Chapter 4Я открываю глаза. Пустота. Вот единственное, что я вижу. В детстве я себе смерть именно так и представляла. Нет, не темнота, это именно пустота. Судорожный вздох. Опять. Пустоту наполняет моё рваное дыхание. Что такое? Единственное, что я выдавливаю в эту секунду из себя: «Пожалуйста». Столько всего я хотела сказать: «Пожалуйста, зажгите, чертов свет!», «Что происходит, ответьте, пожалуйста?!», «Помогите, спасите меня, пожалуйста!», но…
Возле меня что-то зашевелилось, и я вскрикнула, вжавшись в диван. Опять движение и тишина на несколько секунд. Затем что-то или кто-то коснулось моей руки, но я уже не закричала. Я просто получила «удар». Наверное, у меня остановилось сердце.
Руку окутало что-то теплое и мягкое. Непонятный звук, в камине свет, передо мной Блейз.
Что я сделала? Да ничего, всего-навсего разрыдалась в голос. От облегчения. Как маленькое дитя. И только теперь осознала, что «что-то теплое и мягкое» было рукой Забини.
– Черт! Пэнси, извини! – Блейз засуетился и нервно обнял меня. Я же разрывалась между желанием ударить его и обнять в ответ.
– Прости, я задремал, а свет в камине к этому времени уже погас. Теперь не бойся, девочка. Я тебя больше так пугать не буду, – с легкой тревогой говорил он, наконец, справившись с самообладанием.
– Почему так темно было? – срывающимся голосом спросила я.
– Предрассветное время, да еще и тучи застилают небо, – ответил Блейз, отступив от меня и заглядывая в окно. – Ни одной звезды не видно.
– Я тебя ненавижу, – прошептала я вдруг.
Забини, на то время уже открывший окно, взглянул на меня через плечо и в удивление поднял брови.
– Так, – протянул он, – Расскажешь почему? – и сел в кресло напротив меня.
– Не знаю. Я просто ненавижу. Разве этого не хватает? – буркнула я себе под нос.
– То есть твоя беспричинная ненависть это спасибо за то, что я отгонял кошмары от тебя, как мух от меда?
Пожалуйста, в таком случае, – иронично заметил Блейз, отвесив театральный поклон, – А я-то думал после того, как ты перестала общаться с Малфоем, ты стала умнеть, – мне показалось, что он хотел добавить «и добреть», но, – но, увы…
Он подошел к каминной полке, и начал медленно крутить стрелку часов, стоявших на ней. В комнате повисло минутное молчание, после чего Забини резко повернувшись ко мне лицом, в котором отражалось угрюмое разочарование и хорошо скрытая обида, сказал:
– Почему тебе надо все испортить? Ну, почему ты не можешь хоть иногда делать так, как велит тебе сердце, а не… Я даже не знаю, что заставляет тебя говорить всё это! Неужели разум?
– Почему не могу?.. – бесстрастно начала я, но Блейз меня перебил.
– Потому что не можешь! Если бы ты могла, ты хоть иногда это делала! Когда это нужно!.. – он был в гневе, да, который пытался обуздать всеми силами. Его слова меня задели, и поэтому я на один удар должна дать двойной сдачей, чтобы неповадно было.
– Пойми же, Блейзи, как ты говоришь, моему сердцу ты абсолютно не интересен. Понимаешь? Ты просто мальчик, который помогает мне, даже не друг. Вот и всё. Потом же я навряд ли буду с тобой общаться еще… – уверяла я его холодно, скучающе-напускным взглядом, направленным на распахнутое окно. Помогая себе при этом жестикуляциями, я даже не думала, что Забини может рассказать всем о моей проблеме, либо, что он перестанет мне помогать. Я руководствовалась только одной целью – задеть его. Я не понимала, какую чушь я сейчас несу, и всё же продолжала нести её, как флаг. Я хотела продолжить свою тираду, но осеклась, кинув лишь один взгляд на Блейза.
– Я буду знать, – ответил он, и скрылся за проемом.
Я, наверное, никогда не забуду это выражение его лица. Обида? Нет, не совсем то. Отчаянье? Нет-нет, это другое. Боль и… Что же это было? Я не смогла понять до конца. Но я сто раз пожалела, что сказала эту ерунду, которую за правду-то и не принимала. Вроде бы ну больно ему, и что такого? Но нет ведь, всё внутри меня заныло. Да и совесть начала ругаться, ведь он же столько помогал мне, а я…
Я закрыла глаза и приложила к ним прохладную ладонь, затем чертыхнувшись, решила последовать за ним. Но как вы думаете что? Да, дверь…
И вправду, почему мне надо все портить? Нет, ну серьезно! Все было нормально, помимо того, что Блейз стал уж очень близко.
Близко.
Опять началась моя болезнь – бить и пинать всё окружающее. Сначала дверь, которая злила меня своей «недоступностью», затем стена, теперь стульчик летит через всю комнату, ну а сейчас тумбочка, со всеми вещами, лежавшими на ней, переворачивается. Я запыхавшаяся стою, думая, чтобы еще пнуть или сломать, но ветер, который облетел всю комнату и погасил камин и факелы, заставил меня остудить свой пыл.
Моё тяжелое дыхание, заложенные уши – это явно не добавляло мне уверенности, что все окружающее реально. Комнату заполняет великолепный запах озона и воды – наше озеро. Я бы посчитала эту картину великолепной, если бы не один вопрос, который занимал меня в этот момент: «Какого черта тут происходит?!». Ветер был не просто сильный, он был странным, очень странным. Почему? Потому что мне казалось, что я слышала голоса, говорившие со мной шепотом. И как? Как он может быть такой силы, что чуть ли не сдвигает, стоящее возле окна, кресло, а на улице в это время даже деревья не раскачиваются.
Из моей руки, с глухим стуком, выпадает какая-то шкатулка, которую я норовилась запустить в открытое окно. Но я, почти не слыша звука, пячусь назад, пока не упираюсь спиной к стене. Я облегченно вздыхаю – это-то мне и надо – пусть будет защита хотя бы с одной стороны. Медленно сползаю на пол и закрываю лицо руками. Судорожно дышу. Опять дует ветер, пробирающий насквозь, доводящий до дрожи в теле. Звучит-то не страшно, но чтобы понять меня, надо было находиться на моем месте.
