Глава 4Моргана была потрясена тем, что случилось с Гвен. Когда-то она была ее подругой и поверенной – они были близки, как сестры, всегда с готовностью поддерживая друг друга. Потом, когда Моргана перешла на сторону Моргаузы, они потеряли друг друга. Но после того как Моргана отвернулась от тьмы, она желала королеве Камелота только блага. Гвен вышла замуж за ее брата и сделала его счастливым. Она была королевой с великим сердцем, неусыпно заботящейся о своем народе. Но могла ли она надеяться на счастье теперь, когда безумный рыцарь лишил ее всякой надежды стать матерью?
Немногое могло сокрушить храбрую женщину, которую Моргана когда-то знала… но она боялась, что нынешнее испытание входит в это малое число.
Ей было больно – и оттого что ее подруга страдала, и оттого что Моргана потеряла члена семьи. Сын Артура и Гвен, маленький принц Камелота, на которого Мерлин возлагал столько надежд, был ее
племянником, ее кровью, ее плотью. Поскольку Моргана не собиралась сама заводить детей, он был единственным продолжателем рода Пендрагонов… и вот он мертв.
Утер Пендрагон должен был перевернуться в могиле. Его дочь стала волшебницей, а сын женился на служанке, которая не сможет подарить ему детей. Как жизнь порой иронична! Самые великодушные люди – такие, как Гвен – должны страдать больше всех…
Боли, которую испытывала Моргана, уже было достаточно, чтобы вывести из равновесия. Но она еще и пребывала в глубоком смятении из-за того, как развивались события, приведшие к трагедии. Обычно Моргана видела далекое будущее, и ее предчувствия позволяли Мерлину предусмотреть свои действия. Впервые у нее было столь важное видение всего за несколько секунд до того, как события произошли. Утром, когда Моргане явилась картина рыцаря, бросившегося на Гвен во время турнира, общий бой уже начался. Машина судьбы уже была запущена. Было слишком поздно что-нибудь менять.
И это не было
нормально.
Гвен была важна. Она была королевой Камелота. То, что влияло на ее судьбу, влияло на ход будущего. Моргана, видящая все остальное заранее, должна была давным-давно уловить день, когда подруге угрожала опасность.
Что же произошло? Почему она ничего не заметила?
Моргана размышляла об этом с утра, не переставая, ее грызли тревога и недоумение. И напрашивавшийся вывод ужасал ее. Моргана ничего не различала, когда будущее касалось Солеля. Она не видела, как он убивает красного дракона саксов. Она не видела, как он участвует в великой битве при Камланне, которая все время являлась ей во сне. Вопреки тому, что утверждала Айтуза, ни в одном из ее видений он не убивал Артура. На самом деле, Солель никогда не делал
что бы то ни было ни в одном из ее видений – ни хорошего, ни плохого. Что могло означать одно из трех: либо дракон солгал ей о судьбе ее любовника; либо Солель был столь непредсказуем, что ускользал от любого предвидения; либо он нашел способ скрыться от ясновидения, чтобы Моргана ничего не знала о его действиях.
В любом случае она
чувствовала, что Солель был замешан в опоздании, с которым она проинформировала Мерлина об опасности, подстерегавшей Гвен. И эта мысль пугала Моргану. Предостережения Айтузы о человеке, которого она любила, не переставали мучить ее. После того, как дракон объявил, что Мордред убьет Артура, Моргана собиралась раскрыть все Мерлину: настоящую личность Солеля, его связь с ней, сомнения касательно его будущего.
Но вот во время последней битвы Солель
спас Артура. Мерлин видел это собственными глазами. И Моргана не смогла приговорить человека, которого любила, за будущие поступки, зная, что сейчас его сердце честно и прямо, потому что часть ее отказывалась верить, что все подчинены своей судьбе.
Вот только сомнение, то ужасное сомнение, которое Айтуза внушила Моргане, вновь возникало при любом случае, вызывая вопросы. А что, если ее любовник был предназначен стать творцом их общего уничтожения? А что, если он лгал ей насчет своих истинных намерений? А что, если он уже начал работать против них? Когда Моргана задавала себе эти вопросы, ее сердце разрывалось между любовью к Солелю и верностью Мерлину и Артуру.
Ей надо было с ним поговорить. Ей надо было расспросить его лицом к лицу. Ей надо было знать, был ли он причастен к несчастью, поразившему Гвен. Моргана была убеждена, что увидит правду в его глазах. Если Солель причинил зло ее подруге… она убьет его собственными руками.
