Глава 4Достать заключение целителя оказалось несложно: копия документа была в архиве госпиталя святого Мунго, а целители не так хорошо зарабатывают, чтобы пренебрегать предложениями от банкиров. Заключение оказалось длинным, изобиловало специальными терминами и мало что проясняло.
Погибший неоднократно подвергался заклинанию Империус.
Погибший был страшно избит, один только список переломов занимал полстраницы (на середине чтения этого списка директор Роборг едва сумел справиться с подкатившей тошнотой).
Погибший скончался от неизвестного волшебникам яда.
Все это не имело никакого смысла. Если отца сумели подчинить, то зачем били? Если уже нанесли такие травмы, от которых вряд ли выжил бы самый крепкий гоблин, то для чего дали яд? Причем не банальную сыворотку аконита, а нечто очень редкое или сложное — то, что не удастся определить сразу, то, мимо чего ни за что не пройдут целители и мракоборцы. Неужели убийца нарочно пытался привлечь как можно больше внимания в среде волшебников? Но зачем?
Ответов не было, и Роборг перешел к следующему документу. Это был найденный при обыске отцовского кабинета листок, вырванный, кажется, из ежедневника. Дату записи было видно не полностью, только месяц и число — месяц и число убийства. И если, конечно, листок не пролежал в ящике год или два, его находка проливала, наконец, хоть какой-то свет на передвижения покойного в последний вечер жизни. В графе “встречи” торопливым отцовским почерком было выведено несколько строк. Самая нижняя гласила: “Три четверти шестого — А. Руквуд (паб “Тотнэм”)”.
Эта фамилия ничего не сказала Роборгу. В ежедневнике отца она больше не мелькала ни разу. Среди клиентов банка (то есть подавляющей части магического сообщества) никаких Руквудов тоже не обнаружилось. Конечно, визави отца мог оказаться и маглом, но это было очень сомнительно: старик был не из тех, кто станет самолично встречаться с лишенными магии, да еще и в каком-то неведомом пабе. Конечно, если к тому моменту он уже был под Империусом, то… впрочем, нет, и так не сходится. Зачем кому-то из волшебников рисковать, применяя Непростительные для того лишь, чтобы устроить встречу презренного в их глазах гоблина с еще более презренным маглом? Нет, этот Руквуд — точно маг. Вот только как его вычислить?
Некоторое время Роборг сидел за своим столом в глубокой задумчивости, а потом позвонил в колокольчик, призывая личного помощника. Спустя несколько минут на его столе уже лежала толстая папка с информацией по выпускникам Хогвартса. Конечно, представленные там данные были неполны: гоблины в первую очередь отслеживали тех старшекурсников, кого были бы не прочь нанять после выпуска. Но сейчас Роборга интересовали не подробные сведения, а списки фамилий. Искомую он нашел в перечне выпускников 1947 года: некий Август Руквуд, чистокровный, блестяще сдал ЖАБА по чарам, зельеварению, нумерологии и алхимии. Рядом стояла рукописная пометка, что молодой волшебник от сотрудничества отказался и устроился работать в Министерство магии. Следующий шаг в расследовании напрашивался сам собой: еще один звонок, и на стол легли списки сотрудников Министерства за 1945-1950 годы. Но, хотя директор и просмотрел их трижды, Августа Руквуда там не обнаружилось. Это было странно и оставляло не так уж много вариантов для правдоподобного объяснения. Либо составлявший список служащий ошибся. Либо этот Руквуд проработал в Министерстве совсем недолго. Либо министерская информация о нем была засекречена… как о вчерашней посетительнице.
Роборг в третий раз потянулся к колокольчику.
— Немедленно пошлите сову женщине по фамилии Фелоуз… хотя нет, никаких сов. Найдите ее и доставьте сюда немедленно. Если придется — силой. Исполнять!
* * *
Кори Фелоуз получила свою копию отчета о смерти бывшего директора "Гринготтса" непосредственно от Питера Эджкома — целителя, проводившего вскрытие. И не ушла из его кабинета до тех пор, пока не прояснила каждый из возникших при чтении вопросов.
— Мисс, — с раздражением сказал Эджком, когда Кори пошла по второму кругу, — я уже рассказал вам все, что мог. Я не знаю, было ли применено заклятие подчинения до побоев или после. Не знаю, понимаете? И ни один другой колдомедик вам этого не скажет! Хотите догадок — идите к прорицателям!
— Но вы уверены, что Империус на директора Холдбрука накладывали в последний день жизни? Не раньше? — спросила ничуть не обескураженная его вспышкой Фелоуз.
