Глава 4. Шаги2000 год, март
Волосы у Адрианы были светлые, она накручивала их на длинный белый пальчик с идеальным маникюром и улыбалась, обнажая безупречно ровные зубы. Задавая вопрос, она слегка наклоняла голову к собеседнику, давая знать, что слушает очень внимательно. В её серых глазах будто искорки вспыхивали, когда кому-то удавалось её удивить или рассмешить. В последнем случае она аккуратно прикрывала рот рукой и порой немного откидывалась назад. Впрочем, через несколько секунд Адриана возвращалась в прежнее положение: она сидела так прямо, точно проглотила шест — по правде говоря, Гермиона всегда мечтала о такой осанке.
Все мужчины за столом смотрели на Адриану, старались привлечь её внимание, и Гермиона чувствовала раздражение Джинни, которая сидела рядом с ней: Гарри только что спросил у Адрианы, не хочет ли она присоединиться к ним и сходить на матч — послезавтра «Холихедские гарпии» должны были сразиться со «Сканторпскими стрелами».
— Флер всё равно не сможет отвезти тебя туда, так что ты могла бы сходить поболеть за Джинни вместе со мной, Роном и Гермионой. Может, ещё Луна будет, — предложил Гарри.
— Луна? — переспросила Адриана, обернувшись к Флер.
— Наша старая подруга. Я тебе о ней рассказывала, — Флер немного замялась. — Ну… она любит всё нестандартное.
Флер так подчеркнула это «всё», что стало ясно, она обсудила с подругой каждую из странностей Луны. Пытаясь заполнить неловкую паузу, Билл спросил у Рона, что он думает о последней встрече «Стрел» с «Уимбурнскими Осами». И когда Рон принялся рассказывать, Гермиона услышала в его голосе такой неподдельный энтузиазм, которого давно не наблюдала. Очевидно — Рону приглянулась Адриана. Может быть, он был увлечён больше всех, ведь Перси — он приходил на все семейные мероприятия, если его звали, — кажется, по-настоящему волновал только его доклад о новых правилах перевозки магических животных («Нынешних мер безопасности недостаточно»), Билл был женат, и в его верности Флер никто не сомневался, а Гарри — это Гермиона знала наверняка — любил только Джинни. Эти трое хоть и находили общество Адрианы приятным, вряд ли думали о чём-то большем. По крайней мере, Гермиона верила это, а вот Рон…
Она взглянула на то, как Рон заботливо протягивает Адриане салфетку — та не могла дотянуться до неё, — и подумала, что им нужно поговорить. Серьёзно.
***
— Она ведь тебе понравилась? — поймав Рона после ужина в саду, Гермиона решила сразу перейти к делу.
Тот смотрел на неё ошарашено.
— Ты… да нет… как ты могла подумать…
Рон так упорно не смотрел ей в глаза, что последние сомнения Гермионы на этот счёт развеялись. И наблюдая за тем, как он стремительно краснеет под её пристальным взглядом, Гермиона пыталась понять, что же она думает обо всём этом. Что она чувствует.
Последние три месяца были ужасными. Гермиона знала наверняка, что Рон не стал бы с ней спорить, произнеси она это вслух. Они то пытались делать вид, что всё в порядке — друзья ведь так переживали, не хотелось их расстраивать, — то орали друг на друга. Причём орали большую часть времени.
«Если мы продолжим в том же духе, скоро я совсем лишусь голоса», — говорила она самой себе после очередной ссоры, засыпая рядом с Роном, прислушиваясь к его дыханию и думая-думая-думая.
Они спорили из-за того, на какой фильм идти — Рону понравился этот магловский вид досуга, — что лучше принести к чаю в дом Билла и Флер, стоит ли насильно вытаскивать Джорджа на их общие сборища, нужно ли помогать тем членам семей пожирателей, которые не имели отношения к преступлениям Лорда… Они упорно молчали о самом главном, о том, из-за чего чуть не расстались окончательно полгода назад, но оно вылезало, топорщилось, подстерегало их на каждом углу и медленно сводило с ума.