***
Моргана находилась в саду, когда Солель пришел к ней ночью. Он и сам не знал, зачем явился. Это она спровоцировала роковые события. Из-за нее он наказал ни в чем неповинную королеву. Теперь его руки были покрыты кровью, а Камелот лишился наследника. Артур страдал, будущее никогда не было столь ненадежным – и все по вине этой женщины с двуличным сердцем. Солель ненавидел ее за то, что она довела его до подобных крайностей. И, тем не менее, он пришел к ней. Часть его боялась, что Моргана узнает о его преступлении. Другая часть отчаянно желала исповедаться ей и получить прощение. Солель совершенно потерялся. Однако он был здесь, на Острове Блаженных, вернувшись к источнику всех своих бед.
Моргана стояла прямая и неподвижная, точно мраморная статуя в своем белом платье, и Солель сразу заметил ее холодность и бледность. Когда он приблизился, она одарила его ледяным взглядом – вместо того нежного, каким обычно встречала. «Ведьма решила показать свое истинное лицо?» - с горечью подумал Солель, застыв напротив нее. Пронзительные зеленые глаза были прикованы к нему и заставляли чувствовать себя неловко. Из-за чего этот обвиняющий вид, этот немой упрек?
Должно быть, Моргана узнала, что произошло сегодня, как напали на королеву… но о его роли в этой атаке? Она не могла знать.
«Она не может знать, - вздрогнув, попытался убедить себя Солель. – Никто не может знать, что это сделал я». Так почему же Моргана смотрела осуждающее, словно он сделал что-то плохое?
- Ты знаешь… что произошло сегодня, - неуверенно произнес Солель.
- Да.
Голос Морганы был таким холодным, таким лишенным эмоций! Она не сказала ничего, кроме этого невыразительного «да», но продолжала пристально смотреть на него. И Солелю показалось, что ее взгляд пронзает его насквозь, раскрывая все его злые поступки. Моргана вскинула подбородок с гордым и высокомерным видом. Ее глаза горели и обжигали. «Гадюка», - в ярости подумал Солель. Вот кем она была – змеей. Но как же она была красива. Как она была желанна в своем презрении…
После долгого молчания Моргана, наконец, бросила:
- Скажи мне, что это сделал не ты.
Сначала Солель был поражен уверенностью обвинения. Потом в душе поднялся гнев. Как она смеет? Обвинять его, словно он в ответе за все беды мира, а она –
невинная, уверенная в своем праве! Возможно, он совершил ошибку, но разве с Морганой такого никогда не случалось? Так как она могла судить его? После всего, что она сделала, после того, как она предала его! Только Моргана была виновата в том зле, что совершил Солель! Он ни за что не
признает перед ней, что был неправ. Не тогда, когда она вела себя, будто оскорбленный судья. Лучше умереть!
- Зачем мне делать такое? – шокированно спросил Солель.
- Это ты мне скажи.
Он ничего не ответил. Она отвернулась.
- Гвен не заслуживала этого. Если я узнаю, что зло ей причинил ты… - безапелляционно заявила Моргана, - я никогда тебя не прощу.
- Как я могу иметь малейшее отношение к тому, что произошло? – с гневом воскликнул Солель. – Насколько я знаю, не я прыгнул на трибуны, как разъяренный безумец, чтобы наброситься на королеву! Я люблю Артура. Никогда я не хотел бы причинить ему зло. Как я могу навредить тем, кого люблю? Ты принимаешь меня за труса, готового нападать на женщин и детей, которых они носят в утробе? Или за больного, неспособного контролировать себя? Если действительно ты так думаешь обо мне… что я презренный убийца… Почему же ты со мной? Что есть во мне, что ты могла бы любить?
Он посмотрел на Моргану со всей своей ненавистью.
- Разве что твоя любовь ко мне – лишь ложь…
«И в таком случае скажи мне об этом, - в ярости подумал Солель. – Скажи, чтобы покончить с этим!»
- Нет! – потрясенно возразила Моргана, невозмутимая маска на ее лице треснула. - Как ты можешь так говорить? Ты знаешь, что я искренна с тобой…
- Правда? – иронично спросил Солель.
- Конечно!
