Херес и предсказания.Следующий день не заладился уже с утра. Проворочавшись полночи и с трудом заснув, на утро Поппи имела удовольствие наблюдать все последствия на лицо, так сказать, буквально. И без того не пышущая свежестью юности кожа сегодня и вовсе выглядела как скукоженное прошлогоднее яблоко. А под глазами темнели круги.
"Если тут есть такие чудеса, как Бодроперцовое, почему бы не быть чему-либо косметическому? Нужно разузнать у Снейпа", — решила она, массируя кожу вокруг глаз.
Да и какая бы женщина не мечтала, как по мановению волшебной палочки, без особых усилий и жертв, помолодеть, похорошеть, разбогатеть и маленького зайку розовенького.
И если бы кто мог объяснить, каким образом женский мозг за толики секунд от мысли "у меня морщинка" переходит к терзаниям об общей неустроенности и жестокости мироздания, а также собственной никчемности в нём, ему бы, конечно, присвоили какую-нибудь престижную международную премию. Но Маша не знала, зато ловко сама загнала себя в эту, старую как мир, эмоциональную ловушку. Ей было иррационально страшно и так тоскливо, что даже завтракать совершенно не хотелось.
Поппи расхаживала по пустой палате. Сейчас, когда эмоции от обилия новых впечатлений и потрясений чуть улеглись, она впервые задумалась о своём положении. Маша размышляла о том, что она уже пятый день живет в этом странном сне:
"Ведь не может же быть всё это реальным! Стоит посильнее ущипнуть себя – очнусь в карете скорой помощи с привычным чемоданчиком в руках или в своей крохотной квартирке, на диване в ворохе учебников и тетрадей с конспектами. И тогда не будет ни чудодейственных лекарств, ни величественных гор за окном, ни совершенно обычных детей, которых приходится лечить знахарскими травками и добрым словом, ни чайных посиделок со сказочным домовёнком Тинки, ни саркастичных замечаний Снейпа, ни ослепительных улыбок прекрасного Локхарта."
Но сколько она не щипала себя - не просыпалась. И пока Маша ни на шаг не приблизилась к выяснению причин этого фантастичного перемещения и того, как вернуться обратно. Этот мир был удивительным и любопытным, всё здесь было ново и волнительно, но он был чужим. Маша с грустью подумала, что её возможно даже не особо-то ищут дома. Жила она в своей однушке на окраине города, близких друзей у неё не было, родители остались жить в посёлке, а расстояние до них часах в четырёх на электричке, потому виделись они не часто, да и звонила, к своему стыду, Маша родителям всё реже, не слишком радуясь разговорам о колорадских жуках, грибном сезоне и прочем, от чего она сбежала учиться и жить в районный центр. Так и получается, что потерять Машу могли лишь на работе. Она печально вздохнула, ведь довольно грустно осознавать, насколько незначительно твоё место в собственном мире.
За окном распогодилось. Судя по положению солнца, рефлексии Маша всецело отдавалась аж до полудня, пока не вспомнила про секретный рецепт от такой меланхолии, передающийся в роду Маши по материнской линии от поколения к поколению. Она позвала домовика.
— Тинки! Организуй мне, пожалуйста, обед и большущую кружку горячего какао.
***
Снейп тихо постучал костяшками по дверному косяку, стоя в проёме, как раз когда Поппи, пообедав с Тинки, чесала того за ухом. Тинки, заметив чужое присутствие в комнате, так смутился, что пролепетав что-то жалобно-виноватое, исчез вместе с посудой. Поппи такая реакция домовика откровенно развеселила и она поднялась навстречу Снейпу, по инерции улыбаясь:
— Доброе утро, профессор. Вы за зельем?
— Пофлиртовать.
— Да бросьте. У вас это не получается.
— У вас тоже, но Вас это не останавливает. Смотрю, тренируетесь на эльфах?
— Смешно. Вы догадываетесь, что шутить у Вас тоже не очень выходит?
— Уж куда мне до Вас. Я принёс Вам зелье вместо одолженного мной.
— Кстати, о зельях, — начала она, внутренне холодея от предчувствия града насмешек, которыми без сомнения её сейчас щедро осыплют, — не могли бы Вы приготовить что-нибудь для моей кожи?