Я продолжаю сидеть, боясь двинуться, на протяжении получаса. Ветер, который все это время неистово дул, понемногу затихает. И тут я понимаю: я ненавижу ветер, а Блейза… навижу.
Жду Блейза. Все еще жду. Он не возвращается, и я открываю наконец-то глаза. За небольшим окном, расположенным на самой верхушке невысокой стены, вижу небольшой кусочек голубоватого неба. Вот и рассвет. Только мне почему-то не легче. Смертная тоска сковала все мое сердце. По кому или чему я тосковала, я не знала. Может по прежней жизни, по маме с папой, сестренке, по Драко или Блейзу? Странное ощущение.
Слышу пение птиц вдалеке. Это уже лучше. Но мне невольно вспоминается детство. Те красочные дни, когда я играла во дворе с Дафной, зачастую и с Асторией вместе. Затем, за год до поступления в школу, родилась Браяр. Я развлекала её, сидя на траве в нашем саду. Это момент, когда мы были и вправду близки.
Лето после второго курса. Мы отмечаем день рождения Драко в Малфой-Мэноре. Именно тогда я, наверное, и влюбилась в него. Я стала обожать его нахальную ухмылку, обращенную ко всем, за исключением родителей. С каждым годом, мне нравилась в нем каждая мелочь все больше и больше. Этот его взгляд из-под полуопущенных ресниц. Эти его жесты, появляющиеся редко, но так гармонично сочетающиеся с его словами. И вечно игравшая на его красивых губах усмешка. Все это сводило меня с ума.
И тут я задумалась, а что было бы, если он не ухмылялся и не смотрел бы так хищно? Неужели я бы к нему ничего не чувствовала? Неужели не было бы этого вдохновляющего уважения, сладкого трепета и неистового вожделения?
– Нет! Так, хватит запускать к себе в голову всякую дрянную мысль, Паркинсон! Похоже, мне вообще нельзя оставаться наедине с собой! – негромко произнесла я и вздрогнула от того, как прозвучал мой голос в безмолвие комнаты.
Надо заканчивать с этим и справиться, наконец, с своим страхом! Я ровно и медленно встала и, подойдя к камину, посмотрела на часы.
– Десять часов? – воскликнула я, затем вспомнила, что Блейз крутил стрелку. – Надо было сразу исправить свои часы, – сокрушенно произнесла я, и постучала указательным пальцем по стеклу своих наручных часов.
Ветер совсем успокоился и я от безделья, начала опять заполнять дневник все так же сидя у стены. Надо же, я совсем забыла о нём, и что ещё необычней, соскучилась.
– 5 сентября. Глава о кошмарах, ветре и Блейзе…
Сначала я описала ночные сны свои, ссору и то, что было после. Последняя моя строчка звучала так: «Мне очень жаль, что я так поступила с Блейзом. Правда».
Как только я закончила писать, послышался скрип двери. Я вскинула голову, в надежде увидеть Блейза, но это оказался Теодор Нотт, тихо и воровато выходящий из спальни.
Солнце едва показалось из-за горизонта, а он уже куда-то собрался. И явно ведь не хочет, чтобы кто-то его видел.
Хотела бы я сейчас его застать на этом. Вернее, чтобы он понял, что я его застала. Мне так и хотелось бросить в него что-нибудь, но что-то меня удерживало от этого. Какой-то внутренний голос кажется. В это время Теодор продвинулся почти до середины комнаты.
– Теодор! – внезапно даже для себя, я его окликнула, заполнив всю тишину.
Он прошел два шага, затем остановился и посмотрел назад.
В моих глазах вспыхнула надежда, но тут же погасла, когда я поняла, что он смотрит в открытое окно. В его взгляде я явно прочитала удивление, что подтверждали нахмуренные брови.
Я разочаровано покачала головой и, хлопнув ладошкой по стене и запихнув дневник в сумку, встала. Я подошла к нему вплотную, пока он оглядывался, затем тихо произнесла:
– А не пойти ли мне за тобой? Больно интересно мне стало, куда в такое время направляешься ты и зачем, – конечно, ни какой реакции на мои слова не последовало.
Он опасливо вышел из проема, а я еле успела пролезть, чуть ли не задев его. Он прошел два коридора, свернул один раз налево, спустился по лестнице, состоящей из нескольких ступенек, и два раза повернул направо.
Теодор шел достаточно быстро, тем не менее, я умудрялась поспевать за ним. Пройдя еще немного, я заметила темную фигуру, отделившуюся от стены. В подземелье было темно, поэтому я не смогла рассмотреть, кто это.
Нотт начал замедляться, подходя все ближе. Мое желание, просто развернуться и уйти, все больше возрастало, когда в тишине коридора, прозвучал девичий голос:
– Привет, – я отчетливо чувствовала стеснение и смущенность. Теодор ничего не ответил, но что меня еще больше поразило и парализовало на несколько секунд, так это то, что он подошел к девушке вплотную и, обняв, попытался поцеловать. Я видела, как она мягко уворачивалась, но после нескольких попыток, сдалась.
Я стояла, словно вкопанная, как дерево, не зная, что предпринять: развернуться и уйти, либо подойти еще ближе и узнать, кто эта девушка. Она явно Хаффлпаффка, потому что мы находились прямо возле их гостиной. От этого меня воротило еще больше и еще больше завлекало.
– Да? Нет! Ну, может да? Да нет же, нет! – тихо «перешептывалась» я сама с собой.
И всё-таки любопытство взяло верх. Когда я почти подошла к влюбленным, я услышала, как девушка тихо застонала ему в губы. Меня так и раздирал смешок, и я прикрыла ладошкой рот, словно боясь, что они услышат. Теодор аккуратно начал двигать её к стене и прошептал ей что-то на ухо. В тишине, где раздавалось только тихое почмокивание губ, я расслышала все, что он сказал:
– Сьюз, люблю тебя… – моя челюсть медленно «съехала» вниз и вернуть её на место у меня не получалось.