— Я уже говорил вам, что не могу гарантировать, что эти воздействия не начались раньше. Но последние несколько раз — да, в последний день, может быть, даже в последние несколько часов. Это видно по… впрочем, вы все равно не поймете, тут нужны специальные знания. В каком, говорите, отделе Министерства вы работаете?
— Я ничего не говорила, — невозмутимо ответила агент. — Что же до отсутствия у меня специальных знаний, то это не было бы проблемой, не переборщи вы с общими местами. Что, к примеру, значит этот ваш “неизвестный волшебникам яд”? Допустим, вы не сумели точно установить отравляющее вещество. Но хоть что-то же вы можете о нем сказать? Насколько быстро яд подействовал? Функцию каких органов нарушил? Можете ли вы хотя бы предположить его происхождение? Это было что-то растительное? Или животное? Или…
— Пестицид.
— Извините… что?
— Это какой-то пестицид. Искусственно созданное маглами вещество, которое используют для того, чтобы травить насекомых, сорные растения или животных-вредителей. Во всяком случае, так предположила одна из наших зельеваров. Очень талантливая девушка, даже не скажешь, что маглорожденная.
— Но почему этого нет в отчете? — поразилась Кори Фелоуз.
— Это есть в отчете. Убитый отравлен неизвестным волшебникам ядом. Более точно мы сказать все равно не можем.
Спорить с упрямым целителем Фелоуз не стала: это очевидно было бессмысленно. Просто сделала себе мысленную пометку впредь уточнять каждый из подписанных им протоколов и, когда появится свободное время, выяснить фамилию девушки-зельевара. Возможно, ту заинтересует сотрудничество с Отделом. Размышляя об этом, она вышла из Мунго и трансгрессировала в безлюдный тупик, расположенный в паре кварталов от места преступления. В свете вновь полученных фактов нужно было еще кое-что проверить.
Приближаясь к проулку, где было найдено тело директора Холдбрука, девушка настроилась на долгие поиски. Убийца наверняка оставил послание, просто не мог не оставить. Собственно, это убийство, броское и странное — само по себе наверняка послание. Но одного жеста не всегда достаточно для правильного понимания, и потому где-то тут наверняка должны быть слова. Возможно, записку случайно втоптали в грязь. Возможно, не заметили из-за дождя и сгущавшихся сумерек. Впрочем… почему именно записка? Может быть, это какой-то знак — нарисованный, нацарапанный, выжженный магией? Хотя последнее маловероятно, такого мракоборцы точно не пропустили бы. И все-таки стены надо осмотреть получше… Кори Фелоуз свернула в проулок и вдруг застыла как вкопанная, прервавшись на полумысли. Искомое послание было прямо перед ней. Как и в день убийства, только тогда ни ей, ни мракоборцам неоткуда было знать, что именно они видят.
Расстегнув сумку, девушка достала портативную камеру и сделала несколько снимков участка глухой стены, вплотную примыкавшего к месту обнаружения тела Холдбрука. Шагнула назад, пытаясь найти лучший ракурс... И тут же бросилась на землю, уходя из-под удара: буквально в паре дюймов от ее левого бока мелькнула обжигающая вспышка заклинания. Похоже, этот шаг, которого неведомый противник не предвидел, спас ей жизнь.
Без единой мысли, на одних инстинктах, Фелоуз откатилась в сторону, едва избежав при этом еще одного магического удара, поднялась на ноги и бросилась к ближайшему укрытию. Это оказался подъезд одного из магловских домов: защита сомнительная, но все же лучше, чем никакой. Лишь бы только не ударили взрывным… Выхватив палочку, агент бросила невербальное Гоменум ревелио и, когда модифицированное невыразимскими умельцами заклятие обнаружения зафиксировало поблизости трех человек, выпалила связкой Петрификус Тоталус, пытаясь накрыть действием заклинания весь проулок. Буквально в паре шагов слева раздался звук падения тела: должно быть, она опередила нападавшего буквально на долю секунды. Стараясь поменьше высовываться, Фелоуз сняла с противника дезиллюминационные чары, быстро обшарила карманы его мантии, забрала палочку. Мельком взглянула в оказавшееся совершенно незнакомым лицо и снова юркнула в подъезд.
