Дряхлым – пеленаньеБыло это простым везением, или результатом усилий выдающихся магических способностей, сумевших сработать в патовой ситуации, на бессознательном уровне – он этого не знал. Просто потому, что он и был без сознания, когда невероятным волевым рывком на грани сумел трансгрессировать в Хогвартс. Многолетняя концентрация сама выдала необходимые заклинания, снимающие защиту со стен замка. Хотя он, всё же, немного промахнулся. Когда душное протаскивание через расстояние завершилось, сил хватило только на то, чтобы удивиться, что у него почти получилось. Он оказался на берегу озера, совсем недалеко от замка. Но последние силы покинули окончательно, и Дамблдор потерял сознание, прислонившись спиной к так кстати здесь росшей берёзе.
Вряд ли бы кто в школе волшебства решился признать, что их директор – дряхлый немощный старик. От Альбуса Дамблдора всегда веяло такой силой, что представить его степенным старичком, мирно разгадывающим кроссворды в ожидании смертного часа, не хватало воображения. Однако сейчас, в этот утренний час, на берегу озера, возле величественной берёзы, полулежал именно дряхлый старик. Просто чудо, что он вообще смог добраться домой.
Это было чистым безумием – надевать кольцо. Он прекрасно знал, какую зловещую необратимую силищу несут заклятия, оставленные тёмной магией. Это была непростительная ошибка. Но он не смог побороть искушения. На секундочку, на одно отчаянное мгновение, вдруг поверилось, что через столько лет можно хоть немного развязать тугой узел, прочно сжимающий сердце не одно десятилетие. Увидеть их. Ариану, маму и папу. И попросить прощения. Это была его боль. Его крест. Его жестокий приговор – жить с чувством вины. Когда там, в жалкой лачуге Марволо Мракса, он отыскал кольцо и увидел Воскрешающий камень, он просто потерял голову. Он вновь стал тем юным амбициозным мальчишкой, который азартно собирался получить от жизни всё, у которого были грандиозные смелые планы. Юность беспечна. Молодость нахально рисует вершины, которые кажутся легко покоряемыми – как элементарное заклинание левитации для первокурсников. Опыт и мудрость не обходятся без суровой платы за такое нахальство. Дамблдор заплатил сполна.
Солнце полновластно заливало ласковым светом всю округу. Оно заглянуло в причудливые башенки старинного замка, высушило росу на квиддичном поле и раскинувшихся привольных лугавинах вокруг озера. Фигурка бледного старика выглядела нелепо на фоне всего этого мирного утреннего пейзажа. Дамблдор почти сполз по стволу берёзы, под неудобным углом вывернув раненую руку. Заклятие перстня Мракса уже обозначило свой очаг, который обещал в скором времени неизбежно поглотить всю жертву целиком. Дамблдор не знал, сколько прошло времени, прежде чем он смог немного прийти в себя. По крайней мере, утренние песни пташек уже сменились другим, дневным, репертуаром, а он всё полулежал на берегу озера, не в силах добраться до замка. Глупая ирония. Всего-то несколько сот метров. Там помогут. В Хогвартсе есть Снейп. Ему нужен Северус.
Если это последние минуты его жизни, то всё не так плохо. В голове прояснялось, он даже сумел принять более-менее вертикальное положение, поудобнее устраиваясь возле берёзы. Ни дать, ни взять – пенсионер в Доме престарелых, принимающий солнечные ванны. Дамблдор усмехнулся, охнул – от боли перед глазами полыхнуло красным. Прикрыл глаза – не так резво, иначе сидеть ему под этой берёзой, пока фестралы не закружатся. Сосредоточился, насколько позволяло замутнённое сознание, и послал в сторону подземелий говорящего патронуса. Пришлось воспользоваться здоровой левой рукой – правая вся почернела и безжизненно повисла плетью. От физических и умственных манипуляций силы, едва затеплившиеся, тут же улетучились, и Дамблдор снова был вынужден сделать паузу. Пытаясь поудобнее устроить никуда негодную руку, он уселся ещё повыше, теперь полностью опираясь спиной на ствол. Не сразу понял, что он чувствует, а когда понял, решил, что у него разыгралось воображение. Бред какой-то... Но как тогда объяснить, что чуть тёпленький ещё час назад, он сейчас скорее жив, чем мёртв? Прислушался к своим ощущениям ещё раз.
