Глава 4Внимание, глава недобечена.
Среда, 2 июля, 2008
Тем вечером, едва выйдя из комнаты Гермионы, Рон решил наконец навестить сестру и лучшего друга. Он сидел вместе с Гарри в гостиной, пока мама готовила обед. Джинни вместе с малышкой Лили была наверху. Роуз вместе с племянниками Рона то и дело врывались на кухню, с криками носились вокруг стола и снова убегали.
– Я не знаю, что с ней происходит в последнее время, – признался Рон. – Она ничего мне не рассказывает. Каждый раз, когда заходит кто-нибудь из ее врачей, она выпроваживает меня из палаты. Что они говорят ей? Что если ей становится хуже или что-то вроде этого, и она просто не хочет мне об этом говорить?
– Она бы так не поступила, – возразил Гарри.
– Но именно так она и поступает – как тогда, две недели назад, и эти чертовы лекарства чуть не погубили ее. – Рон тяжело вздохнул. – Я не могу понять, что она скрывает. Обычно ответ очевиден: «Рон, ты ведешь себя как сущая задница». Но на этот-то раз я правда чувствую, что поступаю правильно.
– О-о-ох! – Джеймс выскочил из-под стола. – Скверное слово!
– Никакой ругани в доме, дядя Рон. – Джинни появилась в дверях. – Я только что разговаривала с Гермионой по телефону. Она говорит, что малышка чудесная и что она не понимает, как ты умудрился передать всем детям свои глаза, – сказала она, целуя Гарри в лоб и присаживаясь за стол.
– Как Гермиона смогла увидеть Лили?
– Мы обмениваемся фотографиями по телефону! Это действительно здорово!
– Вы двое помирились?
Джинни смутилась.
– Да. Разве она тебе не сказала?
Рон поднял глаза на Гарри.
– Вот видишь! Это-то я и имел в виду! – Он повернулся к Джинни. – Прости, это было мерзко с моей стороны, что я к вам до сих пор не заходил. Наверно, боялся, как вы к этому отнесетесь.
– Это ты меня прости, Рон. За все, что я наговорила. Видимо, это все из-за гормонов и страха за вас. Я думала, что лучшее решение – это магическое лечение, но я же не знала всего о состоянии Хьюго, – Джинни вздохнула. – Я бы и раньше извинилась, но мне было стыдно за свое поведение, и я подумала, что ты не хочешь со мной разговаривать.
– Все в порядке, – Рон пожал плечами, вытащил Роуз из-под стола и усадил на колени. –Связывала мои шнурки? – усмехнулся он.
– Нет, – решительно ответила Роуз.
Рон повернулся к Гарри, подбрасывая Роуз на коленке.
– Так что же мне делать? Как все исправить?
– Не знаю, но думаю, что стоит попробовать поговорить с ней. Посмотри, откроется ли она тебе.
– Не дави на нее, Рон, – вмешалась Джинни. – В конце концов, она придет в себя.
– Я не хочу ее потерять, – тихо признался Рон.
– Ты и не потеряешь. Она просто чувствует, что утратила контроль над собой. Ты же знаешь, что ей всегда это трудно давалось.– Гарри добродушно похлопал Рона по спине. – Вы двое не можете друг без друга и потому что-нибудь придумаете.
Вторник, 8 июля, 2008
Со дня аварии прошло уже шесть недель. Гермиона и Хьюго потихоньку приходили в норму. Гермионе сделали еще три операции, а Хьюго одну. Большую часть времени Рон проводил, разрываясь между ними двумя. Он пытался как можно чаще приводить Рози к Гермионе, или просил прихватить ее кого-нибудь другого: она всегда поднимала настроение Гермионы. В конце июня выдалась тяжелая неделя, когда у Роуз случился длительный насморк и из-за этого ее не пускали в больницу. Врачи говорили, что Хьюго слишком хрупок, родителям нельзя будет к нему, если они будут контактировать с Роуз. Гермиона плохо это приняла: она заявила, что не желает выбирать между своими детьми. Рон попытался пошутить, что, по крайней мере, они не будут покрыты соплями с ног до головы – ведь у Роуз была милая привычка вытирать нос прямо об их одежду, – , на что Гермиона ответила испепеляющим взглядом. Его мама просто физически не могла помочь, потому что уже была занята Джинни. Но она посылала кучу писем и сладостей вместе с Джорджем, Артуром и невестками, которые по очереди их навещали.
