По правде сказать, меня данные убеждения немного забавляли, однако я не спорила, полагая, что уж в преступниках мистер Холмс понимает много больше, чем, скажем, в газовых гангренах: тут уже я могла с ним аргументированно поспорить, и даже иногда выигрывала словесные поединки.
В картотеку я носа не совала, но не раз, конечно же, смотрела на неё с любопытством. И вот сейчас Шерлок Холмс открыл её и начал копаться в папках на букву «М», попутно разъясняя:
— У меня отличная коллекция на «М». Одного Мориарти было бы достаточно, чтобы прославить любую букву... вы никогда не слышали о профессоре Мориарти, доктор? Расскажу как-нибудь потом... О, а вот и Морган — отравитель. Так-так... Ну, с капитаном Мэрридью вы знакомы; он сошёл в Англии с ума, оставив по себе жуткую память в своём поместье. А вот это Мэтьюз: славный боксёр, выбил мне левый клык в зале ожидания на Чаринг-Кросском вокзале. Ну а вот, наконец, и полковник Моран.
Он протянул мне довольно пухлую папку. Поначалу практически всё в ней было знакомо, разве что я понятия не имела о титулах и заслугах отца моего полковника, сэра Огастеса Морана. Но педантично перечисленные индусские селения, вырезанные и выжженные дотла, я помнила очень хорошо. Наверное, это страшно звучит, однако ужаса во мне эти скупые донесения не вызвали. Я устала ужасаться там, на пепелищах. «Выгорание души», как сказал один университетский профессор. Но затем пошли строки, вызвавшие моё любопытство.
— Сокровища Агры? А что это такое?
— Это рубины, — Шерлок Холмс сухо усмехнулся, — огромные рубины, принадлежавшие Великим Моголам. Семнадцать кроваво-красных камней, самый маленький из которых — с фалангу пальца взрослого мужчины, а самого большого никто не видал. Говорят, он с куриное яйцо. Великий полководец Акбар собирал эти рубины со всех концов Индии и оставил их в недостроенном Фатехпур-Сикри, на попечении тамошнего раджи. Через некоторое время раджу свергли, однако рубины он спас. Камни передавались в семье по наследству, стали реликвией... точнее, не камни, а место, где спрятал их предок, тот самый раджа.
— И где же это место? — я была потрясена рассказом.
— Да откуда мне знать? — Шерлок негромко рассмеялся. — Но вот полковнику Морану оно стало известно. Полагаю, не обошлось без пыток, хотя подкупом ваш бывший командир тоже не брезгует. Так или иначе, один из потомков раджи предал свой род и указал алчному британцу, где искать сокровища Агры. Тот пошёл и взял их.
— Откуда вы всё это знаете?
— У меня имеются агенты по всему миру. Равно как и у... другого человека. Интересно, полковник рассказал своему начальнику о неожиданной находке?
— Генералу Смоллу? — я усмехнулась. — Сомневаюсь. Они с полковником, скажем так, не ладили.
— Нет-нет, вовсе не ему... — мистер Холмс нахмурился, взял папку из моих рук и сунул её обратно на полку. Затем взял скрипку, и вдохновенные звуки «Скрипичного концерта ми-минор» Феликса Мендельсона наполнили комнату. Я опустилась на диван и приготовилась слушать, однако, доиграв музыкальную фразу, Шерлок Холмс внезапно отложил инструмент, подошёл к окну, хмыкнул и неожиданно широко улыбнулся:
— О, а вот и Лестрейд. Я всё ждал, когда же ему удастся взять неверный след? Нескоро, я ждал его минут на сорок раньше. Стареет, теряет хватку.
— Признаться, я вас не понимаю...
— Скоро поймёте, доктор. Предлагаю занять место в кресле и выслушать бравого инспектора. Он идёт, распрямив плечи, надувшись от гордости. Полагаю, мы услышим интересную, захватывающую, абсолютно не соответствующую действительности историю.
Мне оставалось лишь укоризненно покачать головой и последовать озорному совету Шерлока.