— А что с ней? — подозрительно спросил Снейп.
— Она слишком выдаёт те мои лишние года, которые мне хотелось бы сохранить в тайне, — скомкано и витиевато ответила Поппи, мысленно молясь, что Снейп перестанет давить и примет ответ таким. В идеале он ещё без лишних вопросов сварит чудодейственное средство, а не посмеётся над ней, заставив есть жабьи лапки в кляре под нежным соусом из мухоморов, ну, или что-нибудь этакое.
Их прервал шум и гомон детских голосов, шедший из лазарета. Снейп, поставив фиал с мутной жидкостью на столик, коротко простился и ушёл. Поппи была рада внезапным посетителям, избавившим её от тяжелого разговора с профессором Снейпом. Проводив его, она вышла в палату разобраться, в чём дело.
— Потише, господа! Что вы так расшумелись? — обратилась медсестра к группе толкающихся и галдящих учеников. Те принялись отвечать все сразу так, что было совершенно не разобрать, о чём они говорят.
— Пусть говорит кто-то один, мне так ничего не ясно!
Дети переглянулись и вытолкали вперёд смущающегося лопоухого мальчишку:
— На уроке полётов Лизи упала с метлы! Она хромает и боится идти к вам, так как одна маглорождённая девочка сказала, что доктора всегда делают больно. Мы пришли с ней, чтобы Вы не делали Лизи больно! — под конец своего спича совсем уж решительно заявил он, отчаянная решимость защитить девочку от обидчиков читалась в его взгляде, судорожно сжатых кулачках и даже в напряженно оттопыренных ушах.
— Пусть Лизи ничего не боится и устраивается вот здесь, — указала Поппи на ближайшую кровать. — А всех остальных я попрошу выйти и подождать её за дверью.
Ученики переглянулись и одна девочка, подбадриваемая товарищами, вышла вперед и прошла к постели. Пока она устраивалась, Поппи проводила остальных ребят в коридор и притворила за ними дверь. Судя по гулу, далеко от двери дети не ушли, дожидаясь подругу.
— Показывай, где у тебя болит, — скомандовала Поппи, вытирая вымытые для осмотра руки полотенцем.
Девочка стянула с ноги гольфу и продемонстрировала огромный синяк на голени.
— Тут болит? А так? — Поппи ощупала место ушиба, убедившись, что нет вывихов и переломов. — Подождите меня здесь, — скомандовала Поппи и принялась за поиски чего-либо болеутоляющего и способствующего рассасыванию сгустков крови.
— Рутин, гепарин... ничего похожего. О, обезболивающее зелье, — прихватив пузырёк, пошла дальше, тихо нараспев повторяя действующие вещества мазей от синяков и ушибов: — Гепарин, рутин, бодяга... О, бодяга.
Порошок из этой пресноводной губки скромно притаился в дальнем углу серванта. Чтобы достать баночку с ним, Поппи пришлось сначала извлечь с полки целый ряд склянок с мазью от рыбного очешуения кожи, многочисленные пузырьки с зельем скорого роста совиных когтей, пару десятков фиалов с радужным эликсиром, бирка которого обещала избавление от полупреобразований и недотрансформаций, а также множество склянок с знакомыми и не очень лекарственными и ядовитыми растениями. Расставив всё это богатство на столе, Поппи подивилась рациональности расстановки всех этих каждодневно необходимых медикаментов перед небольшой и, в общем-то, наверняка используемой бодяги. Ведь совершено понятно каждому, что покрыться чешуёй школьнику гораздо проще, чем заработать синяк.
В процессе перемещения тары с медикаментами, она обнаружила средь лекарственных травок гель из корня арники горной. Арника горная - растение ядовитое, но эффект оказывает чудодейственный. Немного посомневавшись, Поппи не решилась взять это средство, так как последствия при неверной дозировке могли быть совсем неприятными, а на самочувствии ребёнка экспериментировать Поппи категорически не желала. Прихватив большую ложку, плошку и кружку воды, она сгрузила всё это на тумбу, напоила ученицу обезболивающим зельем и стала готовить мазь. Пару ложек порошка из бодяги залила небольшим количеством воды, перемешав, густым слоем нанесла получившуюся кашицу на синяк. Отвела в ванную смыть подсохший состав, вручила баночку с небольшим количеством получившейся мази и велела повторять эту процедуру два раза в день, а в случае чего, сразу идти к ней в больничное крыло, да и всем передать, что бояться тут нечего, Мадам Помфри не кусается.