Сьюзен Боунс? Это такая простая, как домовой эльф девушка, при этом пухленькая, как пончик и не блещущая красотой? Что ж, хороший выбор, Теодор! Я, конечно, никогда не относилась к нему хорошо, более того, его было не за что уважать. Тихий, замкнутый в себе парень, который был мне неприятен, даже если он был слизеринцем. У меня было к нему чувство, напоминающее неприязнь и даже отвращение. Сейчас же оно возросло. Видеть его целующимся с хаффлпаффкой ни свет, ни заря – это мерзко.
– Ну и какого черта я продолжаю смотреть на этот бред? – спросила я сама у себя, взмахнув рукой.
Парочка оторвалась друг от друга, и, посмотрев сквозь меня в тёмный коридор, взявшись за руки, медленно направилась дальше по коридору.
Нет, туда дальше за ними я уж точно не пойду! Возвращаюсь в гостиную, вернее к гостиной, и жду. Жду, когда кто-нибудь выйдет или зайдёт. Чувствуя, что спасение придет не скоро, я по обыкновению села на пол на уже привычное место. И впервые за эти дни задалась вопросом: «Почему именно я? Почему это происходит со мной?». Неужели это так меня наказывают за грехи мои Высшие силы? Прожив всего шестнадцать лет, неужели я могла сделать нечто настолько ужасное, что теперь мне приходится расплачиваться таким образом? Или же это дар, посланный свыше? И должна ли я использовать его во благо? Если да, то, как же мне, в таком случае, это сделать? Либо это испытание, дабы я научилась чему-то и осознала что-то? В чем же тогда загвоздка?
Прошел, может быть, час. Я задремала. После этих страшных снов, я чувствовала себя разбитой и усталой. Похоже, уже почти восемь утра, раз студенты рекой стали выливаться в коридор.
Долгожданный момент: вышел Драко. Я хотела последовать за ним в Большой зал и ходить рядом весь день, что было бы, хочу заметить, совсем ненавязчиво. Но затем решила, что искушать судьбу я уже не хочу. Поэтому я только проводила его взглядом до конца первого поворота.
Сейчас мне стало жаль себя. Я знаю, что все происходящее не без причины. И все равно, я жаловалась на судьбу, на все лишения в силу своего возраста и не знания многих вещей.
Когда почти все вышли из гостиной, я всё-таки осторожно прошла внутрь. Странно, но я долгое время не хотела заходить внутрь, потому что скучала по всем им и хотела хотя бы смотреть, как они общаются друг с другом. Мне хотелось, чтобы хоть кто-то, даже Крэбб или Гойл, увидели меня сейчас. Почувствовали, что я здесь, рядом. Наверное, я начинаю думать слишком пафосно. Это не в моем стиле.
Проходило время, а Блейза не было видно. Либо он и не заходил в гостиную, либо прошел мимо меня, пока я дремала, и сидит сейчас в спальне для мальчиков. Зато я видела Теодора, вернувшегося за 20 минут до того, как двинулся первый поток голодных студентов. Он зашел так же опасливо, как и выходил, но было одно отличие: на его губах блуждала странная улыбка. Вышел же он из гостиной с холодным и безучастным лицом. Только глаза его были задумчивы, и если присмотреться, взгляд был искрометным. В общем, он был влюблен.
Я пролежала несколько часов без дела, и только выйдя в коридор с Миллисентой, я поняла, что с самого утра ничего еще не ела. Сколько было времени? Я думаю, около одиннадцати. Запасов я не делала, а в Большом зале еду в такое время не подавали. Поэтому мне пришлось занять себя чем-нибудь. Я вышла из замка вслед за двумя хаффлпаффцами, крепко прижимая к себе свою вездесущую сумку. Мне не хотелось остаться на ночь здесь, из-за этого я устроилась неподалеку от них. Это были Эрни Макмиллан, староста факультета, и Джастин Финч-Флетчли, если не ошибаюсь.
Второго я знала плохо, ну а с первым мы встречались на собраниях старост (скучаю по тем дням). Навряд ли он стал бы пропускать занятия просто, чтобы погреться на солнце. Наверное, у него свободный час.
Всю ночь и до утра шел дождь, но сейчас погода выровнялась и стала наилучшей: солнце грело, дул легкий ветерок, приносящий запах воды. Но, честно, я бы предпочла безветренный дождь. И, тем не менее, я устроилась под тенью невысокого дерева и положила свою ладошку так, чтобы лучи солнца согревали её. Я вертела её и так и сяк и смотрела, как будто бы видела впервые. И тут мне вспомнился первый день, поезд. Тогда я сидела так же, в тени и только ладонь мою согревало солнце. Ну, что происходит? Сегодня мысли завладели мною полностью. Никогда не замечала за собой такой «толпы» мысли и изречений.
Я снова кинула взгляд на парней. Хаффлпафф. И ухмыльнулась, вспомнив случай, произошедший сегодня утром. Если я смогла узнать тайну уже четырех человек – Булстроуд, парня из Равенкло, Нотта и Боунс – то я ведь могу услышать и увидеть еще больше. О таком «оружие» ни Дамблдор, ни Волдеморт и мечтать не могли! В таком случае нельзя терять ни минуты: идем к двум хаффлпаффцам для начала.
– Нет, у нее глаза голубые…
– Да нет же! Они у нее зеленые!
– Какая, впрочем, разница? Давай продолжим. Мне кажется или тебе нравится Ханна?
– Что? С чего ты взял? – Финч-Флетчли слегка порозовел, произнеся это, а Макмиллан засмеялся, кинув лишь один взгляд на него.
– Джастин, мы с тобой дружим с 1 курса, не забывай об этом! И как только я не понял о твоих чувствах раньше? – он благожелательно похлопал его по плечу, и, закрыв глаза, поднял голову к небу.
Финч-Флетчли на этот раз уже покраснел (Мерлин, да они же совершенно не умеют скрывать свои эмоции! Стыд и срам!), и уткнулся в книгу. Через несколько минут Макмиллан возобновил разговор:
– А как тебе Грейнджер?
