Глава 3. Тайны семьи I believe in nothing
Not the end and not the start
I believe in nothing
Not the earth and not the stars
I believe in nothing
Not the day and not the dark
I believe in nothing
But the beating of our hearts
I believe in nothing
One hundred suns until we part
I believe in nothing
Not in satan, not in god
I believe in nothing
Not in peace and not in war
I believe in nothing
But the truth of who we are
30 Seconds To Mar – This is war
Гермиона лежала поверх клетчатого пледа на кровати у себя в комнате и думала. Около двух месяцев назад Рон прислал ей письмо, в котором обещал, что её скоро заберут в такое место, о котором ему нельзя говорить. Никогда в жизни Гермиона не отказывалась побыть с друзьями, но, получив письмо Рона, внезапно отказалась от идеи провести это лето вместе с ним и Гарри. Под укоризненным взглядом Сычика девушка сочинила ответ другу, где говорилось, что она вместе с родителями улетела в Испанию до конца лета. Это была не совсем ложь. Её мама и папа действительно собирались лететь в Испанию этим летом, но потом у них возникли неотложные дела, и поездку пришлось отложить.
- Но Рону ведь необязательно об этом знать, правда? – доверительно интересовалась Гермиона у Сычика. Но тот лишь сердито ухнул в ответ, забрал письмо и улетел, растворившись в голубом дрожащем от жаркого марева небе.
С тех пор прошло немало времени, но чувство смутного беспокойства не оставляло девушку. Она просыпалась с ним, с ним она ложилась спать. Какая-то мысль, навязчивая идея, касающаяся Рона, преследовала Гермиону всюду. И сейчас, лёжа на кровати и вслушиваясь в уютную тишину дома, гриффиндорка пыталась разобраться в собственных ощущениях.
Невыносимая жара, стоявшая на улице с самого начала лета, казалось, плавила стекло в оконной раме. Сквозь призму окна, причудливо преломляясь косо падали на кровать солнечные лучи. Гермиона щурилась от света, попадавшего ей в глаза, и пыталась понять, что произошло с Роном. А в том, что с её другом что-то произошло, девушка не сомневалась. Весёлый, живой мальчик, верный и добрый друг, каким Рон Уизли был на первом и втором курсе, вдруг стал превращаться в колкое, неуживчивое мёртвое подобие самого себя. Нет, не так, поправила саму себя Гермиона, пока ещё не начал, но первый шаг уже сделан. Если она ничего не предпримет, то Рон изменится до неузнаваемости.
Изменения в характере друга проницательная Гермиона начала замечать ещё на третьем курсе. Тогда они были совсем незначительные, мелкие: то Рон обижался на неё за то, что она не успела проверить все его домашние задания, то злился на неё и на Гарри за то, что они не подождали его, то ворчал, что он не нужен своим друзьям.… Эти перемены настроения были у него редки, и гриффиндорка даже не могла предположить, что к четвёртому курсу они станут прогрессировать. Самым неприятным поражением для девушки стало отношение Рона к Гарри в самом начале Турнира Трёх Волшебников. Гермиона не позволила себе ни на секунду усомниться в честности Поттера, приняв на веру его слова о том, что он не клал своё имя в Кубок. Зато Рон вместе с остальной школой объявил Гарри, и без того ошарашенному необходимостью участвовать в Турнире, бойкот. Попытки Гермионы поговорить с рыжим другом ни к чему не привели: Рон обвинил подругу в предвзятом отношении. Девушка долго пыталась доказать Уизли, что он ошибается, но добилась лишь того, что Рон накричал на неё. В расстроенных чувствах Гермиона ушла и не разговаривала с другом до тех пор, пока он не извинился. Но с того момента такие всплески ярости у Рона стали частыми. Он не конфликтовал с друзьями на виду у всей школы и вообще довольно редко ругался с Гарри, который простил друга за предательство и стал относиться к нему, как прежде. Зато Гермиона частенько становилась причиной злости рыжего друга. Порой девушке казалось, что Уизли придумывает повод, чтобы поругаться с ней. А уж ругался Рон подолгу и со вкусом, предпочитая делать это так, чтобы Гарри не услышал. Уизли иногда буквально ядовито шипел подруге на ухо, словно змея, и тогда гриффиндорке начинало казаться, что не Гарри говорит на змеином языке, а Рон. Расстраиваясь и пытаясь сначала объяснить Рону его неправоту, Гермиона со временем научилась игнорировать выпады друга, отключаясь от его едких комментариев, которым порой мог позавидовать Снейп. Девушка никогда не рассказывала Гарри об своих с Роном ссорах, не желая доставлять другу ещё больше проблем. Сама же она искала способ снять проклятие, которое кто-то наложил на её друга. Гермиона искренне сочувствовала Рону. Будучи по натуре доброй девушкой, она буквально воспринимала выражение: «Мы в ответе за тех, кого приручили». Она перерыла все книги в библиотеке, в секции общего доступа, но не нашла ничего утешительного. В Запретную секцию девушка сунуться не решилась, прекрасно понимая, что если она даже и найдёт там способ освобождения Рона, то этот способ будет либо запрещённым, либо слишком сложным даже для неё, либо потребует человеческую жертву. В безобидные книги из Запретной секции Гермиона не верила.
