Глава 4Состояние опьянения нравилось Имсу тем, что в такие минуты он не помнил, кто он такой и что с ним происходило раньше. Однако время пробуждения всегда казалось ему таким ужасным, что наутро он непременно начинал сожалеть об ошибках прошлого вечера.
Это утро началось иначе. Во-первых, проснулся он не сам, а потому что почувствовал прикосновение чужих рук к своему лицу. Маленькие и мягкие пальцы осторожно прикасались к его щекам и носу, очерчивали линии бровей и губ, иногда останавливаясь и ухватывая его чуточку крепче. Он решил, что нужно полежать еще какое-то время. Возможно, закончив свои исследования, Ариадна могла бы потерять к нему интерес.
Однако через несколько минут к прикосновениям пальцев прибавилось еще и теплое дыхание, что свидетельствовало о том, что Ариадна придвинулась немного ближе и теперь разглядывает его во всех подробностях.
Наконец, терпеть стало слишком сложно, и Имс решил, наконец, открыть глаза. Как он и ожидал, прямо перед ним, крупным планом, находилось еще сонное лицо Ариадны. Ее внимательные глаза пристально смотрели на него, и она прикусила нижнюю губу, пытаясь сосредоточиться.
– Ты проснулся, – констатировала она.
– Да, детка, я проснулся.
Он еще некоторое время полежал, наблюдая за тем, как она хмурится и беззастенчиво разглядывает его, даже не позаботившись о том, чтобы убрать руки от его лица.
– Кто ты? – внезапно спросила она, сосредоточенно моргая.
– Я Имс.
– Кто ты? – Очевидно, такой ответ ее не устроил. – Разве ты друг моего папы? Почему ты не хочешь вернуть меня обратно?
«Потому что я не хочу расставаться с тобой».
– Ариадна, детка, послушай, что я тебе скажу.
***
Еще в первые дни ее нового состояния Имс навел справки о том, что стало с ее семьей. Это было сложно и неприятно, но он должен был знать, есть ли кто-то на этом свете, кто мог бы позаботиться о ней. Может быть, о том, что она впала в своеобразное забвение, нужно рассказать ее родителям, чтобы те не начинали разыскивать внезапно пропавшую дочь? Возможно, нужно предупредить друзей и… парня, если он, конечно имелся.
В пределах рабочей среды Имс часто и довольно обстоятельно взаимодействовал с Ариадной, но во всем, что касалось личной жизни, он ничего о ней не знал. Впрочем, о том, что он ведет одинокую холостяцкую жизнь, знали все, но о деталях никто никогда ничего не спрашивал. Так что выходило, что личные обстоятельства всегда оставались за дверью, и все предпочитали работать вместе, но жить врозь.
Такой ход событий устраивал всех, и теперь, вторгаясь в ту часть жизни, что обычно бывала скрытой, Имс чувствовал неловкость. Ариадна не случайно скрывала ото всех свои личные связи. Погружаясь в ее мир, Имс понял, что ничего личного у нее, почти что, не осталось, но такая пустота с лихвой компенсировалась другими вещами - множество подводных камней таилось в прошлом.
Почему она не завела отношений? У нее не было ни жениха, ни парня, ни даже подруги, с которой можно было бы поделиться переживаниями и радостями. Она жила совсем одна, редко общаясь с бывшими сокурсниками, и делая это, в основном, через фейсбук. В остальном же Ариадна сторонилась связей с внешним миром и даже не была знакома со своими соседями. Взломав ее страничку в социальной сети, Имс был удивлен тем, что в списке друзей не оказалось ни одного контакта с родственниками. Как будто Ариадна всю жизнь прожила одна.
Только через неделю, почти накануне срыва в баре, ему удалось прояснить этот вопрос. Ариадна прожила в собственной семье только первые пять лет, а после этого опекунство над ней было передано родственникам ее матери. Те выполняли свои обязанности чисто формально, и в скором времени отправили ее в школу-интернат, чтобы благополучно забыть о том, что на их голову свалилась ответственность за еще одного ребенка. Именно поэтому Ариадна стремилась всегда и во всем быть первой – одобрение учителей заменяло ей родительское внимание.
Она говорила о том, что ее дядя предпочитал сдавать пустые бутылки, а это значило, что сейчас она находилась примерно в том периоде, когда только попала в дом своих родственников. Ей несладко там жилось, и, возможно, в этом и скрывались все причины ее нежелания уходить из этого дома.
***
Ариадна широко распахнула глаза и даже затаила дыхание, ожидая его объяснений.
– Детка, твои мама с папой… они больше не будут с тобой жить.
– Я знаю, – шепотом, как будто говоря о чем-то запретном, ответила она.
– Нет, не потому что ты теперь должна жить с дядей и тетей.
– А почему?
Имс тяжело вздохнул. Как объяснить ей положение вещей и при этом не обмануть?
– У дяди с тетей ты тоже больше не живешь.
– Потому что мама с папой решили меня вернуть. Они позвали меня, когда я играла на улице, а потом сказали, чтобы я сидела тихо и не кричала. Мы ехали в машине до самого дома, и мне не разрешали смотреть в окно. А потом я проснулась в темной комнате, и там был ты.
– Твои родители пытались украсть тебя? – уточнил Имс, чувствуя, что ему уже точно больше не хочется спать. – Они увезли тебя домой?
– Да. Я не хотела снова жить дома. Я даже начала плакать, но мама тоже заплакала, и мне стало стыдно. А теперь я живу у тебя, и здесь очень хорошо. Я все-таки сбежала от них да?