– Ну, не знаю. Она какая-то суховатая и зацикленная только на книгах. Мне кажется, что с ней, кроме как об учебе, не о чем поговорить, – пожал плечами Джастин. И я с ним согласна!
– Да? А я ее уважаю, и более того, считаю ее достаточно симпатичной, – я скривила рожицу, – Ладно, а Уизли?
– Кто именно? Рональд или близнецы? – усмехнулся он, затем кашлянув, продолжил, – Джиневра Уизли красивая, но по мне слишком вспыльчивая и высокомерная.
Я согласна наполовину: Уизли не красивая.
– Хорошо, остался змеиный факультет. Что на счет Слизеринской принцессы Паркинсон? – Макмиллан с легким нажимом произнес мое имя и усмехнулся.
Финч-Флетчли достаточно точно видит окружающее, поэтому я на 50% согласна с тем, что он скажет обо мне. Я приготовилась выслушать.
– Ну, она высокомерная, эгоистичная, самовлюбленная, не отличающаяся особой красотой девушка. Только вот волосы у неё красивые, это да, – Макмиллан засмеялся в ответ, а я почувствовала, как надуваюсь от злости и краснею. Я быстрым шагом подошла к Финч-Флетчли и занесла руку, чтобы ударить его. Но она зависла в воздухе. Я, задыхаясь от злости, крикнула ему почти в самое ухо:
– Да пошел ты! – словно бы он меня услышал, затем таким же ходом направилась к замку. Я не согласна, я абсолютно не согласна с ним!
Финч-Флетчли сказал что-то ещё, что я не расслышала, от чего они дружно рассмеялись, раздражая меня этим еще больше. Пока я дошла до дверей, я перечислила все ругательства, которые я знала, и еще новые придумала. Вот, оказывается, как бывает: у каждого плюса есть своя плохая черта – минус.
Сколько мне еще ждать? Я колочу по двери, словно бы мне кто-то ее откроет. Так и хотелось пойти, и пинками привести сюда этих двух сволочей.
***
– Надо найти Блейза, надо найти Блейза, – я вышла из Большого зала вслед за Драко, и сейчас не отрывала взгляда от него, – Надо… Так, что надо? – я сбилась, на секунду остановилась и огляделась.
Надо было бы найти Блейза, так как даже на обеде он отсутствовал. Я не видела его полдня, и это было странно, так как я привыкла за эти дни видеть его чаще, чем кого-либо. Но при этом передо мной сверкали серые глаза Драко, которые словно только и делали, что манили меня к себе. И все же решив, что Забини я и так постоянно вижу, и поэтому можно найти его позже, я последовала вслед за «платиновой» макушкой. Аккуратно пробравшись среди толпы студентов, мы вышли к лестнице. Поднимаясь по заколдованным лестницам вверх, я старалась держаться от Драко на расстояние нескольких шагов. Мне казалось, что будь я ближе, он бы меня непременно почувствовал.
Лицо Драко ничего не выражало, пока мы не остались одни. Затем он насупил брови, и временами потирал переносицу.
Я не отрывала взгляда от его точеного профиля, и пыталась не упустить ни одно изменение в его лице. Я думаю, что выучила каждую его черточку, каждый изгиб, что могла бы нарисовать его по памяти.
И в такие моменты я удивлялась, какой сентиментальной и чувствительной я могу, оказывается, быть.
Стук каблуков эхом отдавался в пустынном коридоре четвертого этажа. Похоже, мы – вернее Драко – держали путь в библиотеку. Что ж, меня это радовало, даже если считать, что библиотека никогда мне нравилась: он сможет почитать в тишине и покое, а я налюбоваться им. Пройдя несколько стеллажей, Драко взял книгу по Трансфигурации, и сел за крайний стол. Неподалеку сидели два гриффиндора с 3 курса, три равенкловцев с 4 и зубрила Грейнджер.
Я следила за каждым движением и взглядом Драко. Поэтому от меня не скрылся тот факт, что он посматривал на гриффиндорскую заучку. И ведь в его глазах, как обычно, не светилась ненависть, презрение и прочее, что очень меня шокировало и огорчило. Временами он закрывал книгу, и застывал, глядя на Грейнджер. Я видела, как он впивался взглядом в нее, а пальцами в книжку. Драко словно хотел подойти к ней, но ощущение, будто бы боялся. И как только он встал, явно решивший всё-таки подойти к ней, я соскочила со стула и начала умолять его не делать это. Можно подумать он это услышит! И знаете, в этот момент, я просто впервые полюбила Поттера и Уизли, которые пришли так вовремя. Драко тихо выругался, и его лицо тут же стало непроницаемым.
Я готова была разрыдаться: неужели моему дорогому и любимому Драко могла понравиться эта лохматая грязнокровка? Я такого и в самом страшном сне себе представить не могла. Может быть, все-таки мне это померещилось, и он хотел, как обычно, начать задирать её? Так, хватит мыслей с меня, подумаю об этом завтра.
Драко на секунду замялся, затем неторопливой и вальяжной походкой двинулся к гриффиндорской троице.
– Поттер, Уизли, вы не туда забрели. Это – би-бли-о-те-ка, чтоб вы знали, – надменно взглянув на них, холодно протянул он.
– Малфой, тебе обязательно надо привлечь наше внимание к себе? – устало спросила Грейнджер, глядя на покрасневшего от гнева Уизли и, сжимающего кулаки, Поттера.
– Что ты, Грейнджер, мне просто стало жаль этих двух безмозглых. Я хотел помочь, – без эмоций говорил Драко и пожал плечами.
– Лучше бы ты заткнулся, хорек! Рядом-то нет телохранителей, можешь и огрести! – прорычал Уизли.
– К чему угрозы, нищеброд? Я ведь сегодня как никогда доброжелателен…
– Как ты меня назвал?! – закричал Уизли, и кинулся было на Драко, но Поттер успел вовремя поймать его.
