ЭпилогМои любимые читатели, наконец-то я это сделала! Фанфик "Мир его глазами" можно считать окончательно и бесповоротно завершенным! Прошу не обращать внимания на грамотность - если я бы засела еще и ее проверять, то вы бы никогда не дождались эпилога))) В эпилоге я постаралась ответить на все вопросы, оставщиеся после прочтения предыдущей главы, и максимально подвести под начало третьей книги "Сойки-пересмешницы". Я не могу обещать, что напишу третью часть с точки зрения Пита, но на всякий случай, я оставила сама себе для этого возможность. Искренне надеюсь не разочаровать вас. С любовью, Ваша я)
Свет то загорался, то гас. Это было своеобразным знаком. Загорелся - меня сейчас будут мучить. Погас – я потерял сознание. Кто бы мог подумать, что бессознательное состояние может быть таким своевременным и нужным. Глупо. Я оказался слабым. Очень-очень слабым. Не выйди я из себя в ту, самую первую ночь, после того, как попал в Капитолий. Не кинься с кулаками на президента Сноу, может, все было бы по-другому. Но эмоции захлестывали. Тревога за Китнисс сводила меня с ума. И в холодно прищуренных глазах Сноу я видел, что он не простит мне этого плевка, медленно стекающего по его щеке. Так же как и растекающейся по виску синевы. Они не ожидали, что я даже с одной ногой и в разбитом состоянии способен на многое.
Первое, что я увидел, когда очнулся после нападения на Сноу – это стеклянный купол над собой. Ровная доска служила мне койкой. В углу камеры была дырка со сливом. И все. Не считая того, что стены вокруг меня были стеклянными. За каждым моим шагом наблюдали. Я чувствовал себя подопытным. Удивительнее всего был человек, который прихотью судьбы оказался в соседнем «аквариуме». Джоанна Мейсон. Разве изначально она не была в команде «плохих»? Она же ненавидит Китнисс! Что она тогда тут забыла? Ей было не лучше, чем мне. Нас пытали по очереди. И когда мы приходили в себя, после пыток, то слышали крики друг друга. Это сводило с ума не меньше, чем терзающая нас боль. Однажды, поздней ночью, я услышал тихий стук, в разделяющее нас стекло. Тихонько передвинулся так, что бы слышать ее.
- Пит, - стекло со стороны Джоанны запотело от ее дыхания.
Что удивительно, нас никто не охранял. Видимо, потому что они знали, что нам никогда не сбежать из этих стеклянных клеток. Я лишь кивнул ей, с подозрением всматриваясь в ее заплывшие глаза. Странно, что ее били по лицу. Мое лицо ни разу не тронули. Это было плохим знаком. Им что-то требовалось от меня, и для этого я должен был хотя бы внешне выглядеть нормально. Вот только вряд ли мне понравятся их планы на мой счет.
- Пит.
Я придвинулся еще ближе к перегородке между нами.
- Я не хотела причинить боль Китнисс. Я пыталась вытащить из ее руки датчик.