«Выходи за меня замуж», — сказал Рон в тот октябрьский вечер.
«У…уже?», — это всё, что смогла ответить Гермиона спустя несколько минут — они показались ей вечностью — напряжённого молчания.
Тогда она действительно не хотела терять его, но и замуж тоже не хотела. Когда-нибудь потом — конечно, но не сейчас, не в двадцать лет. И позже, обсуждая это с Джинни и Луной — Гермиона не была в восторге от этого разговора, но Уизли-младшая приперла её к стенке, а Лавгуд просто оказалась рядом, — она повторяла только: «Слишком рано».
«Разве для любви может быть слишком рано?», — язвительно спросила Джинни, выходя из кафе. Она серьёзно обиделась на неё тогда и, кажется, до сих пор не могла остыть.
Их решение — подождать год, прежде чем окончательно съезжаться и жениться — Джинни назвала бредом, но это вообще-то было не её дело. Гермиона думала так, пока их ссоры с Роном не стали не просто ежедневными (в принципе они и до предложения периодически спорили и порой — довольно серьёзно), а непрекращающимися.
«Ты знаешь, я никогда не вмешивался в ваши отношения, но вам действительно нужно разобраться с этим», — сказал Гарри неделю назад.
И Гермиона знала, что он прав.
Ещё, прислушавшись к себе, она поняла: Рон заслуживает большего, чем тот невыразительный ответ, который она ему дала. Например, шанс построить что-то новое.
— Я не злюсь, — произнесла Гермиона.
Это было правдой.
— И я знаю, что она действительно тебе приглянулась, — увидев, что Рон отчаянно замотал головой, Гермиона мягко улыбнулась. — Не нужно. Я ведь… хорошо тебя знаю, Рон.
Он смотрел на неё с подозрением, с обидой. Он точно не до конца верил в происходящее.
— И что ты… меня благословляешь что ли? — в его голосе прозвучала горечь. — Это твой ответ?
Гермиона специально не отвела глаз, хотя очень хотелось. Просто не видеть этих рыжих волос, которые она так часто гладила — Рон тогда походил на большого кота, — не замечать нежного, в душу проникающего взгляда… Рон стоял перед ней сейчас и просил поставить точку, сделать что-нибудь, и это было тяжело. Пусть Гермиона и понимала, что другого пути нет.
Как там сказала Джинни: «Разве для любви может быть слишком рано?»
Не может. Разумеется, не может, но любящие люди ведь должны понимать друг друга — хотя бы немного — и смотреть в одном направлении. В этом Гермиона не сомневалась.
Она вздохнула и сказала:
— Да.
— Ах, вот как!
Она ждала скандала, но Рон просто ушёл, крикнув напоследок:
— Сейчас же приглашу её на свидание!
И хотя ей было жаль его и то несбывшееся, что, наверное, могло бы случиться, Гермиона поняла — дышать стало легче.
2005 год, ноябрь
По жёлтым занавескам ползли голубые цветы. Иногда они натыкались друг на друга и тогда сливались, перетекали один в другой, потом проползали ещё немного и разрывались на множество мелких голубых цветочков.
— Гермиона, хватит смотреть на занавески, — Джинни похлопала её по плечу, возвращая к реальности.
— Мм. да, — пробормотала Гермиона.
Занавески Поттерам подарила Молли. Гермиона помнила, как та, протягивая сверток Джинни и Гарри, загадочно улыбнулась и произнесла: «О, вам точно это понравится». Судя по тому, что Джинни — правда, посомневавшись немного, повесила занавески на кухне, Поттерам действительно пришлась по душе эта магическая новинка («Последний писк моды», — прочитала Гермиона потом в каталоге, который лежал на столе у Трейси).
На Гермиону занавески действовали гипнотически. Каждый раз, взглянув на них, она точно проваливалась в мягкую бездну и полностью растворялась в этих ползающих-сливающихся-разрывающихся цветах.