– Рон, не обращай внимания на эту змею подколодную! – заверещал тот, но холодный смешок Драко завел Уизли снова.
– И вправду, Уизли, зачем ты так? Лучше прислушайся к заученной фразе Поттера. Хочешь, скажу тебе по секрету, почему твой дружок не хочет тебя отпускать? Он знает, что тебе прилетит от меня…
– Заткнулся бы ты, Малфой!.. – прикрикнула на него Грейнджер.
– Что тут происходит? Что за крики? Это библиотека, а не матч по квиддичу! Если же вы будете тут шуметь, то будьте так добры, покиньте помещение немедленно! Вы ведь всем мешаете! – к нам подошла Пинс, строго глядя поверх очков, которые она поправляла.
– Простите, миссис Пинс, мы уже уходим, – вежливо, но смущено произнесла Грейнджер и начала собирать свои книги и свитки. На все это ушло не больше 20 секунд.
Когда она подошла к Поттеру и Уизли, те резко развернулись и зашагали прочь.
– Говорил же, не ваше это место, даже не знаете, как надо себя вести тут, – Драко сказал так, чтобы библиотекарь его не услышала, и как только двое парней посмотрели на него, он показал средний палец.
Они надулись от злости, как индюки, и, сверкнув глазами, ускорили шаг. Но больше всего мне не понравился взгляд Грейнджер: в нем не было ни злобы, ни ненависти, но было что-то еще. Так же, как и во взгляде Драко. И честно, меня это пугало. Даже очень. Вот, как бывает: происходит столько всего, пока ты не видишь.
Драко на её взгляд легонько качнул головой вверх. И, как только они скрылись за полками с книгами, он, запустив руку в волосы, шумно вздохнул.
– А вы, молодой человек, уходить не собираетесь? – раздраженно спросила Пинс.
– Зачем? Конфликтующая сторона уже удалилась, вы можете быть спокойны за тишину, – бесцветно ответил Драко и снова сел за стол.
Женщина недовольно посмотрела на него, но, ни сказав ни слова, решила вернуться на свое место. Но не прошло и 5 минут, как Драко захлопнув книгу, сердито поставил её на первый попавшийся стеллаж и быстрой походкой вышел из библиотеки. Было ощущение, словно ему не представляло интереса сидеть здесь без Грейнджер. Мне вообще казалось, что вся ссора была не потому что Драко посчитал, что Поттеру и Уизли не место в библиотеке, а из-за Грейнджер.
Я все это время пнем стояла здесь, и лишь вслед ему тихо прошептала:
– Что с тобой происходит, Драко?
Я вышла за равенкловцем и еще долго шла за ним чуть ли не до самой их башни. Но наконец-то пришла в себя.
– Вот, значит, как? Я-то думала, что Драко испытывает ко мне симпатию, а ему, значит, нравится какая-то паршивая грязнокровка?! – я зло сузила глаза и буквально выплевывала слова, сочившиеся ядом, – В таком случае, да пошел ты, Драко Малфой!
***
– Блейз, иди сюда! – позвала я, выглядывая из-за угла. Он медленно повернулся ко мне и не спеша и явно нехотя, пошел в мою сторону.
– Что случилось? Говори быстрее, сейчас урок трансфигурации начнется, – Забини говорил холодно, и не глядя на меня.
– Что ж, в таком случае, я хотела… Эмм, – растеряно начала я.
– Я так понимаю, прощенье попросить, – все в таком же тоне говорил он и наконец, в упор посмотрел на меня.
– Да и…
– Тогда это ни к чему. У тебя все? – и, не дожидаясь ответа, развернулся, чтобы уйти.
– Блейз… – я схватила его чуть выше локтя и выжидающе посмотрела ему на затылок. Он медленно, не поворачиваясь сам, слегка повернул голову, – Блейз… Это значит, что ты не обижаешься или что и прощать не собираешься? – я сделала щенячьи глазки.
– Послушай, Паркинсон, какая тебе, к черту, разница, обидело это меня или нет? Ведь «твоему сердцу я абсолютно не интересен»! – я отчетливо слышала прозвучавшие в его голосе раздражение и обиду: на этот раз он не смог или не пытался скрыть это.
– Ну я же попросила прощение! – пролепетала я, вся сжавшись в комочек.
– Ты и вправду думаешь, что если после всех своих ошибок, просто скажешь «прости», то все всё забудут и простят? – я чувствовала, что Забини всё больше заводится, и что я тоже закипаю от гнева.
– А в чем собственно дело? Ты ведь знаешь, что я так не думаю на самом деле! – я почти перешла на крик.
– Откуда я могу это знать, позволь спросить? Неужели ты когда-нибудь давала мне повод думать, что у тебя ко мне теплые отношения? Может тогда, когда я защищал тебя перед Малфоем? Или когда все эти дни помогал тебе? Наверное, ты меня не за доброту ненавидишь? И знаешь, за то, что я приносил тебе утром еду, а ночью охранял твой сон, за все «плохое», что я тебе сделал, ты еще мягко мне высказала это. Где же мое наказание? Я требую возмездия! – разгорячено говорил Блейз, жестикулируя руками.
– Забини, прекрати! – крикнула я, – Если слушать тебя, то я, как будто бы никогда ничего хорошего и теплого в твой адрес не делала!
– Конечно делала! Может тебе привести пример? – я кивнула, гневно нахмурив брови, – Хорошо, дай подумать… Ничего в голову не приходит, наверное, потому что ничего и не было! Зато я могу привести пример, когда ты шла против моих добрых намерений. Хочешь?.. – гнев.
– Давай! – прокричала я на пол коридора, зная, что меня все равно никто не услышит. В отличие от Блейза, который явно об этом не заботился.
– Когда я хотел утешить тебя, врезав разок Малфою, ты обратилась против меня. Когда ночью я тебя успокаивал и почти не спал, ты мне выдала, что ненавидишь меня… Мне продолжать перечислять?
Теперь я поняла, как не справедливо поступала с ним: иногда умышлено, чаще же сама не понимая почему. Но ведь даже тогда, когда я говорила, что ненавижу его, я совсем не подразумевала это. Глаза становились влажными от слез, которые наполняли их. Я пытаюсь сдержаться и не расплакаться в очередной раз перед ним: иначе я совсем потеряю контроль и уважение в его глазах.
