Глава 45Глава 45.
Лили плакала. Джеймс не мог понять – то ли от счастья, то ли от страха за жизнь подруги. Впрочем, бояться-то как раз было нечего – колдомедик заверила их, что у мисс Эйр просто магическое и физическое истощение организма. Это было неприятно, но не смертельно – достаточно будет пары дней хорошего отдыха, чтобы она пришла в норму. Рана на груди затянулась, оставив тонкий красный шрам. Это было единственное, говорившее о том, что Амелия попала в переделку.
Поттер слушал пространные объяснения медички вполуха. Перед внутренним взором все еще стояла впечатляющая картина разрушения заклятия, тысячи белых сверкающих огоньков, несущихся ввысь, и Сириус с истекающей кровью Амелией на руках. Если бы не всепоглощающий страх за двух близких людей, Джеймс бы сказал, что зрелище было поистине потрясающим.
Блэк сидел тут же на кушетке – бледный и встрепанный, с отсутствующим взглядом. После того, как Джеймс переместил их троих в больницу, Блэк не произнес ни слова, словно ему рот заклеили. Только все порывался пройти к Амелии, но колдомедик запретила посещения до завтрашнего дня, и это явно ему не нравилось.
Что же там произошло?
Поттер не знал. Незнание заставляло нервничать.
Амелия уже давно не спала, когда в палату вошел Аберфорт Дамблдор. При ярком свете дня, льющимся из окон, его лицо казалось осунувшимся, под глазами были хорошо заметны круги. Старик прошел к постели девушки и присел на стул, внимательно разглядывая внучку. Амелия слабо улыбнулась.
- Хороша?
- Жива, - в тон ей ответил Аберфорт, - я уж подумал было…
Он не договорил, только махнул рукой, и в глазах его появилось выражение застарелой боли. Амелия плохо знала семейную историю, но что-то такое случилось в юности старика, что оставило на нем этот неизгладимый отпечаток боли, отчаяния и страха. У Альбуса Дамблдора тоже можно было заметить это выражение в глазах, только еще с примесью вины. Амелия страстно желала бы знать, что же произошло. Но причинять боль ради знания не хотела, предпочитая эту тайну оставить нераскрытой.
- Все нормально. Я же жива.
- Да, - он внимательно вгляделся в ее лицо и покачал головой, - что же изменилось?
- Проклятия больше нет.
Амелия сказала это и почувствовала себя странно – отныне не было какой-то части, чего-то, что определяло ее отношение к миру. И ей придется учиться заново смотреть на окружающий мир не через призму видений и предсказаний, а своими собственными глазами. Видеть не то, что произойдет в будущем с человеком, а самого человека. Не знать, а лишь предугадывать дельнейшие события. Амелия внезапно поняла, что теперь ей будет чертовски трудно – раньше ее предупреждала собственная сила, и не надо было просчитывать действия на несколько шагов вперед. Она просто видела развитие событий задолго до того, как оно сдвинется с отправной точки. Теперь ей осталась только эмпатия, являющаяся наследственным умением ее семьи. Как у Блэков – метаморфизм, современными поколениями почему-то не приветствующийся. Во всяком случае, мать Сириуса последний раз пользовалась своим умением изменять внешность курсе этак на пятом Хогвартса.
Если только ее собственная мать Эйлин, большая любительница тайн и сплетен, чего-то не напутала.
Амелия улыбнулась Аберфорту.
- Я свободна.
- Приятно слышать. Надеюсь, что ты еще и научишься жить с этой свободой.
- Ох, дедушка Абби…
Они несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом рассмеялись громко и радостно.
Аберфорт ушел спустя два часа. Амелия расслабилась и, глядя в окно, попыталась вспомнить о том, что же именно происходило на территории поместья. После того, как Жозефина влила в нее зелье, реальность казалась размытой и ненастоящей. Словно это все было одним страшным сном. Вспоминать не хотелось, но это было необходимо. Что-то тревожило Амелию, какое-то чувство незавершенности, словно она забыла или упустила какую-то деталь. Или не она… Определенно, что-то было не так.
От размышлений девушку отвлек вежливый стук в дверь. Спустя пару мгновений она распахнулась. На пороге стоял Люциус Малфой.
- Странно, что не в сопровождении своего хозяина, - с плохо скрываемой ненавистью процедила Амелия.
- Доброе утро.
Малфой прошел в палату, аккуратно прикрыв за собой дверь, и сел на стул возле кровати, на котором до этого сидел Дамблдор. Амелия нахмурилась, заметив синие мешки под глазами молодого человека.
- Не спал всю ночь. Уж не на развлечениях ли Волдеморта присутствовал?
- Много ты понимаешь, - буркнул Люциус. Его взгляд скользил по лицу девушки, словно изучая.
- Что тебе надо?
- Пришел удостовериться, что с тобой все в порядке.
-Малфой! Великий Мерлин, прекрати это!
- Что?
