Глава 39: Чистилище для ребенкаМаэс понял, что попал в переплет, когда оказался в лесу около реки. Бежать изо всех сил по степи было достаточно просто, спасибо папиному чувству направления и отсутствию препятствий. В лесу так не получалось. Все размылось в смешение коричневого, зеленого и слепящего белого. Маэс пытался идти на ощупь, но не мог держать прямой курс. Уже спустя минуту у него закружилась голова, и он совсем потерялся.
Маэс прислонился к дереву и достал сломанные очки – сломанные, черт подери, Эли убьет его! — из нагрудного кармана. Через пару мгновений он разобрался, как их держать, а потом как мог, выгнул дужки обратно и надел.
Стало немножко лучше. Правый глаз все еще видел хаотичные кляксы, но перед левым раскинулась ясная, хоть и слегка разбитая, картинка. Теперь основной проблемой было то, что Маэс не мог оценить расстояние. Чем дальше шел, тем больше получал ветками по лицу. При этом он мог поклясться, что они были в метре от него!
К тому же, калейдоскоп в правом глазу никак не помогал ориентироваться. Маэс закрыл его рукой и продолжил неуклюже продираться сквозь лес.
Что-то просвистело в воздухе и завершило свой полет мягким стуком. Маэс замер, узнав звук, и огляделся в поисках источника. В двух или трех метрах от него из ствола дерева торчал блестящий кинжал с рукоятью в форме буквы «Т», обернутой черной кожей.
— Бен! — вскрикнул Маэс. — Я мог без головы остаться!
Из-за одного из деревьев вынырнул самый старший из братьев.
— Я целился в белку, — спокойно сказал Бен.
— Да, но... — Маэс покачал головой. — Наверное, я должен был трижды подумать, прежде чем появляться так внезапно из ниоткуда.
Бен пожал плечами и направился к дереву, чтобы забрать свой кинжал. Проведя пальцем по лезвию, брат достал из кармана точильный камень и, сплюнув на него, любовно провел им по стали. И только затем оглядел Маэса с головы до ног.
— Что случилось? — как обычно монотонно спросил он. — Очередная драка?
— Нет, я... Я спрыгнул с домика на дереве, — слегка стесняясь, сказал Маэс. В его голове тут же всплыла причина побега. — Я устроил Рою кучу неприятностей! Алхимик изобьет его, ты должен пойти со мной и все объяснить!
Бен задумчиво посмотрел на него. Маэс невольно рассердился. Он понимал, что брат – человек медлительный, предпочитающий взвесить все доводы и только потом делать что-либо. Гарет рассказывал, что когда-то он был импульсивным и решительным, никогда не боялся делать то, что нужно, но Маэс никогда его таким не видел.
— Почему же ты не остался, чтобы объяснить все самостоятельно? — наконец, спросил Бен.
— Он велел мне проваливать. Знаешь, он выглядел так, словно готов был убить, и я подумал, что лучше пойти за подкреплением... ты же не думаешь, что он убьет Роя? — внезапно испугался Маэс.
Любой другой брат засмеял бы его, но Бен лишь пригладил тонкую бороду и закрепил кинжал на поясе рядом с остальными.
— Обычно люди не убивают своих детей.
— Но Рой не его ребенок! Он просто живет там, и... черт, мне лучше вернуться.
Маэс развернулся слишком быстро, и сломанные очки соскочили с носа. Левая линза с треском развалилась на кусочки, и повисла тишина... Маэс тревожно замер, а Бен задумался.
— Похоже, никуда ты не пойдешь, пока Эли не подберет тебе новые очки, — сухо сказал брат и взял его за руку. — Пошли, я доведу тебя до лагеря. Проживем и без свежей дичи сегодня.
— Н-но... — Маэс знал, что без очков он никуда не доберется, но кто-то же должен был помочь Рою. — Мне нужно вернуться и объяснить. Это все моя вина.
— Объяснишь, когда вновь будешь видеть, что происходит вокруг. Не переживай. Твой друг будет в порядке.
— Но он был так зол... — слабо возразил Маэс, спотыкаясь, но следуя за Беном сквозь лес.
