Глава 4Глава 4: Шопинг с привкусом яда и ностальгии
Дорога до Лондона была делом техники. Поймать автобус, купить билет, выслушать бормотание водителя про «один travelling, малой?» — всё это я проделал на автопилоте. Мозг был занят другим. Я составлял списки. Не списки учебников и котлов, а списки приоритетов, врагов и способов нанести максимальный урон при минимальных затратах сил.
Косой переулок встретил меня тем же самым пьянящим запахом — пыль, озон от магии, жареные улитки и что-то сладкое, возможно, от сливочного пива. Толпа волшебников, несущихся по своим делам, яркие вывески, крики зазывал. Та же самая картина, что и сорок лет назад. Как будто и не было войны, как будто никто не умирал. Магическое общество — это такой толстый, самодовольный удав, который переваривает любые потрясения и через неделю уже ползёт по своим делам, срыгивая лишь косточки былых драм.
Моей первой целью был не банк и не палочка. Моей первой целью была книжная лавка «Флориш и Блоттс». Мне нужна была теория. Та самая, которую нам не давали в Хогвартсе, потому что Дамблдор считал, что детям вредно знать, как на самом деле работает магия и как можно её сломать.
Я вошёл внутрь. Пахло старыми фолиантами и магическими чернилами. Пожилой волшебник за прилавком что-то писал, наклонив голову.
— Мне нужны книги, — заявил я, подходя к стойке.
Он поднял глаза, увидел перед собой тощего мальчишку в громадных очках и заношенной до дыр мuggровской одежде, и его лицо приняло снисходительное выражение. —Первокурсник? У нас есть специальные стеллажи с учебной литературой, юный волшебник. «Стандартная книга заклинаний», «Курс трансфигурации для начинающих»…
— Заткнись, — вежливо предложил я. — И послушай внимательно.
Он замер с открытым ртом.
— Мне нужно: «Тёмные искусства: теория непрощаемых заклинаний» Винсента Крэбба-старшего. «Окклюменция для продвинутых: защита разума» некоего анонима, издание запрещённое, должно быть в подвале. «Основы некромантии: почему это не работает, но мы всё равно попробуем». И «Полный справочник по ядам и противоядиям» от ядовитого клуба 1890 года. Не смотри на меня так, дед, я знаю, что всё это есть. И я заплачу. Наличными, — я швырнул на прилавок пачку фунтов, которые заранее обменял в muggrовском обменнике.
Книготорговец побледнел, потом покраснел. Он огляделся, не слышит ли кто. —Юноша… это… это запрещённая литература! За некоторые из этих книг могут…
— …дать пожизненный срок в Азкабане, я знаю, — закончил я за него. — Но тебе-то что? Ты же просто продавец. Или ты хочешь, чтобы я рассказал всему переулку, куда делись те первые издания «Сказок Барда Бидля», которые тебе доверили на продажу? Спойлер: они у тебя дома, в стеклянной витрине.
Его глаза стали круглыми-круглыми. Он сглотнул. —Кто вы?..
— Твой кошмар наяву, старик. Или твой лучший покупатель. Выбирай. Быстро, я тороплюсь.
Через десять минут я выходил из лавки, нагруженный свёртками, завёрнутыми в коричневую бумагу. Моя сумасшедшая покупка обошлась мне в треть бюджета Вернона на его амурные похождения. Оно того стоило.
Следующая остановка — «Мадам Малкинс: Роба на все случаи жизни».
Войдя внутрь, я сразу увидел его. Того самого, бледного, платинового уёбка с задиристым подбородком и вечной гримасой брезгливости на лице. Драко Малфой. Он стоял на подставке, а мадам Малкинн орудовала вокруг него булавками.
— …и отец сказал, что первокурсникам вообще не стоит позволять иметь собственные метлы, это просто смешно… — снобировал он.
Я подошёл и встал на соседнюю подставку. —Одну школьную робу, — сказал я мадам Малкинн.
Малфой окинул меня взглядом с ног до головы. Его глаза задержались на моих потрёпанных джинсах и самодельной дырявой футболке. Его нос сморщился, будто он учуял дерьмо. —Muggrовский отброс, — прошипел он себе под нос, но так, чтобы я услышал.
Мадам Малкинн набросила на меня чёрную робу и начала её укалывать.
Я повернул голову к Малфою. Посмотрел на него не как испуганный сирота, а как начальник Отдела мракоборцев на допросе очередного пойманного Пожирателя. Взгляд, который видел насквозь всю его жалкую, выеденную снобизмом и страхом сущность.
— Повтори, — сказал я абсолютно спокойно. — Не расслышал.
Малфой на мгновение опешил. Он привык, что его боятся или ненавидят, но не к такому холодному, почти научному интересу. —Я сказал, что здесь не место для muggrовской грязи, — выпрямился он, пытаясь сохранить лицо.
— А, — кивнул я. — Понятно. Значит, Люциус тебя так и не вылечил?
Малфой моргнул. —Что?