Солнечный лучик перескочил с кровати на тумбочку, освещая недавнее письмо от Гарри. В этом письме он говорил, что применил заклинание Патронуса и теперь его ждёт слушание в Министерстве Магии. Гермиона написала утешительный ответ, в котором говорила, что исключать его не имеют права в том случае, если он действительно применял заклинание в ситуации непосредственной угрозы для жизни или здоровья. Но куда больше слушания гриффиндорку интересовал другой факт, который её друг так же излагал в своём письме. Гарри писал, что заклинание Акцио сработало у него без помощи палочки, а дементоров удалось не прогнать, а именно уничтожить. В последнее Гермионе верилось с трудом: слишком сильно это противоречил логике и здравому смыслу. Но вот в возможность беспалочковой магии девушка верила. Почему, она объяснить бы не смогла. Может, всему виной наивная детская вера в то, что сильные и могущественные волшебники должны колдовать без палочек. А, может, тот факт, что Дамблдор способен колдовать, не применяя никаких посредников. Гермиона никогда не смогла бы дать чёткий ответ на этот вопрос. Да он ей и не был нужен, ведь факт оставался фактом: Гарри смог колдовать без палочки. Поразмыслив над этим, Гермиона пришла к выводу, что это мог быть кратковременный выброс стихийной магии, призванной защищать своего владельца в тот момент, когда он сам справиться не в состоянии. Иными словами в стрессовой ситуации люди частенько проявляют в себе необычные способности, о которых раньше и не подозревали. При чём, эти способности крайне редко задерживаются у них надолго. Обычно это является лишь адекватной реакцией организма на опасное положение.
Все эти свои идеи Гермиона изложила в ответном письме к другу и отослала его вместе с Буклей. Однако, как и в случае с Роном, девушке казалось, что и в её письме, и в письме Гарри была какая-то недосказанность. Недосказанность неосознанная – едва ли они оба понимали, о чём именно умалчивают. Но Гермиона чувствовала не всё так просто, как кажется на первый взгляд. Ответ находится глубоко внутри, и надо сильно постараться, чтобы извлечь его на поверхность.
Девушка слезла с кровати, не глядя засунула ноги в домашние тапочки и вышла из комнаты. Солнечный лучик попрыгал ещё немного на её кровати, а потом незаметно выскользнул вслед за гриффиндорка. Спустившись с лестницы, девушка заглянула в гостиную. Родителей там не оказалось. Странно, ей казалось, что они никуда не собирались сегодня. Гермиона вздохнула. Последние несколько дней родители как-то необычно вели себя, исчезая из дома в самый неподходящий момент. Девушка ещё раз вздохнула, ощущая неприятный осадок от того, что мама с папой не сказали ей о своих планах, а затем побрела на кухню. Щёлкнув кнопкой электрического чайника, Гермиона села на табурет и невидящим взглядом уставилась на закипающую воду. Сквозь прозрачные стенки чайника был виден солнечный блик, весело пляшущий на гребне пузырей. Гриффиндорка поражённо моргнула. Затем посмотрела на окно. Чтобы блик попал в чайник, солнечный луч должен был изогнуться под немыслимым углом. Под углом, которого в принципе не существует в природе. Это невозможно. По крайней мере, Гермиона никогда не слышала о подобных природных фокусах.