— Не так зол, как будет Эли, когда он увидит, что ты сломал еще одни очки.
Маэс с изумлением понял, что угрюмый брат попытался приободрить его шуткой. Пытаясь успокоиться, он закрыл глаза, отгораживаясь от хаоса неразличимых пятен, и позволил Бену вести себя вперед.
Риза увидела голубую вспышку в окне комнаты Роя и вздрогнула. Папа делал свою алхимию. Почему в комнате Роя? Риза вновь задрожала. Ей было одиноко на улице, рядом с поломанной изгородью и странной лестницей у дерева, но дверь оказалась заперта, и Риза не могла зайти в дом. Ей было страшно. Она никогда не оставалась снаружи вот так, без возможности попасть внутрь. А что, если начнется дождь? Риза посмотрела на ясное небо. Что, если папа забудет впустить ее до ночи? Если будет слишком занят своей алхимией в комнате Роя (почему он делает ее там?) и вообще никогда не вспомнит о ней?
Ризе чуть не плакала. Она не хотела говорить папе о том, что Рой и Маэс забрались в домик на дереве. Знала же, что они попадут в неприятности, но папа обманул ее! Он заставил ее рассердиться, и слова сами вырвались. Теперь Рой внутри, а она снаружи одна-одинешенька, и всем плохо.
На дороге раздались чьи-то шаги. Риза оббежала дом и выглянула из-за забора. Это шел лысый мужчина в круглых очках. Он повернулся к подходной дорожке и улыбнулся, увидев Ризу.
— Добрый день, маленькая леди. — У него была добрая улыбка, и он выглядел знакомо. — Ты, наверное, мисс Хоукай.
— Я Риза, — застенчиво ответила она. — А вы дедушка Маэса?
Мужчина засмеялся.
— Нет, мэм, я его папа. Я слышал, у него сегодня были неприятности.
Риза кивнула. Папа Маэса ушел, и она больше не могла его видеть, а потом раздался стук в дверь. Затем тишина, и новый стук. Наконец, папа Маэса вернулся к забору и присел, чтобы оказаться на уровне с Ризой.
— Твой папа дома?
— Он внутри, — кивнула она. — Я...
Дверь открылась, и папа Маэса отклонился, чтобы посмотреть, кто там.
— О, мистер Хоукай. Абсалом Хьюз, к вашим услугам.
— Вы разговаривали с Ризой? — раздался холодный голос папы.
— Да. Она очень милая молодая леди.
— Риза, внутрь, — позвал папа.
Риза неумело открыла калитку и обошла дом. Папа выглядел очень злым, а его рукава были закатаны. Он отступил, пропуская ее внутрь, и посмотрел на гостя.
— Чего вам нужно?
Папа Маэса поправил очки и грустно улыбнулся.
— Я слышал, мой сын и ваш сын попали в переделку сегодня. Я пришел поговорить.
Папа прищурился.
— Мустанг мне не сын.
— Он мой, — осторожно вставила Риза, невольно удивившись, как звучал ее голос.
— Тем не менее, он живет в вашем доме, и я слышал, что Маэс спрыгнул с вашего дерева, — мягко сказал папа Маэса. После краткой паузы он добавил: — Можно войти?
Папа взял Ризу за запястье, резко кивнул и прошел в гостевую комнату. Папа Маэса последовал за ним, вежливо закрыв дверь за собой.
— Садитесь, — недружелюбно сказал папа.
Он поправил свои штаны – у него не было ремня – и сел в кресло. Папа Маэса устроился на диване. Риза отступила в дальний конец комнаты, прижавшись спиной к серванту. Она не знала, можно ли ей было уходить. Но теперь дверь близко, и если отец разозлится, можно успеть убежать.
Папа Маэса устроился удобнее, пытаясь сохранить дружелюбное выражение лица, несмотря на то, что ему явно было некомфортно.
— Полагаю, будет лучше, если я расскажу вам, что Маэс сказал мне.
— Полагаю, да, — резко ответил папа.
