На границе.Лотлориэн прощался с ними нежным солнечным светом, лучами пронизывающим лес сквозь неясные очертания кроны деревьев. Обитель Галадриэли заканчивалась у почти бездвижной реки, на берегу которой уже находились несколько лодок – по одной на каждую пару путников. Келеборн неспешно вел Владычицу, чтобы дать прощальные наставления Братству. Или он уже сделал это? Леголас не помнил этого, все было так размыто и неестественно смутно в его памяти, затмеваемой собственными чувствами, что возвращаться к реальности болело сердце.
Она стояла рядом с Фродо, скованно улыбалась и говорила: «Все будет хорошо». Хоббит ее не слышал, да и как бы он мог – слова ее звучали так тихо и неуверенно, что оставалось ясным: говорила она с собой.
Леголас смотрел на нее и не понимал себя. Сердце сковали невидимые и какие-то неразрушимые путы, тонкими стеблями стягивающие его нутро и тянущие, тянущие так медленно и так тяжко, что хотелось выть. Она взглянула на него, и внутри что-то оборвалось, резко, быстро, и из глаз почти брызнули слезы. От неожиданности и осознания.
Конечно же, так было правильно. Их поход еще до смерти Гендальфа не представлялся ему безопасным, и теперь он даже не надеялся вернуться живым и невредимым. Но если раньше такой исход не пугал его, то после встречи с ней… Он старался не думать об этом, но, кажется, где-то наверху все уже решили без него: эльфийский взор припечатали к ее хрупкой фигуре какой-то неизведанной магической силой, и все, что хотелось – это спасти ее из этого ада, раскрывающего вокруг свои ладони. Она была чужда этому миру, полному смертельных опасностей, поджидающих за каждым изгибом русла реки, и его долг был уберечь ее от всего, что могло причинить вред ее душе и телу.
Но этот шаг давался ему больнее и труднее всех, сделанных ранее в его длинной жизни.
Она должна была отправиться к людям, настолько далеко от Мордора и Изенгарда, насколько это было возможно. В Гондор, Рохан, в любое место, населенное свободными людьми, которые могли дать безопасный кров безызвестной девушке.
Подальше от смерти и тьмы. Подальше от него.
- Мы доставим ее к восточной границе Рохана через пару дней, - пообещал Халдир. – Сейчас один из эоредов, охраняющих ту часть государства, возглавляет племянник Теодена, Эомер. Он присмотрит за ней и доставит в замок к дяде, даю слово.
Леголас кивнул, еще раз напоминая себе, что это само верное решение, и не следует пытаться найти другой путь.
Он больше не увидит ее. И если ему повезет, он выживет и будет хранить в своей памяти ее светлый лик, не замутненный никакими лишними воспоминаниями.
Гермиона сжала грубую руку Боромира и чуть улыбнулась Арагорну.
Когда ее улыбка успела проникнуть на подкорку его сознания и впечататься там так крепко? Леголас не знал и не хотел знать, почему эмоции становятся неподвластны ему каждый раз, когда он думал о ней.
Гимли склонил голову в почтительном поклоне, когда она шепнула ему пару ласковых слов.
Он действительно видит ее в последний раз. Когда их поход завершится, она уже покинет эти земли – в конце концов, она была умна и сообразительна, а целеустремленности ей было не занимать, так что Леголас не сомневался – она сможет вернуться домой еще до того, как они пересекут границы Мордора, чтобы уничтожить кольцо.
Сможет ли он когда-нибудь забыть ее настолько, чтобы сердце не сжималось от тоски и внезапного одиночества, которых он никогда не знал в полной мере?
Она сделала к нему несколько неуверенных шагов и замерла, не смея взглянуть ему в лицо.
- Я…
Когда он шагнул ей навстречу, Гермиона не смогла вымолвить ни слова. Все слова, наставительные и ободряющие, которые она готовила к этому моменту, любые слова куда-то бесследно испарились, оставляя после себя неприятное послевкусие будущей разлуки. Она думала, что сможет пережить ее с достоинством, но теперь оно крошилось прямо в ее опущенных руках, трескалось, как стекло, и медленно со вздохом умирало вместе со всеми хорошими и добрыми мыслями. Оставались только пустота и безнадежная тянущая тревога, огромное паническое желание приморозить на месте всех в этом лесу, чтобы удержать от нависшей угрозы.
Он ведь не вернется. Как и Гермиона – она не сможет оставаться в этом мире в ожидании его возвращения, просто чтобы убедиться, что он жив, когда в ее собственной вселенной, должно быть, гибнет все живое, а лучшие друзья рискуют жизнью ради будущего. Она уйдет отсюда раньше, так никогда и не узнав, останется ли он жить дальше или погибнет, как миллионы других людей в этой беспощадной кровавой войне.