- Я не знаю, какие цели ты преследуешь, но мы по разные стороны баррикад, если ты не заметил! Тебя же убьют, если… если…
- Тебе это небезразлично?
Амелия открыла было рот, чтобы ответить что-нибудь резкое и обидное. Но промолчала. Только сейчас она, пожалуй, начинала понимать, что Люциус Малфой не из праздного любопытства ошивается рядом. Девушка поправила подушку за спиной и села поудобнее, чтобы иметь возможность видеть лицо слизеринца.
- В чем дело, Люциус?
- Я… мне было бы неприятно, если бы ты умерла, - глядя в сторону, ответил мужчина, - не знаю, Амелия Эйр, но твоя судьба волнует меня сильнее, чем собственная.
Почти признание в любви. Почти…
- Со мной ничего не случилось, Малфой, - Амелия сумела выдавить из себя улыбку, - а с тобой вполне может, если не перестанешь так явно демонстрировать свою заботу обо мне.
Оба замолчали. В палате явственно чувствовалось напряжение, вызванное недосказанностью и неловкостью. Они когда-то были близки, и со стороны Амелии это было скорее любопытство, нежели что-то еще. А Малфои вообще не любят. Во всяком случае, она так считала раньше. Но даже если это и было неправдой, то ничего не меняло. Если Малфой любит, это еще не значит, что он пойдет против семьи и рода.
У каждого есть свои недостатки.
Первым нарушил молчание Люциус.
- Регулус Блэк пропал.
- Что?!
Амелия откинулась назад и прикрыла глаза рукой, словно прячась от яркого света. На самом деле, пряталась она от себя. недавние события проявлялись в ее голове рваными клочьями, словно отрывки чужих воспоминаний, но это она помнила слишком хорошо… Слишком хорошо, чтобы попытаться поверить, что это всего лишь игра ее воображения. Амелия Эйр отправила на смерть близкого человека. Убила, чтобы спасти жизнь другому.
По щекам Амелии потекли слезы.
Она даже не отстранилась, когда Малфой осторожно взял ее за руку.
- Что ты знаешь об этом, Амели?
- Я знаю, что он мертв, - тихо ответила девушка. Люциус не стал ничего спрашивать. Просто поверил, что она знает. Амелия сомневалась, что слизеринцу известны подробности того, как она оказалась в больнице. Поэтому он даже не подозревал, что теперь мисс Эйр лишилась части своих способностей. Это не было предсказанием, но осознание правды жгло душу девушки раскаленным свинцом. Этого она себе никогда не простит.
Малфой встал, привлекая внимание Амелии.
- Ты права. Не стоит так… явно показывать, что мы общаемся.
- Спасибо.
- До встречи, леди Эйр.
- До встречи, лорд Малфой.
Джеймс и Сириус сидела на диване в гостиной маленькой квартирки Блэка. Телевизор, оставшийся от прежних владельцев, показывал новости, и бормотание диктора хоть немного разбавляло давящую тишину. Поттер внимательно рассматривал друга, который за прошедшие три дня с момента спасения Амелии, словно постарел на несколько лет. В синих глазах гриффиндорца читалось непереносимое страдание, словно его что-то мучило. Что-то, от чего нет спасения.
Сегодня Джеймс пришел в гости к Сириусу без предупреждения, рассчитывая на то, что Блэк просто не сможет от него никуда деться, узрев на пороге. Предыдущие три дня Бродяге очень хорошо удавалось избегать друзей.
И Поттеру очень хотелось знать, что же являлось причиной такого поведения Мародера.
- Сириус, я пришел поговорить о…
- Знаю, об Амелии.
Джеймсу пришлось нахмуриться, чтобы Блэк не увидел гримасу изумления на его лице. Вообще-то, не об Амелии парень собирался говорить. Но если Сириус затронул эту тему, почему бы нет?
- И?
- Я не могу, - в голосе Блэка слышалось столько боли, что Джеймс невольно испугался. Что же могло там произойти, чтобы Сириус так страдал?
- Сириус, послушай, я не знаю, что такое могло произойти тогда, но тебе надо выговориться. Вот увидишь, станет проще… легче. Амелия жива, у тебя получилось! Почему тогда ты так… терзаешься?
Внезапно Бродяга рассмеялся сухим, каким-то придушенным смехом.
- Жива?! Черт возьми, Сохатый, тебя там не было! Эйр умерла, слышишь?! У нее не билось сердце, она не дышала, а когда я снова очнулся, смотрела на меня и улыбалась! Это, по-твоему, нормально?!
Джеймс невольно отшатнулся, когда пальцы Сириуса вцепились в его плечу с такой силой, что стало больно.
- Я… я не понимаю.
Блэк глубоко вздохнул, отпустил друга и, откинувшись на спинку дивана, рассказал ему все, начиная от момента, когда шагнул за барьер, и, кончая тем, как вынес Амелию с территории разрушенного замка.
Джеймс смотрел на друга расширившимся от удивления глазами. Даже для магического мира то, о чем говорил Блэк, было уже слишком.