— Кажется, он предложил им забраться в домик на дереве. Ваша дочь предупредила, что это опасно, но Маэсу было любопытно, и он уговорил Роя – Маэс уверял меня, что это его собственная идея. Когда вы вышли из дома, то были, гм, по понятной причине рассержены, узнав, что они играют там. Видимо, вы... — папа Маэса неловко почесал шею. — Вы сделали что-то с изгородью? Потом Маэс выпрыгнул из домика, вы велели ему не возвращаться, и он убежал за помощью. Он... он был уверен, что вы собираетесь навредить Рою.
Риза невольно вздохнула и съежилась у серванта, когда папа раздраженно взглянул на нее.
— Это просто смешно, — мягко сказал он, развернувшись обратно. — Я был зол, да, и его ждет наказание за игры в домике и непослушание, когда я велел спуститься, но никто не собирается ему вредить.
— Я рад. Маэс очень расстроился: ему не хочется, чтобы друг пострадал за его идею. Так что я пообещал, что приду сюда и поговорю с вами.
— Может, это и была идея вашего сына, но Рой знает, что домик на дереве опасен. Он не должен был позволить вашему сыну уговорить себя на эту авантюру, и заслуживает наказания.
Папа Маэса прыснул. Ризе показалось, что ему слегка неудобно.
— Ну ладно, они не хотели ничего плохого, и никто не пострадал. Конечно...
— Позвольте мне вам объяснить, — мрачно сказал папа. — Два года назад мой сын упал из этого домика и сломал шею. Я считаю, что сегодняшний инцидент выходит за рамки безобидной мальчишечьей проделки. Они могли серьезно пострадать или даже умереть. В домике опасно, и я специально убрал нижние ступеньки, чтобы никто не мог забраться туда вновь. Даже моя четырехлетняя дочь достаточно умна, чтобы понимать это, и я не собираюсь спустить Рою с рук такое непослушание. Как вы воспитываете своего ребенка – конечно, дело ваше, но воспитание Роя – моя обязанность.
Отец Маэса все больше и больше бледнел, слушая рассказ. Риза задумалась, боялся ли он папу тоже.
— Понятно, — сказал отец Маэса, протирая очки платком. — Мне очень жаль. Я не знал, что так умер ваш сын, мистер Хоукай, и Маэс тоже не знал. Я прослежу, чтобы он понял, что играл с огнем, и как следует его накажу. Этого больше не случится.
Папа сжал зубы и сверкнул глазами.
— Определенно, нет. Ваш сын не самый лучший друг для Роя. Он очень впечатлительный и очевидно не может постоять за себя. И это не первый раз, когда они попадают в неприятности вместе, но я намереваюсь проследить, чтобы это был последний. Рою... запрещено общаться с вашим сыном, и я буду очень благодарен, если вы велите ему держаться подальше от моего дома.
Глаза папы Маэса расширились от удивления. Потом он слегка улыбнулся.
— Я согласен, что их нужно научить, что так нельзя – уверен, хватит запретить им видеться на день или два. В конце концов, они стали лучшими друзьями, и я не могу говорить за Роя, но это разобьет Маэсу сердце, если...
— Если вы не удержите его, я его прогоню! Не хочу видеть кого-то вроде него рядом с моей семьей. Я ясно выражаюсь?
Папа Маэса поднялся и расправил плечи.
— Весьма. Я тоже уверен, что не хочу, чтобы мои дети общались с семьей вроде вашей. Хорошего дня. Пожалуйста, не провожайте, я сам найду выход.
Он развернулся и вышел. Только проходя мимо Ризы, улыбнулся и вежливо сказал:
— Было приятно познакомиться, мисс Хоукай.
Папа что-то прошипел и ударил кулаком по подлокотнику. Риза аж подпрыгнула. Папа был зол, и это пугало ее. Только бы ей удалось выскользнуть за дверь незамеченной...
— Риза, — сурово сказал папа, погрозив ей пальцем. — Послушай меня. Рой в своей комнате. Он наказан, и ему нельзя разговаривать с тобой. Держись от него подальше, или у вас обоих будут неприятности. Понимаешь?
Риза яростно закивала. Папа внезапно обратил на нее все свое внимание, а ей этого не хотелось. Она готова была убежать и спрятаться.
— Хорошо.
Он поднялся на ноги и прошел мимо нее, громко хлопнув дверью кабинета.