***
Оставшись одна, Маша уж было начала вновь упиваться жалостью к себе, но длилось это не долго, так как жалеть других ей было легче и привычней. Потому она скоренько переключила своё внимание на женщину, в чьё тело она попала. Судя по-всему, та была ещё более одинока, чем Маша, ведь за эти пять дней лишь коллеги проявили к ней хоть какое-либо внимание, и то, оно показалось Маше чисто формальным от Снейпа, а директорское - и вовсе каким-то слащаво-приторным, а потому фальшивым.
"Травинки-былинки! Вот так отдашь все лучшие годы работе и останешься одна, никому не нужная старая медсестра, которой маглы детей пугают, будь они неладны, знать бы ещё, кто они такие. Может секта какая?"
Маша слышала про какую-то секту, где своим адептам запрещали обращаться за помощью в медицинские учреждения.
"Вот дети и рассказывают друг другу небылицы, от взрослых понахватавшись. У кого бы, не вызывая подозрений, выспросить про этих маглов и прочие странности этого мира?"
***
Вечерело. За окном были лиловые сумерки. Сами собой вспыхнули настенные факелы. Поппи, уже привыкшая к этому, даже не заметила, не так уж это и удивительно, фонари на улицах вон тоже будто сами включаются, а ведь бывают такие электрические лампочки, что от хлопка в ладоши загораются, а про новогодние ёлки и говорить нечего.
Странный депрессивный настрой, поработивший все прочие мысли, чаянья и желания Поппи на весь день, никуда не исчез и к вечеру. Поужинав, и отказавшись от традиционного чая, чем безмерно огорчила эльфа, Поппи уж было хотела лечь спать пораньше, как в дверь тихо постучали.
В дверях стояла взъерошенная и лохматая как ньюфаундленд, которого месяц не мыли и не чесали, дамочка в толстущих круглых очках, и в целом, бомжеватого вида. Поппи припомнила, что ранее встречала эту особу за преподавательским столом на торжественном ужине.
— Моя дорогая, — заговорила особа, сразу дохнув на Поппи стойким алкогольным амбре, — моё Внутреннее Око показало мне необходимость и крайнюю желательность сегодняшнего посещения лазарета. Нет-нет, я не лечить простуду. Ваше беспокойство об угрозе преждевременного израсходования всех запасов Бодроперцового зелья небезосновательно, но посовещавшись с своим Внутренним Голосом, я решила воспользоваться более старым и действенным способом исцеления.
— Не стойте в дверях, проходите, — заинтригованная тайной метода исцеления, что сильнее уникального и поистине волшебного зелья, Поппи поспешно пригласила дамочку зайти.
Особа, сопровождаемая шлейфом из запахов индийских благовоний, оттененных и приправленных ароматом спирта, уверенно пошатываясь, прошла в помещение, сразу устроившись за небольшим столиком в углу палаты, где обычно чаевничала Поппи.
Поппи подтащила ещё один стул, устроилась и приготовилась внимать, внутренне настроенная на что-то невероятное и сложноисполнимое, вроде: на растущую луну выйти во двор, перепрыгнуть три раза через плетень, насобирать в лесу цветов папоротоника да разрыв-травы, вырвать перо у черного ворона и молиться каждый час.
Дамочка окинула Поппи немного мутным взглядом и заявила:
— Моя дорогая, лучшее средство от абсолютно всех недугов - это обычная вода! Охлажденная до нуля градусов. Два кусочка на бокал добротного хереса. Чуть не забыла. Для лучшего эффекта нужно добавить одну зелёную маслину.
Маша шумно выдохнула своё разочарование. А особа ловко извлекла из своих многослойных одежд початую бутылочку хереса и затребовала у Поппи пару бокалов.
