Глава 43. Can winners be losers?- А теперь мы желаем услышать все с самого начала, - заявил Айлиль, копаясь в груде пожелтевших свитков пергамента.
- Я мог бы рассказать свою гипотезу происхождения жизни, - криво улыбнулся Эштон, - но боюсь, что вас интересует не совсем это.
Шэннон, быстропишущее перо которого уже успело что-то изобразить, оторвался от пергамента и уставился на арестанта. Весь его вид выражал идею: «Вы далеко не в том положении, чтобы шутить, мистер Зимородок». Пользуясь тем, что он утратил бдительность, перо быстро застрочило, а затем замерло на месте, как только Кормак опустил взгляд. Впрочем, замаскировать этим результаты своей деятельности верткой пишущей принадлежности не удалось, ибо молодой министерец горестно вскрикнул:
- Вы посмотрите, что оно тут понаписало!
Заглянув в пергамент, Айлиль невольно фыркнул.
- Может, я лучше возьму обычное перо? – взмолился Шэннон.
- А что, я не против, - беспечно согласился Крейде. – Ну а вы, мистер Эштон, ничего не имеете против того, что мы посидим тут с недельку?
Критическим взглядом окинув спартанскую обстановку Отдела внутренних расследований, который, по сути, состоял из единственной, забитой мебелью, комнаты, арестант предложил:
- Вы бы получше следили за своими мыслями, мистер Шэннон. Это все ваше дремучее подсознание.
Кормак воззрился на быстропишущее перо, словно на друга, который только что выдал его заветную тайну.
- Подсознание ирландца – крайне интересный предмет, - продолжал Эштон. – Там найдется такое, что Отделу тайн и не снилось...
- Давайте оставим наше подсознание в покое, - предложил Крейде. – Я бы предпочел услышать от вас о событиях этого насыщенного дня.
- Боюсь, я могу лишь повторить то, что уже рассказал вам мистер Малфой.
- Вы даже не представляете, сколько раз нам по долгу службы приходится выслушивать одно и то же, причем порой от одних и тех же людей, - покачал головой Айлиль. – И нередко в этих историях проскальзывают любопытные различия, ради которых мы беззаветно тратим свое время. К тому же, версию мистера Малфоя едва ли можно признать удовлетворительной. Разумеется, мы немало почерпнули из его слов... – он извлек из-под груды бумаг стеклянный флакончик с серебрящимся внутри завитком дыма, - ...и воспоминаний. Но, как вы понимаете, невозможно добиться от человека внятного изложения того, в чем он не понял ни бельмеса. По правде говоря, будь я на месте Малфоя, я бы отправил волшебника, предложившего мне план подобный вашему, искать полувидимов в горах Шотландии.
- Будь
вы на месте мистера Малфоя, я не стал бы даже пытаться, - парировал Эштон, - потому что ваши начинания обычно оборачиваются ничуть не лучше моих.
Шэннон опять издал возмущенный возглас, но вместо того, чтобы поделиться результатами деятельности своего пера, попытался закрыть написанное локтем. Однако Айлиль успел разглядеть последнюю строчку и сурово заметил:
- Если это и вправду твое подсознание, то у тебя будут серьезные проблемы!
- Мистер Крейде, это перо надо сдать в Аврорат для проверки на темные чары, - пробормотал покрасневший Кормак.
- Ладно, - согласился его начальник, - но что-то мне подсказывает, что с пером все в полном порядке: передо мной оно почему-то не выдает подобных экспромтов.
- А как же «наша деятельность провалялась в попытках...» в последнем отчете? – заявил Шэннон. – Я же говорю: оно вас боится, но возможности написать гадость все равно не упустит.
- Это все равно черновой вариант протокола, - отмахнулся Крейде. – Если пожелаешь, можешь переписать его начисто обычным пером, но только в свободное от работы время.
- Это когда же? – кисло поинтересовался Кормак.
- Во сне, - отрубил Айлиль и повернулся к арестанту. – Общая последовательность событий нам уже известна, теперь хотелось бы понять их логику. Мистер Малфой наговорил с три короба о каких-то трех наследниках троих родителей, которые должны уничтожить то ли мир, то ли Темного Лорда, и наконец признался, что сам впервые услышал об этом не далее как вчера.
Эштон понимающе усмехнулся:
- Источник путаницы в показаниях мистера Малфоя заключается в том, что здесь мы имеем дело с двумя пророчествами, причем в обоих фигурирует цифра «три». Тут уж ничего не поделаешь: три – число, насквозь пропитанное мистикой...
- Это нам известно, - поторопил его Айлиль. – Можете приступать к изложению подробностей.
- По счастью, мне не придется разъяснять вам некоторые реалии ирландской жизни...
- Хватит трепать мою национальность! – взвился Крейде. – Если вы продолжите в том же духе, я попрошу Шэннона, чтобы он при каждом упоминании вашего имени приписывал: «мистер Эштон, истинный англичанин, обладающий всеми свойствами, характерными для его народа, как то...»
- Ну и что там? – Король-Рыбак кивнул на пергамент Шэннона. – «...заявил мистер Крейде, страдающий от глубинного комплекса неполноценности, поскольку с юности он вынужден был работать в сугубо английском учреждении»?
- Ничего подобного, - буркнул Кормак, поспешно закрывая исписанный пергамент чистым листом.
- Эштон, - прищурился Айлиль, - мне не хотелось бы давить на вас подобным образом, но позвольте напомнить, что ваше положение некоторым образом зависит от результатов расследования...
Бывший РСД-шник усмехнулся:
- Меня в любом случае ждет Азкабан, так что можете считать мои показания исключительно актом доброй воли. Едва ли кто-нибудь поверит, что я действовал из добрых побуждений, но без моего содействия вам в этой истории не разобраться.
- Почему же вы не оказали нам это содействие шестнадцать лет назад?
- Инстинкт самосохранения, - вздохнул Эштон. – Да и потом, тогда я не знал, что дело обстоит настолько серьезно, и на кону судьба магического мира.
- Я думал, предсказывать конец света – это прерогатива магглов, - заметил Айлиль.
- Здесь речь не о конце света, - возразил Зимородок, - а об уничтожении волшебного сообщества… Поначалу угроза, представляемая Темным Лордом, никому не казалась реальной – даже Министерство не принимало ее всерьез, уж вам-то об этом известно. Ваши коллеги полагали, что Волдеморт – не более, чем человек, одержимый мелочными честолюбивыми замыслами, поддерживаемый немногочисленной группой сторонников. Конечно, Пожиратели Смерти творили страшные вещи, но ведь Министерству это было только на руку, верно? Угроза безопасности общества – самый что ни на есть действенный инструмент для политика. Я полагаю, это все не попадет в чистовую версию протокола? – предположил Эштон.
Айлиль молча покачал головой.
- Тогда никто и представить себе не мог, что за Темным Лордом стоят куда более грозные силы, чем те, которыми он похвалялся во всеуслышание. Вам доводилось сталкиваться с родовой магией, мистер Крейде?
- Я стараюсь не связываться с этими друидскими штучками, - буркнул ирландец.
- Хотя, кого я спрашиваю? – усмехнулся Эштон. – Напомните-ка, кем вам приходилась Мэвис Рафферти?
- Это так важно? – поджал губы Крейде.