– Сколько слов и поступков было за эти несколько дней, которые могли вывести из себя любого, но я держался. Правда, могла бы похвалить меня за ангельское терпение, потому что с тобой совсем не легко! А сейчас ты слезы пускаешь из глаз, но знаешь, я больше не поведусь!
– И не надо! – рыдая, сказала я, – вот только не зачем было тебе столько времени меня терпеть. Сразу бы послал меня, и нервов больше осталось бы! – я знаю, я сейчас была совсем не похожа на себя, – Зачем меня такую терпел столько времени? – сквозь слезы закричала я.
– Да потому что…
– Что?
– Идиот я! – в ответ крикнул Блейз.
Я резко перестала плакать. Я видела, что его решимость не прощать меня медленно пошатывается. И это придало мне новых сил и мужества.
– Тогда тебе надо быть умней и не общаться со мной!
– Паркинсон, не реви!..
– Давай, это больше не будет тебя касаться. Не надо, чтобы ты был идиотом, – жесткие нотки проскользнули в моем голосе, – Ты, наверное, таковым становишься за счет меня – идиотки! Так что… Нет, не надо так на меня смотреть! Я поняла свою вину. Оказывается я бесчувственная тварь, которая только и делает, что обижает тебя и строит из тебя идиота… – я сделала акцент на последнем слове и, после коротенькой паузы, продолжила, – Нет-нет, все правильно, и не надо меня хватать. Что? Я само спокойствие! – на последней фразе я внезапно закричала.
Я вырвалась из его рук, и с гордо поднятой головой, скрылась за углом. Встав так, чтобы он меня не видел, я осторожно выглянула из своего пристанища. Я знала, что он не пойдет за мной, поэтому не стала идти дальше.
Этот коридор был окутан тьмой. Зажжены были всего несколько факелов. Похоже, им редко пользовались. Поэтому я не боялась, что Блейз может меня увидеть.
Забини устало вздохнув, провел ладонью по лицу.
– Что за трудная девчонка? Пришла просить прощения, а сама обиделась и ушла. Чисто женская логика! – негромко произнес он, а затем воскликнул, – Как так? Черт бы все это побрал!
Блейз разворачивается лицом к стене и со всей силы бьет ее.
– Чертова Паркинсонова болезнь ко мне перешла, похоже, – говорит он и смеется и тихо добавляет, – Однако ж, полегчало!
Я невольно улыбаюсь. Нет, я не обижена. Но когда не получается убедить человека – этот хитрый прием пускается в ход. Надо все усложнить, сделать обиженный вид, накричать и уйти. Я просила прощение и правда хотела, чтобы он простил меня. Я хочу, чтобы Блейз был рядом. Я не могу лишиться единственной отдушины. Но раз он не простил меня, значит, будет просить прощение сам. Вот так-то!
***
– Я не знал… – тихо произнес гриффиндорец, глядя через плечо на друга.
– А я ведь знал, что ты идиот, и все равно ничего не сделал! Говорил же я тебе, что у Уизли нет вещей без подвоха! – зло ответил Томас, на что Финнинган только передернул плечами.
– Минус 20 баллов с Гриффиндора! Оставьте ваши шуточки, мистер Финнинган! – строгим тоном провозгласила МакГонагалл, взглянув на студентов из-под очков, – Сейчас должны начаться занятия, а чем вы занимаетесь в это время? – они что-то пробубнили в ответ, а я вспомнила, что мои часы давно уже остановились.
– Не подскажете, сколько времени? – мило похлопав глазками, спросила я у МакГонагалл и чуть не прыснула со смеху, вспомнив, что было буквально минут 10 назад.
– Я больше не хочу видеть эти предметы с магазина Уизли! Будьте добры, избавьтесь от них!
– Спасибо! – протянула я, оскалив зубы.
– Финнинган, сколько времени? – я подскочила к нему и почти заорала ему на ухо.
– Я не знаю, как… – промямлил он.
– Мистер Финнинган, меня это не интересует, просто не используйте их на территории школы.
– Вы такие милые! Как хорошо, что гриффиндорцы помогают слизеринке! – я театрально вздохнула и полетела дальше, конечно, не в буквальном смысле.
После того, как мы расстались с Блейзом в том коридоре, я решила себя чем-нибудь занять. Я начала ходить за студентами и учителями и узнавать их тайны. И сначала получилось это все случайно.
Началось все с того, что я встретила Дамблдора в коридоре первого этажа. Он шел к лестнице и, оглядевшись, начал ковыряться в носу. Ну, конечно, в коридоре ведь никого не было! Меня пробирал смех, но я сдержалась. В принципе, есть много людей, которые «расширяют» свои ноздри. Но как Дамблдор улыбался после этого! Это невозможно передать! Наши пути разошлись: он пошел сразу наверх, а я завернула направо. Зато пройдя буквально коридор, я встретила с Патил с Равенкло, которая шла с Браун.
– Ты куда идешь? – спросила Патил.
– У меня сейчас урок Флитвика. Сама куда путь держишь? – тон гриффиндорки был недовольным.
– Мы с Кормаком гуляли, но ему тоже надо было на заклинания. А я к нам в башню шла, но у меня сейчас женская «болезнь», - шепнула она ей на ухо, на что та улыбнулась. – И мне нужно в туалет. Причем срочно!
– Пойдешь к Плаксе Миртл? – хмыкнула Браун.
– Придется, – скривилась Патил, и уже подходя к двери, сказала, – Знаешь, Кормак огорчен. У нас ведь завтра годовщина: месяц, как мы встречаемся. Мы хотели попробовать, ну ты понимаешь, а у меня это... – Лаванда хихикнула в ответ, – Жаль, не получится его изнасиловать. Придется придумать что-нибудь другое… Ой, ладно, я лучше поспешу, – и она закрыла за собой дверь.
