Поцелуй меня снова.Глава 42.
Поцелуй меня снова.
7 марта 1998 года.
Как ни странно, Гермиона до сих пор считала библиотеку их святилищем.
Лучи солнечного света за окном, стопка книг на столе и два стула — неужели этого было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливыми? Нет, конечно, она всегда любила книги, но с той же уверенностью сказать это про Драко не могла. Наверное, он искал в библиотеке что-то вроде утешения, ведь в этом году он не мог бы найти другого, более уединенного, места, чтобы побыть в одиночестве.
Однако вся любовь Гермионы к чтению оказывалась забытой, когда Драко сидел прямо напротив нее. Она любила просто сидеть с другой стороны стола, подперев голову рукой, и молча за ним наблюдать. Когда он читал, взгляд его серых глаз скользил слева направо, а когда моргал — длинные золотые ресницы легко касались бледной кожи, прежде чем глаза распахнутся снова. Ей нравилась и его манера чтения: сконцентрированный взгляд, полное отрешение от внешнего мира, словно книга была единственным интересующим его предметом. Драко знал, что Гермиона за ним наблюдала, по крайней мере, должен был знать, потому что она не делала ровным счетом ничего, чтобы это скрыть.
Однако сегодня она была полностью поглощена «Джейн Эйр» — одной из своих любимых книг. Драко не читал, а работал над эссе, но его уставший вид красноречивее любых слов говорил о скуке, и скорее всего именно поэтому Гермиона все-таки смогла заставить себя смотреть не на Малфоя, а на открытые страницы. Однако уже через несколько минут поймала себя на том, что перечитывает одну и ту же строку в который раз, не в силах побороть странное чувство неуютности. Подняв взгляд, она обнаружила, что Драко уже не пишет, а пристально изучает ее лицо.
— Что?
Малфой улыбнулся.
— Это не очень приятное чувство, правда?
— Какое чувство? — недоуменно переспросила Гермиона.
— Когда на тебя без всякого зазрения совести пялятся, пока ты читаешь.
Гермиона тут же смущенно покраснела, на что Драко рассмеялся.
— Просто чтобы ты знала, — добавил он, вовсе не выглядя раздраженным.
Это было достаточно удивительно, но между ними не было никаких размолвок или неловкого молчания после того поцелуя. Разговор легко скользил от одного предмета к другому, ни разу не перетекая в опасное русло, так, словно между ними ничего и не произошло. Драко, казалось, собирался и дальше вести себя с Гермионой так же, как и всегда: болтать, читать, изучать вместе зелья. Они даже встретились на квиддичном поле на следующий день, чтобы провести последнее занятие по чарам Патронуса. У него снова всё получилось, и Гермиона почувствовала значительный прилив гордости и удовлетворения, ведь в том, что произошло, была часть ее стараний. В отличии от Драко, который соблюдал абсолютное хладнокровие и даже не улыбнулся, когда патронус-дракон появился на кончике его палочки. До сих пор то, что он чувствовал, она была в состоянии понять и даже разделить эти ощущения с ним: его сожаления, горечь и даже редкие минуты радости. Единственное, что осталось для нее загадкой — молчаливое спокойствие. Гермиона была уверена: он был рад своему успеху, пожалуй, даже больше, чем она сама, но отчего-то предпочел это скрыть. Они словно поменялись местами. Он никогда еще не выглядел таким умиротворенным, а она никогда прежде не чувствовала себя так напряженно.
Больше всего Гермиону волновало его полное игнорирование случившегося, словно это не имело к нему ровным счетом никакого отношения.
Драко, в свою очередь, не замечал ее чувств, или упрямо делал вид, что ничего не замечает. Иногда Гермиона жалела, что не может читать его мыслей так, как ему иногда удавалось прочитать ее. Гермионе оставалось лишь догадываться на этот счет, гадать по знакам, которые он ей оставлял, но всем, что он оставлял ей сейчас, было лишь запутанное, крайне раздражающее
спокойствие.