По ее потерянному выражению, он с изумлением понял, что Моргана
действительно дорожила им, какой бы лгуньей и манипулятором она ни была. Солель сузил глаза, по-новому взглянув на нее. Моргана не была всемогущей. Не была недостижимой. Не была
сильнее него. Ему удалось задеть ее… так, может, удастся однажды подчинить? Не быть больше ее марионеткой, но напротив – стать хозяином… Эта мысль открыла ему новые перспективы, и уже более уверенно Солель спросил:
- Так почему ты так не доверяешь мне?
Солель стойко выдержал ее взгляд, и Моргане стало стыдно за то, что она так быстро осудила его… Конечно, не он держал меч, конечно, не он нанес удар. Но какое отношение он имел к рыцарю, напавшему на Гвен? Какое-то отношение он точно должен был иметь! Только Солель мог затуманить будущее, которое видела Моргана. У нее никогда не бывало подобного с кем-то другим. Если бы только у него не было такого самоуверенного вида, когда он отрицал свое участие в трагедии.
- Айтуза говорит… - смущенно начала Моргана.
- Драконы! – яростно оборвал Солель. – Снова и
всегда – драконы! Что драконы знают о людях? Пусть Айтуза говорит! Килгарра тоже думал обо мне только плохое. Ты хоть представляешь, что я пережил в Немете, когда просил его о помощи? Он
умирал, и я был единственным, кто мог выиграть битву. Все, что я хотел –
спасти Артура. Но он заставил меня умолять, потому что он, так сказать,
видел будущее и считал меня злом. Скажи, Моргана. Я показал себя злом, когда убил Смога и принес победу Камелоту? Я показал себя злом, согласившись скрывать свою природу, чтобы служить Артуру? По какому праву они все меня судят? По какому праву ты встаешь на их сторону, а не на мою?
Солель прервался, задыхаясь. И вдруг его взгляд стал ледяным.
- Если бы ты любила меня, ты никогда бы так не говорила.
- Я люблю тебя, - с силой произнесла Моргана. – Я никого так сильно не любила. Но в будущем…
- Я устал от того, что все, кого я знаю, предсказывают
мое будущее! – прорычал он. – Только я могу решать
мою судьбу!
- Солель.
Моргана протянула к нему руку. Солель видел, как она дрожит… и почувствовал ликование. Она
боялась. Боялась, что он ускользнет от нее, боялась, что он ее оттолкнет. Боялась, что он ее покинет. Солель никогда не видел в ее глазах столько мольбы, никогда не видел такой муки на ее лице. В это мгновение уже не он был в ее власти.
- Я люблю тебя, - умоляющим голосом выдохнула Моргана. – Я люблю тебя, я не хочу тебя потерять… Что бы ты ни сделал, скажи мне правду… и я прощу тебя. Я могу простить тебе что угодно… если только ты признаешь свои ошибки, если только твое раскаяние будет искренним. Позволь мне помочь тебе… прошу тебя.
Любовь моя…
Солель схватил ее за руку, резко притянул к себе и заставил замолчать поцелуем. Теперь
он обладал ее губами,
он заставлял ее задыхаться. Моргана закрыла глаза в его объятиях, отчаянно вцепившись в него, и вдруг Солель понял, до какой степени был глуп, живя в страхе. Еще не поздно изменить равновесие. Еще не поздно, чтобы Моргана принадлежала
ему. Просто вместо того, чтобы подчиняться ей, вместо того, чтобы зависеть от милости ее улыбок, он должен повернуть ситуацию и показать, что она зависела от него, что она в нем нуждалась. Она хотела поиграть. Он поиграет с ней. Он заставит ее истощить свои силы, бегая за ним, он подчинит ее своим желаниям.
И однажды она будет принадлежать ему. Полностью. И он выиграет.
- Я ничего не сделал, - с силой произнес Солель. – Это правда. Я ничего не сделал, и мне не в чем себя упрекать. Если ты не веришь мне, скажи – и я больше не буду тебе докучать. Но если ты говоришь правду, будто любишь меня, поддержи меня, как должна это делать настоящая подруга, вместо того, чтобы осыпать меня сомнениями и подозрениями.
Моргана отвернулась, и Солель заметил, что по ее щекам текут слезы. Она плакала. А его глаза были сухими. Это было справедливым воздаянием за все бессонные ночи, что он провел из-за нее. Но даже после всей боли, что она ему причинила, Солель не мог не сочувствовать ей. Он хотел только, чтобы она выбрала
его. Чтобы была верна ему. Больше никаких подозрений. Больше никаких колебаний. Больше никаких сомнений. Он вытер ее слезы и скользнул пальцами в ее волосы.