Ну и темы у них! У нас с Дафной дальше поцелуев разговоры не заходили. Я бы и не стала в шестнадцать лет ложиться в постель, даже если считать, что о нас многие не лучшего мнения. Все зависит от самого человека и от его воспитания. Так что я разочарована в гриффиндорцах.
Браун с улыбкой помотала головой, и, оглядевшись, встала за нишу.
– Уже время повторить, – донесся шепот из-за тяжелой ткани.
Меня разбирало любопытство, и поэтому я отодвинула нишу, чтобы получилась небольшая щель. Гриффиндорка что-то тихо шептала, направив палочку на свою грудь. Её бюст стал больше прямо на глазах.
– Так, теперь еще через пять часов надо будет повторить. Ведь мы не хотим, чтобы она стала снова 1 размера? Нет, не хотим, – Браун, хихикнув, вышла из-за ниши, и направилась к лестнице, ведущей на 3 этаж.
Надо же, какими хитростями пользуются девушки! Я слышала от Дафны, что есть подобное то ли заклинание, то ли зелье, но чтобы увидеть это воочию!.. Не ожидала, конечно, я от храбрых и честных гриффиндорцев такое! Что у нее еще припасено?
Пройдя два коридора, один раз налево, второй раз направо, Браун остановилась. Достав из сумочки зеркало и пудру, она начала рассматривать себя. Закончив наводить марафет, Браун дошла до угла коридора и снова полезла в сумочку, напевая песенку.
– Губы. Надо сделать их ярче! – с этими словами она потянулась за помадой, на некоторое время, перестав петь.
– Гм! А у меня все в порядке с волосами? – и снова остановилась, пройдя, буквально, десять шагов.
Я, уже раздраженная, встала перед ней, и вкрадчиво произнесла:
– Знаешь, Браун, ты слишком много времени тратишь на себя! Ты даже меня переплюнуть сумела! – и, развернувшись на каблуках, пошла в обратную сторону. Свернув за угол, я услышала ее тихое бормотание:
– Эх, Парвати, какой черт тебя понес на это свидание? Лучше бы со мной на занятие пошла… – дальше она сказала что-то про свое лицо и волосы, но я уже не разобрала, слава Мерлину! Я презрительно возвела глаза к небу и ускорила шаг. Как с этой Браун вообще можно дружить? У нее ведь на уме только косметика, прическа и прочие побрякушки.
У лестницы я почти налетела на Лонгботтома. Он, похоже, тоже шел на урок заклинаний.
– Ну, что ж, пора понаблюдать за тобой. Какие же ты скрываешь тайны, недотепа?
Лонгботтом шел спокойно, только временами похлопывал руками по карманам и вздыхал так мечтательно, что мне стало любопытно, что же он там прятал. Если бы меня сейчас кто-нибудь видел, то он непременно понял бы, что мои глаза светятся от интереса.
Зайдя в один из темных коридоров, он на ходу достал колдографию и снова вздохнул.
Я заглянула через его плечо и в удивление застыла. Это была я. Колдография, сделанная после 5 курса, память для тех, кто не собирался учиться до конца. Школьная виньетка. Оказывается, Лонгботтом не так уж глуп, раз сумел втихую дублировать колдографию.
– Я тебя не видел с самого конца 5 курса! Но, знаешь, Пэнси, чтобы утешить себя хоть как-то, я купил цветок в честь тебя – «анютины глазки».* Теперь у меня есть собственная Пэния! – он нежно улыбнулся, а я осталось стоять, чуть приоткрыв рот.
Лонгботтом опять вздохнул и положил колдографию на место. Я бы никогда не подумала, что у меня есть воздыхатели на Гриффиндоре! Мне всегда было противно, когда такие олухи, как он, были влюблены в меня и вели себя таким же образом. Но сейчас это было так умилительно, что легкая улыбка растянула мои губы.
И тут я вспомнила, как я на протяжении всего учебного времени, издевалась над ним. Бедный мальчик!
Я сорвалась с места и побежала за ним, но он так резко остановился, что я невольно пробежала мимо на несколько шагов. Гриффиндорец задумчиво смотрел куда-то, а я, наклонив голову, прошептала ему в ухо:
– Извини… Лонгботтом, – и еще раз улыбнувшись, мягко прикоснулась кончиками пальцев к его ладони. Я не думаю, что он это почувствовал, но на его лице расцвела улыбка.
Я впервые назвала его по фамилии, до этого же он всегда был для меня «недотепой», «олухом», «никчемным мямлей» и всякое такое. Не знаю, что на меня нашло, но похоже я добрею.
Лонгботтом опять зашагал и уже начал подниматься по лестнице, устремив свой мечтательный взор куда-то в потолок, как провалился по колено на одной из ступенек. Ловушка.
– Упс… – только и слетело с его уст.
– Ой, ну Лонгботтом! Ну и неуклюжий же ты! – с досадой заметила я, а в животе еще было приятное чувство.
Сзади послышался стук каблуков и строгий голос:
– Мистер Лонгботтом, скажите мне, куда вы смотрели? Нет-нет, не двигайтесь, иначе можете повредить ногу. Сейчас я вам помогу, – своим обычным тоном проговорила МакГонагалл, и, взмахнув палочкой, произнесла заклинание.
Лестница «отпустила» ногу мальчика – теперь я стану называть его так – и тот с грохотом упал на ступеньки.
– Ох, – я закрыла глаза ладонью и сокрушенно помотала головой.
– С вами все в порядке, мистер Лонгботтом? – спросила МакГонагалл, протягивая ему руку.
– Да, спасибо, профессор, ничего не болит, – смущенно произнес он, отряхиваясь от пыли.
– Будьте внимательней в следующий раз, – они поднялись на 4 этаж, и, кивнув друг другу, разошлись в разные стороны.
Немного подумав, я решила, что Лонгботтома с меня на сегодня достаточно. А то гляди, влюблюсь. И сама же засмеялась от этой мысли.
– Пойду я теперь за профессором, – протянула я сладко и направилась вслед за «спасительницей Лонгботтома».