Из оцепенения девушку вывел резкий и сухой щелчок выключившегося чайника, заставивший её вздрогнуть. Гермиона снова посмотрела на воду. Однако солнечного «зайчика» там уже не было. Он перескочил на стену, застыв светящимся пятном на деревянных панелях. Дождавшись, пока гриффиндорка посмотрит на него, «зайчик» медленно и вальяжно поплыл по стене, явно приглашая девушку проследовать за ним. Гермиона поймала себя на том, что неподвижно стоит, открыв рот, и поражённо следит за маленьким чудом, хотя за четыре года обучение в волшебной школе должна была привыкнуть к магии и чудесам. К магии…. Эта внезапная догадка заставила гриффиндорку метнуться к окну. Но на улице никого не было. За окном был только город лениво и сонно, жмурящийся от жары, словно кот, объевшийся сметаны. В Гермионе волной поднималось глухое раздражение.
«Проклятый Надзор! Как я могу защитить себя, если даже не имею права воспользоваться палочкой и узнать от кого?!» Девушка отвернулась от оконного стекла и облокотилась на подоконник. Солнечный «зайчик» добрался до дверного косяка и там замер. Гермиона посмотрела на него, пытаясь убедить себя, что всё это ей показалось, что «зайчик» самый обыкновенный. Просто светлый мазок чьей-то невидимой кистью на двери. Но тут солнечный блик нахально прыгнул на ручку двери, потанцевал на ней, а затем вернулся к дверному проёму. И пару раз мигнул, подзывая девушку. Гермиона ещё раз обернулась и выглянула в окно. Но там, как и раньше, никого не было. Похоже, единственным способом узнать, кто этот неизвестный волшебник, была прогулка вместе с солнечным «зайчиком». В девушке боролись две стороны. Одна предлагала безответственно и бездумно отправиться вслед за бликом, другая – спрятаться и попробовать как-нибудь сообщить Дамблдору об этом странном происшествии. Самым разумным было послушаться логичной и рассудительной стороны, но, то ли в Гермионе действительно было что-то от гриффиндорки, безрассудной и деятельной, то ли в решающую роль сыграла неуверенность в том, что Дамблдор придёт к ней на помощь (И откуда в ней взялось это сомнение?), в итоге девушка решилась следовать за солнечным «зайчиком». Тот как будто понял решение Гермионы, потому что мигнул ещё раз и не спеша поплыл по коридору. Вслед за лучиком девушка преодолела коридор и спустилась по лестнице в подвал.
В подвале родители Гермионы хранили всякий полезный хлам. Такой хлам всегда скапливается в любом доме. Это абсолютно ненужные вещи, которые ещё могут для чего-то пригодиться. Именно для чего-то: никто из счастливых обладателей полезного хлама никогда не ответит на вроде бы простой вопрос: на что им все эти вещи. А мусор, тем временем, продолжает скапливаться, мирно оседая в многочисленных коробках, пакетах и засоряя полки стеллажей.
Подвал Грейнджеров был почти полностью заставлен внушительного размера коробками с самыми разнообразными вещами. Вещи, нужные и ненужные, лежали на полках, под полками, на коробках и в коробках, покрываясь вековой пылью. Мистер и миссис Грейнджер, на памяти Гермионы, собирались навести в подвале порядок миллионы раз, но так и не осуществили эти замыслы. В детстве Гермиона часто играла в подвале в прятки, но чем старше она становилась, тем реже сюда заглядывала. И сейчас, спускаясь вниз вслед за солнечным «зайчиком» девушка, будто заново открывала для себя своё детское место для игр. За тем ящиком у неё была пещера, в которой она пряталась от дракона, как самая настоящая заколдованная принцесса. А вон в той коробке частенько жили её куклы. Наверняка, если хорошенько порыться, то можно отыскать кукольное платьице или шапочка. Погрузившись воспоминания, Гермиона едва не упустила из виду «зайчик». А тот, скользнув вперёд, пометался немного, а затем остановился на одной из коробок. Он явно хотел, чтобы его спутница открыла эту коробку. Гермиона, старательно обходя все преграды на своём пути, приблизилась к коробке. «Зайчик» в последний раз ободряюще мигнул и исчез, слившись с тусклым светом, исходившим от открытой двери. Гермиона потянула на себя коробку. Последняя оказалась неожиданно тяжёлой. Достать её с верхней полки стоило девушке огромного труда. Не удержавшись в девичьих руках, коробка с глухим стуком упала на пол и открылась. Не желая рыться в потёмках, Гермиона пробралась к двери и зажгла лампу. Свет ярким пятном залил подвал. Гриффиндорка вернулась к коробке и осторожно заглянула в неё. Внутри оказались книги. Кожаные переплёты, металлические, похожие на серебряные и золотые пряжки. Книги выглядели преданьем старины глубокой. Подобные фолианты стояли на полках в школьной библиотеке. Гермиона бережно взяла верхнюю из книг в руки, словно боясь, что она может рассыпаться от старости. Но книга осталась цела. Её обложка была покрыта толстым слоем пыли. Гермиона осторожно дунула. С фолианта серым облачком в воздух взвилась пыль. В носу защипало. Поддавив желание чихнуть, девушка аккуратно положила книгу на колени и стала вглядываться в полуистлевшие буквы.