— Да что такое, — возмутилась Джинни.
Видимо, осознала, что Гермиона снова провалилась.
— Давай поменяемся местами, — предложила Луна, которая сидела напротив и что-то рассказывала Джинни. Гермиона не знала, о чём идёт речь, потому что потеряла нить разговора ещё минут пятнадцать назад… или больше?
Джинни покачала головой:
— Нет. Будем сидеть в гостиной, но сначала я посмотрю, как там Джеймс. Левитируйте, пока наши чашки, пожалуйста. И не забудьте печенье, — она указала на вазу полную песочных ёлочек, цветочков и кружочков. — Зря я что ли его пекла.
Гермиона исполнила просьбу подруги, стараясь не смотреть на роковые занавески.
Когда чашки были расставлены на маленьком столике, — поженившись, Гарри и Джинни потратили немалые деньги на новую мебель для дома на улице Гриммо — Гермиона спросила Луну, будто невзначай:
— Ты так улыбалась, когда танцевала с Забини… О чём говорили?
Луна удивлённо взглянула на неё:
— Странно, что ты спрашиваешь об этом, а не Джинни.
Гермиона попыталась скрыть охватившее её чувство неловкости широкой улыбкой, но сразу поняла, что вышло не очень.
— Ну ты сама знаешь, Гарри и Джинни не смогли пойти, — произнесла она, выхватывая из вазочки кривоватую ёлочку и сосредоточенно её разглядывая. — Так что? Ты ушла сразу после танца, ничего не сказала…
«Я веду себя как дура», — мрачно подумала Гермиона, надеясь, что Луна больше не будет смущать её.
Видно, кто-то исполнил её желание. Собеседница никак больше не комментировала внезапный интерес Гермионы к её личной жизни. Она только пожала плечами:
— Да я уже и не помню. Кажется, мы говорили про аукцион, про тамошнюю публику. Ничего особенного.
Гермиона ожидала хотя бы лёгкого проблеска симпатии, чего-то, что могло подсказать ей: Луна присматривается к Забини. Но ничего подобного не было.
«А кристалл ведь стал бледно-бледно розовым, — вспомнила она. — Может, Луна мне не всё рассказывает? Хотя… я же не хочу, чтобы она всерьёз увлеклась Забини? Нет-нет-нет, она точно заслуживает кого-то получше».
Когда к ним вышла Джинни, и Гермиона, и Луна молчали.
— Совсем заскучали без меня, — сказала она, устраиваясь поудобнее на большом персиковом диване.
— Вроде того, — отозвалась Гермиона. — Как там дела у моего крестника?
— Джеймс отлично себя чувствует, не переживай, — заверила её Джинни. — Сьюзен недавно смотрела его, и сказала, что он очень крепкий малыш. Кстати, о Сьюзен… Она пойдет за свадебным платьем на следующей неделе, я вызвалась ей помочь.
— Кто бы сомневался, — заметила Луна.
Гермиона хмыкнула:
— У неё не было ни единого шанса выбрать его без тебя.
Джинни засмеялась и принялась с упоением рассказывать о том, какие салоны они планируют посетить и почему. Гермиона поймала себя на мысли, что со всеми этими дурацкими тайными миссиями совершенно забыла, когда именно Рон женится на Боунс: в конце декабря? В январе? Гермиона знала, что её точно пригласят, и теперь пыталась понять, нужно ли скорее искать мантию.
Решив, что это всё-таки не слишком срочно, она продолжила слушать Джинни, изредка задавая ей вопросы. Порой Гермиона казалось, будто эта свадьба приносит её подруге больше радости, чем собственно невесте с женихом. Торжество отвлекало Джинни от повседневных хлопот и, наверное, напоминало о тех днях, когда они с Гарри были только помолвлены и ждали заветного дня. Гермиона улыбнулась, вспоминая, как нервничал её друг, и каким в сущности приятным было это волнение.
