Наследие Карпентер

Глава 4

Глава 4
Северус Снейп не предполагал, что когда-нибудь найдется человек, которого он будет ненавидеть так же сильно, как Джеймса Поттера и его дружков.
Но такой человек отыскался.
Маргарет Капрентер, в которой Северус ожидал обнаружить талантливого зельевара и просто прилежную ученицу, очень скоро стала наказанием для всех преподавателей: девчонка постоянно грубила, порой расхаживала по школе без формы, небрежно выполняла работы и рисовала в тетрадях каракули, а проделки ее попахивали воровством и откровенной жестокостью.
Неоднократно Северус, прохаживаясь по коридорам и поглядывая в окна, замечал, как Маргарет в одиночестве или в компании Вуда бежала от теплиц профессора Стебль и из-за пазухи ее торчали спелые головки подсолнухов.
К зельеварению Маргарет вообще не проявляла интереса — на уроках Северуса она обычно сидела где-нибудь на задних партах с тем же Вудом, щелкала семечки и бросала на пол скорлупки.
Заметив мусор в своем кабинете, Северус подошел к ученице и, нависнув над ней, произнес с нескрываемым гневом:
– Минус двадцать очков Гриффиндору. Останетесь подметать за собой после урока. Оба.
Тогда Мэгги стала бросать скорлупки прямо в котел, внутри которого варилось кипучее зелье, из-за чего стенки его расплавились, и горячая жидкость выплеснулась на спину сидевшей впереди Зейнаб.
– Хардбрум, отведите Иванишвили в больничное крыло, – бросил Северус, даже не повернувшись в сторону Энид, которая сидела рядом с грузинкой. – Карпентер.
– Я не специально! – испуганно крикнула Мэгги под всхлипы удаляющейся Зейнаб и утешающей ее Энид. – Он сам расплавился!
– Это правда, профессор! – горячо подтвердил Оливер Вуд.
Северус глянул на мальчика с нескрываемым презрением, после чего вновь обратил взгляд на Мэгги.
– Интересно, что поспособствовало столь неприятному казусу? Быть может, не следовало бросать в зелье скорлупу от семечек, идиотка вы этакая?! Целую неделю будете чистить котлы в моей лаборатории. Без всякой магии, но так, чтобы я видел в них свое отражение.
– Нахрена? – огрызнулась Карпентер, ткнув пальцем в то, что осталось от ее собственного котла. – Это и так на вас похоже.
После этого случая Маргарет все-таки вызвали к директору, и Дамблдор долго говорил с ней о чем-то, но хулиганство девчонки не прекратилось — Карпентер по-прежнему взрывала котлы, курила самодельные сигареты в факультетской гостиной, мусорила в коридорах и выражалась хуже даже, чем вечно недовольный школьный завхоз.
Впрочем, Мэгги худо-бедно училась и старалась не совершать проступков, которые могли бы грозить ей исключением из Хогвартса: должно быть, даже своим недоразвитым умишком девчонка понимала, что в школе ей живется куда лучше, чем с родителями-алкоголиками или с чрезмерно заботливой тетушкой.
Учителя смогли вздохнуть чуть спокойнее, когда Мэгги перешла на второй курс и попала в гриффиндорскую команду по квиддичу — загонщиком; Вуд стал вратарем, и новоявленным спортсменам много энергии приходилось выкладывать на поле, иногда и до такой степени много, что на шалости практически не оставалось сил.
Мэгги вылетела из команды на четвертом курсе, использовав биту загонщика не по назначению: вместо того, чтобы отбивать бладжеры, девчонка со всей силы ударила по голове ловца Когтеврана, так, что тот потерял сознание и рухнул на грязное квиддичное поле. Игра была сорвана.
Мэгги даже не вызвали в кабинет декана — Макгонагалл сама тотчас же спустилась с трибун, лицо ее побелело от ярости, а высокая остроконечная шляпа съехала на бок. Сапоги преподавательницы трансфигурации утопали в раскисшей грязи, но она, казалось, даже не замечала этого.
– Немыслимое безобразие! – обрушилась на ученицу профессор Макгонагалл. – Это слишком даже для вас, Карпентер!
Мэгги стояла по щиколотку в луже, сверху на нее лил дождь, глаза девочки подозрительно блестели.
– Возмутительная попытка дискредитировать ловца Когтеврана! – продолжала бушевать преподавательница. – Вы могли и вовсе убить его!