Датчик. Точно. Со стоном я закрыл глаза. Как я мог о нем забыть? Датчики слежения вводились каждому из нас под кожу перед началом игры. С помощью их распорядители всегда могли отследить наше нахождение на Арене. В уставшем сознании лихорадочно носились обрывки мыслей… Что все это значит? Я должен был догадаться, что Финник не причинит вреда Китнисс, хотя его странное расположение и даже дружелюбие по отношению к нам сбивало с толка. Он не позволил Китнисс плыть за мной, из-за ее «мнимой» беременности, так как бы он тогда позволил Джоанне причинить ей вред? Бред… Значит, Джоанна Мейсон не врет. Но какой смысл во всем этом? Какую цель преследует Джоанна и Финник? Почему Одэйр так отчаянно пытался спасти Китнисс от планолетов. Куда он ее понес? Что случилось с Ареной? Столько вопросов и ни одного ответа. Разглядывая стеклянный потолок над головой, я честно попытался собраться с мыслями. В это время снова наступила очередь Джоанны. Я видел, как открылся проем в ее клетке и пара человек в белых комбинезонах зашли к ней. В руках одного из них был поднос с какими-то пыточными приспособлениями. Джоанна не отрываясь, смотрела на меня, в ее глазах было столько муки и отчаянья, что у меня сердце защемило от жалости. Но чем я мог помочь ей? Мне было трудно даже шевельнуться. Все мышцы были разбиты. Кое-какие кости сломаны. Ребра ужасно ныли от многочисленных трещин и ушибов. Голова раскалывалась, слишком много ударов выпало на ее долю в последнее время. Пытаясь отрешиться от криков Джоанны, я начал вспоминать тот чудесный день на крыше Тренировочного центра. Он был наполнен уютом, теплом, светом и любовью… Хотя даже сейчас я не был уверен, что Китнисс любила меня хотя бы в половину столь же сильно, как и я ее. Но любила. Пускай по-своему, пускай вопреки собственному желанию, но любила. И будь у меня больше времени, я бы впитал каждую каплю этой любви. Если бы только было время… К сожалению, именно времени безжалостно нас лишили. Я представлял нашу возможную жизнь с Китнисс. Как мы засыпаем и просыпаемся каждый день вместе. Как я ей пеку с утра свежий хлеб и ее любимые сырные булочки. Как помогаю одеть ей старую потрепанную кожаную куртку ее отца. Как поправляю выбившуюся прядку волос из ее косы, стоя на пороге нашего дома, провожая ее в лес, на охоту. Картинки, такие яркие и реалистичные, мелькали в голове одна за другой. О каком будущем может идти речь, если я не уверен, что выйду отсюда когда-нибудь живым. Выйду ли вообще. Президент Сноу не из тех людей, которые что-либо прощают своим врагам. А мы с Китнисс были его врагами. Шорох отодвигаемой стены, заставил меня лишь лениво повернуть голову, чтобы посмотреть на вошедших. Наши палачи решили нас пытать одновременно, а не по очереди? Решили внести разнообразие в наши с Джоанной серые будни? Одно сплошное издевательство…
Первым вошел человек в комбинезоне. И занес кресло. Кресло? Зачем? Я получил ответ быстрее, чем думал. Вслед за ним вошел президент Сноу. Легок на помине, тиран…
Небрежным жестом, затянутой в перчатку, руки он отпустил сопровождающего. Тот с почтительным поклоном поставил кресло на достаточном расстоянии от меня. «Чтобы я ногой не дотянулся», - с усмешкой прикинул я.
Сноу с удобством устроился в кресле, потом окинул меня брезгливым взглядом. Я прокашлялся, даже не пытаясь привстать. Не велика честь, подниматься перед всякими мерзавцами:
- Что, не нравлюсь, господин президент?
Сноу с преувеличенной тщательностью поправил белую розу в петлице. Его губы были неестественно красными. В тесной камере явственно разливался запах роз и тлена… Сочетание столь ненавидимое Китнисс, а теперь и мной. Синяк на лице президента прошел. С его-то возможностями и врачами – не удивительно. Засмотревшись на лицо Сноу, я едва не пропустил момент, когда он соизволил мне ответить:
- А ты мне никогда и не нравился, Пит. В тебе нет искры, огня, пламени. Ты всего лишь жалкий сын пекаря. Которого уже даже и в живых-то нет. Впрочем, как и его пекарни.
- Что?
- Двенадцатый дистрикт был сожжен миротворцами Капитолия. Твоя семья погибла в числе первых. И я не собираюсь лицемерить, говоря, что сожалею об этом. Ты решил поиграть во взрослые игры, мальчишка, за что и расплатился. Я уничтожил всех, кто был дорог тебе, - Сноу, надувшийся как жаба, от осознания собственной значимости с чувством превосходство смотрел мне в глаза. Моя душа разрывалась в клочья от осознания того, что отца больше нет. Единственного человека, которому я был нужен и важен, который любил меня всегда, с первых дней моей жизни – больше нет.