- На самом деле, нет. Но благодаря семейным связям вам довелось во всей красе наблюдать действие родового заклятия, по счастью, крайне редкого в наше время. Помяните мое слово, мистер Крейде, - задумчиво произнес Король-Рыбак, - возможно, родовые заклятья – самое страшное, что когда-либо было создано магами. Мне доводилось читать описания заклятия действия. До поры оно дремлет, порой не давая о себе знать на протяжении множества поколений, а потом что-то его запускает, и человек преображается: с этого момента его личность подчинена цели, которую преследовал волшебник, наложивший заклятие. Постарайтесь представить себе, каково это – когда в тебе просыпается что-то неведомое и оттого жуткое, порабощает волю, заставляет совершать поступки, причины которых ты даже не понимаешь… Здесь не помогут ни выдержка, ни сила духа: самые волевые люди не в состоянии долго сопротивляться заклятию действия. Именно поэтому родовая магия безоговорочно запрещена, несмотря на то, что принесла бы немало пользы сильным мира сего.
Айлиль невольно вздрогнул, а Шэннон бездумно уставился на закорючки, которое увлеченно выводило его перо.
- Так какое отношение все это имеет к трем наследникам и кому там еще?
- Никакого, - охотно ответил Эштон. – Мне просто хотелось, чтобы вы представили себе всю серьезность положения.
- Мы представляем ее себе настолько хорошо, что ради нас двоих Министерство подумывает сделать характеристику «погряз в паранойе» подходящей причиной для увольнения, - заметил Крейде.
- На род Слизерина им самим было наложено заклятие действия, результатом которого с большой вероятностью стало бы уничтожение магического мира. Считается, что открытие Тайной комнаты может привести к рассеиванию чар, скрывающих Хогвартс от посторонних глаз, ну а вслед за здоровенным готическим замком, деревней и лесом, населенными волшебниками и прочими существами, взору изумленных магглов предстали бы Косой переулок, Министерство и прочие, не менее любопытные достопримечательности. Если вы полагаете, что магглы просто поахают и пойдут себе дальше возделывать поля и пасти стада, то вы крупно ошибаетесь. Вам знакомы маггловские военные технологии?
- По крайней мере, я понимаю, почему в последнее время они предсказывают конец света с таким упорством, - мрачно отозвался Айлиль.
- С некоторых пор Статут о секретности превратился из средства защиты магглов в средство самозащиты волшебников, - согласился Эштон. – Сам Слизерин едва ли хотел уничтожить мир магии, но, отодвинув исполнение заклятия на пять веков, он не предвидел, что за это время мир изменится куда сильнее, чем за предшествующие тысячелетия.
- Я вообще не понимаю, почему бы ему было не разрушить Хогвартс самолично, раз у него была такая возможность? – переспросил Айлиль.
- Кто ж его знает, на самом-то деле? – признался Эштон. – Может, понимал, что бывшие сторонники смогут восстановить Хогвартс и без него, а может, хотел подгадить соотечественникам, предвидя все последствия…
- Ну а сама Тайная комната, - Айлиль вытащил из пачки исписанный подручным лист пергамента и принялся внимательно его изучать, - говоря о последствиях ее открытия, вы употребили слова «считается» и «с большой вероятностью». А были ли у вас, собственно говоря, причины утверждать это?
- Разумеется, никто не может наверняка сказать, ни что находится в Тайной комнате, ни каково ее предназначение: до недавних пор многие вообще не подозревали об ее существовании. Однако могу со всей ответственностью заявить одно: только ради того, чтобы потомок обнаружил там некий приятный сюрприз, вроде записки «Дражайший правнук, пишет тебе твой прапрадедушка Салазар…», никто не стал бы накладывать заклятье на три рода разом – достаточно было бы обзавестись сейфом в Гринготтсе. Значит, там находилось что-то достаточно серьезное, а следовательно, и опасное.
- Я слышал о василиске, - заметил Крейде.
- Да, василиск – чудная штука, - согласился Эштон. – Особенно для охраны от нежелательных посетителей. Но если бы передо мной стояла задача засунуть в Тайную комнату некого монстра для устрашения грязнокровок, я предпочел бы руноследа. Василиски, знаете ли, в интеллекте уступают даже нашим дементорам, и чистокровных волшебников лопают ничуть не с меньшей охотой, чем тех, кому не столь повезло с происхождением. Вот что меня действительно поражает в Волдеморте – так это как ему удалось управиться с этой зверюшкой. Однако даже он вынужден был признать, что ничем хорошим это кончиться не может, и засадить василиска обратно в загон. Можно было бы предположить, что Тайная комната – это и вправду тот серпентарий в готическом стиле, если бы не необъяснимое исчезновение Волдеморта и Поттера.
- Вы полагаете, что они оказались в Тайной комнате? – спросил Айлиль.
- А у вас есть более подходящие гипотезы? Например, «испарились» или «являлись плодом коллективной галлюцинации»? – хмыкнул Эштон.
- Но раз так, почему же... – начал было Крейде.
- ...нам на головы до сих пор не падают термоядерные бомбы? – подсказал Король-Рыбак. – Не знаю, спросите у кентавров, почему их пророчества не сбываются, - пожал он плечами; но Айлиль не поверил беспечности его тона и попросил:
- Расскажите-ка о втором пророчестве с числом «три».
- Да что ж такое! – в отчаянии воскликнул Шэннон, борясь с очередным всплеском творческой активности собственного пера.
- Итак, первое пророчество, если я правильно понял, - продолжил Айлиль, разыскивая соответствующее место на свитке, - гласит, что Наследник этих злосчастных трех родов изничтожит мир, выполнив свое родовое заклятье действия, то бишь, открыв Тайную комнату...
- Не совсем, - поправил его Эштон.
- Не совсем откроет или не совсем уничтожит? – уточнил министерец.
- Нет, вы все поняли верно, но это пророчество имеет условный характер... вам знакома теория прорицаний хотя бы в общем виде?
- Только прорицаний нам тут и не хватало, - пробурчал Шэннон, сжимающий перо с таким видом, словно был намерен разломать его на части при малейшем поползновении к самодеятельности.
- Я и сам вовсе не специалист по этому вопросу. Скажу в общих чертах: пророчества делятся на абсолютные, относительные и условные. С абсолютными все ясно – они либо сбываются, либо являются ложными, либо неправильно поняты. Относительные могут сбываться отчасти или даже не сбываться совсем – на их истинности это не отражается, поскольку, как правило, их формулировки построены по принципу «то ли дождик, то ли снег, то ли будет, то ли нет». Ну а условные подчиняются несколько более сложному алгоритму, поскольку содержат некое
условие, от которого зависит исполнение пророчества. При этом прорицание считается ложным даже тогда, когда оно исполнилось, если при этом не соблюдено условие. Ну а если учесть, что порой условие оказывается еще более сложным для понимания, чем само пророчество, представляете, какая в результате получается неразбериха?
- Тяжела и кособока жизнь британского пророка, - фыркнул Шэннон.
- Особенно когда условием одного пророчества оказывается другое пророчество... – продолжил Эштон.
- И в нашем случае так и есть, верно? – меланхолично поинтересовался Крейде. – Может, мне стоит предварительно принять экстракт мандрагоры – а то как бы мозги не свернулись...
- Вы-то выслушаете лишь конечный вариант, а мне пришлось разбираться со всем этим самому, - укоризненно отозвался Эштон. – Так вот, условием пророчества об открытии Тайной комнаты является относительное пророчество о Темном Лорде и его сопернике, который, в частности, является сыном трех родителей, бросивших вызов Волдеморту, и родился на исходе июля. Чтобы вы не мучились догадками, скажу сразу: все сходится на том, что речь идет о вашем кузене, Бреогане Рафферти, также известном под именем Дэвид Уолтер. Разумеется, о стопроцентной вероятности говорить не приходится, но если учесть, как сильно были связаны их с Волдемортом судьбы, то остается только принять эту гипотезу за неимением других.
- Тот-Кого-Нельзя-Называть убил Уолтера, открыл Тайную комнату – но ничего не произошло? Значит, пророчество о Наследнике ложно? – спросил Шэннон, оторвавшись от пергамента. Пользуясь этим, перо быстро приписало что-то в верхней части листа и, как ни в чем не бывало, вернулось вниз.