Повторное сканирование показало, что оба оставшихся противников засели на крыше. Это было плохо: отсюда она никак не могла их достать, в то время как им достаточно было дождаться, пока она выйдет из укрытия, и ударить чем-нибудь помощнее с безопасного расстояния. Конечно, кто-нибудь другой на ее месте просто трансгрессировал бы в безопасное место, но Кори Фелоуз отчетливо понимала, что это — тупиковый путь. Если на нее объявлена охота, то вскоре никаких безопасных мест просто не останется. А потому необходимо так или иначе прекратить это прямо сейчас. Если выставить щит, то, возможно, она сумеет пересечь проулок и…
Откуда-то сверху донесся ужасный вопль. Не раздумывая больше, Фелоуз тремя длинными прыжками преодолела простреливаемое пространство и нырнула в узкий проход между домами. Она была готова блокировать заклятия, но их почему-то не последовало. Странные звуки не повторились тоже. Спустя пару минут девушка уже стояла на крыше. Охотившиеся на нее волшебники все еще были здесь, но, посылая на автомате Петрификус, она уже понимала, что это бессмысленно: у обоих были перерезаны глотки. Фелоуз почувствовала, как по ее спине бегут мурашки: это было невозможно, совершенно невозможно! Чары дважды показали, что кроме нее самой и троих нападавших поблизости никого не было. Но… не сами же они друг друга убили? Не выпуская из руки палочки, она нагнулась к одному из тел, чтобы лучше рассмотреть рану, и вдруг увидела у самых своих ног чью-то тень. “Ну, конечно! — мелькнула у нее запоздалая мысль. — Гоменум ревелио не обнаружи…”. Мысль оборвалась ослепительной вспышкой боли, на смену которой пришло беспамятство.
Гоменул ревелио не обнаруживало гоблинов.
* * *
Еще до того, как открыть глаза, Кори Фелоуз уже знала, где оказалась: всепроникающий запах бумажной пыли, отдаленный гул множества голосов — “Гринготтс”. Прикусив губу, чтобы не застонать от боли, она приподнялась на локте, потом, не без труда, села. Кабинет директора Роборга, где ей довелось побывать лишь вчера — или позавчера? Мерлиновы подштанники, сколько вообще времени она пролежала в отключке? — был пуст, только из-за приоткрытой двери доносились звуки речи: кто-то нервно и зло переговаривался на гобледуке. Фелоуз попыталась нащупать палочку, но ее нигде не было. Плохо, очень плохо! В первую встречу новый директор показался ей достаточно здравым и (по меркам гоблинов, конечно) даже приятным… существом, но теперь она уже ни в чем не была уверена. К счастью, похитители не догадались обыскать ее мантию и изъять приготовленные именно для такого случая сюрпризы, но все-таки… Девушка попыталась встать, но тут же опустилась обратно на ковер: при каждом движении голова буквально раскалывалась от боли, и к горлу подкатывала тошнота. Фелоуз мысленно выругалась и предприняла вторую попытку. Но в этот момент разговор за стеной смолк, и в кабинет быстрыми шагами вошел директор Роборг. В правой руке он держал очень знакомую волшебную палочку.
— А, вижу, вы уже пришли в себя, — отрывисто бросил он. — Ну и крепкий же у вас череп.
— Мою палочку, пожалуйста, — холодно произнесла Фелоуз и протянула руку.
Но Роборг не спешил возвращать Кори ее собственность. Стоя шагах в трех — близко, но так, что не дотянуться — он изучал девушку пристальным и каким-то подозрительным взглядом. Фелоуз невольно поежилась. В их прошлую встречу она смотрела на директора сверху вниз: несмотря на ее вполне средний для женщины рост, Роборг едва доставал ей до середины предплечья. Но теперь их лица были почти на одном уровне. Темные, почти без белков, глаза гоблина глядели, не моргая, тонкие губы кривились не то в усмешке, не то в оскале. И девушка вдруг со всей остротой поняла, что перед ней — не человек. И что она понятия не имеет, о чем этот не-человек сейчас думает и что хочет с ней сделать. Ее невольный испуг не прошел незамеченным: Роборг едва заметно улыбнулся и сделал глубокий медленный вдох, словно мог ощущать аромат растерянности волшебницы и сейчас наслаждался им. Эта реакция привела Кори Фелоуз в чувство и помогла справиться с эмоциями.
— Палочку! — повторила она повелительно, точно не допускала и мысли, что ей могут не подчиниться.
— Может быть, сначала хотя бы поблагодарите? — гоблин секунду поколебался, но все-таки вернул ей палочку, а потом, словно вспомнив о хороших манерах, подал руку, помогая встать. — Все-таки мои родичи спасли вам жизнь.