Рон лишь раз отлучился, в офис Аврората, чтобы оформить бессрочный отпуск, и теперь работал в две смены в «Уизи». Гермиона уверяла, что так будет лучше для него, но он чувствовал, что подводит ее, оставляя их одних, особенно в те моменты, когда он, закрутившись, забывал, что ему надо в больницу, а не домой.
Сегодня утром он принес Гермионе большую пачку пергамента, присланный из ее департамента. Из-за своего состояния она была не в состоянии полностью погрузиться в работу, однако некоторые из ее коллег знали, что, пока она не утратила зрения, она сможет давать ценные консультации.
– Вот, пожалуйста, – Рон положил сумку на пол и поцеловал жену в щеку.
–Огромное тебе спасибо, что зашел за ними, Рон, – сказала Гермиона, быстро трансфигурируя свитки в блестящие папки черной кожи). – Здорово, когда есть чем заняться.
Рон присел на стул рядом с ней и принялся искать автомобильный журнал, который он прихватил из приемной. Он еще не был готов обучаться вождению, особенно после этой аварии. Но его завораживал блестящий металл, и увлекали попытки продраться сквозь непонятные слова, чтобы понять, как все-таки работает двигатель. На столе журнала не было, только несколько Гермиониных книг и небольшая стопка каких-то листовок.
– Куда подевался автомобильный журнал? – пожаловался он.
Гермиона улыбнулась, не отрываясь от своего дела.
– Одна из медсестер забрала его обратно, в зал ожидания. Становишься одержим машинами, а Рон? Все мужчины одинаковые, – хихикнула она.
– Я не одержим. Просто интересно узнать, как может ездить то, что не летает.
– Ты говоришь прямо как твой отец.
Рон вздохнул и сгреб листовки.
– Я знал, что это случится. Мы все однажды превращаемся в собственных родителей, – Он принялся просматривать листовки, которые гласили: «Что значит для вас ЭКО?» и «Как выбрать суррогатную мать?»
– Что это?
– Немного литературы, которую мне дал хирург.
Рон повернул листовку в руке.
– И о чем они?
– О возможности завести еще одного ребенка.
Рон занервничал.
– Но я думал…
– Ведь они только удалили часть матки. У меня еще есть другие половые органы: шейка матки, яичники, маточные трубы. Существует процедура, в которой они возьмут мою яйцеклетку и твою сперму и оплодотворят яйцеклетку.
– И как же будет расти ребенок? В колбе? – рассмеялся Рон, проглядывая надписи крупными буквами.
– Нет. Мы можем нанять суррогатную мать, чтобы выносила нашего ребенка или попросить друга или родственника. Хотя, полагаю, это будет неудобно.
– Постой-ка, ты имеешь в виду, что мы поместим нашего малыша в кого-то, чтобы тот его родил, и заплатим ему за это деньги?
– Да, именно так. Если не попросим кого-то из близких.
– Какое-то сумасшествие, Гермиона.
– Разве ты больше не хочешь детей?
– Но не таким же образом! – хмыкнул он.
Гермиона с горечью посмотрела на Рона и вновь уткнулась в работу.
Рон склонился вперед и положил листовки на место.
– Тебе правда не кажется, что это чистое безумие?
– В одиннадцать лет я узнала, что волшебство – реально.
– Мы не смогли толком позаботиться о ребенке, который у нас есть, а ты спрашиваешь у врача о всяких безумных способах завести еще одного! Этот разговор просто нелеп, – отрезал он.
– Очень жаль, что ты считаешь, что я спятила, – выпалила она в ответ, сжав челюсти.
– Просто я не понимаю, почему это так для тебя важно, Гермиона. Я же говорил тебе, что я счастлив и с двумя детьми.
– А я чувствую себя неудачницей, Рон! – выкрикнула она, ударяясь в слезы.