- Может… может быть, этот барьер на тебя как-то подействовал. Пойми, Бродяга, такого просто быть не может! Колдомедики сказали, что она полностью здорова…
- Да?! А рана на ее груди? Не могла она затянуться за несколько часов. Такого эффекта даже от зелий не добиться. А тут бац – и готово! Даже шрам почти незаметен. Что это, Джеймс? Как это объяснить?!
Поттер покачал головой, а потом, помедлив, тихо спросил.
- Зачем тебе объяснение?
Сириус открыл было рот, чтобы ответить, но так ничего и не сказал. Лишь спрятал лицо в ладонях, словно боялся, что все ответы Джеймс сможет прочитать по его лицу.
- Амелия жива, разве этого недостаточно? Может быть, это было какое-то волшебство, Сириус. Или тебе показалось. Никто же не знает, что с тобой сделал барьер. Не окунайся в эту грязь с головой, Бродяга. От некоторых ответов сходят с ума.
- О чем ты, Джеймс?! – удивленно прошептал Блэк.
- Я просто… - Поттер помедлил, но все же продолжил говорить, - я защищаю свою сестру, Бродяга. Ты даже представить себе не можешь, сколько ей пришлось пережить. Сколько раз ей пришлось доказывать, что она – прежде всего человек. Не объект для изучения, не способ запугивания других людей, не инструмент. Просто человек со способностями чуть более выдающимися, чем у обычных магов. Она не хочет, не может вести эту борьбу вечно. Ты мне друг, Сириус, но если твои предубеждения не дают тебе нормально общаться с моей кузиной, я… я не буду колебаться, если придется выбирать.
- Джеймс…
Поттер закусил губу, но не отвел взгляда от глаз Сириуса. Пусть Бродяга решит все сейчас.
- Я…
Сириус глубоко вдохнул, словно перед прыжком в воду, и медленно выдохнул. Потом попытался снова:
- Я люблю твою сестру, Джеймс.
Сохатый на мгновение забыл как дышать. Сириус только что сказал такое, о чем Поттер даже подумать не мог. То есть, размышления на эту тему его иногда посещали, но что бы вот так, наяву… Сириус таким шутить не стал бы. Большинство людей, знакомых с Блэком, в один голос сказали бы, что этому человеку плевать на чувства других людей. И сам он чувствовать не умеет. Многие удивлялись, как их мародерская четверка смогла пронести столь крепкую дружбу сквозь года, когда один из ее членов ни любовью к кому либо, ни преданностью особой никогда не отличался. Сириус был холоден и равнодушен со всеми, кроме друзей. И только друзья это и замечали. Со временем к его маленькому «элитному списку» прибавились еще и Лили Эванс, и Амелия Эйр. Хотя, по поводу последней Блэк точно не был так однозначен, как с остальными.
Но это было на поверхности. Суть же состояла в том, что Сириус чертовски боялся, что кто-то сумеет причинить ему боль. Поэтому маска равнодушия казалась ему лучшим выходом. Он мечтал о той единственной, кто ответит на его любовь столь же горячим чувством, но ни одна из его многочисленных пассий не проходила «проверку на вшивость». Поэтому, чем больше девушек оставалось «за бортом», тем меньше Блэк заговаривал о любви.
И тут такое…
- Сириус… ты понимаешь, что только что сказал?
- Черт возьми, Сохатый, я маразмом еще не страдаю!
- Это… неожиданно.
Бродяга издал нечто среднее между стоном и смехом.
- Теперь понимаешь, почему мне нужен ответ?!
- Не уверен.
- Я боюсь… боюсь, что могло случиться что-то… такое, что потом или уже сейчас… о, Мерлин! Я боюсь, что с ней что-то случилось!
- С ней и так кое-что случилось. Прекрати терзаться, Бродяга. Просто поговори с Амелией, если для тебя это так важно.
- Не могу, Поттер, - пробормотал Сириус, - Эйр меня почти ненавидит, и если она прочтет меня… мои чувства…
Теперь настала очередь Джеймса смеяться, что он и сделал с огромным удовольствием.
- Главный ловелас Хогвартса и Аврората боится пойти и признаться девчонке в любви! О, Мерлин, это стоит первых заголовков газет.
- Пошел ты!
- Иди, Блэк. Из-за одного разговора Армагеддон не наступит.
Амелия почти задремала после очередного осмотра колдомедика. В одноместной палате не было никаких развлечений, даже газету негде было достать, ибо доктор запретил волновать девушку. Новости из внешнего мира он отнес к «раздражающим факторам», поэтому на все просьбы Амелии сестры отвечали вежливым отказом. Оставалось только или спать, или смотреть в окно, или разглядывать потолок, пытаясь выискать на нем еще одну трещинку. Из всех сомнительных удовольствий Амелия выбрала сон.
И вот, когда девушка уже почти видела сон, дверь палаты распахнулась. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на вошедшего посетителя. Сириус Блэк шагнул в палату, прикрыл за собой дверь, и лишь потом посмотрел в сторону больной.
- Привет.