— Что случилось? — поддавшись минутному соблазну, неожиданно спросила Гермиона.
— Не знаю, — ответил Драко. — Разве что-то случилось?
— Да, с тобой. Что случилось
с тобой? Ты... изменился.
— Да, — признался Малфой. — Мои воспоминания об Азкабане. Теперь я могу ими управлять. Раньше я привык просто не обращать на них внимания, но теперь могу о них забывать. На время. Они больше не атакуют мою голову каждый день и не могут причинить мне боль. Я больше их не боюсь.
— Ох, — Гермиона облегченно выдохнула. Она и не ожидала, что излечение от тяжелых воспоминаний будет иметь такой эффект. — Тогда я рада.
— И не без оснований, — добавил Драко. — Всё это случилось благодаря тебе.
Когда он одарил ее искренней и теплой улыбкой, сердце подпрыгнуло. В Драко было что-то особенное, оно проявлялось во всём, что он делал. Гермиона никогда не чувствовала себя так легко и непринужденно ни с кем другим.
— Салазар, как же я устал, — сказал вдруг он, отбросив перо в сторону. — К черту эссе.
— Ты должен закончить его сегодня, — мягко напомнила Гермиона. — И тогда тебе не придется заниматься им завтра.
В четырнадцать лет Виктор казался ей идеалом настоящего парня: умным, внимательным, чувствительным даже под оболочкой грубой болгарской внешности, но их отношения были прерваны из-за многих различий. В первую очередь, ее возраста, его социального положения, да и даже Турнира. Он продолжал писать ей — очень редкие письма, постепенно сошедшие на нет.
— Если ты разрешишь мне переписать свое, дело пойдет намного быстрее, — произнес Драко, массируя правое запястье другой рукой. — Хотя, нет, забудь. Когда я много пишу, у меня всегда затекает рука.
— Это всё из-за тренировки по квиддичу, когда ты вывихнул запястье в попытке поймать снитч.
Потом был Рон, чья любовь была доказана и сломана. У них были слишком разные представления о том,
как им нужно быть вместе — именно тогда мечта и разрушилась. Гермиона была слишком рациональной, слишком опасливой, чтобы попробовать, а он был полностью погружен в свое горе, чтобы это заметить.
— Наверное, ты права.
— Может быть, стоит сходить к мадам Помфри?
— В этом нет необходимости, — не в первый раз повторил Драко. — Я знаю, как лечить такого рода травмы, они случаются со мной достаточно часто. Всё будет в порядке.
— Но она посинела больше, чем в прошлый раз, — обеспокоенно заметила Гермиона. — И потом, если ты не можешь писать...
— Могу, — твердо произнес Драко, снова взяв в руку перо и обмакнув его в чернильнице. — Я просто не хочу. Брось, Гермиона. К тому же, мадам Помфри меня на дух не переносит.
Возможно, он был прав. Вообще-то мало кто в замке мог
«переносить» Драко. Но всё же Гермиона знала, что у него были близкие единомышленники. Она искренне не понимала, как они могли не замечать в нем перемен? С самого начала ее любопытство победило неприязнь. Они начали разговаривать и постепенно пришли к определенному ряду договоренностей, хотя между ними по-прежнему было много вещей, о которых они никогда не говорили, даже косвенно. О многих вещах из прошлого, но уж точно не о синяках на руке.
— Она хорошая медсестра и хороший человек.
— Я знаю, — отозвался Драко, дописывая несколько слов на пергамент. — Осталось всего три дюйма… Знаю, — снова произнес он, на этот раз глядя на Гермиону. — Именно поэтому я к ней не пойду.
Горечь в его голосе заставила Гермиону смягчиться. Она не хотела слишком сильно давить, зная его боль, знала, каких тем лучше избегать и когда поставить точку в разговоре.