"Снежинки-кристалики! Почему бы и нет?"— подумала Маша и, за неимением бокалов, притащила из кладовки пару чайных чашек.
— Моя дорогая, всё-таки маглы знают толк в лекарствах, этот дивный херес ни в какое сравнение не идет с местным огневиски, — патетично увещала дамочка, разливая алкоголь по чашкам.
Поппи возликовала. Это определенно было шансом хоть что-то разузнать!
— Ты общаешься с маглами? — небрежно спросила она.
— Помилуй, конечно, нет. Моя дорогая, я заказываю херес у Тома, управляющего Дырявого Котла, а уж он многое покупает в Лондоне.
"С ума сойти! Кому сказать - не поверят, это получается, я пью настоящий херес из Лондона", — восхитилась Маша, никогда не бывавшая заграницей. Да и из всех её знакомых, только племянник дяди Феди был однажды в Болгарии. А сама Маша дальше их глубоко провинциального городка никуда никогда не выезжала.
— За здоровье! — изрекла дамочка один из самых популярных среди медицинских работников тост.
Какой студент-медик не опрокидывал стаканчик-другой медицинского спирта, заливая новоприобретенные знания и навыки для лучшего их бальзамирования, что Маше теперь какой-то херес, хоть и приобретший в её глазах, после слов о его производстве, этакий флер загадочности и лондонской туманности.
— Том, для таких магов как мы, — единственный мостик между нашим и магловским миром...— продолжала свои рассуждения дамочка, повторно наполняя хересом чашки.
"Таких магов как мы... Это получается, и я тоже! Я тоже маг?! Заиньки-попрыгаиньки!"— размышляла Маша, потеряв нить рассуждений собутыльницы и даже не обрадовавшись тому обстоятельству, что секрет маглов раскрыт. Маглами оказались обычные люди, до которых даже можно добраться через некого Тома.
— За магию! — завершила свою мысль та.
Поппи отхлебнула добротную порцию хереса и тихо пробормотала:
— Что-то у меня голова так закружилась, что кажется сейчас соскочит со своей оси и укатится.
Особа, устойчиво проявляющая склонность к алкоголизму, посмотрела на её шею оценивающе и серьёзно изрекла:
— А вот этого не надо! Почти Безголовый Ник обидится.
Неизвестного ей Ника обижать Маша совсем не хотела и потому усилием воли остановила дальнейшее вращение своей головы, подперев щеку ладонью.
— Закуски бы... О, Тинки! — домовой эльф появился, стоило Поппи лишь произнести первый слог его имени, — Тинки, давай скоренько организуй шоколадку там, фруктики на закусь и третим садись!
Домовой с подозрением глянул на особу, но услышав от неё подтверждение приглашения присоединиться, выраженное в требовании не забыть зелёных маслин, согласно закивал лопоухой головой и залепетал:
— Тинки всё сделать! Тинки чаёвничать с Мадам Помфри и профессором Трелони!
Исчезнув и вернувшись ещё до того, как Трелони успела в третий раз разлить херес, сервировал стол, подтащил к нему свободную кровать, за неимением поблизости стульев, и, вскарабкавшись на неё, доверчиво подставил свою чашку под розлив алкоголя.
— Моя дорогая, знаете, как тяжело давать все эти предсказания... голоса в голове иногда врут, иногда пророчат, иногда как дети кричат, перебивая друг друга, что-то требуют, ни днём ни ночью не смолкают. Одна отрада, — с любовно погладила бок бутылки, — пару капель хереса и тишина...
— За тишину! — прервала Поппи этот бесконечный монолог о диссоциативном расстройстве личности.
Они выпили. Эльф тоже смело глотнул из своей чашки. Его зрачки расширились, закрыв собой почти всю радужку глаз, и весь он сразу как-то напрягся, будто только что откусил чилийского перца и сейчас пытается не дыхнуть на них, как дракон, огнём. Огнедышащий домовёнок с огромными испуганными глазами - зрелище презабавное, но для жалостливой натуры Маши, сердце рвущее в клочья. Поппи метнулась за графином с водой для больных, запивающих лекарства, который стоял на прикроватной тумбочке, и судорожно плеснула воды в чашку Тинки. Эльф одним глотком выпил всю воду и жестом потребовал повторить. Маша уж было стала наливать ещё воды, но домовик, отстранив графин ладошкой, заграбастал бутылку хереса и щедро плеснул себе алкоголя. Выпив полчашки, он утер рот рукой, громко икнул и навзничь упал прямо на кровать. Поппи пощупала его пульс и вслух резюмировала:
— Живой.