— Ваши родичи — непроходимые идиоты, — отрезала Фелоуз, привычно взмахивая палочкой. До настоящих колдомедиков ей, конечно, было далеко, но оказать первую помощь она умела: после нескольких невербальных заклинаний от головной боли осталось лишь легкое онемение в затылке. — Я бы прекрасно справилась сама. Я уже справлялась сама! Один из них был у меня в руках, допросив его, мы могли бы уже сегодня сдвинуться с мертвой точки. А теперь… Вашим громилам ведь не пришло в голову прихватить его с собой, верно?
У Роборга хватило совести смутиться или хотя бы притвориться смущенным.
— Боюсь, они… решили проблему на месте. Посланные были не в курсе нашего расследования и не могли понимать ценности пленника. Я всего лишь приказал оперативно доставить вас сюда.
— Какие-то срочные новости? — девушка прекратила отряхивать изрядно пострадавшую в потасовке мантию и внимательно посмотрела на директора.
— Не совсем новости. Мне… скажем так, понадобилась срочная консультация по поводу одного из ваших коллег-невыразимцев.
— Вы ничего не можете знать о моих коллегах, — уверенно возразила Фелоуз. — Догадываться — возможно. Знать — нет. И, разумеется, я ничего вам не скажу.
— Даже если выяснится, что он как-то связан с убийством моего отца?
— Это невозможно.
— Взгляните сюда прежде, чем настаивать, — серьезно сказал Роборг и протянул ей какой-то листок.
Несколько секунд агент внимательно изучала его, а потом опустилась в кресло, невидяще глядя перед собой.
— С чего вы взяли, что Руквуд — именно невыразимец? — наконец спросила она.
— Человек с такой фамилией и подходящим инициалом некогда поступил работать в Министерство, но я не нашел его в списках сотрудников открытых отделов. Вас, кстати, нашел. Магический транспорт, да? И даже задумался, та ли вы вообще, за кого себя выдаете.
— Я та, за кого себя выдаю, — рассеянно сказала Фелоуз, продолжая крутить в уме так и эдак новый факт. К сожалению, он мало о чем ей говорил. Августа Руквуда она знала очень поверхностно и понятия не имела, каким боком он может быть причастен к происходящему.
— После сегодняшнего инцидента это вполне очевидно, — кивнул Роборг. — Не думаю, что у обычных транспортников может быть такая серьезная боевая выучка. Сойдемся на том, что вы действительно из невыразимцев, и Август Руквуд тоже. Расскажите мне о нем. Я понимаю, что у вас свои секреты, как и у меня. Но скажите хоть что-нибудь. Мы ни к чему не придем, если не будем помогать друг другу.
Кори Фелоуз медленно качнула головой.
— Я не могу, директор. Не “не хочу” или “не имею права”, а именно не могу. Отдел тайн организован так, что разные группы сотрудников занимаются разными, порой совсем не пересекающимися вещами, — девушка поморщилась, сообщать об Отделе даже такую малость шло вразрез со всем, чему ее учили. — И я просто не знаю, какие задачи выполняет Август Руквуд и мог ли он в связи с ними познакомиться с вашим отцом. Я слышала упоминания о нем, как об ученом, специалисте по модификации взрывчатых чар, но все это может быть просто прикрытием, вроде моей работы в транспортном. Могу только уверить вас, что мое руководство не санкционировало встречи Руквуда с директором Холдбруком, иначе мне сказали бы о ней. Полагаю, это была личная инициатива мистера Руквуда… или даже вашего отца, которому мог, например, понадобиться узкоспециализированный эксперт. Причем я вот так сходу не стала бы подозревать в этом ничего криминального. В конце концов, встречи, которые хотят скрыть, в общедоступный ежедневник не записывают, ваш отец явно не видел в этой договоренности никакого подвоха.
Роборг неопределенно повел плечом. Судя по всему, отказаться от версии о причастности Отдела тайн вот так сразу он был не готов.
— Поосторожнее там, когда будете его допрашивать, — сказал, наконец, он. — Я не хотел бы, чтобы вас прикончили в разгар расследования. Что вы вообще сегодня делали в этом проулке?
— Искала кое-что, — ответила Фелоуз. — И, кажется, даже нашла.
Роборг вопросительно посмотрел на нее:
— Поделитесь?
— Да. Собственно, я в любом случае пришла бы к вам с этим, не явись ваши мордовороты раньше. Потому что найденное порождает вопросы, на которые можете ответить только вы. Скажите, вам не показалось, что детали убийства спланированы намеренно?