– И убила бы! – огрызнулась Мэгги.
– Нет, это просто... – Макгонагалл так и задохнулась от злости. – Я не могу подобрать слов! Ваше поведение, Карпентер, переходит всякие границы! Мне придется исключить вас из Хогвартса.
Мэгги вскинула голову, словно громом пораженная.
– Но профессор! Хавьер пытался наслать на Оливера заклятье!
– Она говорит правду! – Вуд подбежал к ним и едва успел затормозить на скользкой грязи, чуть не сбив Макгонагалл с ног.
– Вы можете выгораживать подругу сколько угодно, – сухо ответила профессор. – С меня довольно ее выходок.
– Но я не вру! – отчаянно крикнула Мэгги.
Декан Гриффиндора открыла рот — вероятно, чтобы велеть ученице замолчать, но в этот момент к ним стремительно приблизилась Виктория Кэссиди.
– Профессор, я видела, как Хавьер пытался заколдовать Вуда.
Макгонагалл подняла брови.
– В самом деле?
Ирландка кивнула.
Мэгги заметила, что профессор засомневалась в ее виновности.
Виктория была круглой отличницей, и никто не мог бы заподозрить, что она водила дружбу с Маргарет Карпентер, поэтому ирландке поверили.
– Хорошо, – сказала Макгонагалл ничего не выражающим голосом. – Но это не оправдывает способа, которым Карпентер решила разобраться с Хавьером, – профессор обратила взгляд к Мэгги. – Я напишу вашей тете, а по поводу сложившейся ситуации созову педсовет — из-за вас уже второй в этом году.
Развернувшись, она поправила шляпу и пошла прямиком к замку, а Мэгги, оттолкнув Оливера в сторону — так, что он угодил прямо в лужу — побежала в подсобку для школьных метел, грязными руками размазывая слезы и сопли по всему лицу.
Вуд не обиделся. Спокойно поднявшись, он выжал мокрые рукава алой спортивной формы и с благодарностью посмотрел на Викторию.
– Ты ведь и правда все видела?
– Думаешь, реально разглядеть хоть что-нибудь в такой дождь? – ирландка, пожав плечами, улыбнулась. – Но я хорошо изучила Мэгги. Она довольно-таки противная девчонка — но честная.

* * *

В начале мая, когда почки на деревьях окончательно превратились в листья, а преподаватели стали напоминать о приближающихся экзаменах, Мэгги затащила Оливера в пустой коридор и, воровато оглядевшись, вынула из сумки большую пузатую бутыль — но, впрочем, тут же спрятала.
– Что это? – Взгляд Оливера был полон подозрения.
– Кукурузное огневиски.
– Нифига себе! – восхищенно прошептал Вуд. – Где ты его достала?
– Попросила предков выслать на днюху, а они взяли и выслали, – фыркнула Мэгги. – Даже не ожидала от них такой щедрости. Может, потому что юбилейная дата и все такое...
Минувшим днем ей исполнилось пятнадцать.
– Короче, – весело подытожила Мэгги, – сегодня вечером, когда все лягут, разопьем ее и оторвемся как следует. Только ты, я и Зейнаб.
– Зейнаб? – удивленно переспросил Оливер.
– На прошлой неделе я раздолбала часы, которые достались ей от бабушки, – нехотя призналась Мэгги. – Хочу как-то загладить вину, что ли...
На лице Вуда вдруг появилась опаска.
– Если нас поймает Макгонагалл...
– В жопу Макгонагалл, – решительно заявила Мэгги. – Ночью в подсобку для метел никто не ходит, даже Трюк. К тому же, меня уже выперли из команды — что еще они могут сделать?
Оливер не стал спорить.
Зейнаб не сильно удивилась, когда Мэгги позвала ее отмечать день рождения — между однокурсницами сложилось странное подобие дружбы, в котором Карпентер то гадила, то приносила, казалось, совершенно искренние извинения.
Иванишвили только осторожно заметила, что в родной Грузии к женскому употреблению алкоголя отношение сложилось крайне отрицательное.
– Но ты, на минуточку, в Англии, а не в этом своем Чуркиста... Ох, черт! – Мэгги, спохватившись, хлопнула себя по лбу. – Извини! Извини, Зейнаб! Я просто забылась, честно, я просто...
– Ничего, – печально произнесла грузинка.