- Если это так и есть, тогда все просто замечательно, - отозвался Эштон. – Беда в том, что мы не можем быть уверены, что на этом все закончилось… Результат не всегда непосредственно следует за действием, и мы должны быть готовы к тому, что катастрофа может разразиться в любую минуту.
Впечатлительный помощник Айлиля принялся с ужасом озираться, словно ожидая от окружающих его высоких шкафов темного дерева каких-то мрачных предзнаменований.
- Погодите, - Крейде наконец-то вышел из задумчивости, - давайте-ка вернемся к первому пророчеству. Тайную комнату может открыть только Наследник трех родов, верно? Ну и кто из этих двоих, по-вашему, наследник – Поттер или Волдеморт?
- В том-то и дело, что оба, - ответил Эштон, с удовольствием пронаблюдав очередной раунд борьбы Шэннона с пишущим средством и недоумение на лице Айлиля, который тут же спросил:
- Так кем же они друг другу приходятся?
- Так ли это важно? – передразнил его Зимородок. – По сути – никем. И одновременно – ближайшей родней. Интересный ребус, верно?
- Лучше не придумаешь, - удрученно согласился ирландец.
- Возможно, хоть отчасти прояснит ситуацию то, что автором данного парадокса является ваш кузен, мистер Бреоган Рафферти. Сын трех отцов сделал сына Наследником трех родов, - продекламировал он. – Звучит как скороговорка, верно? Но, разумеется, Рафферти вовсе не думал о фатальных последствиях своего поступка – он и о родовом заклятии слыхом не слыхивал.
- А о чем он вообще тогда думал? – мрачно спросил Крейде.
- О ребенке. Именно когда мысли о семье несколько потеснили из его головы науку, жена бросила его, решив, что ради науки он готов пожертвовать сыном.
– Я-то думал, что к тому времени Бреоган успел достаточно узнать о Волдеморте, чтобы не желать сыну стать похожим на него, - заметил Айлиль.
- Похожими-то они и не должны были стать, - поправил его Король-Рыбак. – Они должны были стать кровными близнецами, если так можно выразиться. Вы когда-нибудь задумывались, что действие магии, связанной с происхождением, основано исключительно на крови? Зелья для определения родства варят на крови, желая получить жизненную силу магических животных, используют их кровь, наконец, волшебников маггловского происхождения называют грязно
кровками. Недавние исследования показали, что это не просто метафора: если бы удалось полностью заменить кровь маггла кровью волшебника, на время он обрел бы магические способности. Но, слава Мерлину, доселе никому не приходило в голову ставить подобные опыты.
- Кроме Рафферти, - угрюмо отозвался Айлиль.
- Но он знал, что делает, - продолжил Король-Рыбак. – Правда, и сам не понимал, что во многом причина его успеха в том, что кровь его сына и Волдеморта
желала смешаться – родовое заклятие наконец возымело свое действие…
- Но я так и не понял, чего ради Бреоган затеял все это? Что за странная форма заботы? – недоумевал Крейде.
- Постарайтесь-ка припомнить те годы, - начал Эштон со вздохом. – На что были готовы родители ради безопасности детей? На бегство, предательство, наконец, на смерть. Но и при этом они понимали, что даже их самопожертвование не спасет ребенка, если на его пути возникнет фигура Темного Лорда. Рафферти нашел единственный способ защиты, против которого Волдеморт бессилен. Дело в том, что основным эффектом проведенного Ритуала было то, что двое магов – Волдеморт и новорожденный Эоган – с точки зрения магии стали
одним человеком, а одно из главнейших последствий этого – ни один из них не может убить другого, не погибнув при этом сам. Это и подтвердилось наиболее показательным образом, когда, пытаясь расправиться с Гарри год спустя, Волдеморт едва не отдал концы; однако эта связь его же и спасла: он не мог умереть окончательно, пока жив мальчик, и благодаря этому сумел выкарабкаться. Имелись и другие проявления Ритуала – в частности, овладение Гарри парселтангом, ментальная связь и даже выбор аутентичной палочки.
- Удачное решение, - вынужден был признать Айлиль. – Но почему на это пошел Волдеморт? Уж его-то безопасность ребенка Рафферти интересовала не больше, чем мнение великанов об изящных искусствах.
- Верно, - согласился Эштон. – Но тут сказались два фактора, которые в сочетании были необоримы: первым было заклятье, которое исподволь свело Рафферти, Рахилли и Гонтов; вторым была навязчивая идея Волдеморта, его зацикленность на ущербности собственного происхождения. С одной стороны, в его роду присутствовал величайший маг древности, с другой – недалекий маггл-отец и полоумные, опустившиеся родичи матери. Собственно, юношеская дружба Тома Риддла с Рафферти была во многом основана на том, что он попросту завидовал Бреогану черной завистью, мечтая стать таким же, как он. И вот, представьте, такая возможность у него появилась – сделаться наследником двух древнейших, чистейших родов, разумеется, не с материальной точки зрения, а с магической – а именно это Волдеморту и требовалось. Потому он и пошел на это, не задумываясь о последствиях, по сути, вверяя свою жизнь новорожденному младенцу.
- Но почему тогда он пытался убить ребенка? – после непродолжительного молчания спросил Айлиль. – И даже, потерпев неудачу, пробовал сделать это еще несколько раз?
- А здесь начинается самое интересное, - доверительно сообщил Зимородок. – Совершение Ритуала стало последним совместным действием Волдеморта и Рафферти, отношения которых разладились задолго до этого. С запозданием осознав, что самая его жизнь зависит от ребенка, очутившегося в немыслимой глухомани со взбалмошной ирландской мамашей, Волдеморт отрядил группу из троих Пожирателей Смерти, чтобы они доставили писклявый талисман в его резиденцию; в числе посланников оказался и наш общий знакомый Северус Снейп. Однако при этом Волдеморт не позаботился объяснить истинное назначение миссии, поскольку боялся доверить секрет своей смерти даже ближайшим соратникам, и у чудной компании создалось впечатление, что они участвуют в карательной экспедиции против Рафферти-старшего. Будь Темный Лорд хоть немного проницательнее, он мог бы предвидеть, чем все закончится: перед Его Темнейшеством предстал растерянный Снейп, который сообщил, что его бравые товарищи сперва убили Эниду Рафферти, а затем в ходе потасовки, завязавшейся с ее невесть откуда взявшимся братом, случайная Авада угодила в несчастное дитя. При этом Темный Лорд пережил богатейший спектр эмоций, сперва осознав, какого дурака свалял, едва не погибнув, некоторым образом, от рук собственных излишне рьяных сторонников, а затем – что его жизнь уже вне опасности, несмотря на то, что ребенок прискорбным образом скончался. Из этого он сделал единственно возможный вывод, что непогрешимость Бреогана Рафферти сильно преувеличена и его Ритуал на практике совершенно бесполезен. Казалось бы, на этом и сказке конец, а кто выжил, молодец, но мы-то знаем, что дело обстояло несколько сложнее. На самом деле бравый Пожиратель Северус Снейп именно в этот день пережил кризис самоопределения, в результате которого доставил в общем-то невредимого ребенка не бывшему Богу и Господину, а прямиком в alma mater, моему доброму дядюшке Альбусу Дамблдору. Перед которым, соответственно, встал выбор: вернуть ребенка безутешному отцу, который, впрочем, нашел частичное утешение, приняв бразды правления Азкабаном, или дяде, который малость повредился умом в результате всех этих стихийных бедствий, либо не тревожить общественность без нужды и обеспечить ребенку спокойное, анонимное существование. Справедливо рассудив, что в столь ответственный исторический момент не стоит отвлекать родственников мальчика от воспитательных работ с дементорами, он избрал на роль родителей новоявленного Гарри Поттера Джеймса Поттера и Лили Эванс, которые явно были друг к другу неравнодушны. Должен сказать, что его выбор оказался на редкость удачным: немного найдется людей, способных без малейших колебаний пожертвовать жизнью ради чужого ребенка.