Ее нелепые надежды на другой исход были такими бессмысленными и наивными, что Гермиона подавила их еще в зародыше. Ничего никогда не будет так, как этого хочет один человек, не играющий в этой истории ровно никакого значения и не имеющий даже права здесь находиться. Она – лишь фрагмент, отблеск другого мира, у которого совершенно иные судьба и бремя. Она ошибка здесь, а ошибка должна исчезнуть, чтобы не повлечь за собой череду других осложнений.
И она исчезнет, в Рохане или Гондоре, там, куда ее доставят эльфы Лотлориэна, будет ее последнее пристанище, прежде чем она найдет дорогу домой.
И лихолесского принца она видит в последний раз.
- Удачной дороги.
Ей все-таки удалось произнести одну фразу, но Гермиона тут же одернула себя – глупая, ужасно неуместная фраза!
Он уже был рядом, непозволительно близко, так что она чувствовала его легкое, как весенний ветер, дыхание у себя на макушке. И не знала, как дышать, как вздохнуть и не задохнуться. Он был так близко, и совсем скоро будет так далеко…
- Простите, я не знаю, что сказать… - внезапно собственная неуверенность и скованность совсем не показались ей постыдными, куда больше ее волновала разрастающаяся в глубинах души дыра, накрывающая все светлое темным пустым пятном.
- Не нужно слов, - прошелестел над головой его мелодичный голос.
Гермиона подняла глаза, вглядываясь в чистый ясный взор небесных глаз, и обмерла. Столько тепла и нежности было в нем, столько невысказанных ободряющих и ласковых слов… Вспоминая это мгновение много позже, Гермиона думала, что ей показались в нем необъяснимая тоска и нежность именно к ней, и, хотя это было неправдой, думать о них все равно было приятно.
- Пожалуйста, - произнесла она еле слышно, будто боясь собственных слов. – Пожалуйста, живите.
Леголас почувствовал землю, уходящую из-под ног, воздушный поток, подхватывающий его сознание и уносящий ввысь, к облакам. Два слова, превратившиеся в крылья, что несут его ближе к солнцу.
- Обещаю тебе.
Он наклонился, чтобы их глаза были на одном уровне. У Гермионы занялось дыхание, сердце вырвалось из грудной клетки и зависло между ними в паре сантиметров от его.
- Живи счастливо, Гермиона.
И он поцеловал ее в лоб. Легко, точно два мотылька, столкнувшихся в полете.
У нее закружилась голова, и воздуха перестало хватать окончательно. А еще слезы зачем-то навернулись на глаза и не хотели испаряться. Она едва удержала себя от того, чтобы схватить его за тонкие пальцы и сжать, сжать так сильно, чтобы срастись с ними с единое целое.
Он заметил ее смятение и улыбнулся – едва приподнялись уголки его губ, оставляя взгляд пронизанным печалью и тоской расставания.
- Не нужно оставлять здесь свои мысли, - сказал он, проговаривая вслух совет самому себе. – Впереди всех нас ждет великое будущее и судьбоносные свершения. Мы должны встретить их с чистой совестью и ясной головой.
Гермиона кивнула, чувствуя себя донельзя растерянной. Как собрать воедино кусочки нее же самой, когда вся она разбросана по этому лесу, словно разбитый фарфор? Как остаться целой, когда ее чувства разметались по каждому уголку Лотлориэна, когда мысли раскиданы везде и нигде, когда…
Она не знала, что думать. Ей хотелось стать маленькой-маленькой, сжаться в незримую точку, чтобы и мысли, и чувства ее тоже сжались и стали несущественными и незначительными, чтобы не ощущались ею, каждое – как иголка.
- Я Вас не забуду.
Она, наконец, смогла сказать хотя бы одно из всего, что крутилось на языке, но не могло сорваться.
- А я не забуду тебя. Никогда, пока живу.
И это единственное значило и для нее, и для него больше, чем все, сказанное ранее.
Быть может, она не догадывалась, что он имел в виду всю свою бесконечно долгую бессмертную жизнь или ту короткую, что приготовила для него судьба в этом смертельном походе, но… Он прекрасно знал, что говорит. И был уверен в правдивости своих слов.
Уже сидя в лодке, он обернулся, в последний раз кидая на нее полный невысказанных чувств взгляд, и предстоящее одиночество уже тянуло к нему свою невидимую длань.
Гермиона стояла на пригорке, сжимая в руке тепло его ладони.
- Я буду хранить Вас в памяти… и в сердце, - прошептала она, смахивая наконец оброненные слезы.
Дорога до Рохана обещала быть долгой и тихой, дорога домой – отчаянной и выматывающей, но путь отсюда, где, кажется, она оставляет что-то неизмеримо важное и большое, до конца ее жизни будет самым трудным и тоскливым, чем все, что ей предстоит.
Смогут ли они встретиться когда-нибудь хотя бы так же случайно, как встретились впервые? Леголас на мгновение подумал – и позже это желание в нем только крепло – что, если судьба сведет их снова, он позволит себе нарушить границы их миров, чтобы она хотя бы ненадолго стала частью его вселенной.