Она была незлобивой девочкой.
– Но ты же придешь, да? – забеспокоилась Мэгги. – И ты по-прежнему будешь давать мне списывать астрономию?
– Конечно, буду, – Иванишвили вымученно улыбнулась.
Мэгги в порыве чувств крепко стиснула ее в объятиях.
В полночь все трое собрались в подсобке для метел и, подперев дверь, устроились прямо на полу, в темноте: Люмос мог привлечь крайне ненужное в такой ситуации внимание.
Захватить стаканы, конечно, никто не догадался, а трансфигурацию посуды из подручных предметов они пока не очень хорошо выполняли, поэтому хлебать пришлось прямо из горла, и уж кого-кого, а Мэгги это смущало в последнюю очередь.
Мэгги также предложила друзьям покурить, в подтверждение своих слов вынув из сумки самые обычные маггловские сигареты, стащенные у семикурсника, который без присмотра оставил рюкзак на кресле в гостиной.
Но и Оливер, и Зейнаб отказались от подобного удовольствия — первый был спортсменом, а вторая не переносила табачного дыма.
Напились они довольно быстро, после чего искупались в Черном озере прямо в одежде и, осушив себя волшебными палочками, незамеченными отправились в замок.
Мэгги долго не могла уснуть, лежа в своей кровати и глядя за окно, где в небе иссиня-черного цвета воцарился одинокий полумесяц. Мэгги думала, что лучшего дня рождения нельзя было и желать...

* * *

Едва голова Оливера коснулась подушки, как его тут же грубо растолкали в плечо — так, во всяком случае, показалось Вуду.
– Вставай! – раздавался над ухом противный скрипучий голос Перси Уизли. – Ну вставай же! Ты проспишь все на свете!
– Скльковрмя? – пробормотал Оливер, не открывая глаз.
– Восемь пятнадцать! Занятия начнутся через сорок пять минут, а мы еще даже не завтракали!
– Ну и что тебе мешает? – Оливер с трудом разлепил глаза и перевернулся на спину.
В горле было сухо, во рту словно кошки нагадили, а голова гудела так, будто готова была вот-вот разлететься на кусочки.
– Я бужу тебя уже десять минут! – возмутился Перси. – Ты здоров?
– Да... Э-э, нет. Я не пойду на первый урок, скажи, что я заболел.
Как и Виктория Кэссиди, Перси обладал повышенной принципиальностью и потому яростно замотал головой:
– Ну уж нет! Сейчас сдвоенное зельеварение. Если прогуляешь, Снейп тебе потом всыплет по первое число.
– Вот дерьмо, – почти простонал Оливер.
С зельеварением у него было не очень хорошо. Пожалуй, стоило послушать Перси и пойти на урок.
Ощущая слабость во всем теле, Оливер сполз с кровати и поплелся в ванну, где его дважды вырвало в раковину, после чего он, не убрав за собой, пошел одеваться.
За завтраком Оливер не смог проглотить ни кусочка и с завистью поглядывал на девчонок, которые с аппетитом наворачивали овсяную кашу.
Зейнаб, выпившая меньше всех, оживленно переговаривалась с Энид Хардбрум; Мэгги складывала в рот ложку за ложкой и выглядела лишь чуть бледнее, чем обычно.
На уроке у Снейпа Вуд клевал носом и дважды ошибся в ингредиентах, из-за чего заданное зелье окрасилось в черный, хотя почти у всех остальных на данной стадии варево приобрело лиловый цвет; а у Мэгги почему-то розовый.
– Черт! – ругнулась Карпентер, глядя на доску и пытаясь сообразить, что она сделала не так. – Оно должно было получиться черным? – с сомнением спросила девочка, сунув голову в котел друга.
– Не думаю, – коротко ответил Вуд.
Мэгги окинула его внимательным взглядом.
– Как ты в целом?
– На букву «х», – мрачно отозвался Оливер. – Только не подумай, что хорошо.
– Не надо было приходить на урок! – сердитым шепотом выговорила ему Мэгги.
– Я знаю, но Перси заставил и...
Он не договорил.
– Что? – непонимающе спросила Мэгги.
Духота и испарения от многочисленных котлов сделали свое дело. Оливер открыл рот, и его стошнило в собственное зелье, из-за чего варево угрожающе вспенилось и хлынуло через верх — Мэгги тут же отпрянула назад, потянув за собой едва живого соседа по парте.