От правой руки шло цепенящее ледяное зло. Эта не была острая боль, спазмами. Не тупая, ноющая, которая при длительном воздействии становится непереносимой. Это было зло тёмной магии. Мёртвое зло. Дамблдор буквально ощущал, как субстанция, эта сила, заползала по руке вверх. Он понял всё ещё там, в долине Мраксов. По всей видимости, к этому времени заклятие должно было распространиться по всему телу, парализовывая волю, заставляя кровь цепенеть. Но этого пока не случилось. Со стороны левой, здоровой руки, а, может, и прямо из самого сердца, разливалась другая сила. Настолько мощная и могущественная, что она смогла противостоять злу, заставляя его сконцентрироваться бешеным псом в одном участке. Силища эта разрасталась – Дамблдору вдруг вспомнился поединок двух одинаковых сердцевин палочек-сестёр Гарри Поттера и Тома Риддла. Тогда, когда Волан де Морт возродился. Из конца палочки Гарри выскочили золотистые шары света. Огромным усилием воли Гарри смог подчинить себе эту связь, заставить шарики плыть в обратном направлении, в палочку Тёмного Лорда. Сейчас внутри у себя Дамблдор чувствовал такую же борьбу. Шар света теснил злую силу. В какую-то минуту стало совсем плохо. А потом вдруг резко всё закончилось. Правая рука по-прежнему безвольно свисала обугленной головёшкой, но зло отступило. Пока Дамблдор не знал, надолго ли. Не знал он и того, что стало причиной такой вот борьбы. Он точно не применял никакой магии – да и сил не было.
И тут он услышал. Глаза его были всё ещё закрыты, поэтому песня зазвучала в ушах отчётливо и ясно. Так мы порой специально прикрываем глаза, чтобы лучше расслышать. Пела берёза. Дамблдор знал сотню языков, но слов этой песни разобрать не мог. Возможно, он не в себе, и всё ему чудится. Да и словами то, что он слышал, трудно было назвать. Шелест листьев вплетался в дуновения ласкового ветерка, и всё это походило на добрую колыбельную, которую пела ему в детстве мама. Что-то кельтское улавливалось в смене ритма и тембра странной песни.
— Дамблдор? Какого чёрта? Что с вашей рукой? Почему вы не сообщили мне раньше?
Дамблдор открыл глаза. Северус Снейп, похожий на летучую мышь в своей развевающейся мантии, стремительно приближался со стороны замка.
— О, мой дорогой Северус! Ты как раз вовремя! Видишь ли, я боялся, что поскольку я правша, леворукий патронус может что-нибудь напутать.
Снейп сердито взглянул на директора:
— Дамблдор, оставьте уже ваши шуточки. Слава Мерлину, что я пошёл вниз. Мне нужны были некоторые ингредиенты, – профессор зельеварения уже закатал рукав мантии Дамблдора и производил осмотр. Затем он нахмурился ещё больше: – Господи, Дамблдор! Если это то, что я думаю, то это… это…
— Думаю, ты всё верно думаешь, Северус. Так что? Какие у меня шансы немного потянуть время?
Снейп продолжал буравить Дамблдора возмущённым взглядом, в котором примешивался ужас:
— Я не понимаю. Что? Что заставило вас надеть этот чёртов перстень? Вы же не могли не знать, что за этим может последовать.
— Мой дорогой Северус, – Дамблдор печально покачал головой, – иногда любые последствия столь незначительны с возможностью поверить в чудо.
— Нам нужно побыстрее добраться до вашего кабинета. Мы упустили время. Боюсь, совсем помочь я вам не смогу. Остаётся надежда запереть заклинание пока в правой руке. Кстати, это невероятно. То, что вы ещё живы. Простите.
— Не извиняйся, я понял, о чём ты. Хорошо, что ты у меня есть. Я уверен, ты сможешь сделать так, чтобы я ещё немного поогорчал злопыхателей своим присутствием. И, знаешь, даже настаиваю на этом – чтобы ты постарался. Видишь ли, сейчас я не могу умереть. Мне нужна небольшая отсрочка. А потом – да. Потом, пожалуйста.
— Не говорите ерунды, Дамблдор. У вас, наверное, начинается жар.
— Я хорошо себя чувствую, – тут Дамблдор понизил голос и шёпотом добавил: – Я тебе скажу, только ты не думай, что это старческий бред. Меня уже полечили. Насколько это возможно. Иначе, я уверен, я не смог бы даже послать тебе патронуса.
— Кто?
— Берёза, – просто ответил Дамблдор и посмотрел прямо в глаза Снейпу – ему интересна была его реакция. Школа волшебства, магия и всё такое – это понятно, но лечущие деревья – это уже как-то слишком.
Снейп будто оцепенел. До этого он метал праведные молнии гнева в директора, поражаясь его безбашенной глупости. Сейчас же по его лицу трудно было что-то сказать. Долгие секунды он стоял, полностью уйдя в свои, только ему одному известные, воспоминания. На непроницаемом лице промелькнули грусть, улыбка, печаль и боль. Словно облачка пронеслись, сменяя друг друга. Затем он погладил шершавый ствол берёзы:
— Конечно. Спасибо тебе…