- А Китнисс? – Я не мог не спросить о ней. Неужели и она тоже?
- Китнисс… Она совсем другое дело. Сильная, несгибаемая, бунтарка. Огненная Китнисс. Ее нужно было убить еще тогда, сразу. Таких людей, как она, нельзя оставлять в живых. Сейчас она для меня недоступна. Собственно говоря, из-за этого я и трачу свое время здесь. Ты – мое секретное оружие, Пит.
- Вы считаете, что из любви ко мне Китнисс сама придет в Капитолий? – Кровь ускорила свой бег от одной только мысли об этом.
- Из любви к тебе? – Сноу оглушительно захохотал, обдав меня своим зловонным дыханием. – Наивный! Какая любовь? О чем ты? Наша милая Китнисс не любит никого кроме своей сестренки. Но эта маленькая соплячка для меня недоступна, так же как и ее старшая сестра. И у меня есть сильное подозрение, что они вместе. Зато есть ты, безмозглый идиот, влюбленный в нашу бунтарку.
- Вы жестоко ошибаетесь, если рассчитываете, что я сделаю хоть что-нибудь для того, чтобы Китнисс пришла к вам.
- Придет, не сомневайся. Вот только мне не нужно будет самой что-то с ней делать… Наша героиня погибнет не от моей руки.
- Пытаетесь внушить мне мысль, что от моей или от руки Джоанны? Да ни за что!
- Зачем мне какая-то Джоанна, когда есть ты. Китнисс со своими повстанцами рано или поздно придет спасать тебя из глупого чувства долга и ответственности перед испытываемыми тобой чувствами. В конце концов, ты, как наивный ослик, так долго и покорно шел за своей морковкой, что она не сможет бросить тебя здесь. Пару эфиров по телевизору, где ты весь такой чистый, откормленный и холеный, ведешь светскую беседу со мной, призывая Китнисс и всю ее гвардию сдаться… Представляешь, что она подумает? Что ты предал ее и все ваше жалкое восстание!
- Ни за что! – Я кипел от гнева. Сноу мерзко хихикнул, прикрывая свой жабий рот белым кружевным платочком.
- Капитолий умеет быть очень убедительным, Пит. Очень. Ты будешь послушной марионеткой в моих руках. Самым лучшим оружием против Китнисс. И непредсказуемым. Ее убьет тот, от кого она меньше всего этого ожидает. Тот, который долгие годы был ее верным и преданным псом. Об которого она с таким наслаждением вытирала ноги.
- Не смей так говорить о ней! – Я рванулся к Сноу, страстно желая сломать ему шею. От рывка я упал на пол, жалко забарахтался, слыша над головой такой омерзительно-заливистый смех Сноу.
- О ней? Пит! Не будь таким глупым! Китнисс все эти годы пользовалась тобой, потому что это было удобно. Ты помог ей победить в Играх. Был выгодным во всей этой псевдоромантической компании. Стал удобным прикрытием для ее повстанческих идей. Ты стал хорошим фоном для нашей народной героини Огненной Китнисс. И чтобы ты не вздумал бунтовать, изредка, как сухие корки хлеба, она кидала тебе символические знаки внимания, не давая угаснуть твоей любви.
Я устал барахтаться, и просто обессилено лежал на полу, слушая эти глупые и жестокие слова, хлещущие меня кнутом, заставляя все мои комплексы поднимать свои мерзкие головы. Сколько раз подобные мысли приходили мне в голову? Сколько раз я думал нечто подобное? Китнисс очень часто бывала холодна по отношению ко мне. Не посвящала меня в свои планы. Использовала меня в каких-то своих целях, хотя стоит быть честным – ни разу это не навредило мне. Лишь разбило мое сердце на тысячи мелких осколков, которые я с таким трудом пытался потом собрать. А Сноу все не замолкал:
- Поэтому, Пит, ты сделаешь за меня всю грязную работу. Представь только: «Несчастный влюбленный, обезумев от холодности своей возлюбленной, жестоко убивает ее».