Она же кивнув двум ученикам с Равенкло, скрылась за углом и остановилась. Мы были сейчас одни в коридоре, так что посмотрим, что выкинет высокоуважаемая особа.
Здесь я не сдержалась и рассмеялась. МакГонагалл поправляла трусы, которые, по-видимому, впиваются ей между… ягодицами. Она стринги носит что ли?
Отсмеявшись, я решила, что и МакГонагалл с меня хватает! Не хочу заходить дальше! Вдруг она там тоже грудь увеличивает или что похуже.
Я резко развернулась и ушла в другой коридор. Но оставалась я одна недолго.
– Финнинган! – протянула я довольно и театрально распростерла объятия. – А давай мы теперь узнаем твои тайны!..
Он шел с легкой ухмылкой, бубня себе что-то под нос и сложив руки в карманы мантии. Когда мы оказались достаточно близко, я смогла расслышать, что он говорил:
– Нет, а если так: «Вы сегодня прелестны! Не хотите ли вы поужинать со мной в вашем кафе? Конечно, за мой счет!», – Финнинган наиграно и тихо рассмеялся и приподнял одну бровь.
– Что? Ты разговариваешь сам с собой? – удивленно выпалила я и всплеснула руками.
– Нет! – он замотал головой, – Лучше так: «Вы чудесны и я весь в ваших руках, сегодня и всегда!», – Финнинган широко, и, по его мнению, шикарно, улыбнулся и щелкнул пальцами.
– Стоп! Может взять ее за руку, встать на колено и сказать: «Я давно хотел вам открыться, я влюблен в вас и никогда не видел женщины прекрасней, мадам Паддифут!».
– Мадам Паддифут? – воскликнула я, – Да вы, гриффиндорцы, народ чудной! – уже более спокойно добавила я и хихикнула.
– Что мадам Паддифут? – спросил, подбежавший сзади, Томас.
– Ничего, – растеряно, но быстро проговорил он и смущенно запустил руку в волосы.
– А я думал, ты хочешь кого-нибудь из девочек туда позвать.
– Из девочек? Эмм… Нет, я думал, может мы с тобой сходим…
– Уоу-уоу, не так быстро! Мы столько лет дружим и я… Знаешь, меня слабый пол устраивает отлично!..
– Дин, ты идиот? – возмущено запыхтел Финнинган.
– Брат! Я же шучу! – улыбаясь, ответил тот и развел руками в стороны.
– Шутки у тебя плоские становятся! – все еще обиженный любитель «женщин в возрасте» сощурил глаза.
– Ну, как получается, – невозмутимо ответил Томас.
– Слушай, у меня есть бомбочки-конфетти от Фреда и Джорджа! Попробуем? – вновь загорелся Финнинган, забыв о своей обиде.
– Мне кажется не стоит, Симус. Ты и вправду думаешь, что это просто конфетти? – раздосадовано, задал вопрос он.
– Ничего плохого не будет, поверь! Фред и Джордж сказали, что это просто конфетти и под конец будет маленький и добрый сюрприз. Что-то на подобии конфетти-салюта. Только и всего…
– Симус, это плохая идея! Не надо ее взрывать, ты же знаешь…
БУХ. Всё лицо Финнингана было в конфетти и чернилах. Часть их попала и на одежду обоих парней.
– Близнецов… – пауза, – Симус! Я же тебе говорил! – вскричал Томас.
– Я не знал… – тихо произнес гриффиндорец, глядя через плечо на друга.
– А я ведь знал, что ты идиот, и все равно ничего не сделал! Говорил же я тебе, что у Уизли нет вещей без подвоха, – зло ответил он, на что Финнинган только передернул плечами.
Я засмеялась, удивляясь непроходимому слабоумию Финнингана. А дальше подошла МакГонагалл, и вы знаете, что было потом.
Вот я иду по направлению кабинета Защиты от Темных Искусств. Следующий урок слизеринцев – а то есть и Блейза – должен быть там. Я надеюсь, что больше никого из чудаков-гриффиндорцев не встречу.
Но я встретила опять: малявку Уизли с… Полоумной, с Хаффлпаффа. Кажется, так её звали. Нет, у меня нет больше сил следить за этими идиотами! Лучше попадусь на глаза Блейзу, заставлю вспомнить, что, вообще-то, он «обидел» меня в последний раз.
Я не спеша пришла к кабинету З.О.Т.И. И, тем не менее, до начала пары со слизеринцами оставалась, по меньшей мере, минут 50. Сейчас у Снейпа, по-видимому, не было урока, так как я дождалась его спустя 10 минут, после того, как пришла сама. Я с величайшей предосторожностью проскользнула вслед за ним сначала в первую комнату, затем по лестнице мы поднялись во вторую, внутреннюю комнату.
Снейп сел за стол и уставился в одну точку. Мне наскучило изучать лицо нашего декана, и я стала рассматривать его апартаменты. Спустя пять минут, не найдя ничего интересного, я подошла к окну. Небо застилали густые и черные тучи. Я радуюсь, потому что должен пойти дождь. На самом деле осень настала в этом году уж очень рано. Но тем лучше для меня.
За моей спиной послышался звук пролистываемых страниц. Я обернулась. Снейп просматривал школьный журнал. Но уже через секунду, вздохнув, кинул его на стол и потянулся к шкафу. Сначала он вытащил графин с темной жидкостью и бокал. Налив себе полстакана, профессор одним движеньем залил его в себя и убрал все обратно.
– Снейп выпивает в рабочее время. Очаровательно! Чего еще ждать? – хмуро прошептала я и скрестила руки на груди.
В это время Снейп потянулся к задвижке и долго там что-то искал. Наконец, он выудил оттуда рамку с вставленной туда колдографией. Я подошла ближе, чтобы посмотреть, чью колдографию он так хорошо прячет, и вскрикнула от изумления, когда узнала, кто это.
Сейчас я поняла, что если даже я кому-нибудь расскажу о тайнах других людей, то не имею право говорить об этом кому-нибудь. Даже Блейзу. Я понимала, я сейчас отчетливо понимала, что это очень личное.
Пэнси (англ. Pansy) переводится как «анютины глазки»*