Пару мгновений Риза так и стояла, прислонившись спиной к серванту и дрожа. Когда оцепенение спало, она поспешила на кухню и присела у ящика, где печь закрывала ее от огромной пустой комнаты. Спрятавшись, Риза уткнулась лицом в мягкий передник и тихо заплакала. Папа злился, Рой был наказан, дедушка уехал, и она осталась совсем одна.
Риза очень скучала по мамочке.
Четверо братьев сидели вокруг костра и тихо переговаривались. Гарет помешивал кастрюлю с мареной, где плавал кусок кожи. Эли собрал вокруг себя все фонари и работал над новыми очками для Маэса. Тиаф чистил зубы еловой иголкой. Айра нарезал материал для перчаток, раздраженный грядущей необходимостью работать с Маэсом. Абсалом Хьюз не любил телесных наказаний – назначение отработки казалось ему более эффективным методом.
— Не знаю, что он сказал, но папа в гневе, — прошептал Тиаф, оглянувшись через плечо.
Папа прохаживался около лошадей, бормоча по паре слов каждой. Искры в его трубке пускали красные отблески на губы и нос, и глаза ярко блестели в сумраке.
— Сукин сын наверняка изошелся высокомерием: сын цыгана недостаточно хорош, чтобы играть с моими детьми, — Айра усмехнулся. — Проклятые алхимики думают, что они как приемные дети Фюреру. Маэс прекрасно обойдется и без этого сопляка.
— Тихо! — Гарет оглянулся через плечо на маленькую повозку, откуда пару мгновений назад доносились горькие всхлипывания. — Ему нравится этот мальчишка – это практически единственный друг Малыша, у которого нет черных волос, зеленых глаз и очков... без обид, Эли.
— Конечно, — откликнулся тот. Он подул на токарный станок, и в костер полетели крупицы стекла, сверкающие, словно искры. — И Рой не так плох, Айра. Судя по словам доктора, мистер Хоукай подобрал его с улицы. Он практически неуч и тощ, как палка. Думаю, это подстрекает в Малыше желание прикрывать и защищать.
Тиаф фыркнул.
— Полагаю, он унаследовал эту черту от тебя?
— Я сказал, прикрывать и защищать, не очаровывать и завоевывать, — весело ответил Эли. — Если кто и последует по стопам отца, то я ставлю на Маэса.
— Станет цыганом с толпой сыновей-хулиганов? — захохотал Айра.
— Нет, тупица. Счастливо женатым с полудюжиной детей, — ответил Эли.
Айра нахмурился.
— Вдовцом с полудюжиной детей.
— Хватит, — сурово сказал Гарет. — Ты и так уже достаточно наделал дел. Если Бен опять выйдет из себя, Малыш даже не успеет все поправить, потому что мы переедем быстрее, чем капрал придет нас выгонять.
— Что Бенджамин делает по вечерам не имеет ничего общего с...
Тиаф закрыл ему рок рукой.
— Остынь, Айра. Давай лучше разберемся с Маэсом и его проблемами, ладно? — Он глянул на Гарета. — Думаешь, мы должны попробовать помириться с алхимиком?
— Я знаю, что Малыш разбит, но даже если он сделал глупость, это не значит, что ему нужно терять своего друга из-за этого. Выждем пару дней, чтобы все устаканилось, а потом посмотрим по обстоятельствам. Договорились?
— Не думаю, что папа согласится на такое, — сказал Эли. — Ты знаешь, каким он бывает. Мужик обидел его золото, и теперь он и близко не подпустит Маэса к нему.
— Позволь мне позаботиться о папе. А вы пока сидите тихо, чтобы у нас тут не собралась толпа злых горожан, требующих, чтобы мы уехали пораньше. Эли, тебя это касается в первую очередь.
Главный сердцеед семьи лишь усмехнулся.
— Никаких разгневанных мужей, отцов, братьев или дядь. Понял, шеф.
— Тиа, зазови побольше заказчиков, чтобы мы могли тут задержаться по работе. Айра, ты держись подальше от Бена.
— Да, Мамочка, — пробормотал хмурый Айра.