***
Луна должна была отредактировать несколько материалов, присланных корреспондентами «Волшебного зеркала», поэтому она покинула дом на улице Гриммо спустя полчаса. Проводив подругу и заварив ещё чаю, Гермиона и Джинни вернулись в гостиную.
— Хочу в следующий раз испечь что-то более сложное, — сказала Джинни, надкусывая печенье.
— Всё твоих руках, — отозвалась Гермиона.
Джинни тут же стала рассказывать о кулинарных советах, которые недавно вычитала в «Ведьмином досуге». Гермиона кивала, ей всё казалось, что по-настоящему подруга хочет поговорить не о новых заклинаниях для быстрого выпекания кексов.
«Хотя, может, я себя накручиваю?», — задумалась она, рассматривая Джинни.
За последнее время та сильно похудела, а в её взгляде сквозила растерянность. По крайней мере, в те редкие секунды, когда Джинни не контролировала себя.
«Всё-таки нет», — решила Гермиона.
Признаки точно были тревожными. Возможно, стоило задать откровенный вопрос или поговорить с Гарри. Поразмыслив, она всё-таки остановилась на первом варианте, но тут Джинни прервала саму себя:
— Постой, совсем забыла… Хотела спросить тебя.
С этими словами она подошла к комоду, на котором в ряд выстроились колдографии Поттеров и их друзей. Гермиона наблюдала, как Джинни призвала маленький ключ, открыла первый ящик, потом произнесла ещё одно заклинание и, вытащив какие-то бумаги, снова прошептала магические слова. Потом она положила листы перед Гермионой и спросила:
— Это ведь всё выдумки Скитер?
Гермиона посмотрела на номер «Пророка», — а это был он, — на фотографию Забини, танцующего с Луной, прочитала заголовок: «Новый роман в министерстве?!». Затем она перевела взгляд на Джинни:
— Про роман — да, они просто танцевали вместе.
Морщинка, образовавшаяся на лбу Джинни, разгладилась:
— Я в это верила. Как же хорошо.
Гермиона помедлила:
— Так… это было бы очень плохо, да? Забини ужасен?
— Ну… — Джинни встала и убрала «Пророк» в комод, проделав прежние операции в обратном порядке. — О его похождениях постоянно пишут в «Спелле», иногда вот и в «Пророке». Я знала, что Луне не может понравиться такой тип, но порой статьи Скитер всё-таки бывают отчасти правдивы.
Гермиона хмыкнула:
— Это вряд ли. Скажи мне лучше, — она выудила из вазочки ещё одно печенье. — Почему ты тайно читаешь «Пророк»?
Щёки Джинни слегка порозовели:
— Гарри терпеть не может эту газету, ты знаешь, а я… — она замешкалась, но тут же с улыбкой продолжила. — Хочу знать, что за статьи там появляются. На всякий случай. Прячу номера, чтобы Гарри случайно не нашёл их и не расстроился. Знаешь, в семейной жизни лучше скрывать некоторые вещи. Так жить проще.
— Правда? — Гермиона и сама с точностью не могла сказать, что стояло за этим вопросом.
«Правда? Ты читаешь „Пророк“ из любопытства и хранишь его номера на всякий случай? Правда? Ты так защищаешь Гарри?». Что-то здесь не сходилось. Добравшись до дома, Гермиона всё ещё думала об этом. Её не оставляло ощущение, что Джинни скрыла от неё часть правды. А может, не только от неё — Гермиона чувствовала, что и самой собой Джинни не была честна до конца.
***
Номера «Спеллы» за последний год Гермиона взяла из библиотеки, куда отправилась сразу после разговора с Джинни. Малфой так толком и не сообщил ей ничего о Забини («Думаю, не так уж важно, какие цветы он любит и какие книги читает, правда, Грейнджер?»), поэтому она хотела сама узнать хоть что-то.