Перед ними немедленно вырос профессор Снейп.
– Вы сделали это специально? – осведомился он, с ненавистью посмотрев на Оливера и взмахом волшебной палочки избавившись от испорченного зелья.
– Нет, – хрипло отозвался Вуд, ответив профессору столь же ненавистным взглядом.
– Тогда почему вы здесь, а не в больничном крыле? – вкрадчиво поинтересовался Снейп. – Исходя из ситуации, я могу сделать вывод, что вы проявили исключительный интерес к зельеварению? В таком случае чистка котлов в ближайшую неделю вам точно не повредит.
Профессор предусмотрительно не стал добавлять: «И пусть в котлах будет видно мое отражение», памятуя, чем это закончилось в прошлый раз.
– Его от вашего запаха пота тошнит, – язвительно вмешалась Мэгги, высунувшись из-за собственной посудины. – Или мама не объясняла вам, что нужно мыться хоть иногда?
Теперь захихикали не только гриффиндорцы, но и некоторые слизеринцы.
Снейп в бешенстве посмотрел на девчонку.
– Минус пятьдесят очков Гриффиндору. Я, разумеется, передам ваши слова профессору Макгонагалл, но отрабатывать будете у мистера Филча: я, признаться, сыт вашим обществом уже по горло.
Развернувшись, он направился обратно к преподавательскому столу, и Мэгги скорчила страшную рожу профессорской спине.

* * *

На пятом курсе Мэгги притихла почти на полгода — не то, чтобы она этого хотела, но внезапно возникшие отношения забирали много времени и сил.
Избранником Мэгги стал гриффиндорец из выпускного класса — высокий, крепкий и добродушный, но не слишком умный, что в конечном итоге и послужило причиной для расставания.
– Он гулял со мной и говорил о квиддиче! – возмущенно рассказывала Мэгги, а Оливер и Зейнаб ее внимательно слушали. – Он спал со мной и говорил о квиддиче! Мы сидели в «Кабаньей голове», пили огневиски — и он снова говорил о квиддиче! Я, конечно, тоже люблю квиддич, но не до такой же степени!
А на шестом курсе и Оливер нашел себе подругу — к большому неудовольствию Мэгги, ею оказалась Дарин Бланк, первая красавица Хогвартса.
Продлились эти отношения, впрочем, недолго. Вуд стал разочаровываться в подруге: в отличие от бывшего бойфренда Мэгги, Дарин выражала глубочайшее презрение и безразличие ко всему, что касалось спорта в целом и квиддича в частности. Француженка парила на каких-то собственных высотах, которых Оливер не мог постичь, как ни старался.
Если бы он был с Дарин совершенно откровенен, то сказал бы: «Я люблю твои шикарные волосы, мягкую кожу, изящную фигурку и удивительные голубые глаза, но говорить с тобой не о чем, а твои ценности — это ценности пустышки. Ты даже хуже курицы, потому что курица хотя бы беспокоится о гнезде и цыплятах, а тебя заботят только новинки французской моды и собственные ногти».
Оливеру куда приятнее было общаться со вспыльчивой и заводной Мэгги, которая до сих пор подкладывала кнопки на стулья преподавателей и мазала дверные ручки клеем; с ранимой, чуть застенчивой, но при этом добродушной Зейнаб Иванишвили, которая, если ей из дому присылали сладости, всегда угощала однокурсников. Но Мэгги была «своим парнем», а у Зейнаб росли густые черные усики прямо над верхней губой, поэтому Оливер выбрал любовь к квиддичу — что, в конце концов, может быть важнее?

* * *

Северус Снейп был вне себя от счастья, когда Маргарет Карпентер с дружками наконец выпустилась из Хогвартса — все экзамены она сдала не выше, чем на «удовлетворительно», в том числе и зельеварение, и едва ли с такими баллами девчонка найдет пристойную работу в ближайшее время.
Северус вообще не хотел, чтобы Карпентер училась у него шестой и седьмой курсы, но хитрая Мэгги черкнула пару слов своему деду, и старый Уильям Карпентер написал Северусу, слезно умоляя бывшего студента дать его внучке шанс. С этим ничего нельзя было поделать, но теперь Маргарет покинула школу, и Северус почувствовал явное облегчение — хватало и Лонгботтома, который плавил котлы с завидной регулярностью, и близнецов Уизли, которые никогда не упускали возможности устроить профессору какую-нибудь пакость, и этого отвратительного Поттера, который вечно влипал в истории, — ну точно отец; яблоко от яблони, как известно, недалеко падает.