«Теория Чистоты Крови. Салазар Слизерин» удивлённо прочитала гриффиндорка. Не веря собственным глазам, Гермиона до боли зажмурилась, а затем открыла глаза. Ничего не изменилось, разве что перед глазами на несколько секунд заплясали чёрные точки. Но в руках девушка по-прежнему держала
«Теорию Чистоты Крови». Как мог магический манускрипт попасть в дом маглов? Гермиона ещё раз осмотрела книгу. Как так могло получиться, что она ни разу её не увидела? Ведь в детстве Гермиона проводила здесь довольно много времени и знала каждый уголок. Девушка осторожно, словно боясь, что книга её укусит, начала переворачивать страницы. Бумага под пальцами хоть и казалась хрупкой, но почему-то не рассыпалась, что лишь подтверждало магическое происхождение книги. Текст был рукописным, каждая буковка каллиграфически вырисована и выверена, а каждая заглавная буква украшена изящными завитушками. Один такой фолиант стоил тысячи фунтов стерлингов. Гермиона держала в руках почти целое состояние. А тот факт, что эта книга была написана самим Салазаром Слизерином, в чём девушка нисколько не сомневалась, делал манускрипт бесценным в магическом мире. Но тогда почему этот труд лежит здесь в подвале магловского доме и к нему прикасаются руки грязнокровки, оскверняя его этим? Почему этот фолиант не стоит на полке в библиотеке Малфоев, например, где ему больше пристало бы быть? Почему? На эти вопросы у всезнающей Гермионы не было ответов. Поэтому она осторожно отложила книгу Слизерина в сторону и заглянула в коробку, надеясь найти ответы там. Но вместо ответов нашла лишь новые вопросы. Вслед за
«Теорией Чистой Крови» на свет была извлечена не менее древняя книга. Однако сохранилась она куда лучше предыдущей: на её обложке буквы остались почти целыми.
«Искусство Истинной Магии» гласила надпись на обложке. Имени автора указано не было, и сколько Гермиона ни старалась, обнаружить имя мага, написавшего этот труд, она так и не смогла. Как и прошлый фолиант, этот был любовно написан вручную, с изящной готической вязью букв. Однако, несмотря на свою древность,
«Искусство Истинной Магии» не выглядело дряхлым. Его страницы не были настолько хрупкими, как листы
«Теории». Написано было
«Искусство» на одном из тех древних языков, которые Гермиона изучала на переводах древних рун. С трудом разбирая по складам слова и пропуская почти целые предложения из-за трудностей перевода, девушка сумела прочитать самый первый, чуть стёршийся абзац книги. В нём говорилось, что Магия, коей в данном труде собирается обучить волшебников автор, является живой мыслящей материей, со своими прихотями и настроениями. Именно поэтому обучиться ей дело нелёгкое, тем паче, что доступна эта наука лишь волшебникам, кровь которых чиста. Едва прочитав это, Гермиона тут же закрыла книгу, и
«Искусство» отправилось вслед за
«Теорией». Следующей книгой оказалась
«История Магии». Вполне возможно, что эту книгу можно было и не считать особенной только из-за красивой обложки и изящной каллиграфии, но автором этого труда числилась не Батильда Бэгшот, как на всех школьных учебниках, а сама Кандида Когтевран. Гермиона бережно провела рукой по корешку книги, с трудом осознавая, какую ценность для магической науки она держит сейчас в руках. Девушка не знала, что ей делать: то ли визжать от восторга, то ли кричать от ужаса. Все три книги бесценны; обладать подобными сокровищами невероятно опасно, а для грязнокровки – опасно вдвойне. Если кто-нибудь узнает, что в подвале Грейнджеров хранятся труды Основателей…. Гриффиндорка не могла, да и не хотела представлять себе, что тогда произойдёт.