Рон молча ждал, пока она успокоится, не зная, что сказать, чтобы не сделать еще хуже.
Гермиона тихо плакала несколько минут, а Рон просто гладил ее по руке.
– Просто… – Она шмыгнула носом, бездумно проводя пальцами по шву на колене. – Так не должно было случиться.
– Конечно, не должно. Кто ж знал?
– Я так хотела взять Хьюго на руки сразу после рождения, – перебила она его. – Хотела кормить его грудью. Я хотела засыпать, наблюдая за ним. Быть с ним, когда он плачет, – Она вновь расплакалась; Рон уставился на пол, силясь держать себя в руках. – Я не смогла быть хорошей матерью. И у меня больше не будет шанса это исправить.
– У нас есть шанс прямо сейчас, Гермиона. – Рон встал со стула и сел на край кровати. – Скоро Хьюго пойдет на поправку. Мы заберем его домой, и он будет нашим навсегда. Ничего не потеряно, и ты не неудачница. – Он наклонил ее голову, чтобы она посмотрела на него. – Ты ни в чем не виновата. Абсолютно ни в чем. Но, прошу… не отдаляйся от меня.
Гермиона глубоко вздохнула и сжала его руку.
– Как ты думаешь, мы можем сейчас подняться к Хьюго?
Он поцеловал ее в лоб, встал и направился за коляской.
– Думаю, что это отличная идея.
Рон не знал, как дать Гермионе понять, что – это все, что ему нужно. Что пока они вместе, с ними все будет хорошо. Но, что бы он ни собирался делать, ему нужно было сделать это поскорее, пока он не потерял ее из-за собственной неуверенности.
Пятница, 11 июля, 2008
Рон тихонько постучался к Гермионе, держа в руках два бумажных стаканчика с чаем.
– Доброе утро, любимая.
Гермиона закрыла роман, который читала, и положила на быстро растущую пачку на ночном столике.
– Доброе утро. – Она казалась вполовину меньше без уже привычных спиц на нижней половине тела.
Он поцеловал ее в щеку и протянул ей чай.
– Готова начать сегодня физиотерапию?
– Полагаю, что готова. – Она пожала плечами.
– Что случилось? Вчера мне казалось, что тебе не терпится к ней приступить.
– Просто… заново учиться ходить будет очень сложно. Я едва могу согнуть колени.
– Гермиона, едва ли тебя сразу вытолкнут из коляски и заставят пробежаться по комнате. – Он взял ее за руку и мягко улыбнулся. – Да брось. Тебя же никогда не пугали сложности. Разве тебе не хочется пойти да и утереть остальным пациентам носы своими превосходными оценками по хождению?
Она позволила себе улыбнуться, и Рон ощутил удовлетворение. Странно быть тем, кто подбадривает ее, поддерживает ее уверенность в себе. Но, похоже, за последнее он весьма в этом преуспел.
Она сделала несколько глотков чая и опустила стаканчик на стол.
– Ну, – спросила она тихим голосом, – ты поможешь мне одеться?
Рон вскочил на ноги.
– Конечно. Какой же я муж, если не помогу? – сказал он с игривой ухмылкой. Он подошел к открытому чемодану, роясь в ее одежде:
– Что тебе хотелось бы надеть?
– Вон те черные штаны для йоги и фиолетовую блузку, она лежит чуть левее от твоей руки.
Подойдя к кровати с одеждой в руках, он вдруг сильно занервничал. Гермиона подняла на него глаза с таким же беспокойством.
– Просто, – она принялась безжалостно жевать губу, – по-обещай не пялиться или что-то в этом роде.
– Послушай-ка, колдунья, если я что и умею делать как следует, так это срывать с тебя одежду! – бросил он, в попытке разрядить повисшую в воздухе напряженность.
Ее губы вновь раздвинулись в улыбке, когда она принялась снимать хламиду. Гермиона поморщилась, запутавшись в завязках на шее.
– Позволь мне.