Даже их поцелуй казался ей сейчас заманчиво горьким. Гермиона отчаянно не хотела признаваться самой себе, что ответила на него, потому что хотела, прикрываясь тем, что знала: ее отказ окончательно разбил бы Драко, а сделать этого она бы не посмела.
Хотя именно он прервал поцелуй, и именно его это, похоже, совсем не волновало.
— Гермиона, — тихо сказал Малфой, не глядя на нее. Выражение его лица немного потеплело. — Кнат за твои мысли.
— Я думаю, — медленно произнесла Гермиона, — что отдала бы всё, чтобы ты всегда был счастлив.
— Отдала бы всё? — спросил он по-прежнему неожиданно тихо.
— Отдала бы всё, — подтвердила Гермиона.
— Как странно.
— Странно? — переспросила она.
— Я не думаю, что заслужил вечного счастья, — пояснил Драко. — К тому же, мне иногда кажется, что быть счастливым всегда — очень скучно, ведь рано или поздно состояние счастья станет для тебя привычным, и с того момента оно больше не будет счастьем.
— Ты прав, — согласилась Гермиона. — Не знаю, чем я думала, когда говорила такую глупость.
— Тем не менее, это было хорошая глупость, — прибавил Драко. — Если бы я мог запомнить это чувство навсегда, то, скорее всего, постарался бы сделать это изо всех сил.
— Что именно ты чувствуешь? — спросила она. — Это ведь не просто страх или свобода. Что это?
Он выглядел задумчивым.
— Спокойствие.
«Он был спокойным!
Спокойным!»
— Как ты можешь быть спокойным? — спросила она, вдруг раздражаясь.
— Даже не знаю. Я никогда не думал, что смогу чувствовать что-то подобное. Я счастлив, но не в прямом смысле этого слова. Не счастливый, а просто... спокойный, — он опять отложил перо и вздохнул. — Нам нужно поговорить, да?
— Как всегда, — немного ворчливо ответила Гермиона, снова возвращаясь к своей книге.
— Может быть, тогда нам стоит постоянно говорить. Никогда не останавливаться, — он улыбнулся. — Интересно, какой болтушкой ты была бы.
— Раздражающей, я думаю.
— Наверное, — согласился Малфой. — Лучше тратить время на размышления, чем на пустые разговоры. Но с нами это не работает.
— Потому что ты всегда знаешь, о чем я думаю, — добавила Гермиона. — А я нет.
— Ты не знаешь, о чем думаешь сама, или о чем думаю я?
— И то, и другое.
— Я не всегда могу сказать, о чем ты думаешь. Хотя сейчас, кажется, понимаю. Ты ведь знаешь, что я тоже думаю об этом, верно?
— Ничего я не знаю. Мне кажется, я перестала правильно тебе понимать после того, как тебя поцеловала.
— Ну, это глупо.
Гермиона отвела взгляд.
— Ты неправильно поняла, — небрежно сказал он. — Насколько я помню, всё произошло наоборот. Я тебя поцеловал.
— А я ответила на твой поцелуй, — не задумываясь, бросила Гермиона.
— Да. Ответила.
— Разве ты не хочешь знать, почему?
Он улыбнулся.
«Как он может улыбаться, словно ничего не произошло?! Словно всё это было шуткой?!» — мелькнуло в голове у Гермионы.
— Передо мной просто невозможно устоять.
Она открыла было рот, чтобы возразить, но передумала. Это было неправдой, они оба знали это. Гермиона была более чем уверена, что существовало достаточно много девушек — безусловно, все девушки в Хогвартсе, — которые абсолютно легко могли устоять перед Драко Малфоем. Не было никакой необходимости лишний раз напоминать друг другу об этом факте.
— Не то чтобы я не хотел об этом знать, — более серьезно сказал Драко. — Просто мне кажется, что это действительно не важно. Верно?