– От кого, Ари? От мамы с папой?
– От всех. Я хотела убежать от всех. Дядя тоже наказывал меня, а тетя постоянно кричала. Я мечтала о том, что убегу от них и буду жить одна. Но с тобой хорошо, ты добрый. С тобой я бы осталась.
– Ты останешься со мной, обещаю.
Все оказалось гораздо проще. Ариадне было все равно, кем он ей приходился. Она боялась только одного – вернуться к родителям или в другую семью. Что ж, по крайней мере, здесь он мог сказать ей что-то более вразумительное, чем: «Я не знаю, как объяснить тебе это».
***
Впервые в жизни Имс чего-то боялся. Он всегда считал, что ему нечего терять, и это делало его неуязвимым. Если возникали проблемы с законом, он бросал все и срывался с места, улетая в Момбасу или Буэнос-Айрес. Никого не нужно было предупреждать или, тем более, брать с собой. Он не чувствовал ответственности перед своими однодневными подружками, не беспокоился о мимолетных знакомых и точно знал, что его отсутствие никто не заметит. Однако теперь у него появился целый мир. Правда, этот мир был маленьким и легким, но внутри него таились все нити, дергая за которые, можно было управлять Имсом, словно марионеткой.
Ариадна стала для него центром вселенной и источником всех бед одновременно. Теперь, уходя из дома, он впервые в жизни знал, что кто-то будет ждать его возвращения. Кто-то всегда находился рядом и отчаянно нуждался в помощи. И это было необходимо Имсу почти так же, как и его присутствие требовалось Ариадне.
Вместе они нашли выгодный компромисс, который позволял им жить так, как они хотели. Они просыпались только тогда, когда хотелось есть, готовили завтрак, а потом принимались за дела. Имс научился убираться в доме, стирать одежду и мыть посуду, ничего при этом не разбивая. Ариадна, которая поначалу все еще осторожничала с ним, постепенно привыкла к тому, что иногда он становится абсолютно беспомощным, и великодушно показывала ему, что и как нужно делать. Вместе с ней любое дело – от стирки до мытья окон – становилось чем-то вроде аттракциона.
Она стала помногу рисовать, и со временем ее рисунки приобрели почти полное сходство с тем, что он видел раньше. Самая любимая часть ее жизни возвращалась в первую очередь, и теперь она, сама не отдавая себе в этом отчета, рисовала так же, как и в прежние дни, еще до этого злосчастного дела. Маленькие дети, определенно не умеют воспроизводить фрагменты городских пейзажей во всех деталях, но Ариадну это мало заботило. Ей казалось, что это совершенно нормально.
Однажды он подошел к столу, чтобы посмотреть, что еще ей удалось нарисовать. То, что он увидел, поразило его и заставило его сердце биться с удвоенной скоростью. На рисунке был изображен Роберт Фишер. Точная копия молодого миллиардера смотрела на него серыми глазами карандашной штриховки, и Имс понял, что отдельные фрагменты памяти Ариадны начинают восстанавливаться.
– Откуда ты знаешь этого человека? – встревоженно спросил он, указывая на рисунок.
– Он мне снился. Вчера или сегодня, не помню. Он такой грустный.
– Да уж, веселиться ему особо не с чего, – пробормотал Имс. – Как ты смогла запомнить то, что тебе приснилось?
– Не знаю, – легкомысленно пожала плечами она, покрывая серыми линиями еще один чистый лист бумаги. – Я все помню. У меня в голове каша из страшных вещей. Не хочу их помнить, но они не забываются.
Каша из страшных вещей?
«Возможно, все те события, что она должна вспомнить, посещают ее во сне, но Ариадна просто принимает их за кошмары».
Теперь стало ясно, почему она так часто просыпалась посреди ночи и хватала его за руку, прижимаясь лбом к его плечу и грустно сообщая о том, что ей снова снился плохой сон.
Самым ценным было то, что она помнила все свои сны. Это значило, что можно было разобраться во всем этом, постепенно рассортировав воспоминания и вернув ей память.
А еще это значило, что, вполне возможно, он сможет узнать, что же произошло в лимбе.
***
Этой ночью его снова разбудил ее крик. Ариадна билась во сне, словно пытаясь освободиться из веревок или цепей, и звала его по имени.
– Имс! Имс, где ты, помоги мне, прошу!
Он попытался разбудить ее, но ничего не помогало. Ни легкие покачивания, ни включенный свет, ни нашептывания на ухо не могли вырвать ее из сна.
– Я должна успокоиться и найти его. Он где-то здесь, он не мог оставить меня. Нужно только выбраться, и найти Имса. Он выведет меня отсюда, – рассуждала Ариадна, не просыпаясь и не реагируя на его голос.
Она говорила как взрослый человек. Ни отрывистых предложений, ни медленных слов. Он отвык от взрослой и рассудительной Ариадны, и теперь не знал, радует его это или нет.
Однако когда он обхватил ее руками и поднял, стараясь разместить у себя на коленях, Ариадна, наконец, открыла глаза. Ее взгляд все еще был затуманен, и она тяжело дышала.
– Зачем разбудил меня? – спросила она, и ее голос снова походил на голос маленького ребенка.
– Ничего, детка, просто я хотел посмотреть, все ли с тобой в порядке.
– Хочу спать, – закрывая глаза, сообщила она. – И ты спи. Темно еще, надо спать.
Страшным было не то, что она так быстро вернулась к своему ненормальному состоянию. Страшным было то, что Имс обрадовался этому.