Рон развязал узел, и ночнушка упала, выставляя напоказ ее обнаженный торс. Он тут же весьма предсказуемо уставился на ее грудь. Несмотря на то, что левую грудь по-прежнему испещряли зеленые и желтые синяки, Рон все не мог понять, почему это он не может на нее пялиться. Правда, она так и не утратила набранные во время беременности килограммы, будучи прикованной к постели, но Рон никогда не возражал, чтоб она малость пополнела. Она была такой мягкой, округлой, неотразимой. Возвышенной. Не было ничего, чего стоило стыдиться.
Он одел блузку через голову, помог просунуть больное плечо в рукав.
– А теперь штаны, полагаю, – сказал он, катая в руках матерчатый шарик. – Если ты не предпочитаешь обойтись без них.
Рон одним махом стянул с нее одеяло.
Он вовсе не собирался так вот вскрикивать. Теперь все обрело смысл. Вот почему она несколько недель выпроваживала его с разными поручениями.
По всей длине бедра проходил разрез, по меньшей мере десяти дюймов в длину, стянутый черной ниткой и ужасающими кусками металла, посиневшая нога вздувалась неестественным образом. От этого зрелища его желудок болезненно сжался.
– Я же просила тебя не смотреть, – слабым голосом произнесла она.
– Нет, ты не сказала, – заявил он. – Ты ничего мне не рассказывала.
– Я не хочу, чтобы ты видел меня такой, Рон.
– Вот дерьмо.
Гермиона была в шоке.
– Что?
– Почему для тебя проще оттолкнуть меня, чем рассказать обо всем? – Он тяжело вздохнул. – Ты думаешь, что я не смогу с этим справиться, или что? Что не в силах понять тебя? А ведь я пытаюсь, Гермиона. Еще как пытаюсь. Я приходил каждый день и просто ждал, когда же ты позволишь помочь тебе. Уже шесть недель! И почему только три дня назад ты решила поговорить со мной о том, что ты чувствуешь? Знаешь ли, я об этом тоже думал.
– Да, это все из-за меня! – отрезала она.
– Вот только не начинай опять! Я не об этом! – В отчаянии он провел ладонями по лицу, прежде чем вновь встретиться с ней глазами. – Или ты просто ждала, пока я прочту твои мысли? С чего ты взяла, что это возможно. Легилимент из меня поганый, да и будь это иначе, я бы никогда бы не посмел использовать легилименцию на тебе. Так что, уж пожалуйста, сделай одолжение…
Она испустила глубокий вдох.
– Я всегда полагала, что именно я – та, кто всегда принимает правильные решения. И вот уже шесть недель я не знаю, что и делать. Я страдала от боли и ужаса. Я знаю, что, возможно, мне нужно было отправиться в Святого Мунго в ту же ночь, и уже через несколько дней выйти оттуда здоровой. Но потом поняла, что не смогу заявиться сюда как ни в чем не бывало через два для после того, как едва не истекла кровью с переломанными костями. Я не знала, как провернуть это так, чтобы меня потом пустили к Хьюго. В отчаянии я начала подумывать о том, чтобы воспользоваться оборотным зельем Министерства, притворяясь кем-нибудь из родственниц, но это было бы сущим сумасшествием. После того, как состояние Хьюго стабилизировалось, я подумала о его переводе в какую-нибудь английскую больницу, а я тогда смогла бы отправиться в Мунго, но к тому времени я уже зауважала своих врачей, а ребенок в инкубаторе явно шел на поправку…
– Ты действительно обо всем этом думала? – спросил Рон, дивясь тому, что вытворял ее разум.
Гермиона кивнула.
– Но в основном, я ничего не делала и не говорила, потому что все это казалось мне справедливым. Полагаю, я правда думала, что заслужила все это. Стоит повторять, что все это не моя вина, мне и так это известно. Я просто пытаюсь общаться. Я правда не знаю, как должна была поступить, и, пожалуй, не хочу, чтобы ты еще больше обо мне беспокоился.
–Это нормально, что порой ты не знаешь, что делать. Потому что, быть может, тогда знаю я. Понимаю, что на этот раз и я пролетаю, но я мог бы попытаться помочь тебе, если ты мне позволишь.
– Прости. Мне следовало быть честнее с тобой.
– Ты же знаешь, что вместе мы работаем лучше, и я хочу помогать. Мы нужны друг другу.
– Я люблю тебя, Рон.