Обложившись журналами, она доставала из стопки то один номер, то другой и пролистывала их в поисках информации. Долго искать не пришлось. Фотографии Забини с очередной спутницей попадались тут и там. Плюс было несколько рассказов от женщин, пожелавших скрыть свои имена. Эти истории вывели Гермиону из себя: Забини не просто не уважал женщин и менял их, как перчатки, он был ужасен, он думал только о себе.
— Я не должна подталкивать Луну к такому человеку. Пошло к чёрту это задание, — решила Гермиона, захлопывая журнал, в котором целый разворот занимали колдографии Забини с какой-то шумной вечеринки. На одной он зажимал в углу пышнотелую блондинку, лицо которой редакторы журнала скрыли, на другой по-хозяйски гладил по плечу утончённую брюнетку.
— Какая мерзость.
Гермиона отнесла стопки журналов в свою комнату, чтобы те не захламляли гостиную. Потом она налила себе кофе в кружку и устроилась на диване. По идее нужно было написать Малфою. Он ведь тоже не хотел сводить Забини с Луной, а значит, мог её понять.
«Возможно, нам бы удалось уговорить миссис Конгрит, что это всё отвратительная идея. Мы могли бы показать ей некоторые журналы», — размышляла Гермиона, когда в окно постучали.
Она сразу поняла, что это сова. Взяв письмо, Гермиона повертела его в руках, разглядывая желтоватый конверт. То, что Малфой решил написать ей, наверное, не было таким уж странным. В конце концов, они не обсудили итоги благотворительного вечера.
В письме Малфой спрашивал о том, как ко всему этому отнеслась Луна.
«Как же хорошо, что никак, — подумала Гермиона. — Но кристалл…».
Кажется, им с Малфоем нужно было встретиться. Посомневавшись, Гермиона написала ответ и отдала его угольно-чёрной малфоевской сове.
***
Он удивился, когда прочитал её ответ. Грейнджер звала его к себе домой, объясняя, что кондитерская уже закрыта — как-никак на часах одиннадцать вечера, — а в других местах их могут заметить («Нас многие знают, ты же понимаешь»). И хотя это было логично, Драко всё равно не мог до конца поверить в то, что Грейнджер предложила ему прийти к ней домой.
И шагая в камин, называя адрес, он думал о тех странностях, что происходили в последнее время. Главной из них, конечно, было это дурацкое задание.
Комната, в которой он оказался, когда зелёный огонь отпылал, была маленькой. Ворсистый ковёр рядом с камином, низкий стол, придвинутый к дивану, шкаф — наверное, с книгами — и две двери на разных стенах. Обычная комната в светлых тонах. Ничего особенного. Впрочем, чего он ждал от Грейнджер?
Она, кстати, сидела на диване и явно нервничала — крутила в руках всю ту же ручку, которую он увидел ещё в кондитерской.
— Привет, Малфой, проходи, — пригласила она его.
Драко кивнул:
— Привет.
Помедлив, он устроился на противоположном углу дивана, чтобы лучше видеть Грейнджер.
— Чай? Кофе? — спросила она, кинув короткий взгляд на одну из дверей. Драко догадался, что именно там находилась кухня.
— Обойдусь, — ответил он, закидывая ногу на ногу.
Грейнджер пожала плечами, будто хотела сказать: «Мне же удобней».
— Откуда ты узнал мой адрес? — вдруг спросила она.
По губам Драко скользнула полуулыбка:
— Так я тебе и сказал.
Про себя он удивился тому, что Грейнджер не в курсе простой истины: за набор шоколадных конфет с огневиски Падма выдаст любую информацию, если она, конечно, не слишком секретная.
— Ты уверена, что Лавгуд совсем не понравился Забини? — спросил он о том, что его интересовало.
У Драко не было возможности вытащить что-либо из Блейза. Не хотелось выдать себя, задавая глупые вопросы и слишком интересуясь таким незначительным событием — подумаешь, танец с полоумной, — сам же Блейз не распространялся на эту тему.