Наверху хлопнула входная дверь, и в прихожей раздались приглушённые голоса родителей Гермионы. Девушка торопливо и аккуратно сложила книги обратно в коробку, пообещав себе ещё вернуться сюда и, как следует, всё изучить. Придвинув коробку к ближайшему стеллажу, гриффиндорка выбежала из подвала, погасив свет и плотно затворив дверь. Гермиона даже не заметила, что тени в одном из углов были черней и гуще, чем обычно. Стоило лампе погаснуть, как клубящаяся тьма взвилась чёрной метелью и кругами начала подбираться к коробке. «Наш-ш-ше, наш-ш-ше, наш-ш-ше», - то и дело раздавалось шипение. Окружив короб непроницаемой тёмной стеной, тени разом накинулись на книги. Полыхнул яркий слепяще-белый свет, и клочья тьмы разлетелись по углам. Едва последнее свечение погасло, как со всех уголков подвала снова собрались тени и, на этот раз осторожнее и опасливее, приблизились к коробке. Теперь тьма не рисковала и не приближалась к магическим книгам. Она лишь раздражённо вилась вокруг в диком неистовом танце не в силах подобраться к желанной и лакомой добыче. «Наш-ше, вс-с-сё наш-ш-ше, - слышалось со всех сторон. – Почему он медлит? Мы хотим ч-ш-штобы вс-с-сё закончилос-с-сь быс-с-стрее. Он с-с-слиш-ш-шком медлителен. С-с-слиш-ш-шком. Пока он играется с-с-со с-с-своей влас-с-стью, Тайный Круг замкнётся, и тогда мы должны будем ждать с-с-сотни и с-с-сотни лет. Мы и так с-с-слиш-ш-шком долго ждали, ч-ш-ш-штобы вс-с-сё потерять из-за его с-с-самолюбия, с-с-самомнения и алчнос-с-сти». Разозлённые до крайности, тени вновь предприняли бесплодную попытку подобраться к заветной добыче. И вновь ослепительная белая вспышка отбросила тьму прочь, словно рваную и скомканную тряпку. Но на этот раз слепящая волна магии неуловимо изменилась. Она будто слегка угасла и защищала коробку немного устало. Заметить это со стороны даже сильному магу было не под силу. Но алые глаза теней, наполненные полыхающим адским пламенем, явственно различили эту мимолётную слабость. Торжествующее вкрадчивое шипение наполнило темноту подвала. «Наш-ш-ше, вс-с-сё равно вс-с-сё будет наш-ш-ше. Мы отомс-с-стим. Никто не с-с-спас-с-сётся». Но предпринять ещё одну атаку воодушевлённые слабостью противника тени не успели. Наверху послушались шаги. Кто-то приближался к двери, ведущей в подвал. Тени прислушались, улавливая малейшие колебания воздуха. А затем рассеялись, сливаясь с тьмой, скопившейся в углах. «Это
она. Та с-с-самая. Ус-с-строим ей тёплый приём», - прошелестело в воздухе и тут же стихло. Наступила тишина, нарушенная скрипом открывшейся двери.
***
Гермиона сидела за столом и вяло ковыряла вилкой в тарелке. Аппетита не было, но вежливость не позволяла девушке просто встать и уйти. Родители негромко переговаривались о чём-то своём, несомненно, очень важном и заслуживающем внимания, и потому не замечали, что душевного смятения дочери. А она, в свою очередь, игнорировала разговор, невпопад поддакивая, когда в общении отца и матери наступало затишье. Мысли Гермионы были бесконечно далеки. Они находились в подвале, рядом с книгами и коробкой, полной ещё каких-то вещей магического происхождения. Расковыривая куриную ножку, чтобы создать хоть какую-то видимости трапезы, Гермионы лихорадочно пыталась придумать, как сообщить обо всём Гарри. Или Дамблдору. Но лучше всё-таки Гарри. Почему ей в голову пришла мысль о том, что Гарри лучше её поймёт, чем директор, девушка не знала и размышлять на эту тему не желала. Хоть гриффиндорка и была склонна к философским рассуждениям, сейчас она была настроена сугубо практично. Поэтому единственным, что её занимало, был вопрос: как отослать Гарри письмо. Букля давно улетела с её ответом, и прилетать, судя по всему, в ближайшее время не собиралась, а своей совы у Гермионы не было. На мгновение в голове мелькнула мысль, что не стоит беспокоить друга по пустякам, но гриффиндорка тут же отогнала её от себя. Древние книги, написанные самими Основателями, были далеко не пустяками. И ей, Гермионе, грозила нешуточная опасность. Да и не только ей, но и всей её семье. В эту секунду до девушки внезапно дошло, что уже несколько минут родители безуспешно пытаются до неё достучаться. Перед глазами возникло встревоженная мать, на заднем плане мелькало озабоченное лицо отца.