Он давно не слышал от нее этих слов. Слова прозвучали, будто в первый раз, наполняя его надеждой и теплом.
– Я тоже тебя люблю, Гермиона.
Она слегка вздрогнула, одетая лишь в футболку и трусики.
– Наденем на тебя штаны?
Она кивнула.
Рон осторожно обхватил ее за талию.
– Хорошо, сейчас я собираюсь тебя повернуть. Готова?
Она вцепилась на край кровати, и Рон осторожно подсунул руку ей под колено. Вместе они быстро развернули ее поперек постели. Он осторожно опустил ее ноги над кроватью, чтобы они свешивались с края кровати. Гермиона сделала глубокий вдох и кивнула, давая понять, что все в порядке.
Рон легко просунул ее ступню в мешковатую штанину и осторожно натянул поверх швов. Но на середине бедра все застопорилось.
– Ну вот, как нам дальше? Хочешь, я приподниму тебя, и ты сама их натянешь?
Она решительно покачал головой:
– Нет, я сама могу приподняться на пару дюймов.
Он улыбнулся.
– Вот это моя девочка. – Он поцеловал ее в лоб. – Хорошо, я буду осторожен. Обещаю.
– Хм-м-м, я и раньше это слышала, – рассмеялась она.
Рон начал отсчитывать.
– Один …
Гермиона крепко ухватилась за плечо Рона.
– Два…
Рон вцепился в пояс ее штано.
– Три…
Одним движением Гермиона приподнялась достаточно, чтобы Рон натянул штаны на ее ягодицы. Упав обратно на кровать, его руки окружили ее она придавила его руки.
Оба на мгновение замерли, затем Рон легонько сжал ее попку).
– Тебе так не больно?
Его лицо было в нескольких сантиметрах от ее.
– Нет.
– А вот так?
Рон наклонился и поцеловал ее так, как не целовал с того дня, когда родился Хьюго. Она застонала, и Рону пришлось бороться с желанием навалиться на нее. Он вытащил руки из-под нее и принялся ласкать гладкую кожу ее спины.
С тем безошибочным чутьем, когда завалиться не вовремя, которое, как думал прежде Рон, свойственно лишь Гарри, в палату порвался физиотерапевт.
– О, здравствуйте, мистер и миссис Уизли. Вы уже почти готовы?
Гермиона выглянула из-за плеча Рона, не убирая рук с его шеи.
– Думаю, через пару минут будем.
Терапевт улыбнулся.
– О, конечно! Можете не торопиться.
Воскресенье, 13 июля, 2008
Гермиону наконец выписали из больницы. Рон предложил забрать ее домой, но Гермионе не хотелось удаляться на сотни миль от ребенка. Поэтому они направились в гостиницу, куда они заберут и Роуз после того, как только Гермиона устроится.
– А вот и он, – объявил Рон, нажимая на ручку двери. – Дом, милый дом.
Гермиона очень медленно забрела внутрь, опираясь на свои ходунки. Рон следовал по пятам за ней с коляской на тот случай, если ей понадобится срочно сесть.
– Здесь на удивление чисто.
– Старался изо всех сил, - пожал плечами Рон.
Номер был и впрямь чисто прибран, имел обжитой вид. Рубашки Рона висели в шкафу, на комоде стояли фотографии Роуз, Гермионы и даже малыша Хьюго в изоляторе.
– Ты посиди, а я тут разберу вещи. Как насчет романтического ужина? У нас прежде толком ни разу такого не было, до, ты знаешь…
– Это было бы прекрасно, Рон, – улыбнулась Гермиона.
Он был так счастлив снова видеть ее улыбку.
Рон разложил ее вещи в ванной, и, выйдя оттуда, обнаружил жену там же, возле кровати. Она стояла, вцепившись в свои ходунки.
– Вау, ты до сих пор стоишь? – Рон подошел ближе, и когда она не ответила, он заметил, что ее губы слегка подрагивают. Он скрестил руки на груди и медленно обошел ее вокруг.
– Ты поддерживаешь себя магией, не так ли? – усмехнулся он.
– Стоять на своих ногах – это так здорово, – быстро ответила она.