- Дамблдор знал про Ритуал? – прищурившись, спросил Айлиль.
- Вы знаете, что только что испортили мне замечательную рождественскую историю, бессердечный вы человек? – с упреком отозвался Эштон. – А впрочем, для вас лучшая рождественская сказка – это о том, как мракоборцы прямо в сочельник арестовали опасного преступника, притворявшегося министром магии, потом он поцеловался с дементором под омелой, и все рыдали от умиления. Обещаю, что когда я поселюсь в Азкабане, я буду регулярно сочинять для вас подобные рассказы.
- Мы ценим ваше внимание, - процедил Шэннон, который усиленно вычеркивал что-то в тексте протестующе дергавшимся пером.
- Но, хоть этой истории и не суждено стать святочной, в увлекательности ей не откажешь, - скорбно сообщил Эштон. – Дамблдор знал о Ритуале, причем непосредственно от меня. Дело в том, что авторство идеи изначально принадлежало не совсем Бреогану Рафферти, замысел был мой: я основывался на предположении, что, раз основной причиной зверств Волдеморта является его комплекс неполноценности, возможно, он хотя бы отчасти уймется, если почва для него пропадет? Я был идеалистом, - извиняющимся тоном заметил Зимородок. – Теперь-то я понимаю, что затея была безнадежной. Однако Рафферти усмотрел ей другое применение – возможность защитить сына – и потому согласился. Я был чем-то вроде посредника между ним и Волдемортом, а кроме нас троих и Дамблдора, о Ритуале никто не знал.
- Вы были Пожирателем Смерти? – спросил Айлиль. – Я ведь знал, что были.
- Да. Странно вспоминать об этом, но поначалу это казалось чем-то вроде приключения – шпионаж, интриги, заговоры, смелые планы… Не подумайте, что я был увлечен идеями Темного Лорда хотя бы на единое мгновение. – Эштон устремил серьезный взгляд на Крейде. – Я отнюдь не оправдываюсь: это говорит лишь о том, что за все мои благие намерения, окончившиеся трагедиями, отвечаю исключительно я сам.
- Что ж, глубина вашего раскаяния будет засчитана при вынесении обвинения, хоть вы и утверждаете, что вам этого не нужно, - меланхолично заметил Крейде, краем глаза посматривая, что выписывает перо Шэннона. – Но ответьте-ка мне на такой вопрос: как вам удалось спрятать Черную Метку?
- О, вопрос весьма интересный, - приподнял брови Эштон. – Я ее не прятал.
- Так значит, на вас ее не наложили?
- Как бы я иначе стал Пожирателем? – поджал губы Зимородок. – Меня, правда, изрядно удивляла настойчивость Темного Лорда в этом вопросе: с моей точки зрения, наложение Метки на тех, кто шпионил для него в Министерстве магии, было совершенно излишним. Но, как вы догадываетесь, я не особенно настаивал. Так вы меня спрашиваете, куда я подевал Метку? Для этого я обратился к тому, кто ее создал. – Позабавившись озадаченным видом Айлиля, он пояснил: - Нет, не к нему. Вам известно, что идея Черной Метки базируется на принципах магической иррадиации? Да-да, той самой УМРИ, при одном упоминании которой студенты Магического университета впадали в состояние, близкое к каталепсии. Как истинный рейвенкловец, Рафферти был счастлив возможности поставить опыты на людях – при этом ему было совершенно не важно, какие именно знаки накладывать. Позже он объяснил мне, что сама по себе Метка значения не имеет, однако ее нельзя снять без разрушения магической связи, а это процесс довольно сложный, чреватый полной утратой магических способностей, а то и рассудка. Кстати, нельзя не обратить внимания на то, что шрам на лбу мистера Поттера имеет сходную с Меткой природу: свидетельствует об установлении взаимодействия, производит болевые ощущения при его усилении.
- Почему же тогда подобного шрама нет на лбу у Волдеморта? – спросил Айлиль.
- А потому что у него нет лба, - припечатал Эштон. – Думаю, вы не забыли, что его нынешнее тело в принципе имеет довольно странное строение? Итак, в дальнейшем, набив руку на Пожирателях, Рафферти без особого труда воспроизвел нечто подобное на своих подчиненных, вот только никаких эстампов на тело предусмотрительно накладывать не стал: он был человеком в принципе доброжелательным и понимал, что не век нам всем торчать в Азкабане. Возвращаясь к вашему вопросу: я просто попросил Уолтера убрать Черную Метку с моей руки – ход, не блиставший оригинальностью, однако почему-то никому больше это в голову не пришло, в том числе и вам.
- В нашем штате не было специалистов по УМРИ, - буркнул Крейде. – Да и не больно-то вам помогло снятие Метки.
- Оно помогло бы, не откажись Дамблдор давать показания в мою пользу, - досадливо вздохнул Эштон.
- Меня самого тогда порядком озадачило его равнодушие к судьбе племянника, - кивнул Айлиль. – Однако, как вы понимаете, ваши семейные проблемы волновали меня куда меньше необходимости переправить на Остров невезения как можно больше волков и козлищ, по возможности отделив их от капусты. Но в связи с тем, что Дамблдору было известно о Ритуале, ситуация получается любопытная... – Он отобрал у Шэннона быстропишущее перо, которое успело поставить на записях здоровенную кляксу, и написал на чистом листе трехдюймовыми знаками: «31-е июля». Пододвинув пергамент к Эштону, он спросил:
- Скажите-ка, это простое совпадение?
- Я как раз к этому подходил, - невозмутимо отозвался Король-Рыбак. – После гибели Эниды Рафферти, давая Гарри новое имя и новую жизнь, мы преследовали два соображения. Я говорю – мы, потому что решение принимали мы вдвоем с Дамблдором, причем поначалу дядя больше склонялся к тому, чтобы отдать мальчика на воспитание мисс Бронах О’Рахилли и вам. – Раздался тихий, сухой треск: перо хрустнуло в пальцах Крейде. По лицу Шэннона медленно расплылась широкая улыбка, а его начальник, оглядев поломанное перо, бросил его юноше:
- Отдайте ремесленникам – может, они залатают...
- Так тебе и надо, огрызок куриный, - мстительно прошептал Шэннон, запихивая перо в глубь стола.
- Как бы то ни было, ваша размолвка не повлияла на решение, - заверил Айлиля Эштон, – поскольку мы рассудили, что в сложившейся обстановке важнее, чтобы Волдеморт уверился в том, что ребенок погиб, а для этого между ним и его настоящими родственниками не должно было прослеживаться никакой связи. Однако потом появился новый фактор – пророчество.
- Которое? – вяло поинтересовался Айлиль, явно больше для проформы. Шэннон, напротив, принялся увлеченно строчить новеньким пером, найденным все в том же ящике.