— За жизнь! — охотно поддержала её Трелони. А как они выпили – продолжила говорить:
— А то что-то мне всюду лишь смерть видится, одно предсказание мрачнее другого... Знаешь, как я устала предсказывать смерти, мучения, страдания или, чего хуже, битьё моих сервизов, — всхлипывая и запинаясь, пожаловалась Трелони.
— А часто ты предсказываешь? — подивилась Поппи, не дав Трелони продолжить очередной монолог.
— А мне что-нибудь хорошее предсказать можешь?
Трелони посмотрела на неё мутным взором, закатила глаза и немного помолчала, а потом отрицательно мотнула головой:
— Нет, не могу.
— А что можешь? — разочарованно спросила Поппи.
— Скоро ты пробудишься ото сна и это изменит тебя. Ты многое обменяешь на колокольную башню с часами да разбитое сердце, — странным пугающим голосом изрекла Трелони.
Маша скептически хмыкнула.
— Не... А что-нибудь другое? Мне подружки в школе убедительней на картах гадали и вообще я же не папуас какой-то, ещё бы сказала, что я затею бартер за стеклянные бусы.
Трелони растерянно хлопала глазами, словно только-только очнулась.
— О! Тогда моё Внутреннее Око видит, что ты будешь счастливой, получив неожиданный подарок!
— Уже лучше! — обрадовалась Поппи. — Какой?
— Лучший подарок - это книга! — изрекла Трелони прописную истину, извлекая из многочисленных складок карманов своей одежды небольшой томик с фотографией восхитительного красавчика на обложке.
— Это же биография Локхарта! — восхитилась Маша. — Это мне? Я правда могу её взять? — уже прижимая книжку к груди, восторженно вопрошала она, будто желая лишний раз убедиться в правдивости всего происходящего.
— Конечно, Моя дорогая, тем более, я уже прочла и у меня есть ещё один экземпляр. Давай лучше выпьем за красоту!
Поппи, пробормотав растроганное "спасибо", с удовольствием поддержала тост.
***
Трелони икала и изредка невпопад поддакивала пьяным рассуждениям Поппи.
— ... почему волшебники живут как в средневековье, обособившись от нормальных людей, ну, маглы которые, может они, то есть мы, были не готовы к своим внезапно открывшимся способностям и потрясены перспективами их симбиоза с научно-техническим прогрессом... и они от этого губительного для их психики знания самоизолировавались, спрятавшись как в раковину, как СССР за железным занавесом от мира... Могло ли использование во зло магии и науки привести к столь ужасающим последствиям, как атомная бомба, например... Эй, ты спишь?
Трелони встрепыхнулась и возмутилась таким инсинуациям:
— Кто? Я? Нет, я медитирую с закрытыми глазами! — она неловко поднялась, опираясь о стол и сообщила: — Что-то поздно уже, мне пора.
Поппи проводила её до дверей:
— Ступай. Спокойной ночи, мне тут ещё прибрать немного надо, — сказала Поппи, удерживая рукой странно качающуюся стену.
— Угу, а где твоя волшебная палочка? у-у... — Трелони, тихо взвыв, схватилась руками за голову, и махнув рукой, торопливо ушла, чуть покачивающейся, будто бригантина в страшный шторм, походкой.
Маша то и дело извиняясь перед спинками кроватей, добралась-таки до Тинки, укрыла свистяще похрапывающего эльфа одеялом и, крепко сжимая в объятьях биографию Локонса, ушла в свою спальню.
"Завтра. Завтра я разберусь с бардаком в палате, магами и магглами, волшебной палочкой и моим златокудрым сокровищем. Всё завтра."
Не раздеваясь, она упала на кровать и заснула, не выпуская из рук бесценную книгу.