Моргана закрыла глаза при его прикосновении – ее дыхание было прерывистым, а лицо – взволнованным. Солель убрал руку и отступил.
- Что ты делаешь? – спросила Моргана.
- Ты слишком расстроена. Мне лучше уйти.
- Нет, - она схватила его за руку и, поколебавшись, попросила: - Останься. Я верю тебе, Солель. Прости, что сомневалась в тебе. Мне жаль.
***
Позже, когда они лежали рядом, Моргана прильнула к нему, точно ребенок, и Солель обнял ее. Впервые она казалась ему столь уязвимой, столь хрупкой.
- Как себя чувствует Гвен? – тихо спросила Моргана.
- Мерлин исцелил ее, но она еще не пришла в сознание. Не решаюсь представить, как она отреагирует, когда узнает, что потеряла ребенка.
Моргана ничего не ответила. Волосы закрывали ее лицо.
- Ты знала, что она беременна? – спросил Солель, внимательно следя за ее реакцией.
Моргана молча кивнула.
- Почему не сказала мне?
Солель злился на нее из-за этого. Если бы она была искренней с ним, если бы разделила с ним свое знание! Никогда бы он не повел себя так глупо…
- Что бы это изменило? – оцепенело ответила Моргана.
- Все. Я бы удвоил бдительность, чтобы защитить ее. И, может быть, заметил бы нападение. Моргана… Мы проводим вместе почти каждую ночь, но ты ничего не говоришь мне о том, что думаешь и знаешь. Почему ты столько скрываешь от меня? Почему ты предпочитаешь довериться Мерлину?
- Я не предпочитаю… - запротестовала Моргана.
- Конечно, предпочитаешь. Он все о тебе знает, тогда как меня ты держишь на расстоянии. Вы постоянно разговариваете телепатически. Вы беспокоитесь об одном и том же. Почему ты до такой степени доверяешь ему и так мало доверяешь мне?
- Ты не поймешь.
- Пойму, если ты объяснишь. Думаешь, я дурак?
- Мерлин спас меня, - глухо произнесла Моргана. – Я была одинока и потеряна, я заблудилась во тьме. Он должен был ненавидеть меня и желать моей смерти, но вместо этого он пришел ко мне и протянул мне руку. Он
поверил в меня… когда я сама была неспособна поверить в себя. Он вернул меня к жизни.
- А я? Что я сделал для тебя? – спросил Солель, пылая ревностью.
Ее ответ совершенно его разоружил.
- Дело не в том, что ты что-то сделал, - дрожащим голосом произнесла Моргана. – А в том,
кто ты есть. Я влюбилась в тебя, Солель. В тот день, когда ты взял луну пальцами, чтобы подарить мне. Я знала, что это неразумно, знала, что это нежелательно. Но я ничего не могла поделать, - она замолчала на мгновение и призналась: - Наша связь всегда была необыкновенно сильна. Я никогда не могла этого объяснить.
Их взгляды встретились, и Солель заметил, что Моргана дрожит.
- Я не могу потерять тебя, - испуганно повторила она.
Солель серьезно посмотрел на нее:
- Ты меня не потеряешь. Обещаю.
***
Многие подходили к изголовью спящей королевы. Артур поощрял любивших ее людей посещать ее, поскольку был убежден, что она услышит их сквозь транс и их слова придадут ей сил. Гвиневра заслуживала внимания и любви. Если бы на ее месте был кто угодно другой, она, не колеблясь, поступила бы именно так, и Артур чувствовал, что таким образом воздает ей должное.
Один за другим рыцари Круглого Стола вставали на колени рядом с ложем и разговаривали с королевой.
Солель пришел первым. Он заливался слезами, шепча, что Гвиневра – образец для всех женщин в своей верности королю, с которым разделяла царствование. Он проклинал себя за то, что не смог ее защитить, и просил прощения за страдания.
Элиан держал сестру за руку, благодаря за все годы, что она отдала ему, растя его, как мать. Он говорил, как любит ее и как боится потерять.
Леон почтительно прошептал, какую мудрую и справедливую королеву он видел в ней. Королеву, которой он восхищался, за которую, не колеблясь, отдал бы жизнь, и за которой готов был последовать с закрытыми глазами в огонь битвы.
Гавейн признался, что до нее у него никогда не было подруги и что ему не хватало ее прямоты и ее советов.