Вскоре после выпуска Маргарет Северус решил навестить старого преподавателя — но не по собственной инициативе: Уильям Карпентер настойчиво приглашал бывшего студента в академию.
В первое сентябрьское воскресенье, когда дороги раскисли от грязи, а листья с деревьев начали облетать, Северус появился на пороге кафедры ядов и противоядий — и тут же увидел старого профессора. Похожий на маленького седого воробья, он дремал в кресле, свесив голову на грудь.
В углу за своим столом что-то писала незнакомая Северусу молодая преподавательница.
– Я к профессору Карпентеру, – произнес он, когда женщина вскинула голову.
От звука его голоса старичок встрепенулся, и морщинистое лицо озарила искренняя улыбка.
– Дорогой мой! Я думал, что больше никогда тебя не увижу!
– Я прибыл, как только получил ваше письмо, – заверил его Северус, усаживаясь в соседнее кресло. – Как поживаете?
– Все по-старому, – вздохнув, дряхлый профессор попытался распрямиться. – Помоги встать, мой мальчик.
Северуса покоробило это «мальчик», но руку он все же подал.
Тяжело поднявшись на ноги, профессор потянулся за тростью, прислоненной к потухшему камину, после чего повел бывшего студента в лабораторию.
Северус входил внутрь с некоторой опаской: последний раз он был здесь еще юношей, отчаявшимся и перебившим все, до чего смог дотянуться. Времени с тех пор утекло очень много, но в ушах снова раздавался звон разлетающегося стекла и собственный пронзительный крик: «Мертвые не оживают!»
Старый профессор, не замечая его настроения, сполоснул руки в проржавевшей раковине.
– Как тебе пришлась моя внучка? – осведомился он, с трудом закрутив тугой кран.
– Не очень хорошо, – прохладно ответил Северус. – Попортила добрую половину школьного имущества — и мои нервы. Чем она сейчас занимается?
– Записалась в квиддичную команду вместе со своим школьным приятелем Оливером, – профессор почесал седой затылок. – Боюсь, я не помню ее названия...
– Что ж, рад за них, – произнес Северус, хотя в голосе его не наблюдалось радости.
Профессор Карпентер задумчиво поцокал языком и, выдвинув один из ящиков шкафа с экспериментальными зельями, осторожно извлек на свет небольшой пузырек, внутри которого переливалась жидкость темно-алого цвета.
– Оно готово, – с трепетом произнес старый профессор. – Я работал над зельем регенерации до сих пор — и теперь оно готово. Это противоядие от всех ядов. Оно способно восстанавливать разрушенные ткани и даже — неслыханное дело — клетки поврежденного мозга. Лишь один маленький недостаток есть у этого зелья.
Северус, внимательно разглядывая бутылек, насторожился.
– Какой же?
– Ни в чем из сказанного я не уверен, – сокрушенно покачал головой профессор.
– Не уверены? – упавшим голосом переспросил Северус. – Разве вы не проводили испытания?
– Проводил, – старичок печально вздохнул. – Эффект постоянно разный, вот в чем проблема.
– Но можно же что-то сделать? – Северус впервые за долгое время снова почувствовал себя студентом, нуждающимся в совете более опытного специалиста.
Профессор Карпентер энергично закивал.
– О, да, можно. И я сделаю это немедленно.
Сунув зелье регенерации в руку изумленному Северусу, старичок снова порылся в ящике и извлек толстую стопку желтого пергамента, исписанного мелким убористым почерком.
– Здесь все мои наблюдения, все поправки к рецепту, которые я перепробовал. Теперь это принадлежит тебе.
– Почему вы так поступаете? – тихо спросил Северус, хотя уже знал ответ.
Старый профессор грустно улыбнулся.
– Все когда-нибудь завершается, мой мальчик. В том числе и срок моего пребывания на этом свете.
Он не ошибся: через две недели Северус узнал о том, что Уильям Карпентер скончался — и скончался на собственном занятии, изрядно перепугав студентов. Северус не был на похоронах — но из газет узнал, что почтенного ученого погребли на фамильном кладбище Карпентеров.