- Как? – тихо спросил я. – Как ты этого добьешься?
- У нас были лучшие ученые и долгие годы на совершенствования наших умений, - так же тихо ответил Сноу. – Одно из любопытнейших экземпляров, мой любимый, стоит заметить, - это осы-убийцы. С помощью их яда можно полностью перепрограммировать мозг человека. Внушить любые мысли, любые чувства. Правда, мы еще не опробовали до конца этот метод, поэтому считай, что ты будешь первопроходцем. Влияние яда на мозг и тело человека не до конца изучено. Многие из испытуемых либо сходили с ума, либо умирали. Искренне надеюсь, что ты окажешься покрепче, - Сноу не спеша встал с кресла, его безукоризненно начищенные туфли остановились возле моей головы. Я смотрел снизу вверх в эти равнодушные и холодные глаза.
- А какую установку дадите мне?
Сноу замялся, перед тем, как ответить, а потом широко улыбнулся:
- Попытаемся дать, хотел сказать ты. Ненависть. Жгучую, сильнейшую ненависть по отношению к Китнисс. Ты забудешь все те якобы хорошие моменты, которые являлись на самом деле чистой воды фальшью со стороны Китнисс. Мы внушим тебе жажду смерти. Но не ко всем подряд, а к одному единственному человеку. Ты будешь жаждать убить Китнисс. Ты сделаешь все, чтобы приблизить этот момент. Чтобы получить такую возможность. А я лишь помогу тебе добиться желаемого. Ничего сложно, Пит, ничего сложного, - носок его туфли прошелся по моей щеке, когда Сноу разворачивался, чтобы выйти.
Я был растоптан. У меня не было шансов бороться. Отчаянно я пытался думать о том, как люблю Китнисс, перебирать в памяти все хорошее, чтобы было между нами. Я не должен сдаваться. Даже мысленно, в душе усомниться в любви Китнисс. Я не имею на это права. Сноу обернулся на пороге, окинул меня на прощанье взглядом:
- Подумай о Гейле, Пит. О том, что ты никогда не был достоин Китнисс. Что если бы ее восстание имело успех, она выкинула бы тебя из своей жизни, ни на секунду не задумавшись. Потому что ты не тот, кто нужен ей. В тебе нет внутренней силы, как в Гейле, в тебе нет внутреннего стержня, мужественности, если хочешь. В тебе вообще ничего нет, кроме умения печь булочки. Недостойного умения для мужчины, стоит заметить.
Словно вторя его жестоким словам, сбоку раздался крик Джоанны, наполненный болью и невыносимой мукой. Усмешка исказила лицо Сноу. Он наслаждался этим звуком. Отвернувшись, Сноу сказал кому-то за стеклом:
- Приступайте, он готов. Только будьте осторожнее. На этот раз эксперимент должен увенчаться успехом. Или вы все станете безгласыми. Это я вам гарантирую, - развернувшись, он вышел, а вместо него зашли люди в белом.
Закрыв глаза, я начал молиться о том, чтобы моя любовь к Китнисс оказалась сильнее любого эксперимента. Или что я не дожил до того дня, когда меня заставят ее возненавидеть. Все, что угодно, но только не это. То, чего я так сильно боялся в свои первые Голодные игры – стать марионеткой в руках Капитолия, свершилось сейчас… Я взмолился, обращаясь к самому себе: «Прошу тебя, сердце, молю тебя. Не выдержи всего этого. И просто умри. Ты не должно жить без любви к Китнисс. Просто не имеешь права. Умри».