— Ты действительно так думаешь?
— Всё остается таким, каким оно есть. И никто из нас ничего не может с этим поделать.
— Поцелуй меня снова, — быстро, чтобы не дать себе возможности передумать, произнесла Гермиона.
Малфой удивленно посмотрел на нее.
— Что?
— Пожалуйста, — снова попросила она, не в состоянии даже объяснить причины.
Она просто знала, что должна почувствовать это снова: его теплое дыхание на своей коже, его руки, плотно обвившиеся вокруг ее тела, мягкое прикосновение его губ. Почувствовать, как огонь поглощает ее еще раз, почувствовать, как он снова ускользает из ее объятий, заставляя желать большего. Она была обязана понять, что именно это она и чувствовала на самом деле. Что всё
это было по-настоящему.
И когда он не двинулся, в нерешительности глядя вперед себя, она решительно обвила руками его шею и прижалась губами к его губам.
На этот раз пришла очередь Драко застыть в недоумении, но его замешательство было недолгим, так же как и ее собственное удивление в прошлый раз. Уже через несколько секунд он отвечал ей, совсем не так, как во время их первого поцелуя. Это было голодное, яростное соприкосновение губ, в то время как руки парня гладили спину Гермионы, словно ему никогда не надоест к ней прикасаться. Это длилось долго, достаточно долго, чтобы она смогла уловить легкий аромат горького шоколада в его дыхании и,
о боги, на его языке.
Возможно их поцелуй длился часами, потому что когда Драко наконец отстранился, его дыхание сбилось.
— Салазар, — хрипло пробормотал он. — Беру свои слова обратно. Это перед тобой невозможно устоять.
Он не разжал объятья. Не отпустил ее. Это было достаточно неудобно — держать друг друга, перегнувшись через стол — Гермиона была почти уверена, что они опрокинули его чернильницу — но в его прикосновениях было что-то теплое, отчего она чувствовала себя уютно. Чувствовала себя на своем месте.
— Ты в порядке? — после недолгой паузы спросил он.
Сначала она просто не смогла ответить, потому что действительно не знала, что сказать. Была ли она в порядке? Она никогда не чувствовала себя так раньше. Хорошо это или плохо? Гермиона не могла сказать, ведь никогда прежде ее губы не дрожали так сильно. Никогда прежде она не ощущала такого непривычного тепла в животе и румянца на щеках.
— Гермиона?
— Со мной все хорошо, — поспешно выпалила Гермиона. — Даже лучше, чем хорошо.
— Хорошо, — медленно произнес Драко, отпуская Гермиону и снова возвращая себе прежнее положение. — Это ничего не меняет. Это по-прежнему не имеет значения.
— Я не совсем понимаю...
— Ну, — медленно начал Малфой. — Предположим, что это повторится снова. И снова, и снова, и снова. Но рано или поздно мы будем вынуждены это остановить. Наша...
дружба пока остается в секрете. Она не выживет при свете дня.
— А что если меня это не волнует?
— Но это волнует меня, — коротко сказал Драко, а затем резко поднялся и стал собирать свои вещи: перо, чернильницу, пергамент, книги.
Гермиона молча смотрела на него.
Куда он идет?
На квиддичное поле?
Она достала карту Мародеров, нашла библиотеку, а затем стала следить взглядом за быстро движущейся точкой: Драко Малфой.
«Мне она не понадобится. Не в этом году, — сказал на прощание Гарри. —
Пожалуйста, возьми ее, Гермиона. Ты никогда не знаешь, что произойдет... Она была так полезна для нас все эти годы».
Это было правдой, и Гермиона благодарно приняла подарок.
Хотя Гарри, наверное, не одобрил бы такого ее использования.
Внезапно точка исчезла.