- Про рожденного на исходе июля ребенка трех родителей, - ответил Эштон. – Как сейчас помню – тем вечером я обнаружил Дамблдора впавшим в глубокую задумчивость. Когда мне наконец удалось привлечь к себе его внимание, он сказал: «Фредерик, я знаю, кто одолеет Темного Лорда. – Потом, помолчав, он добавил: - Теперь главное – чтобы сам Волдеморт этого не узнал…» Дамблдор понимал Риддла достаточно хорошо, чтобы предвидеть: рано или поздно он вновь попытается связаться с Бреоганом, не считая гибель его семьи таким уж серьезным препятствием к сотрудничеству, и вот тогда-то Уолтеру выпадет шанс отомстить за своих родичей согласно пророчеству. Хоть в дуэлях Рафферти никогда силен не был, смерть близких нередко вдохновляет мирных прежде людей на впечатляющие ратные подвиги. Однако, если бы Волдеморт догадался, что пророчество сулит ему гибель от руки бывшего приятеля, то вместо того, чтобы пытаться возобновить с ним дружбу, он постарался бы убить Бреогана при первом же удобном случае – как показала практика, былая привязанность нимало ему в этом не мешала – лишив нас последней надежды. Потому-то дядя и решился на мистификацию с днем рождения Гарри – для отведения внимания. Правда, имелся и другой отвлекающий объект – сын Лонгботтомов, так что мы могли бы не вмешивать сюда Поттеров, но тут у меня родилась одна идея. – Он замолчал, словно бы давая возможность Шэннону нагнать упущенное; но и когда тот поставил последнюю кляксообразную точку, Эштон не спешил продолжать.
- Надо думать, одним из последствий этой идеи стала гибель Поттеров? – не выдержал Айлиль. – От этой истории с самого начала за милю разило участием Дамблдора: прежде всего, авторство столь замечательной идеи об убежище для молодых супругов принадлежит именно ему. Сдается мне, неспроста ваш прославленный дядюшка поручил такое важное дело одному из их юных душой и мозгом друзей, которые, хоть и не поголовно оказались предателями, являли собой компанию порядочных остолопов.
- Блэк и Петтигрю – это я понимаю, - хмыкнул Эштон, - да и сам Поттер хорош, но Люпин-то чем вам не угодил? Хотя он далек от моего идеала, не могу не признать, что уже в юности рассудительности и ответственности ему было не занимать. С проявлениями последней он даже порой хватал через край: кто еще решится провести дюжину лет на Азкабане ради друга, загремевшего туда исключительно по собственной глупости?
- Что ж его многочисленные достоинства не повлияли на выбор Хранителя тайны? – буркнул Крейде.
- Джеймс Поттер не очень-то доверял Люпину, вот в чем штука. Возможно, причина заключалась в необъяснимой притягательности моего бывшего коллеги для рыжеволосых девушек…
- Не вздумай этого записывать, - бросил Шэннону Айлиль. Тот нехотя вычеркнул последнюю строчку, явно не понимая, в чем дело. - Так что же, я прав в предположениях относительно вашего участия в дальнейшей судьбе Поттеров?
- Более чем, - кивнул Эштон; стало заметно, что слова даются ему с трудом: то ли сказалось утомление, то ли часть его существа активно сопротивлялась выдаче тайны. – Собственно, после того, как Поттеры определились с кандидатурой Хранителя тайны, остальное было, большей частью, моих рук делом. Это я свел Петтигрю с Волдемортом, чтобы тот выдал Темному Лорду убежище Поттеров.
- Зачем же вы желали им смерти? – спокойно поинтересовался Крейде.
- Не им, - взгляд Эштона сделался рассеянным, словно он пытался воскресить давние события перед мысленным взором, - а Гарри.
На сей раз министерцы не торопились с вопросами, ожидая продолжения.
- Как вы, возможно, знаете, в пророчестве не говорилось, что соперник Волдеморта должен убить его собственноручно; лишь что он обладает властью уничтожить Темного Лорда, и этот момент коренным образом меняет смысл предсказания, хотя кому-то может показаться несущественным. Действия противника могли привести Волдеморта к падению весьма косвенным способом, как, например, установлением посредством Ритуала связи с ребенком, который впоследствии погибнет…
В кабинете повисла тишина: Шэннон озадаченно уставился на начальника, ожидая его реакции, а тот предпочел устроить отборочный тур игры в «гляделки» с арестантом. Наконец после минутного молчания Крейде спросил:
- Я одного не понимаю: зачем затевать такую сложную комбинацию, когда можно было без лишних усилий убить ребенка самому?
- И я еще считал себя бессердечным циником, - покачал головой Эштон.
- А к чему мелочиться? – пожал плечами Айлиль. – Раз уж вы твердо решили пожертвовать жизнью младенца ради безопасности магического общества, то не лучше ли исключить всякие случайности?
- Вы полагаете, ваш кузен этого не предусмотрел? – смерил его укоризненным взглядом Эштон. – Того, что у младенца появится куда больше недоброжелателей, узнай кто-либо про его связь с Темным Лордом? Да любой ваш коллега из Аврората пристукнул бы его, не задумываясь: что значит жизнь ирландского мальчишки по сравнению с судьбой магического мира?
Крейде явно почувствовал себя неудобно и поспешно переспросил:
- Так что вы хотели сказать о замысле Рафферти?
- Я уже упоминал о том, что после проведения Ритуала для того, чтобы убить Волдеморта, нужно было расправиться с ребенком. Однако не так уж все просто: ведь, чтобы порешить ребенка, требовалось предварительно убить Темного Лорда, а это провернуть отнюдь не легко. Попробуй кто посягнуть на жизнь малолетнего Наследника трех родов, и потерей материального тела он бы отнюдь не отделался.
- То есть, вы клоните к тому, что их можно было убить лишь одновременно, так, что ли? – озадаченно переспросил Айлиль.
- Или один из них должен был попытаться убить другого! – догадался Кормак.
- Блестящая догадка, - хмуро заметил его начальник. – Только вот ложная: насколько мне известно, подобная попытка со стороны Волдеморта не привела к гибели ни одного, ни второго.
- Вот именно тут-то мы и прокололись, - печально подтвердил Эштон. – Но как мы могли предвидеть подобный исход, коли на этот счет заблуждался даже Рафферти? В экспериментальной науке, знаете ли, всегда есть элемент непредвиденного. – Король-Рыбак удрученно потер лоб тонкими пальцами. – Потому-то Бреоган и поверил в смерть сына, решив, что попросту где-то просчитался. Однако развоплощение Волдеморта не обмануло ни меня, ни Дамблдора: оба мы знали, что, раз мальчик жив, Темному Лорду суждено вернуться.
- И при этом молчали? – с упреком спросил Крейде.
- А если бы и нет, что с того? – парировал Эштон. – Министерство не желает признавать даже очевидного, что толку было бы кормить их байками о неупокоенном духе Темного Лорда?
Не найдясь, что возразить, Айлиль предложил:
- Предположим, что мы приняли ваши слова на веру; но для этого необходимо знать, откуда у вас подобная информация. Я имею в виду, что, несмотря на значительные познания в этой области, вы весьма далеки от прорицаний…
- Пророчество о сопернике Темного Лорда я узнал почти из первых уст: ведь Сивилла Трелони изрекла его перед Дамблдором. Ну а с предсказанием о Наследнике трех родов мне помогли кентавры…
- Погодите-ка, помнится, в показаниях Грейнджер было кое-что на этот счет… - Айлиль извлек из него папку с листами пергамента и, сверившись с одним из них, неожиданно предложил: - Ну ладно, с пророчествами разобрались. Давайте-ка перейдем к делам менее отдаленным. Суть вашей затеи с дементорами я понял, исходя из показаний Малфоя. Надо сказать, ей не откажешь в экстравагантности…
- Этого требовали обстоятельства, - развел руками Зимородок. – Я и сам отлично понимал, что, чем более сложен план, тем больше у него шансов провалиться.
- Особенно меня заинтриговала идея насчет Тайной комнаты, - кивнул Айлиль. – Учитывая, что вы были прекрасно осведомлены о возможных последствиях этой затеи.