— От энуреза, — пояснил я. — В прошлый раз, когда я видел твоего папу в Министерстве, он жаловался, что ты до сих пор иногда писаешь в кровать, когда тебе снится, что тебя дразнят. Он даже консультировался с целителем. Неудачно, видимо. Жаль.
Лицо Малфоя побелело, потом залилось краской. Он открыл рот, но не издал ни звука. Мадам Малкинн подавила смешок.
— И ещё, передай отцу, — продолжал я, пока она мерила рукава. — Что его схема с подменой ядов в контрабандных партиях с Востока раскрыта. Охранники уже в курсе. Думаю, скоро к вам нагрянут с обыском. Советую спрятать свои дневнички с сердечками про одноклассников куда подальше. Хотя бы из солидарности с сыном.
Я слез с подставки. Роба была готова. —Спасибо, — сказал я мадам Малкинн, расплачиваясь. — И да, советую проветрить после него. На нервной почве, знаете ли, бывает.
Я вышел, оставив за спиной абсолютно молчащего, трясущегося от ярости и унижения Драко Малфоя. Маленький засранец. С ним будет весело.
Наконец, последний пункт. Олливандер.
Дверь колокольчиком звякнула так же призрачно. И тот же самый седой, большеглазый старик, словно сошедший со страниц сказки, вышел из-за стеллажей.
— А, — прошепелявил он. — Мистер Поттер. Вы пришли. Я чувствовал, что вы скоро появитесь.
«Чёртов экстрасенс», — подумал я. Но вслух сказал: —Давайте быстрее, у меня мало времени. Мне нужна палочка. Сильная. Не капризная.
Процесс пошёл по знакомой колее. Сотни коробок. Десятки палочек. Вспыхивающие люстры, опрокидывающиеся вазы. Олливандер бормотал себе под нос про фениксов, бузину и прочую хрень.
Я уже начал терять терпение, когда он протянул мне очередную. —Граб и сердечная жила дракона. Тринадцать с половиной дюймов. Жёсткая.
Я взял её. И тут же почувствовал… ничего. Абсолютно ничего. Ни тепла, ни всплеска энергии. Палочка лежала в моей руке мёртвым, холодным деревом.
Олливандер нахмурился. —Любопытно… Очень любопытно. Кажется… кажется, она вас не признаёт.
— Вы думаете? — я едко спросил. — А по мне так она просто кусок дерьма. Давайте следующую.
Но следующая была такой же. И ещё одна. И ещё. Ни одна палочка не реагировала. Они просто не работали. Олливандер смотрел на меня с растущим изумлением и… страхом.
— Это… невозможно. Со мной такого никогда не случалось. Палочка должна выбрать волшебника…
И тут до меня дошло. Чёрт возьми, конечно. Я был не просто Гарри Поттером.Я был Гарри Поттером, который уже прожил жизнь. Чья душа была старше, израненнее, сильнее. Чья магия была не врождённой силой одиннадцатилетнего ребёнка, а выкованным в боях инструментом сорокалетнего мракоборца. Эти палочки… они были для детей. Для той невинной, чистой магии, что должна быть в одиннадцать лет. А у меня её не было. У меня была ярость, знание и воля. Жёсткая, как сталь.
— У вас есть что-то… особенное? — спросил я тихо. — Не для них. Не для обычных. Для таких, как я.
Олливандер замер. Потом медленно кивнул и исчез в глубине магазина. Он вернулся с одной-единственной коробкой, покрытой пылью. Она выглядела старше остальных.
— Это… экспериментальная, — сказал он голосом, полным трепета. — Сердцевина… я не знаю, что это. Материал — чёрный терн. Пятнадцать дюймов. Негнущаяся. Она… она никогда никого не выбрала. От неё отказывались. Говорили, что она мёртвая. Холодная.
Он протянул коробку. Я открыл её. Палочка лежала на бархате. Она была тёмной, почти чёрной, с шершавой, неровной поверхностью, словно вырезанной из самого тёмного, колючего дерева. Она не сверкала, не переливалась. Она была как обломок ночи.
Я взял её.
И мир взорвался.
Ветер, которого не было, рванул с полок все коробки. Стеллажи зашатались. С потолка посыпалась пыль. Откуда-то из глубины палочки хлынула волна энергии — не тёплой и приветливой, а ледяной, резкой, абсолютно подконтрольной. Она не пела. Она визжала. От боли, от ярости, от силы, которая наконец-то нашла выход.
Я поднял палочку, и на её кончике вспыхнуло не золотое, а чёрное с серебристыми искрами пламя.
Олливандер отшатнулся, его глаза были полны ужаса и восхищения. —Невероятно… Палочка смерти… Она выбрала вас…
— Она не смерть, — поправил я его, ощущая, как холодная сила течёт по моей руке, сливаясь с моей собственной яростью. — Она — похуизм. Ей просто похуй на всё.
Я заплатил, не спрашивая цены. Вышел на улицу, сжимая в руке свою новую, идеальную палочку. Она была холодной, как месть. Твёрдой, как моё решение.
Я посмотрел на толпу Косого переулка. На этих наивных, глупых, суетливых людей.
— Ну что, — прошептал я своей палочке. — Поехали, сука. Наведём тут свои порядки.