Потихоньку Северус начал разбирать записи профессора, вновь и вновь поражаясь, какой огромный объем работы тот проделал... Что ж, Уильям Карпентер умел находить для этого время, а Северус так погряз в рутинной возне с простейшими зельями и неумными учениками, что порой терял интерес к делу всей своей жизни; потому-то он и добивался должности преподавателя защиты от темных сил из года в год — Северус считал зельеварение слишком тонким искусством, чтобы позволять осквернять его бездарям вроде Лонгботтома; он предпочитал вкладывать в это искусство душу — а возможно ли подобное в условиях столь грубого надругательства над наукой?
Продолжение работы Уильяма Карпентера стало отдушиной от предсказуемой повседневности — впрочем, не то чтобы очень надолго.
Возвратился лорд Волан-де-Морт, и Северус снова вынужден был начать жизнь двойного агента.
«Послать бы все к черту», – думал он, возвращаясь в уединение Паучьего Тупика и протягивая ноги к камину.
Послал бы, но понимал — нельзя.
Лили еще не отмщена, а ее непутевому сыну угрожает опасность.
По каким-то своим причинам Дамблдор все же позволил преподавать Северусу защиту от темных сил, а на его место поставил Горация Слизнерога — прежнего хогвартсовского зельевара.
В тот же год Северус вновь повстречал Маргарет Карпентер — и не где-нибудь, а во временном штабе Темного Лорда и Пожирателей Смерти.
– Вы в своем уме? – осведомился Северус, не поверив своим глазам. – Как вы сюда попали?
Мэгги мрачно ухмыльнулась, и Северус подумал, что она почти не изменилась за прошедшее время— та же потертая мантия, те же свалявшиеся, давно не мытые волосы; блеск в глазах приобрел темный оттенок.
– Я так полагаю, что через дверь, – закатав левый рукав мантии, Карпентер продемонстрировала Черную Метку.
– Когда вы сделали это? – холодно поинтересовался Северус.
– Позавчера. – С губ Мэгги не сходила тяжелая усмешка. – Не ожидала увидеть здесь вас, профессор.
– Пути господни неисповедимы, – проворчал Северус себе под нос.
Прекрасно, подумал он про себя. Видимо, великий Мерлин решил, что в школе эта особа надоела ему недостаточно сильно.
– Как вас вообще занесло к Темному Лорду? – Северус с сомнением покачал головой. – Разве вы не играете в квиддич вместе с Вудом?
Мэгги поморщилась.
– Играла. Меня выперли.
– Что, снова защищали своего приятеля? – язвительно осведомился Северус.
Мэгги с яростью плюнула на пыльные подвальные ступени.
– Нет. Я разболтала всем газетчикам, что тренер наш — гомик.
– А он и в самом деле?.. – Северус недоверчиво поднял брови.
– Да откуда мне знать?! – нервно огрызнулась Мэгги. – Этот старый говнюк постоянно орал на Оливера, вот я и решила его проучить.
– Значит, дело все-таки в Вуде, – подытожил Северус, поражаясь, до чего же наивны гриффиндорцы. – Что ж, располагайтесь, – он обвел рукой мрачный сырой подвал. – Чувствуйте себя как дома.

* * *

Война продолжалась, Темный Лорд вербовал себе все новых и новых сторонников, а Северус, украдкой наблюдая за внучкой покойного профессора, с удовлетворением отмечал, что она глубоко разочарована в своей затее.
Что и требовалось доказать, думал Северус. Выпускники факультета Гриффиндор слишком честны, чтобы служить такому человеку, как Темный Лорд, — и достаточно глупы, чтобы оступиться.
Мэгги с каждым днем все больше замыкалась в себе, лицо ее осунулось, под глазами залегли темные тени; волшебница всем сердцем ненавидела заброшенный, насквозь продутый ветрами особняк под Манчестером, в котором временно расквартировались Пожиратели.
Темный Лорд вызывал ее к себе на ковер. Говорил, что недоволен тем, с какой небрежностью Мэгги ему служит.
– Я исправлюсь, милорд, исправлюсь! – отчаянно твердила волшебница, лежа у него в ногах и опасаясь нового Круциатуса. – Дайте мне еще один шанс, милорд! Служить вам большая честь для меня!
– Все вы так говорите, а потом пытаетесь бежать, – Волан-де-Морт испускал нарочито усталый вздох. – Что, впрочем, бесполезно. Ступай, Карпентер. Ты меня очень расстроила.
