Светлое, красное - Барти…
- Тим. Меня зовут Тим.
Сын полка, знаменосец, Ангелёнок – льняные прядки, свивающиеся в короткие завитки у шеи, кроткие светло-кофейные глаза, изогнутые ресницы, хрупкие ключицы в треугольном вырезе чёрного свитера. Барти, который ненавидит своё имя. Бартемиус Крауч, который приставку «junior» принимает как смертельное оскорбление.
Five o’clock, время чаепития. Родольфус Лестрейндж стоит у окна; солнце – великий Салазар, солнце, через столько дней! – играет золотом в длинных медных волосах.
Он думает, рассеянно глядя, как племянница разливает вишнёвый чай по крошечным фарфоровым чашкам, об Ирландском насквозь прогнившем бюрократическом аппарате, о том, как министерские крысы облегчают работу им, Вальпургиевым рыцарям. О том ещё, что ученик по фанатичной преданности опередит даже Беллу. Белла-Белла, белладонна… впрочем, речь не о ней - о Барти.
Что угодно, только не быть сыном бюрократа, разменявшего аристократический герб на сотни бумажек с отчётами о толщине днища котлов! Что угодно, только стряхнуть с себя эту пыль вырождения! А Вы, мой Лорд, Вы - свет, такой яркий, что большинство просто слепнет и принимает Ваш свет за тьму. Даже учитель не понимает его до конца. А уж девчонка эта…
Ангелёнок нервно ищет сигареты в кармане брюк. Прикуривает, выпускает, прищурясь, к потолку синеватые струйки дыма.
- Сколько тебе лет, Тим? Тринадцать? – Джой тихо усмехается; длинная блузка, короткая юбка, встрёпанные русые волосы.
- Пятнадцать, - огрызается Барти Крауч-младший.
«Пятнадцать. И не учите меня жить. Вот так вот, Шерлок. Как тебе нынешняя молодежь?» - девчонка веселится, демонстративно закинув ногу на ногу.
Ангелёнок спешно отводит взгляд от её коленей.
- Un enfant terrible! – Джой Корд картинно возводит глаза к потолку.
- Bien sur. Mais… il est charmant, - безмятежно смеётся в ответ Руди.
- Почему на меня заранее поставили штамп изменницы? – задумчиво спрашивает Джой, когда Барти аппарирует из поместья.
Родольфус щурится на осеннее солнце – жёлтые всполохи в тёмно-зелёных глазах. За окном листопад. Липовые аллеи почти прозрачны – ломкие высохшие листья на каменных дорожках; воздух искрится тёплыми брызгами шампанского.
- Почему? – девчонка закатывает рукав, с отвращением разглядывает Метку. – Даже Ангелёнок уже считает меня предательницей. Неужели у меня на лице написано, что я считаю это…
- Джой, – Руди предостерегающе поднимает руку, – мы уже говорили об этом.
Он её понимает.
С самого детства его родственники почему-то вбили в голову себе – и ему тоже – что он непременно станет позором всей семьи. Нелепость какая-то. «Родольфус не желает ехать в Малфой-мэнор, Родольфус снова сидит не детской, а на чердаке, Родольфус опять читает эту ужасную Нумерологию! Родольфус, как вы себя ведёте? Вас не станут принимать в приличном обществе!»
Да плевать Родольфус хотел на приличное общество! Родольфус в одиннадцать лет знал Нумерологию на уровне пятого курса, зато не умел обращаться с метлой и с многочисленными кузенами и кузинами. Родольфус был интровертом и мизантропом, но чувство долга всегда было превыше всего. Поэтому тихое, беспрекословное и строптивое одновременно равнение на старшего брата, Стэна, стало для него привычным стилем жизни.
Впрочем, родственники до сих пор взирают на него с опасением.
- Да молчу я, Руди, молчу, - Джой Корд вздыхает и с несказанным наслаждением забирается на подоконник. Сатрапа, палача и мучителя, слава Салазару, сегодня нет.
Она машинально чертит узоры на тёплом, нагретом вечерним октябрьским солнцем стекле, украдкой рассматривает брата своей матери, привычным движением узкопалых рук переплетающего хвост. Какая тоска, чёрт побери. Какая невозможность. Какая нежность…
- Руди, слушай… - Джой улыбается, усилием воли стряхивая с себя оцепенение. – Мне нужен компромат на Антонина Долохова.
- На своего учителя собирать компромат? У вас ужасные манеры, юная леди, - Родольфус, приподняв бровь, великолепно копирует манеру разговора Алмазного Британца Долохова.
- Перестань, не будь занудой! – смеётся девчонка. И серьёзнеет, - он залез не на свою территорию. Мне нужны средства самообороны.
- Племянница, не связывайся, - больше для порядка предупреждает Руди – он знает, что если Джой решила, то от своего уже не отступится. – Против Долохова тебе не поможет даже тяжёлый подсвечник.
- А ты пробовал? – удивлённо.
- Ну ладно, ладно, сдаюсь. Что ты хочешь знать? – Родольфус Лестрейндж по-мальчишески подпирает голову кулаками и, вспоминая что-то, смотрит через окно на светлое небо. – Ну, допустим, он объявлен в розыск в пяти странах Восточной Европы.
- А наше Министерство даёт ему убежище? Да такие Министерства разгонять надо!.. Нет, это неинтересно. Давай дальше.
- Его отец мёртв, а мать пребывает в больнице святого Мунго.
- Знаю, дальше.
- Моя племянница – шпионка со стажем, - сокрушённо обращается Руди к Шерлоку, единственному, кто разделяет его точку зрения. – Хорошо. Есть информация, что его жена, умершая при неизвестных обстоятельствах, вышла за него замуж, находясь под действием Империуса. Это тебя устроит?
У Джой Корд загораются глаза.
Родольфус обречённо качает головой, снова оглядывается на окно… и в ярости ударяет рукой по столу.
На улице начинается ливень.