– Тебя поймать?
– Да, будь добр, – выдохнула она, и Рон тут же подхватил ее на руки, бережно уложив на кровать. Он сразу же растянулся рядом с ней, прямо поверх покрывала.
От этой близости Рона охватило такое знакомое обволакивающее тепло. Он замер, наслаждаясь ощущением внезапного возбуждения.
– Мы пока не можем… – предостерегла его Гермиона.
– Ох, знаю, уж поверь. Я пропускаю мимо ушей половину того, что говорят врачи, но об этом помню.
Они оба рассмеялись, а потом воцарилась долгая тишина. Может они действительно разучились быть наедине?
– Знаешь, мы могли бы просто целоваться и обниматься… как в наш первый раз, – сказала она с игривой улыбкой на губах, явно читая неуверенность в его глазах.
– Настолько я помню, «просто обниматься» у меня тогда вышло не очень. Мои руки как-то сами по себе распускаются, – хрипло ответил он.
Она явно нервничала, пока он не наклонился к ней, целуя нижнюю губу.
– Но я буду очень стараться.
И они обнялись. В самом деле обнимались. Рону чуть не сорвало крышу от ощущения ее мягких губ, ее запаха. Он полностью растворился в ней, казалось, время вовсе остановилось. Его разум был абсолютно чист, за исключением одной мысли: в голове билось лишь «Гермиона, Гермиона, Гермиона».
Вдруг она отстранилась и громко зевнула. Рон тотчас вернулся к реальности:
– Ты устала?
– Извини, – нахмурилась она. – Просто так тепло и уютно.
Он нежно прижал ее к себе и провел рукой по спине.
– Ничего, все в порядке. А ведь смешно вышло, – начал он. – Я больше месяца назад привез тебя сюда для романтического ужина, и теперь сомневаюсь, что до него хоть когда-нибудь дойдет.
– Можешь отвести меня на ужин завтра, – пообещала она с новым зевком, прижимаясь к нему еще теснее. – Но сначала утром нам надо повидаться с Рози. Сводим ее в парк, а потом проведаем Хьюго.
– Было бы здорово, – согласился он, зевая. – Только пообещай мне кое-что, Гермиона.
– М-м-м? – спросила она с закрытыми глазами.
– Никогда больше не заставляй меня есть в этой чертовой больничной столовке.
– Обещаю.
Рон едва помнил, как закрыл глаза, но когда они с Гермионой наконец очнулись от беспробудного сна, было уже почти одиннадцать. Рон улыбнулся, щурясь от яркого света.
– Кажется, я уже не один месяц так крепко не спал. – Он наклонился и поцеловал Гермиону в губы. – Я по-настоящему соскучился по нашим совместным пробуждениям.
Это был совсем маленький шаг, но Рон уже чувствовал, что они начали возвращать себе свою прежнюю жизнь.
Четверг, 17 июля, 2008
Его ладони, сжимающие ручки инвалидного кресла, сильно вспотели. Ярко-желтые цифры возле двери возрастали.
Три…
Четыре…
Они поднимались на этом лифте не менее сотни раз, но еще никогда поездка не длилась так долго.
Пять…
– Это лифт ползет чертовски медленно, – выкрикнула Гермиона.
Дыхание, которое он до этого момента сдерживал, разом вырвалось вместе с громким смехом.
– Извини! Просто не могу дождаться! – воскликнула Гермиона, присоединяясь к его хохоту.
Самочувствие Хьюго было уже достаточно стабильным, и медсестры позволили им забрать его домой на неделю-другую. С того самого мгновения, когда Рон и Гермиона узнали, что смогут впервые взять Хьюго на руки), они не могли сдержать волнение.
– Ты точно не против, что я возьму его первой? – спросила она, когда двери наконец распахнулись.
– Я уже говорил тебе не глупить. После всего, через что ты прошла, ты это более чем заслужила.
Все медсестры отделения интенсивной терапии встретили их радостными улыбками. Главная медсестра ждала их возле инкубатора Хьюго, подтащив к нему кресло-качалку.
– Хочешь покачаться, любимая? – спросил Рон с усмешкой.
Гермиона хихикнула.