- Милая, с тобой всё в порядке? – мягко поинтересовалась миссис Грейнджер у дочери, проводя рукой по её немного непокорным каштановым волосам.
- Да, мам, всё отлично, - откликнулась Гермиона, вставая из-за стола. – Всё было очень вкусно, большое спасибо.
Сказав это, девушка выскользнула из комнаты. Родители удивлённо переглянулись, а затем синхронно посмотрели на тарелку Гермионы, на которой одиноко лежала разрезанная, но так и не съеденная курятина.
Покончив с обедом, девушка сразу же направилась к входу в подвал. Едва приблизившись к двери, гриффиндорка услышала странный звук, исходящий снизу. Приблизительно так шипят разозлённые змеи перед тем, как напасть.
«Откуда в городе могут взяться змеи?» - недоумённо подумала Гермиона. Она ещё раз прислушалась. Из-за двери не доносилось ни звука.
«Неужели почудилось?» - изумилась девушка, сама себе не веря. Звук был слишком отчётлив, чтобы быть лишь миражом. Гермиона осторожно толкнула дверь. Ей следовало бы взять палочку, но девушка, получавшая всё лето «Ежедневный Пророк» слишком хорошо была осведомлена о настроении Министерства. Рисковать не хотелось.
Дверь открылась не спеша, всем своим видом показывая, что уж ей-то, степенной двери в обычном магловском доме, спешить некуда. Но Гермионе эта медлительность больно резанула по натянутым нервам. Однако, вопреки всем ожиданиям девушки, из подвала никто не выскочил. Внизу никого не было видно. Гермиона, крадучись, спустилась по лестнице и зажгла свет. Яркая электрическая лампочка зажглась под потолком, безжалостно срывая с темноты её загадочную маску. В подвале было всё так, как оставила гриффиндорка. Все вещи лежали на своих местах, а открытая коробка с магическими книгами стояла, придвинутая к стеллажу. Внимательный осмотр ничего не дал. В подвале Гермиона была одна. Успокоенная, девушка приблизилась к заветным сокровищам. Аккуратно и бережно, словно хрупкие стеклянные статуэтки, выложила девушка древние книги. Под книгами обнаружился слой из старых газет и обёрточной бумаги. Под этой нехитрой маскировкой обнаружились не менее интересные вещи. Первым гриффиндорка извлекла кинжал. Он был вложен в богатые ножны, разукрашенные драгоценными камнями. Камни складывались в узоры, которые вились по всем ножнам и ни разу не повторялись. Несмотря на богатство ножен, рукоятка кинжала была гладкой и бедной. Она была отделана гладкими овальными пластинами, сделанными из жёлтого прозрачного камня – топаза. Отсутствие богатых украшений на рукояти говорило о том, что этот кинжал был оружием, а не украшением к ритуальному наряду. Гермиона осторожно потянула кинжал. Он неожиданно легко вышел из ножен, обнажая лезвие. Оно оказалось длинным, гладким и узким. Лезвие ослепительно сияло под светом лампы. На его гладкой поверхности было выгравировано чьё-то имя. Приглядевшись, Гермиона с трудом разобрала буквы. Они то складывались в слова, то снова разбегались, превращаясь в полную бессмыслицу. Наконец, девушке удалось прочитать имя, написанное на лезвии кинжала.
«Пенелопа Пуффендуй». Сказать, что Гермиона была ошеломлена, значит, ничего не сказать. Кинжал Пуффендуй изумил и напугал её не меньше книг. Откуда он мог здесь взяться? Зачем её родители хранят в подвале вместе с книгами оружие? И знают ли вообще её мама и папа о существовании магических предметов? Кроме того, разве реликвией Основательницы была не Чаша? Почему же тогда на кинжале выгравировано её имя? Кинжал заставил девушку задуматься, а хочет ли она знать, что ещё лежит в коробке. Но любопытство и интерес пересилили страх, и гриффиндорка снова заглянула внутрь.