- Да, риск был велик, - признал Эштон. – Но это был единственный способ заманить Волдеморта в ловушку. Дело было наполовину завершено, когда Уолтер ценой своей жизни наложил на него эффект фиксации дементоров; однако с тех самых пор Темный Лорд старательно обходил их за сотни миль стороной, избегая также мест с ограниченной трансгрессией. Это в немалой степени сыграло нам на руку: ведь именно благодаря его дементорофобии эти полгода не были ознаменованы ни крупными нападениями, ни вообще какими-либо масштабными свершениями. Но, тем не менее, время поджимало, вынуждая Волдеморта на решительные меры: он отлично понимал, что конец его относительной безопасности совпадет со вступлением на должность нового директора Азкабана. Несколько отсрочить действия Темного Лорда могло вселение в него уверенности в том, что Малфой дементорами управлять абсолютно не способен; так что пришлось этому весьма талантливому молодому человеку изображать из себя полную бездарность, благо, с его суровым наставником это было не так и трудно. – Бывший РСД-шник нехотя усмехнулся. – Однако нападение на Хогвартс становилось неизбежным, а вы сами убедились, как там обстоит дело с охраной.
- Прямо скажем, не блестяще, - согласился Крейде, - однако захватчикам помогал кое-кто на диво предусмотрительный…
Настала очередь Эштона насторожиться, вглядываясь в лицо Айлиля, но тот предложил:
- А вы продолжайте, мы вас внимательно слушаем.
- Единственное, что нам оставалось – обратить план Волдеморта против него же самого. От дяди я узнал о событиях, происходивших на пороге Тайной комнаты пятью годами раньше – тому рассказал сам Гарри. И когда я услышал о том, как феникс появился из вершины колонны, меня посетила идея…
- Вы что, хотите сказать, что весь ваш план строился на абстрактном предположении? – потрясенно переспросил Крейде.
- Но я же ученый, в конце концов, - ответил Эштон. – Да и потом, это предположение возникло отнюдь не на пустом месте: в архивах нашлось кое-что про это помещение. Естественно, эти колонны – вовсе не порталы для вызывания всего подряд. Тут, как верно предположил Дамблдор, наибольшую роль играет
внутреннее сродство. Уж не знаю, как обстояло дело с фениксом, но в том, что наиболее родственный дементорам человек – это директор Азкабана, я готов поручиться. Помимо этой уникальной возможности столкнуть Темного Лорда нос к носу с дементорами, когда он этого совершенно не ожидает, у подземелий Слизерина было куда более значительное преимущество: из замкнутого помещения Волдеморту было положительно некуда деваться, учитывая, что на выходе его должен был поджидать весь боеспособный состав школы, а на территории Хогвартса невозможна трансгрессия.
- А как же дементоры – они ведь трансгрессировали по воле Малфоя?
Эштон улыбнулся:
- Это лишний раз доказывает правдоподобность сочиненной мной истории. Дементоры
вообще не трансгрессируют, ни по воле их директора, ни против. В ином случае работа регулировщиков была бы значительно упрощена, а вот у всех прочих проблем бы, наоборот, прибавилось. Но, к счастью, наш бывший повелитель упустил этот момент.
- А если бы он не поверил? – Тишина нарушалась лишь скрипом пера Шэннона, который возвратился к записям.
- Это бы ничего не изменило. Малфой успел бы призвать достаточно дементоров перед тем, как… ну, вы понимаете. Волдеморт не мог знать об этом свойстве помещения, потому что пять лет назад его самого там не было – лишь его призрак пятидесятилетней давности. Но даже несмотря на неведение он не дал бы загнать себя в подобную ловушку, если бы его разум не застило нечто более сильное, чем инстинкт самосохранения: родовое заклятие. Думаю, вам самому любопытно, как мне удалось вновь втереться в доверие к Темному Лорду с объяснением вроде: «Простите, но, кажется, ваша Метка случайно смылась в душе…»
- Едва ли его удовлетворило бы нечто подобное, особенно учитывая, что вы играли ключевую роль в его предшествующем развоплощении, - хмыкнул Айлиль.
- Но я предложил ему то, от чего он отказаться не мог: привести его к Тайной комнате. Ничто так не вредит бдительности, как близость к желанной цели.
- Хорошо, мне ясна ваша логика, - согласился ирландец. – Но скажите-ка мне: зачем, в таком случае, вы притащили туда Поттера? Если, конечно, вашей тайной целью все-таки не было уничтожение магического мира. Неужели нельзя было убедить Волдеморта в том, что ему, как Наследнику трех родов, никакие Поттеры не требуются?
- А вот этот аспект, к сожалению, Волдеморт усвоил как следует, - мрачно сообщил Эштон. – Рафферти не устоял перед искушением напитать его знаниями о природе Ритуала по самое некуда. Моя основная задача в этом и состояла: снабдить его Поттером для совершения процедуры вхождения в Тайную комнату.
- Одним лишь Поттером?
- Что вы имеете в виду? – подозрительно переспросил Зимородок.
- Вы ведь не только с Малфоем держали связь, верно? – прищурился Айлиль.
- Да, я встречался с Виллиной по приказу Волдеморта, - нехотя признал Эштон. – И договорился, что в определенное время она будет поджидать меня в определенном месте, как и Драко. Встреча с Малфоем вообще была самым узким местом всего плана – она должна была показаться как бы случайной…
- Стоп. – Крейде хлопнул ладонью по лежащему перед ним листу пергамента. – Признаю, что всегда считал вас самовлюбленным типом, для которого наивысшей ценностью является его собственная шкура. А теперь, сдается мне, вы то и дело кого-то выгораживаете. В чем причина столь резкой смены мировоззрения?
- Значит, на самом деле мы здесь собрались, чтобы обсудить этические вопросы? Какая жалость, что мы потратили столько времени на пустую болтовню…
- Думаю, как мастер уводить разговор в другое русло и мастер возвращать его обратно мы друг друга стоим. Но что вы скажете, если мы попросим у мисс Виллины парочку ее воспоминаний?
- Вы можете воспользоваться моими, - невозмутимо предложил Эштон.
- Спасибо, - с явным сарказмом в голосе отозвался Айлиль. – Мы уже сполна ими насладились: родись вы магглом, прямая бы вам дорога в режиссеры.
- Благодарю за комплимент, - криво улыбнулся Зимородок. – Однако позвольте задать вам встречный вопрос: отчего вы столь внезапно подались в религию лет пятнадцать тому назад? Возможно, и вам известно, как горьки бывают ошибки молодости? А Виллина не сделала ничего дурного, даже в мыслях, уж можете мне поверить.
- Я вовсе не собирался закатывать ее в Азкабан за девичью придурь, - суховато отозвался Крейде. – Это вам за пассажи по поводу моей национальности.
- Мелочная мстительность не к лицу представителям закона, - огрызнулся Эштон, но из его позы тут же исчезла напряженность.
- Да и других проблем у меня хватает, кроме как собирать досье на Дамблдора, хотя мне хотелось бы знать, с какой стати вы замалчиваете его роль во всей этой истории.
- Вас это интересует с психологической точки зрения или сугубо фактологической? Боюсь, в последнем случае я не смогу дать ответа на ваш вопрос…
- …а в первом мы просидим тут до весны как минимум, - вздохнул Айлиль. – Ладно, вернемся к нашим Темным Лордам. Оказавшись в подземельях, вы, видимо, поджидали подходящего момента, чтобы устроить дементорам торжественный выход, в то время, как наверху бог знает что творилось? Вам известно, что никто не пострадал только чудом?
- Дементоры обошлись бы и менее драматичным появлением, но тут имелся еще один существенный аспект: чтобы пройти через колонны в преддверие Тайной комнаты, сперва они должны были оказаться в пределах замка. А с этим вышла непредвиденная заминка.