– Вроде того. Поможешь?
Рон обошел ее кресло, и Гермиона крепко ухватилась за его запястья. Он помог ей встать на ноги, и с немалой его поддержкой она сделала несколько медленных, неуверенных шагов вперед, прежде чем он быстро развернул ее к белому креслу и усадил в белое кресло, обложенное подушками.
Он подарил ей ослепительную улыбку:
– А ты делаешь успехи!.
Она улыбнулась в ответ, восстанавливая сбившееся от изнурительного путешествия дыхание.
– Спасибо.
– Ну как, готовы? – спросила медсестра.
– Да! – одновременно ответили они.
Гермиона вытянула руки, и в тот момент, когда медсестра уложила на них кулечек, все затихли.
– Здравствуй, Хьюго, – прошептала Гермиона.
Рон опустился на колени рядом с ними и протянул руку, проводя пальцами по лобику сына вдоль края трикотажной шапочки. Ощущение спокойствия распространилось снизошло на всех.
Они так и сидели несколько минут без движения, наблюдая, как зеленые глаза Хьюго над маленькой трубкой, которая все еще торчала из его носа, наблюдают за ними.
– Я больше не хочу его отпускать, – прошептала Гермиона.
– Полагаю, твоим рукам когда-нибудь да понадобится отдых, – сказал Рон, целуя ее в щеку. Маленький кулачок Хьюго крепко сжал его палец. – Но теперь он весь наш.
Герминона опустила голову на плечо супруга.
– Не могу дождаться, когда мы поедем домой.
Медсестра подошла к ним, наблюдая за этой сценой.
– Удивительно, через что этот малыш прошел, – сказала она им. – Я поняла одну вещь, работая здесь: большая любовь работает как волшебство.
Рон и Гермиона переглянулись и улыбнулись. Они тоже были в этом уверены.
5 июня, 2009
– Мамочка, – сказал Рон тихим высоким голосом.– Проснись, мамочка! Сегодня мой день рождения!
Гермиона сонно открыла глаза, узрев стоящего над ней Рона. На его руках хихикал и пускал слюни ей на лицо Хьюго.
– День рождения! – завопила Роуз, запрыгивая на кровать к матери.
Гермиона приподнялась, поцеловала Рона и взяла у него Хьюго.
– С днем рождения, большой мальчик! –Она стиснула его и поцеловала в круглую щечку. – Когда все придут? – спросила она у Рона.
– Мама уже забегала сегодня утром. Сказала, что придет в половину одиннадцатого, чтобы начать готовить. Я подумал, может, взять этих двоих на детскую площадку, пока все не подготовишь?
– До чего ж ты внимательный, Рон, – она ухмыльнулась. – Не думай, что я не догадалась, что ты хочешь откосить от приготовлений к празднику.
– Ну да, ты меня раскрыла. Ступай в душ, прежде чем заявится моя мама. Мы оставили тебе завтрак на столе.
Он забрал Хьюго, взял Роуз под мышку и быстро зашагал к выходу.
– Ты еще получишь у меня, но я тебя все равно люблю.
– Ага, – отозвался Рон, ныряя в холл. – Посмотрим, что ты почувствуешь, когда увидишь, во что мы превратили кухню. Пока!
Рон сидел на скамейке в парке, наслаждаясь видом Роуз, носящейся вокруг своего маленького братика. Хьюго сидел на траве и махал ей ручками, а его взгляд не покидал сестру.
Рон все еще не мог поверить, что прошел уже целый год. Он был полон множеством радостей, несмотря на подобное начало. День, когда они прибыли домой вместе с детьми. Первый раз, когда Гермиона впервые прошла по кабинету физиотерапии без ходунков и костылей. День несколько месяцев спустя, когда Рон наконец сводил Роуз на квиддич. Но все же Рон был вынужден признать, что самым любимым его днем стал день в конце августа, пятница, когда он вернулся домой и обнаружил, что жена накрывает стол на двоих. Ее локоны так и сияли. На ней были новые брюки, а губах играла хитрая улыбка.
– Где дети? – спросил он.