В следующие несколько минут на свет были извлечены: бархатная коробка с драгоценным колье (Гермионе было даже страшно подумать, сколько оно стоит) и музыкальная шкатулка, украшенная на крышке золотом, топазами и сердоликом. Внутри шкатулка была зеркальная. Множество маленьких зеркал, обрамлённых серебряными рамками. Посередине была расположена маленькая изящная фигурка девушки. Поднесся фигурку к глазам, Гермиона разглядела тёмные локоны девушки и её невыразимо грустное и в тоже время матерински-ласковое лицо. Фигурка вращалась под нежные звуки скрипки и флейты, и её воздушное шёлковое платье танцевало вместе с ней. Девушка, зачарованная музыкой и танцем фигурки, не сразу сообразила, что в коробке осталось ещё кое-что. Маленькая коробочка, в каких обычно дарят кольца. Гермиона извлекла коробочку и открыла. Внутри на бархатной подушечке лежало колечко. Оно поражало простотой и красотой. Тонкий серебряный ободок обвивала тонкая ножка жёлтой розы. Роза была сделана настолько искусно, что казалась живой. На миг гриффиндорке показалось, что она дышит, и от едва различимого дуновения воздуха движутся крошечные лепестки. Но мимолётная иллюзия прошла, и роза осталась красиво отделанным камешком. Кольцо притягивало взгляд, и Гермионе показалось, что оно зовёт её. Девушка поднесла колечко к пальцу, намереваясь надеть его, но тут лампочка под потолком виновато мигнула и погасла. Гермиона почувствовала липкий страх, пробежавший по спине мурашками. Темнота наполнилась шипящими звуками. Сначала они напоминали сердитое шипение пустого крана, но потом постепенно превратились в рассерженный голос кобры.
- Не трож-ш-шь, не трож-ш-шь, - шипели бесплотные голоса, и их слова ледяным ядом втекали в уши гриффиндорки.
- Полож-ш-ши на мес-с-сто. А лучш-ш-ше отдай нам. Да, отдай нам вс-с-сё. Книги, вещ-щ-щи, колечко. Отдай по-хорош-ш-шему, малыш-ш-шка Грейнджер.
Почему-то именно тот факт, что бесплотные существа знают её имя, ужаснул гриффиндорку больше всего. Девушка наощупь потянулась за кинжалом. Вряд ли он мог помочь ей в сражении с ничем, но с оружием в руках Гермиона ощутила бы себя увереннее. Тени, разгадавшие её манёвр, метнулись в стороны кинжала. Гермиона вскрикнула, ощутив боль, полоснувшую её по руке. Судорожно сжав в раненной ладони оружие, гриффиндорка прижала руку к груди. Рука была в чём-то тёплом и липком. Только спустя несколько невыносимо длинных секунд, словно превратившихся в вязкий кисель, Гермиона осознала, что у неё по руке течёт кровь. Боль притупилась от страха, полностью завладевшего девушкой. Не осознавая, что делает Гермиона нелепо и неумело выставила перед собой кинжал. Она ни на что не надеялась, но как только плотные тени бросились на неё, кинжал в её руках сам собой вспыхнул и тонким белым лезвием вспорол окружившую гриффиндорку темноту. Из глубины тьмы исторгся нечеловеческий душераздирающий вопль боли. Он безжалостно резанул Гермиону по ушам. Девушка зажмурилась. Она бы с радостью зажала уши, чтобы отрешиться от этого звука, но что-то подсказывало ей, что опускать оружие нельзя.
Через какое-то время свет начал гаснуть, и вопль затих. Гермиона рискнула открыть глаза. Лампа под потолком ровно освещала подвальное помещение. Никаких теней не было и в помине. В руках у девушки лежал самый обычный, хотя и богатый кинжал. Гермиона позволила себе выдохнуть, и только после этого поняла, что всё это время, сама того не желая, сдерживала дыхание. Но стоило девушке расслабиться, как в ушах снова раздалось шипение. Оно звучало тихо, будто издалека, но не становилось от этого менее угрожающим.
- На этот раз-с-с тебе повезло, малыш-ш-шка Грейнджер. Но не надейс-с-ся на такое же везение в будущ-щ-щем. С-с-скоро мы с-с-снова вс-с-стретимс-с-ся. Жди нас-с-с, малыш-ш-шка Грейнджер.
Голоса растаяли, оставив в напоминание о себе только неприятный осадок страха и чёрный налёт в углах, напоминающий золу. Гриффиндорку била мелкая дрожь. Девушка быстро сложила книги и вещи обратно в коробку и задвинула её под стеллаж, закрыв каким-то покрывалом. Она даже не заметила, как несколько капель её крови упали на девственно-чистый лист
«Теории Чистой Крови», а затем на гладкой поверхности вздулись кровавые буквы. Гермиона была слишком напугана, чтобы обращать на это внимание. Ей хотелось как можно лучше спрятать коробку, чтобы забыть о ней и о тенях навсегда. Только кольцо в бархатной коробочке перекочевало в карман Гермионы. Пошатываясь и придерживаясь за стены (ставшие ватными ноги не держали хозяйку), девушка выбралась из подвала, старательно пряча от родителей раненую руку. Как она добралась до своей комнаты, гриффиндорка не знала. Она смутно помнила встревоженные лица родителей и свой ответ на их расспросы. Кажется, она соврала про головокружение. Впрочем, это было не так уж и важно.