Персиваль превозносил ее сердце и то, как она защищала слабых, называл ее матерью народа и напоминал ей, что они все были ее детьми.
Во дворе замка народ собрался с зажженными свечами, горевшими всю ночь в ожидании пробуждения королевы, которая всегда так заботилась о своих людях. Они вспоминали, как Гвиневра распределяла продукты во время голода, как трудилась, помогая восстановить дома после разрушения. Люди вспоминали, как она вела рыцарей в поход и заключила мирный договор. Они стояли бок о бок и пели, чтобы согреть сквозь сон сердце Гвиневры, вопреки усталости не желая идти отдыхать, стремясь в этот день испытаний быть здесь ради нее – так же как она была рядом, когда они нуждались в ней.
Большинство слуг замка бодрствовали в Зале совета.
И любовь, которую народ Камелота выказывал к своей королеве, немного утишила боль Артура. Благодаря этим проявлениям поддержки, он знал, что они с женой не одиноки в своем испытании. Приятно было чувствовать себя в таком окружении, знать, что чудесная женщина, которую он выбрал, была также той, кого его народ избрал, чтобы царствовать над их сердцами.
Когда наступила глубокая ночь, Артур с Мерлином остались одни в королевской опочивальне, сидя рядом на полу. Они давно не разговаривали. Ни один, ни другой больше не плакал. Они погрузились в оцепенение с красными от пролитых слез глазами и занемевшим от долгой неподвижности телом.
Мерлин посмотрел на своего короля, своего друга, своего Артура, и понял, что пришло время сказать ему правду, которую он до сих пор скрывал. Это было так тяжело, но он больше не мог молчать. Он сглотнул и приготовился к признанию.
- Артур. Есть кое-что, что ты должен знать.
Друг ничего не ответил, но едва заметно кивнул.
- Рана Гвиневры была необычайно серьезной. Я исцелил ее, но пришлось заплатить цену. Я так хотел бы… чтобы этого не случилось. Но я не выше всех законов, и равновесие… может быть порой неумолимым.
Артур закрыл глаза.
- Гвен никогда не сможет иметь детей, - прошептал Мерлин.
Он с беспокойством ждал реакции друга, следя за эмоциями на его лице. И был удивлен, заметив лишь покорность. Артур глубоко вздохнул и ответил:
- Я подозревал это.
Мерлин вздрогнул, когда он добавил:
- Я сегодня много думал, Мерлин, и рассмотрел все возможности. Включая эту. Трон Камелота… не может оставаться без наследника. Если я умру… ради блага нашего народа абсолютно необходимо, чтобы кто-то мог занять мое место.
Мерлин побледнел, воскликнув в ужасе:
- Ты же не думал об этом? Ты не можешь бросить Гвен ради другой – не после всего случившегося! Может быть, ей удастся справиться с болью, если мы будем рядом, чтобы поддержать ее. Но если ты бросишь ее, чтобы жениться на другой, она умрет!
Артур потрясенно посмотрел на него.
-
Бросить ее, чтобы жениться на другой? Мерлин! – он покачал головой и горячо произнес: - Никогда я бы так не поступил. Гвиневра – моя жена. Она единственная женщина, которую я люблю, и я буду любить ее до моего последнего вздоха. Родит она мне детей или нет, она –
моя семья, самое дорогое, что у меня есть, и… Как ты только мог вообразить, что…
- Сожалею, - произнес Мерлин со слезами на глазах. – Не знаю, что мне пришло в голову.
- Конечно, мы все поддержим ее: ты, я, рыцари, весь народ. Конечно, мы все будем рядом, - с силой произнес Артур. – Однако трону Камелота нужен наследник. Будет ли он моей крови или нет – неважно. Если со мной что-то случится, я хочу, чтобы у людей был кто-то, кто сможет их вести.
Мерлин кивнул.
- Нужен кто-то молодой, у кого все будущее впереди, - медленно продолжил Артур. – Верный принципам, за которые мы с тобой всегда боролись. Кто-то, кто не боится магии и может проявить благородство. Кого уважают рыцари, и кем восхищается народ. Кто был испытан в сражениях и может смело вести за собой войска. Кто будет готов отдать жизнь за Камелот и при случае сможет проявить рассудительность и мудрость, - Артур замолчал на мгновение и заключил: - Есть только один человек, которого я могу представить без колебаний.
Мерлин кивнул. Он знал, какое имя собирался назвать друг, и одобрял его выбор.
- Солель, - уверенно заключил Артур.