— Отлично. — Гарет снял свою кастрюлю с огня и поднялся на ноги. — Пойду посмотрю, не спит ли Маэс.
Остальные трое остались ждать. Естественно, уже спустя минуту он вернулся, качая головой.
— Плакал, пока не уснул, — мягко сказал Гарет, со вздохом опускаясь на свое место, и оглядел братьев упрямым взглядом. — Не знаю, почему, но этот парнишка очень для него важен. И мы поможем им разобраться со всем этим, слышите?
В кругу вокруг костра поднялся согласный шепоток.
Полураздетый Рой лежал на животе на кровати Дэвелла. Слезы боли, унижения и отчаяния уже давно высохли. У него больше не осталось сил плакать. Он только и мог, что лежать, чувствуя пульсацию в спине, попе и бедрах, куда его ударял мистер Хоукай, и думать, что мир кончился.
Ему больше нельзя было видеться с Маэсом. Мистер Хоукай очень ясно это объяснил. Рою нельзя было даже заговаривать с ним. А еще ему запрещалось играть во дворе и даже просто выходить на улицу, если он не шел полоть огород или по делам мистера Хоукая в город, но Рою было все равно. Без Маэса сад утратил всю свою прелесть.
Если его поймают смотрящим в сторону «этого слоняющегося сопляка», то вышвырнут из дома. А еще между всеми этими ультиматумами мистер Хоукай выдал тираду о дисциплине, послушании и как они, черт подери, могли оба умереть! Еще он задавал невозможные вопросы: неужели Рой хотел сломать позвоночник и остаться калекой до конца дней? Хотел умереть? Хотел, чтобы Риза рыдала над его гробом, который положат в могилу на холме? Ему вообще пришло в голову, какой глупой и опасной была вся эта затея с домиком?
Рой, запинаясь, отвечал «да, сэр» и «нет, сэр», когда момент казался подходящим. А мистер Хоукай все тряс и тряс его за плечи, так что зубы стучали, и бил по лицу. У Роя все еще звенело в ушах от ударов, которые последовали за его попыткой объяснить, что там была лестница, и она выглядела такой безопасной, и ему оч-чень ж-ж-жаль, с-с-сэр...
Мистер Хоукай медленно и угрожающе снял ремень, сложил его вдвое и приказал спустить штаны. Зная, что случится, но не в силах ничего сделать, Рой послушался. От ударов было больно, но еще больнее становилось от напоминаний, что если он еще хоть когда-нибудь заговорит с этим мошенником неприкаянным, то отправится в сточную канаву, потому что мистер Хоукай не собирается терпеть неподчинение и тупость в своем доме!
Даже сейчас, когда рубцы затвердели и распространяли пульсирующую боль, это было не так плохо, как знание, что он никогда больше не увидит Маэса. Веселого улыбчивого Маэса, его защитника и единственного друга... больше никогда.
Рой всхлипнул, совершенно разбитый. Все было гораздо, гораздо хуже. Маэс не хотел его видеть. Он убежал, оставил его одного разбираться с последствиями их авантюры. Они оба играли в домике, но наказание досталось только Рою, потому что Маэс больше не хотел с ним дружить. Рой недостаточно хорош для этого. Он слишком глупый, непослушный, дурной и неблагодарный, и все прочие злые слова из тирады мистера Хоукая. Вот Маэс и отверг его, и даже Риза теперь не хотела с ним общаться.
Рою было так больно. Он не чувствовал себя таким одиноким уже очень-очень давно. Без дружбы Маэса и тихой любви Ризы у него ничего не было. С таким же успехом можно просто сбежать. Это было бы даже просто, несмотря на то, что мистер Хоукай запер окно с помощью алхимии. Когда он пойдет спать, Рой может прошмыгнуть вниз по лестнице до двери и за нее – в темноту ночи. Тогда он никому не будет обузой, и никто не будет знать, что он дурной, неблагодарный и глупый. Людям нет дела до беспризорника в сточной канаве.
Но все тело болело и саднило, голова была пустой, а спина горела, и Рой сомневался, что сможет даже идти, не то что бежать. Придется подождать до завтра. Тогда он и убежит.
Вымотанный болью физической и душевной, Рой в конце концов уснул.