— — — * — — —
Она нашла его, он должен был знать, что она обязательно это сделает. Она понимала его куда лучше, чем думала, очень часто сама о том не догадываясь. Он не должен был этому удивляться, но была во всем происходящем какая-то странность. Выручай-комната была его комнатой, он презирал ее, но в тоже время знал лучше, чем кто-либо иной.
Когда дверь открылась, он вздрогнул и быстро обернулся, но это была всего лишь — всего лишь! — Гермиона. Она замерла на мгновение, чтобы дать глазам время привыкнуть к тусклому освещению внутри, оглядываясь по сторонам, пока не нашла взглядом Драко. Затем закрыла за собой дверь и прошла вглубь комнаты.
— Как ты узнала, что я здесь?
— Догадалась.
— Как ты сюда попала?
Она спокойно улыбнулась; нечеткие мерцающие тени скользили по ее лицу, бросали на него мерцающие блики теней, отчего весь вид Гермионы был загадочным.
— Тебе ли не знать. Ты ведь посвящен во все тайны этой комнаты куда больше, чем я.
—
Зачем ты пришла?
— Если гора не идет к Магомету... — медленно произнесла Гермиона.
— Что?
— Это маггловская поговорка. Она означает, что человек должен следовать за тем, что ему нужно, особенно если это что-то постоянно отдаляется. Ты ушел, поэтому я пришла к тебе. Сюда.
Она снова огляделась. Комната, которую он попросил, была просторной, с деревянными досками, выстилающими пол и неокрашенными бетонными стенами. В углу находился камин, его небольшой огонь был единственным источником света на всю комнату. От него не исходило тепла, потому что Драко ненавидел всё горящее после адского пламени Крэбба. Рядом с Малфоем стояло кресло, но когда она вошла, Драко стоял в паре шагов от него.
— Это твое... святилище?
— Мое что?
— Твое святилище, — повторила она. — Ты приходил сюда раньше. Много раз. Она выглядела так же само тогда, на шестом курсе? И куда ты подевал Исчезательный шкаф?
— Гермиона, — предостерегающе сказал Драко.
— Ты говорил, что ненавидишь эту комнату. Что никогда больше сюда не придешь, — продолжила она. — Почему вернулся?
Он пожал плечами:
— Я подумал, что если бы во всем мире и существовало единственное место, где я мог бы побыть один, то оно находится здесь. Очевидно, я ошибался.
— Здесь умер Крэбб, — спокойно сказала Гермиона. Она по-прежнему улыбалась, но эта улыбка была холодная, скорее вымученная. — Разве тебя это не беспокоит?
Она с отвращением посмотрела на огонь, и Драко почувствовал необъяснимый прилив симпатии.
— Эти воспоминания преследовали меня неделями, когда я был в Азкабане. Но сейчас я не хочу тратить свою жизнь, переживая их заново. Что сделано, то осталось в прошлом. Ведь именно ты научила меня этому.
Улыбка Гермионы потеплела.
— Ты прав. И я рада, что ты это понял.
Но он понял и кое-что другое:
— То, что случилось в прошлый раз тоже в прошлом, да?
На этот раз улыбка дрогнула.
— Так и есть. Теперь ты двигаешься дальше?
— Мы должны постараться забыть об этом.
Она отвернулась, а потом снова взглянула на Драко. Он услышал, как она всхлипнула, а следующие слова прозвучали почти неразличимо.
— А если я не хочу забывать?
Малфой перевел свой взгляд на Гермиону.
Она сделала поспешный шаг вперед. И еще один, боком к нему, пока не подошла совсем близко — их тела почти соприкасались. В неясном свете ее глаза блестели, словно золото.
— Я
не хочу забывать, — отчетливо проговорила Гермиона.
Она чуть подалась вперед; их губы снова соприкоснулись. И хотя Драко знал, что это безумие, знал, что это не может привести ни к чему хорошему (да и никогда не приведет), но позволил этому произойти.
Он углубил поцелуй, теряясь в море тепла.
Эмоций. Нежности.
Счастья.