- По-видимому, вызванная тем, что защитников замка никто не предупредил о ваших планах, - не без раздражения заметил ирландец.
- Допусти я утечку информации, все пошло бы прахом, - меланхолично отозвался Эштон. – Мы с Малфоем вполне в состоянии были гарантировать, что дементоры не причинят вреда никому из студентов и профессоров.
- Кажется, я понял, что это была за заминка, - в раздумье кивнул Айлиль. – А я-то думал, это у вас такое хобби: с помощью полиморфного зелья принимать облик лучшего друга и совершать компрометирующие его поступки. – Он постучал пальцем по пергаменту с показаниями Гермионы. – Кентавры плохо различают людей, но на сей раз проявили на редкость хорошую память. А теперь скажите-ка положа руку на сердце, или на что там у вас вместо него, кто писал все эти доносы на О’Рахилли?
- Это ради его же блага, - глухо произнес бывший РСД-шник. – Единственный способ не попасть в беду для него был оказаться в заключении, пока все это не закончится.
- Какое счастье, что я вам никогда не нравился, - буркнул ирландец.
- Вы ему расскажете?
- Вы знаете, что выставили меня полнейшим идиотом в деле убийства Скитер? – обличительным тоном поинтересовался Крейде. – Не говоря уже о том, что увлеклись и насочиняли про мою семью черт знает что только ради того, чтобы навести подозрение на О’Рахилли. И после этого я должен из сочувствия к вам скрывать факты, имеющие прямое отношение к делу?
Эштон промолчал, глядя в сторону.
- Не понимаю, к чему столько эмоций, - недовольно бросил Айлиль. – Вы всерьез считаете, что можете сохранить дружеские отношения с человеком, который обращается к вам со словами… - он нахмурился, припоминая, - «Лживая мразь, ты ответишь за моего сына»?
- Он был в состоянии аффекта, - неожиданно вмешался Шэннон. – По-моему, Рахилли вообще не понимал ни слова из того, что несет. Тем более, он и не знал подлинной картины происходившего, - продолжал Кормак, когда Эштон поднял на него глаза. – Он думал, что вы в самом деле примкнули к Тому-Кого-Нельзя-Называть.
- Кто из вас двоих психиатр, в конце концов? – одернул его начальник. – Хорошо, мы обсудим версию ваших показаний, где упоминается наименьшее число написанных вами поклепов. Кстати, откуда вам стало известно про всю эту люминисценцию? Дайте угадаю: сам Рахилли разболтал по дурости?
- Нет, - покачал головой Эштон. – Помните нападение на поместье Рафферти? Сказать по правде, я был его причиной. Если будете винить меня в смерти мракоборцев – что же, это их работа…
- А зачем вы это сделали? – вместо этого озадаченно спросил Айлиль.
- Видите ли, чтобы осуществить вышеописанный план, мне предварительно нужно было спрятать одну вещицу, в узких кругах именуемую Фальшивым галеоном. В противном случае я оказался бы в весьма затруднительном положении, когда Волдеморт, затребовав ее от меня, на вопрос: «Что собой представляет мистер Эштон?» - получил бы в качестве ответа цитату моего дорогого друга: «Лживую сволочь». Поэтому я потрудился спрятать монету в довольно непредсказуемом месте, предвидя, что Темный Лорд, испытывая обоснованные сомнения в моей кристальной честности, поручит ее доставку моим коллегам, а чтобы облегчить им поиски, я демонстративно покрутился рядом с поместьями О’Рахилли и Рафферти. Ну а поскольку Пожиратели имели глупость изничтожить сид, так и не сумев пробраться вовнутрь, у меня появилось идеальное алиби: когда Волдеморт рявкнул: «А подать сюда Фальшивый галеон!» - я, скромно потупив взгляд, ответил: «Не имею возможности, ибо ваши мордовороты закопали его в сыру землю…» В свете этого понятно, что поместье О’Рахилли я потревожил совершенно напрасно, зато его посещение навело меня на ценную идею…
- И после этого еще говорят, что ирландцы отличаются извращенным складом ума, - проворчал Крейде. – На повестке дня последний вопрос: какое отношение вы имеете к взрыву в школе?
- Никакого, - развел руками Эштон.
В кабинете Дамблдора собралось довольно-таки многочисленное общество: помимо самого директора, там находились практически все преподаватели, а также гости в лице профессора Келтхайра. Несмотря на обилие дружественных лиц, сам владелец кабинета источал отнюдь не благодушие.
- Я мог ожидать этого от кого угодно, - вещал Дамблдор, прохаживаясь вдоль и поперек кабинета – профессора поспешно расступались с его пути, - но не от вас, Филиус!
Однако вышеназванный профессор и сам не растерял боевого пыла: задрав голову к возвышавшемуся над ним директору, он заявил:
- Выходит, пара галеонов на ремонт для вас важнее жизней студентов?
- Пара галеонов? – Дамблдор остановился, в отчаянии хлопнув себя по бокам. – Да вы разворотили полшколы!
- Не спорю, выброс энергии оказался более мощным, чем планировалось, - несколько стушевался Флитвик.
- Я бы предпочел, чтобы вообще не планировалось никаких выбросов! – отрубил директор.
- А жизни студентов, которые по вашей милости оказались отрезанными от остальных вместе с троими вашими профессорами и министерским Отделом внутренних расследований в полном составе, вас не волновали? – ехидно заметил зельевар.
- По-вашему, мне стоило самолично бегать за вами, пока дементоры подбираются к студентам? – рявкнул в ответ Флитвик.
- Ситуация была под контролем, пока вы не устроили доморощенное землетрясение, - заявил О’Рахилли.
- Нисколько не сомневаюсь, что проникновение дементоров в стены школы тоже было вами тщательно распланировано, - огрызнулся профессор Заклинаний.
- Коллеги, - наконец взмолилась МакГонагалл, - все мы пережили тяжелое потрясение, но давайте держать себя в руках!
- Вам легко говорить: вас-то не обвиняют в развале замка, - буркнул Флитвик.
- Альбус, - профессор трансфигурации сложила руки, словно бережно удерживая трепыхающийся снитч, - Филиус принял решение быстрее, но, уверяю вас, я поступила бы точно так же, не задумываясь!
- Не сомневаюсь, - фыркнул Снейп, заслужив с дюжину неодобрительных взглядов.
- Мы полагали, что в подземелье окажемся в безопасности, - продолжала МакГонагалл, не обращая внимания на этот выпад, - но не учли, что конечная цель дементоров также находится под землей, хоть прохода через подземелья туда отродясь не бывало…
- …а дементоры на редкость безмозглы, - улыбнувшись извиняющейся улыбкой, завершил ее мысль Люпин.
- Все в своих руководителей, - самоуничижительно закончил О’Рахилли.
- Я сам могу за себя постоять, Минерва! – фыркнул декан Рейвенкло.
- На вас уже никто не нападает, - заметил Келтхайр. – А вот моему коллеге предстоит долгая, нелегкая дискуссия с представителями Попечительского совета.
- Вы ухватили самую суть, Кайрбриу, - мрачно отозвался Дамблдор. – Когда Малфой был вынужден уйти с поста главы Попечительского совета, я думал, что это сулит перемены к лучшему. Видимо, мне стоило вспомнить, что в драконьей норе нередко заводятся василиски. В общем, дорогие коллеги, вскоре нам предстоит новая встреча с мисс Амбридж – теперь в несколько ином качестве. – Директор наконец опустился в кресло с утомленным вздохом.
- С которой из них? – почел за нужное поинтересоваться Снейп.
- Если предположите худшее, то не ошибетесь, - лаконично ответил Дамблдор.