– Я отправила их в Нору на одну ночь. – Она положила вилку рядом с тарелкой. – Я утром ходила к врачу…
– Мы можем?! – выкрикнул он, перебивая ее.
– Да, – она перевела дыхание, собираясь сказать что-то еще, но он ее уже не слушал. Он быстро пересек комнату, подхватил ее на руки и перебросил через плечо.
Она легонько била кулачками по его спине, пока он шел к лестнице.
– Рон! Я приготовила замечательный ужин!
Он лишь шлепнул ее по заднице, и продолжил подъем.
– Я голоден, но совсем в другом смысле. Вообще-то, я умираю с голоду.
Они занимались сексом практически всю ночь, как в свою первую ночь семь лет назад. В три часа ночи они сидели на полу кухни и ели мороженное, почти позабыв о детях.
Но утром первым делом, сонно глядя друг на друга, они почти одновременно сказали:
– Здесь слишком тихо.
– Я уже скучаю по детям.
_________________________
Хьюго был спокойным малышом. Он был намного тише своей сестры и проводил большую часть времени, наблюдая за всем, что происходит вокруг него. Он был гораздо меньше своей кузины Лили, но врачи еще в больнице сказали, что через год он догонит своих сверстников. Врач даже пошутил, что он, быть может, вымахает выше своего отца.
Ребенок быстро сделался любимой игрушкой Роуз. Лишь прошлой ночью Рон и Гермиона наперегонки бросились в прихожую на плач Хьюго. Они обнаружили его перед сестрой на полу спальни. Его головка и рука застряли в шейном отверстии одного из самых красивых платьев Роуз. Гермионе пришлось объяснить ей, что братик – не кукла, чтобы наряжать его и играть, как ей заблагорассудится. Она расплакалась: «Я не хотела ему навредить. Я. Просто. Хотела. Чтобы. Хьюго. Надел. Свое. Праздничное. Платье!» Рон и Гермиона прикрыли рты ладонью, силясь сдержать смех.
Гермиона постоянно изумляла Рона, и он продолжал влюбляться в нее снова и снова по нескольку раз в день. Ее выздоровление заняло несколько месяцев, и некоторые дни физиотерапии проходили удачно, некоторые – нет. Но она выказала удивительную стойкость, что так восхищала Рона. Она уверяла всех, что теперь чувствует себя лучше, чем когда-либо. Иногда он до сих пор заставал, как она прислоняется к столешнице или бросает дела, чтобы присесть. Но она всегда лишь улыбалась и целовала его, словно говоря:
– Не беспокойся обо мне, Рон. Я в порядке.
Это было правдой. Все они были в порядке. Все было прекрасно.
Рон встал и присоединился к своим детям на траве.
– Ладно, Роуз. Встань чуть дальше и лови его.
Она умчалась на несколько футов и встала напротив Рона и Хьюго с протянутыми руками. Рон, подхватил Хьюго за ручки и поставил на траву.
– Вот он идет.
Хьюго, сделал несколько старательных, но шатких шагов и плюхнулся на попу. Роуз бросилась вперед к нему и поставила обратно на ноги.
– Ничего, Хьюго. Попробуй еще раз.
И в этот момент Рон почувствовал знакомую вибрацию в заднем кармане. Он достал мобильный и увидел на экране светящееся изображение Гермионы.
– Алло?
– Рон! – донесся с того конца возбужденный голос Гермионы. – Не знаю, как так получилось, но я забыла купить торт ко дню рождения. Твоя мама хотела сделать другой, но в закончился сахар.
– Ты хочешь, чтобы я купил торт или сахар?
– Просто возьми сахара, дорогой! Я делаю сласти намного лучше, чем в любом магазине! –Послышался в трубке голос его матери.
– Слышал? – переспросила Гермиона.
– Да, и я вынужден с ней согласиться. Мы сейчас зайдем в магазин по пути.
– Спасибо, Рон. Прошу прощения за беспокойство.
– Нет проблем, мы все равно уже собирались домой. Им обоим нужно принять ванну после валяния на траве. Люблю тебя. Скоро увидимся.
– Погоди, Рон, – прервала она, прежде чем он повесил трубку.
– Да, любимая.
– Я рада, что ты научился пользоваться телефоном.