Грейнджер тут же поджала губы и положила наконец свою ручку на стол:
— Уверена. Да как ей вообще может понравиться кто-то вроде Забини… — запальчиво начала она.
Драко почувствовал неладное: Грейнджер так пыталась убедить его — и, видимо, себя в равнодушии Лавгуд к Блейзу, точно сомневалась в этом.
— Грейнджер, — начал он, но она его перебила:
— Это невозможно. Луна и Забини…
Фамилию Блейза Грейнджер буквально выплюнула. Драко не собирался больше терпеть этот тон.
— Да что не так с Забини? Успокойся уже.
Грейнджер скривилась и встала, — видно, хотела возвышаться над ним, чтобы чувствовать себя уверенней:
— Мне всё известно о его похождениях.
Драко тоже поднялся с дивана и медленно обошёл стол, приблизившись к Грейнджер, чтобы лучше видеть её лицо.
— Да ну… — протянул он. — И откуда же? Принимала в них участие?
Эта мысль позабавила Драко, и он усмехнулся.
— Нет, но…
Он не стал её слушать:
— Вообще, Грейнджер, тебе не кажется, что это я должен переживать за Блейза, которого хотят связать с какой-то полоумной, а?
Грейнджер аж задохнулась от возмущения. Драко тоже позабыл о веселье, его раздражала её уверенность в том, что Забини не достоин святой Лавгуд.
«Да с чего бы? Это не Забини рядится как чучело и несёт несусветную чушь! Большая часть ведьм Англии мечтает выйти за него замуж или хотя бы просто провести с ним вечер, а Грейнджер отзывается о нём как о дерьме. Выискалась блюстительница нравственности, чтоб её…».
— Не называй её так! — Грейнджер не на шутку разозлилась, но Драко не собирался уступать.
— Что? Правда не по вкусу, да? Твоя Лавгуд — просто пугало, и она должна радоваться, что такой волшебник, как Забини…
— Мудак — этот твой Забини, — отрезала Грейнджер.
— Какие ты слова знаешь, а…
— Хватит, Малфой.
— А то что? — он смотрел как тяжело вздымается её грудь, как она закусывает губу, видно, чтобы совсем не сорваться. — Если ты такая ранимая, то просто иди к миссис Конгрит и скажи всё это ей. Убеди эту тупую каргу в том, что Забини недостаточно хорош для твоей бесценной Лавгуд, — он сделал шаг к ней. — И, правда, отправляйся к ней завтра же, Грейнджер!
Он думал, что она отступит, но Грейнджер оставалась стоять рядом, теперь совсем близко. И глаза её горели яростью. Она явно больше не собиралась сдерживаться:
— Отправляйся? Да что ты о себе возомнил, Малфой? — она ткнула пальцем ему в грудь. — Или всё ещё одержим идеей, что такие, как ты, могут приказывать…
Грейнджер осеклась, замолкла на секунду, но Драко и без того услышал несказанное: «Таким как я». Эти слова повисли в воздухе. Драко показалось, что его ударили. Да как она смела, как могла напоминать ему, когда даже Кингсли, даже Поттер не позволяли себе этого.
— Могут… раздавать приказы направо и налево, — закончила Грейнджер гораздо тише.
Она будто надеялась, что он не понял, но Драко никогда не был идиотом, чтобы они там все про него не думали. И бесконечным терпением не обладал:
— Конечно, — прошипел он, наклонившись к Грейнджер, глядя в её глаза, в которых теперь плескалось… сочувствие? Да пошла она, — я ведь бывший Пожиратель смерти… или ты, наверное, думаешь, что таких не бывает, да? И, конечно, я считаю, что все грёбанные грязнокровки должны выполнять мои приказы.
Глаза Грейнджер сузились, и через секунду она влепила ему пощёчину.
Драко отступил. Ему казалось, что, когда он скажет всё это вслух, станет легче, вместо этого на плечи будто упала каменная плита.
— Да пошла ты, — пробормотал он то, что так давно вертелось на языке и аппарировал.