— Разумеется. Неизвестный яд. Выбор места. Убийца или убийцы явно хотели привлечь к этому внимание мракоборцев и журналистов. Возможно, чтобы дать вашему Министерству еще один повод для вмешательства в наши дела, или чтобы подорвать доверие вкладчиков, — нетерпеливо проговорил гоблин. — Все это очевидно. Что дальше?
— Я бы не была так в этом уверена. Прежде всего, яд уже не “неизвестный”. Нам удалось установить, что это какая-то синтетическая магловская отрава, с помощью которой фермеры избавляются от вредителей. Например, крыс. А на месте преступления я засняла…
Фелоуз оглянулась, пытаясь вспомнить, куда положила свою камеру, но тут же досадливо поморщилась, осознав, что та, скорее всего, осталась брошенной в проулке. Если снимки пропали, а злоумышленники успели уничтожить послание, доказать что-то будет трудно... Впрочем, нет. Когда она обследовала тело, там, помнится, работал фотограф из “Пророка”. И при минимальном везении…
— Что именно вы засняли? — поторопил ее Роборг.
— К сожалению, моя камера пропала — очередное спасибо вашим сотрудникам. Но это поправимо. Зная вас, могу предположить, что фото, сделанные на месте преступления, вы тоже выкупили? Я права?
Директор молча раскрыл лежавшую на столе папку и принялся выкладывать движущиеся снимки. На шестом из них Фелоуз обнаружила то, что искала: край кадра захватывал стену, щедро разрисованную граффити.
— Что это? — с недоумением спросил директор. — Какие-то графические заклинания?
— Нет, это… скажем так, творчество маглов. Ну, или что-то вроде того. Встречается достаточно часто, чтобы никто не обратил особого внимания и не стал вчитываться. Но в свете крысиного яда… Просто посмотрите сюда.
Палец Фелоуз указал на одну из самых крупных надписей. Там было всего три слова:
“Неверный выбор, крыса”.
— И это значит, что…
— Полагаю, это я должна вас спрашивать, что это значит, — взгляд Фелоуз стал ледяным. — Если это — послание (а все мои инстинкты кричат, что это именно так!), то оно адресовано не волшебникам, а вам или вашему клану. Директор Холдбрук сделал некий неверный выбор, за который был наказан, и, учитывая, что внутренние дела гоблинов ревностно охраняются, только вы сами можете знать, о каком выборе идет речь!
— Я не…
— Не торопитесь. Подумайте. Даже если вы не знаете точно, вы можете догадываться. Его назвали крысой. Почему? Это просто оскорбление, или в него вложен какой-то намек? Магловский яд. Убийство на улице, где живут маглы. Это точно не случайно. Какие дела у вашего отца были с маглами? Мог ли кто-то из них иметь на него зуб? Мог ли этот кто-то вступить в союз с волшебниками? Если директор Холдбрук сам искал встречи с невыразимцами, то зачем? Быть может, он понял, что кто-то охотится на него из мести, и попытался получить защиту, но не успел? Но тогда почему именно Руквуд с его репутацией или легендой ученого-пиротехнолога?..
Роборг не издал ни звука, но пристально глядевшая на него девушка не пропустила ни конвульсивного движения кадыка, ни того, как напряглись и тут же поникли широкие плечи. Он точно что-то понял. Или, во всяком случае, подумал, что понял. И одновременно Кори Фелоуз осознала, что ей ничего не скажут. Уж слишком подавленным выглядел директор: какой бы ни была его догадка, она явно не только потрясла его, но и ужаснула. А значит — сегодня никаких откровений.
— Без комментариев, да? — на всякий случай уточнила она.
Роборг просто кивнул.
— Что бы это ни было, замалчивая, вы делаете только хуже. Не факт, что мстители остановятся. Могут прийти и за вами.
— За вами тоже, судя по всему, регулярно приходят, но вы утверждаете, что справитесь, — пожал плечами директор. — У меня же как минимум больше ресурсов.
— Как знаете, — Фелоуз не без труда поднялась на ноги. — Если что — вы знаете, где меня искать. Только, пожалуйста, в следующий раз просто пришлите сову.
Директор не ответил и не попрощался. Но когда она двинулась к дверям, вдруг окликнул ее:
— Фелоуз?
— Да?
— Если я больше не пришлю к вам сову и никак не дам о себе знать, бросьте это дело. Оно не стоит того, чтобы его раскапывать.
— Это убийство. И убитый — ваш...
— Я помню, — голос директора вдруг охрип, точно от сильного волнения. — Но если я прав, и это тот самый выбор, то мой отец заслужил все, что с ним сделали.