Мэгги почти бегом бросилась в комнату, которую занимала. Захлопнув дверь, девушка повалилась на кровать, распустила свой некрасивый рот и громко заревела, размазывая слезы и сопли по лицу, — будто снова нашкодила, и профессор Макгонагалл в очередной раз стала грозить исключением.
Но не было больше ни Макгонагалл, ни Хогвартса, ни когтевранского ловца Хавьера, на чей затылок Мэгги обрушила тяжелую биту... Ничего не было, кроме страха и всепоглощающего отчаяния.
– Вы имеете своей целью переполошить всю округу?
Мэгги резко приняла сидячее положение и, прижав к себе подушку в драной наволочке, от испуга даже перестала реветь.
Стоявший на пороге человек смотрел на нее спокойно и беспристрастно.
– А, это вы... – бросила Мэгги.
Она снова принялась лить слезы, но облегчения не почувствовала — в конце концов, Северус Снейп один из них, а значит, он — враг.
Но кто в таком случае она сама?..
Профессор притворил за собой дверь, уселся на рассохшийся скрипучий стул в углу, будто собрался — что за абсурдные мысли?! — утешать бывшую ученицу.
– Я больше не хочу служить Темному Лорду, – выпалила Мэгги. – Так хотелось поделиться этим хоть с кем-то...
– Вы говорите опасные вещи, Карпентер, – заметил Снейп, задумчиво разглядывая обои, на которых красовались крупные следы от чьих-то когтей. – Но даже если вы это сказали — вам стало легче?
– Нет, – угрюмо ответила Мэгги, покрепче обняв подушку. – Я хочу домой.
Снейп насмешливо поднял уголок губ.
– Хочу к предкам, хочу бухать вместе с ними. Хочу обратно к Оливеру, хочу играть в квиддич... Хочу к тетка Пенелопе, пускай она бубнит и занудствует, да что угодно, только бы не здесь...
Мэгги вытерла лицо грязной наволочкой.
Немного помолчав, профессор вынес свой вердикт:
– Вы еще ребенок, Карпентер.
Мэгги возмутилась:
– Мне двадцать лет!
Снейп только отмахнулся.
– Не важно, сколько вам по паспорту. Психологически вы самый настоящий ребенок, который забыл подумать головой, прежде чем поступить на службу к Темному Лорду.
– Вот не стану я больше служить ему! – с вызовом сказала Мэгги. – Не стану — и все!
– Темный Лорд вас из-под земли достанет, – спокойно уведомил ее Снейп.
Мэгги угрюмо промолчала.
На следующий день ее нашли мертвой — Маргарет Карпентер лежала на полу в луже собственной рвоты. Кто-то из Пожирателей пощупал пульс — пульс отсутствовал.
– Покончила с собой. – Взгляд Волан-де-Морта полон был чистого презрения. – Оставьте ее здесь. Завтра мы перебираемся в Малфой-менор.

* * *

Северус Снейп неторопливо проходил между каменными надгробиями, под которыми покоились поколения Карпентеров. Ряды тянулись один за другим. Кое-где местность бурно поросла крапивой — за фамильным кладбищем, располагавшимся неподалеку от Карпентер-холла, давно никто не ухаживал, кроме Пенелопы Карпентер, но целительница была слишком занята в больнице Святого Мунго, чтобы уделять могилам слишком много внимания.
Северус остановился перед ухоженным, в отличие от прочих, гранитным надгробным памятником — почти всю его величину занимала крупная фотография Уильяма Карпентера, на которой ему было лет пятьдесят, не более; изображение на камне не двигалось, но улыбалось, словно живое, и все зубы ученого на нем были целы.
Рядом располагалось захоронение Элеоноры Блэк Карпентер, умершей двенадцатью годами раньше мужа.
Могила Маргарет отсутствовала вовсе — тело молодой волшебницы так и осталось гнить в заброшенном особняке под Манчестером.
Северус снова перевел взгляд на фотографию Уильяма Карпентера, и все его существо затопила горячая благодарность. Темный Лорд был мертв вот уже семь месяцев, а он, Северус, жив — и в этом заслуга покойного профессора.
Северус толком не успел разобраться с зельем регенерации — времени на него попросту не оставалось; перед битвой за Хогвартс он отпил из бутылька половину темно-алой жидкости, не зная толком, как она подействует в случае необходимости— раздумывать было некогда.