Только оказавшись у себя в комнате, девушка осмелилась поглядеть на руку. По диагонали коже прочерчивала длинная глубокая царапина, как если бы кто-то полоснул гриффиндорку ножом. Кровь всё ещё шла, вспухая красными крупными каплями. Девушка скользнула в ванную. Промыв тщательно порез, Гермиона вернулась обратно в комнату и перебинтовала руку. Теперь гриффиндорка сидела, морщась от ноющей боли и лихорадочно пыталась придумать, как послать весточку в волшебный мир. Ей нужна была помощь, и чем скорее придёт эта помощь, тем лучше.
За окном раздался птичий крик. Гермиона не помнила, чтобы она когда-нибудь ещё так сильно радовалась Букле. Гриффиндорка открыла окно и впустила белоснежную сову в комнату. Букля важно опустилась на письменный стол и протянула девушке лапу с привязанным к ней письмом. Гермиона открепила послание. Письмо, разумеется, было от Гарри. Её друг писал, что переехал в дом Сириуса, и теперь вместе с Роном, Фредом, Джорджем и Джинни чистит комнаты. Дамблдор собрал Орден Феникса, и они проводят тайные собрания, на которые его, Гарри, не пускают. Гермиона, несмотря на все треволнения сегодняшнего дня, усмехнулась. Между строк читалось возмущение её друга. Но больше всего Гарри интересовало, почему Гермиона отказалась приехать на площадь Гриммо.
«Мне сказали, что ты вместе с родителями отдыхаешь в Испании. Но я точно знаю, что ты дома, – писал Гарри. –
Почему ты отказалась переехать на площадь Гриммо? С тобой что-то случилось? Или… это из-за Рона?» Гермиона вздохнула. Гарри, когда хотел, мог быть проницательным. Девушка достала лист бумаги, села за стол и начала быстро писать:
«Гарри,
Мне срочно нужно встретиться с тобой и поговорить. Не могу написать, о чём именно: письмо могут перехватить, а мне не нужно, чтобы кто-нибудь, кроме тебя знал о моей тайне.
Думаю, Дамблдор очень серьёзно тебя охраняет. Поэтому, скорее всего, тебе не удастся выбраться в Лондон до 12 августа. Я буду ждать тебя в 12.00 в кафе, которое расположено в двух кварталах от входа в Министерство. Оно там одно, не ошибёшься. Прошу, приходи один. И никому не показывай и не рассказывай про моё письмо. По крайней мере, Рону. Я пока не знаю, могу ли ему доверять. Кроме того, с недавнего времени меня начали несколько смущать поступки директора. Поэтому, думаю, никому не станет хуже, если и он ничего не узнает.
Знаю, моё письмо покажется тебе странным (особенно, мои сомнения по поводу Дамблдора), но скоро ты поймёшь, в чём причина. Пожалуйста, выполни мои просьбы.
Твоя подруга, Гермиона
P.S. Уничтожь моё письмо после того, как прочтёшь его».
Девушка ещё раз перечитала написанное. Письмо напоминало ей отрывок из детективного романа. Видимо, Букля тоже так считала, потому что недоумённо косила янтарным глазом на бумагу.
- За один сегодняшний день моя жизнь превратилась детективную историю, - сказала гриффиндорка, глядя на сову. И, вспомнив про тени, вздрогнула и добавила: - С элементами хоррора.
Букля сердито ухнула. Ей не было дела до проблем подруги её хозяина. Самым злободневным вопросом для совы была еда. Букля была обижена на девушку, которая даже не подумала, что сова может быть голодна.
Гермиона тем временем привязала письмо к лапе Букли.
- Передай это письмо Гарри лично, - сказала гриффиндорка сове. – И постарайся сделать так, чтобы никто об этом не узнал. Хорошо?
Букля возмущённо ухнула и вылетела в окно. А Гермиона ещё долго стояла перед открытым окном, глядела в пустую голубизну неба и думала, думала, думала….
