Глава 4Так Рон-Хью поселился у супругов Джонсон. Раз в неделю приходила медсестра, которая мерила Рону давление, заставляла высунуть язык, ставила какие-то примочки к вискам, записывала все показатели в тетрадку и уходила до следующего раза. Через месяц Рону было велено прийти на приём к мистеру Тэйлору.
Рон ужасно злился, что никак не мог сосредоточиться. Ему казалось, что ещё чуть-чуть и всё получится. Но всё время удача ускользала в последний момент. Он словно ходил рядом – вот только протяни руку и возьми, но никак не получалось. Утром у него было стойкое ощущение, что во сне он был прежним. Просыпался в тревоге и тоске, оставляя все свои сновидения в тумане. Это было мучительно. Доктор Тэйлор ещё в больнице посоветовал не напрягаться, но как тут ходить и не думать! Рон потряс головой. Может, он делает хуже, слишком усиленно пытаясь всё вспомнить? После его стараний выхватить из смутных обрывочных видений детали начинала болеть голова. Механическая память спокойно выдавала ему его прежние привычки, склонности, но вот то, что действительно важно – не удавалось ухватить никак. Он чувствовал, что есть очень существенная деталь. Стоит это вспомнить – и чёрный занавес сразу откроется. Но пока не получалось.
Он помогал Марку по дому, они много разговаривали, и Рон всё надеялся, что память к нему вернётся. У Марка в гараже было много различных инструментов, рыболовные снасти, подержанный древний пикап «Мини», продолжающий верно служить хозяевам, садовый инвентарь и прочий хлам, который скапливался годами. Когда Рон первый раз зашёл в гараж, он с удивлением взял в руки отвёртку. Что-то отозвалось колокольчиком в душе – этот предмет ему явно был знаком. Марк, заметив интерес Рона, предложил ему помочь отрегулировать косилку. Но Рон явно не умел пользоваться отвёрткой, руки его точно этого не помнили.
Много открытий принесла ему поездка в Фарнхайм. Джули и Марк не пожелали слушать никаких возражений Рона, что ему неловко пользоваться их добрым отношением. Сначала они посетили магазины одежды. Рон с удовольствием выбрал себе в бутике несколько футболок с весёлыми надписями. Тут уж он точно был уверен, что в прежней жизни ему нравились именно такие.
Он обнаружил, что обожает сладкое, когда они с четой Джонсон оказались на знаменитой ярмарке сладостей. Джули лишь добродушно улыбалась, когда они сидели в кафе, и Рон поглощал эклеры.
Впечатлений было море. Фарнхайм оставил о себе самое приятное впечатление. Но Рон всё время надеялся, что его кто-нибудь окликнет, или какое-нибудь место покажется ему знакомым. Он всё представлял – каково это, когда к тебе подбегают с распахнутыми объятиями, а ты стоишь, как дурак, и не знаешь, как реагировать. Но никто не подошёл, никто не окликнул, и настроение плавно опять скатилось к унынию, когда уже после обеда ехали в долину Уэй. Сначала они с Джули и Марком оживлённо переговаривались, наблюдая за живописными пейзажами, но постепенно разговор стух. Рон уставился в окно и замолчал. В стекле отражались его глаза, которые словно заглядывали внутрь и спрашивали: «Ну? Кто ты?» Рон стиснул кулаки. Кольцо на левой руке больно врезалось в ладонь. Он много раз рассматривал это колечко, которое было свидетельством того, что где-то у него есть семья. Возможно, они его ищут, скучают. А, может, кольцо на пальце – чистая формальность? Если у него есть горячо любимая жена, почему он никак не может вспомнить её? Нет, он был уверен, что брак его на самом деле союз двух любящих сердец. Это было на подсознании. Как то, что он любит долго спать по утрам, как то, что любит выходить из душа в одном полотенце, так и тут – он знал, что у него есть человек, который для него весь мир. И от этой уверенности становилось ещё хуже. Потому что память поставила барьер на всё, что было до несчастного случая. Хотя он и этого не помнил.
Из мрачных раздумий его вывел удивительный вид за окном. Они уже миновали Фарнхайм, и путь их пролегал мимо развалин поместья Уэверли.
– Марк, что это за место?
Марк обернулся:
– О! Это усадебный дом Уэверли. Хочешь посмотреть поближе? – Марк остановил машину.
– Это историческое место, – продолжил он рассказ, когда все выбрались из пикапа. – Но поговаривают, что оно проклято, хотя, думаю, все эти разговоры про привидения – уловка для туристов. Дом сменил много владельцев со времени своей постройки, а, насколько я помню, построен он был по соседству с аббатством ещё в семнадцатом веке. Владели им в разное время семьи Эйслеби, Хантер, а затем Андерсон. И по преданию здесь всё время происходили несчастные случаи. Однажды даже был разрушительный пожар, но дом отстроили вновь. И ещё говорят, – голос Марка таинственно перешёл на шёпот, – что здесь обитает привидение кардинала. Во время Первой мировой войны усадьба использовалась в качестве госпиталя. Так вот, призрак появлялся всегда в присутствии многих людей, а в большой гостиной размещалось восемнадцать коек. Так что списать всё на плод больной фантазии одного человека не представлялось возможным – его видели одновременно два десятка человек.
– Марк, ну что ты забиваешь голову бедному мальчику, – Джули мягко дотронулась до руки мужа. – Поехали, Хью уже, наверное, проголодался.
А Рон, когда все уселись обратно в машину, пытался докопаться, почему его сознание так отреагировало на вид усадьбы и рассказ Марка. Он был уверен, что про привидения точно слышал раньше. За эти дни он уже привык к этому состоянию, когда знакомые вещи словно играли на струнах души, заставляя сердце учащённо биться. Как, впрочем, уже и привык к тому, что после вспышки неясных образов всё застилалось вновь привычным туманом. Если пытаться сразу же заглянуть поглубже, то головная боль обеспечена. Рон научился управлять таким своим состоянием. Поэтому он ехал и приказывал себе мысленно не спешить, а спокойно разобраться в своих ощущениях. Внутренний голос произнёс: «Не гони гиппогрифов!» И Рон так и поступил, стараясь привести мысли в порядок, но тут же, как кто дал обухом по голове: «Кто такие гиппогрифы?»
– Кто такие гиппогрифы? – он эхом повторил вопрос, фейерверком ворвавшийся в сознание.
– Кто? – Джули с тревогой посмотрела на Рона.
Голос подал Марк:
– Первый раз про таких слышу. Может, поклонники учения Гиппократа?
– А кто такой Гиппократ?
В общем, привести сознание в спокойное русло опять не удалось. К тому моменту, когда «Мини», тихо шурша гравием под колёсами, подъехал к дому Джонсон, голова Рона раскалывалась. Он извинился перед Марком и Джули, сказал, что есть совсем не хочется и поднялся к себе.
Что происходит? Почему? Почему, как только он подбирается поближе к разгадке, его мозг злорадно начинает выдавать лишь плотный туман, который приносил боль в висках и затылке, но никак не ясность сознания. Рон улёгся на кровать, прямо на покрывало, обнял подушку и уставился в одну точку. Настроение было препаршивым...