Так или иначе, зелье сработало. Змеиный яд в организме полностью рассосался, укус затянулся за считанные минуты, и Северус, очнувшись в Визжащей хижине полностью невредимым, трансгрессировал к собственному дому. В тот же день из газет он узнал о падении Темного Лорда и впервые в жизни испытал удивительное чувство легкости — будто с души свалился мешок с кирпичами.
Северуса Снейпа объявили погибшим, хотя тела так и не нашли — да и кто знает, куда оно могло подеваться в такой суматохе? Главное, что Поттер все видел собственными глазами.
К счастью, за несколько дней до битвы, оказавшейся финальной, Северус успел спрятать все записи Уильяма Карпентера под ковром в своем доме в Паучьем Тупике и, вернувшись, обнаружил их в целости и сохранности; теперь Северус полностью посвятил себя работе над усовершенствованием зелья регенерации — то, что он принял, возымело побочный эффект, и каждый месяц у Северуса стала вылезать сыпь по всему телу, которую он долго и упорно выводил сложнейшими лекарственными отварами. Сыпь вылезала снова и отчаянно чесалась — Северус пока не придумал, как от нее избавиться насовсем.
Так или иначе, в магомире воцарилось спокойствие. Министерство отлаживало свою работу, Хогвартс отреставрировали, дементоров убрали из Азкабана и стали беспощадно уничтожать, но отдельные особи все еще разгуливали на свободе. В частности, на прошлой неделе Северус повстречал одного в Шервудском лесу, где искал редкие грибы для зелья от сыпи.
Палочка была наготове. Патронус, оказавшийся гигантской летучей мышью, прогнал отвратительное существо в одночасье и, довольный, вернулся к порядком изумленному хозяину.
Впрочем, долг перед Лили был выполнен. Серебристая лань отправилась в небытие.
– Чему лучше верить: газетам — или своим глазам? – прозвучал знакомый голос у Северуса за спиной.
Резко развернувшись, он увидел девушку в старом поношенном пиджаке и джинсах, протертых в области колен. Жидкие русые волосы были собраны в хвост на затылке, в ушах болтались дешевые пластмассовые серьги, синие глаза наблюдали за профессором настороженно.
– Полагаю, ни тому и ни другому, – удивленно пробормотал Северус.
– Вы ж вроде как умерли?.. – Голос Маргарет Карпентер выражал полувопросительную интонацию, волшебница была растеряна.
– То же самое могу сказать и о вас, – справедливо заметил профессор.
– Ну, дедушка успел поделиться со мной кое-какими секретами.
Северусу стало любопытно.
– В самом деле? И какими же?
– Зелье заморозки, – коротко сказала Мэгги. – Он не говорил вам?
Северус кивнул. Говорил и, кажется, даже поделился рецептом, но отвар заинтересовал его и в половину не так сильно, как зелье регенерации.
– Оно останавливает процессы в организме на двадцать четыре часа, а потом они сами запускаются обратно, – пояснила Мэгги. – А человек в это время как бы и мертв.
– Ваш дедушка был выдающимся ученым, – произнес Северус, вновь почувствовав восхищение умершим профессором. – Все выглядело так натурально, что даже я, признаться, поверил — вы лежали на полу без пульса, в луже собственной рвоты.
– Так я специально наблевала, – довольно ухмыльнулась Мэгги. – Решила, что так моя смерть будет выглядеть более натурально.
– Но с телом за эти двадцать четыре часа могло произойти что угодно, – заметил Северус.
– Знаю, – вздохнула Мэгги. – Но это был единственный способ сбежать.
Северус невольно почувствовал некоторое уважение к бывшей студентке.
– Я ошибался, полагая, что вы наивны. Вы чертовски хитры, когда дело касается выживания.
На это волшебница только пожала плечами.
– Где вы скрывались? – поинтересовался Северус.
– У тетки Пенелопы, – Мэгги скривила губы в снисходительной усмешке. – Ее общество можно даже терпеть, если не вслушиваться в старческую болтовню.
Северус подумал, что некоторые люди никогда не меняются.
С кладбища профессор и Мэгги вышли плечом к плечу, мгновенно затерявшись в густых зарослях карликовой березы. История не знает, что произошло с ними дальше, — ведь для истории оба умерли.