- Твоя очередь выводить Рахилли из запоя, - безапелляционно заявил Снейп Люпину, стоило им отойти от кабинета директора.
- Это еще почему? – отозвался оборотень. – Я никогда не считал его другом, несмотря на все его немногочисленные достоинства.
- Вы с ним – давние коллеги, - укоризненно напомнил Снейп. – Nous avons partagés notre soup, notre pain* и так далее.
- Это ты специально, чтобы я не мог возразить, да? – Люпин смерил его подозрительным взглядом. – Я мог бы ответить по-немецки: «Morgen, morgen, nur nicht heute»** - но, так и быть, поясню по-человечески: конечно, я безмерно сочувствую О’Рахилли, но считаю, что все мои попытки по приведению его в надлежащий моральный облик абсолютно безрезультатны. В конце концов, я тоже переживаю из-за Гарри, но не требую, чтобы все носились со мной с утра до вечера.
Снейп промолчал, возведя глаза к потолку.
- Между прочим, у него есть Эштон, – не выдержал Люпин, – и подобные случаи – в некотором роде, его специальность.
- Во-первых, на настоящий момент упоминание имени Эштона для О’Рахилли можно считать смягчающим обстоятельствам при убийстве. А во-вторых, он сейчас в заключении, где мог бы быть и я, если бы он сболтнул лишнее. И потому отчасти забота об О’Рахилли является моей моральной обязанностью потому, что этого хотелось бы Эштону.
- Но я-то тут при чем? – не унимался оборотень.
- Ну а я – все-таки твой коллега, - пожал плечами Снейп. – Процитировать еще что-нибудь на французском?
- Да нет, достаточно обыкновенного Империо, - кисло отозвался Люпин.
* Строчка из стихотворения, посвященного батальону «Нормандия-Неман»: «Мы делили наш суп и наш хлеб».
** Начало поговорки: «Завтра, завтра, не сегодня».
Этим вечером О’Рахилли решил, что не доберется до Хогсмида и тем паче до Дублина, ибо голова все еще болела после вчерашнего. В то же время он подозревал, что сердобольные коллеги, среди которых особенно стоило выделить профессоров зельеварения и ЗОТИ, не дадут ему провести остаток дня именно так, как он считает нужным. Поэтому он закрыл дверь комнаты, прилепив на нее записку: «Кто замок ломает, тот его и чинит», после чего, прихватив пару бутылок пива и одну – огневиски, отправился в пустующую аудиторию, имевшую немаловажное достоинство – диван, покрытый столь плотным слоем пыли и паутины, что издали казалось, будто на нем прилегла отдохнуть пара дементоров. Профессор успел дойти до середины «основного блюда» и состояния уверенного отвращения к себе, когда в коридоре послышались шаги, которые, к его глубокому разочарованию, замедлились аккурат возле двери его убежища. В ответ на деликатный стук О’Рахилли выкрикнул:
- Катитесь к черту! Впрочем, все равно ведь не послушаете… - и размахнулся было бутылкой, но, оценив объемы ее содержимого, поставил на место.
Подтверждая его слова, поздний посетитель вошел в класс – им оказался Драко Малфой.
- Какая сволочь сказала, что я здесь? – спросил бывший РСД-шник, схватившись за лоб: шум собственного голоса ударил по мозгам не хуже отбойного молотка.
Драко показал на запястье, лучезарно улыбаясь:
- Мы ведь теперь в одной лодке.
- Этого еще не хватало, - емко выразил свои мысли по этому поводу О’Рахилли.
- Профессор, - торжественно начал слизеринец.
Лоэгайре прервал его:
- Выкладывайте, чего вам надо, и выметайтесь. Если я не убил вас на месте, это вовсе не значит, что я не держу этого плана про запас.
- Профессор, - повторил Малфой, - возможно, это не самый подходящий момент, - добавил он, критически озирая стоящие возле дивана бутылки. В ответ О’Рахилли уставился на него взглядом, призванным выразить всю серьезность его намерений. – Но я решил сказать все это именно сейчас, потому что иначе, возможно, не соберусь никогда.
- Я уже потерял нить рассуждений, - предупредил его невольный собеседник.
- Профессор… - Малфой набрал в рот воздуха, словно излишне торопливый дементор, и выпалил: - Я понимаю, что вы никогда не были в восторге от моих успехов, да и сейчас, наверно, не лучшего о них мнения, но у меня получилось. Без вас ничего бы не вышло. Думаю, Уолтер не решился бы назначить меня своим преемником, если бы не был уверен, что есть тот, кому можно поручить мое обучение.
Выслушав его, О’Рахилли с минуту молчал. Наконец он потянулся рукой к студенту, но вместо того, чтобы, к примеру, схватить его за горло, потрепал по плечу:
- Ты молодчина, Малфой.
- Но мне все еще нужна ваша помощь, профессор. Сейчас я осознаю это куда лучше, чем пару дней назад.
О’Рахилли смерил тяжелым взглядом стройную фигуру студента.
- Разве ты не видишь, что я просто развалина? – спросил он, хватаясь за бутылку, словно за ручку двери, которую собирался захлопнуть. – В мои тридцать четыре года мне только и остается, что сдохнуть! Как тебе это объяснить, если ты еще понятия не имеешь, что это такое – оказаться перед фактом, что все кончено? – Лоэгайре свесил голову, теребя бутылку в руках; Драко не решался нарушить молчание, и бывший РСД-шник заговорил снова: - Ты говоришь, что я вам нужен – конечно, нужен, как и семнадцать лет назад Министерству, которое наградило нас романтичным прозванием «расход». Убей себя, спаси Англию. – Он махнул рукой, салютуя бутылкой. Хочешь знать, что сталось с теми, кому было на меня не наплевать? – О’Рахилли отставил левую руку, загибая пальцы: - Энида – погибла, спасая сына. Дед – погиб, порешив убийц своих близких. Дэвид – погиб по нелепой случайности. – Он уронил руку. – Фредерик – лучше бы погиб. Гарри… сгинул. – Лоэгайре запустил руку в густые космы, закрывая лицо. – И заранее предупреждаю, что мне глубоко наплевать на то, как, по вашему мнению, должен вести себя настоящий мужчина.
- У вас есть не… невеста, - тихо произнес Драко, присаживаясь на край дивана.
- Что еще из разряда «дурацкие новости на сегодня»? – устало поинтересовался О’Рахилли. – Я наконец понял, каким кошмарным я был ослом, что так услужливо сообщил мне Снейп с самого начала.
- Так вы… вы не возобновите помолвку? – дрожащим голосом спросил слизеринец.
- Если я это сделаю, значит, рехнулся окончательно, - отрубил Лоэгайре.
- Значит, вы, возможно, не будете против, если мы с Эвин… - голос вновь изменил студенту.
- Мерлин правый, Малфой! – вскричал О’Рахилли с неожиданным оживлением в голосе. – Ты что, решил жениться на ирландской стервозе? Да ее предки тебя с селедкой стрескают!
- Так вы не возражаете? – не веря своим ушам, переспросил Драко.
О’Рахилли порывисто обнял его, обдав парами огневиски:
- Имей в виду, что я тебя предупреждал!
Студенты Гриффиндора встревоженно перешептывались по углам, но не решались потревожить Рона и Гермиону: ребята который вечер подряд сидели на ступенях замка, взявшись за руки, и смотрели в сгущающиеся сумерки. Над ними зловеще нависала наполовину вывороченная створка двери с ерепенящимися в разные стороны полосками металла, камни порога были все еще усыпаны щепками. Воздух становился все холоднее; Рон прижал продрогшую девушку к себе, и Гермиона уткнулась носом в его плечо. Они ждали – не признаваясь в этом даже друг другу.
