Глава 5Глава 5.
Буря продолжалась три дня и четыре ночи, охватив Британские острова от Шетландских и Оркнейских островов до мыса Лэндс-Энд. К тому времени, когда Гарри добрался до штаб-квартиры Ордена, он промок до нитки, но каким-то чудом сумел укрыть от дождя ребенка и феникса. Он продрог, и как только оказался на светлой кухне новой штаб-квартиры, его начало трясти. Кингсли констатировал замедленную реакцию на шок и отправил Гарри в постель, после того как тот сквозь стучащие зубы изложил краткую версию событий. Впрочем, Гарри лег спать только тогда, когда младенец и Фоукс заснули в самодельной кроватке возле его постели. Ни гром, ни молнии не мешали младенцу спать, а Гарри за эти три ночи обнаружил, что ему самому спалось лучше после того, как, разбуженный штормом, он убеждался, что ребенок и Фоукс в безопасности. Один раз, посмотрев в кроватку, он увидел два маленьких скорченных скелета, но когда он проснулся, задыхаясь от кошмара, то не нашел ничего подозрительного. Одна ручка спящего ребенка была согнута у головки. Гарри коснулся его ладошки, и крохотные пальчики непроизвольно обхватили его палец. Юноше вспомнилось одно из воспоминаний Снейпа. Зевнув, он подумал, кем мог быть тот мальчик из воспоминания, а потом снова погрузился в сон, где пытался дотянуться до Снейпа и вытащить его из исчезающего ничто… но правила турнира гласили, что ему позволено ухватить лишь один из пальцев зельевара.
Гарри оставался в доме все три дня. Он писал Джинни письма, которые не мог отправить, потому что Хедвиг не могла летать в такую погоду, а время от времени спускался вниз, чтобы поучаствовать в собраниях. Иногда он открывал окно в своей спальне на чердаке и высовывал голову наружу, чтобы ощутить капли дождя на лице и волосах.
На третий день их ожидало несколько сообщений от «Леты». Первое очень заинтересовало Гарри, если не сказать больше. Очевидно, Волдеморт был в ярости по двум причинам: во-первых, Снейп мертв, а во-вторых, еще хуже, все его книги и записи исчезли. Куда именно – не знал никто из Пожирателей Смерти, и отсутствие результатов привело Волдеморта в бешенство. Порой Гарри жалел, что у него нет больше шрама и связи с Волдемортом. Темный Лорд, с пеной у рта устраивающий слугам нагоняй, – на такое стоило посмотреть. Через три дня рано утром Кингсли пошел в Гринготтс и обнаружил ящик с маленькой куклой вуду. Кукла была очень похожа на одного знакомого Гарри, а приложенная к ней короткая записка сжато описывала подробности воздействия прозрачного зелья, найденного полудюжиной Пожирателей Смерти при обыске рабочей комнаты Снейпа.
По словам Леты, Пожиратели Смерти оказались достаточно глупы, чтобы попробовать содержимое бутылки вина с неразборчивой этикеткой. Согласно немногим выжившим свидетелям, эффект оказался жуткий – и заразный. Первые подвергшиеся влиянию зелья Пожиратели Смерти успели заразить еще семьдесят с лишним человек, прежде чем весь район был перекрыт, и все, находящиеся там, оставлены умирать. Дальше Лета включила список имен. Некоторые были такими знатными и могущественными, что Ремус и Кингсли радовались как мальчишки, пока не опомнились – в конце концов, смерть есть смерть. Самой Нарциссы и Драко там не было - Тонкс видела их во Франции (она работала там с бретонскими оборотнями, идеи которых о превосходстве оборотней совершенно отличались от представления большинства их британских собратьев). Гарри подозревал, что Нарцисса, зная Снейпа достаточно хорошо, с подозрением относилась ко всему, что он делал, чего касался, на что смотрел или о чем слышал, а потому забрала Драко от греха подальше - а заодно и подальше от последствий - на пару дней, пока гнев Лорда от потери профессора не поутихнет. Время от времени (например, просыпаясь от кошмара при воспоминании об обугленной плоти и осыпающейся от прикосновения кости) Гарри спрашивал себя, много ли воспоминаний Драко удалила Нарцисса. Не то, чтобы ему нравился Малфой в каком бы то ни было виде, но он не пожелал бы воспоминаний о сгоревших лице и руках Снейпа и худшему врагу. Которым Драко в настоящее время не являлся.
Досадно, что Волдеморта не было рядом с зараженными Пожирателями… Зелье Снейпа могло причинить ему немало беспокойства. Гарри подумал, не заподозрил ли Волдеморт Снейпа, но записи Леты это опровергали. Волдеморт был в ярости оттого, что Гарри уничтожил одного из его главных советников. По мнению Гарри, это означало, что Снейпа по-прежнему считали верным Пожирателем Смерти. Даже несмотря на зелье.
- Как можно быть таким тупым, чтобы пить неизвестно что из старой заплесневевшей бутылки без подобающей наклейки? – зевнув, спросил Гарри. Он только что отдал Кингсли ящик с шалью, чтобы тот ее вернул. Был вечер третьего дня, и Гарри хотел с кем-то поговорить. Он три дня не выходил из дома. Кто-то купил в маггловском супермаркете чистящую жидкость, и теперь в доме пахло, как у Дурслей; Гарри был единственным, кто мог готовить, а он ненавидел готовить; часы в углу тикали неритмично, и ему казалось, что он вот-вот свихнется… и если Ремус сейчас не скажет что-нибудь интересное, рассчитанное не на младенцев, то будут Неприятности.
Впрочем, вид Ремуса, щекочущего пятки ребенка, заставил его улыбнуться. Ремус был в чрезвычайно хорошем настроении со вчерашнего дня, когда Росмерта сообщила через Минерву, что нашла нечто, адресованное лично ему. Этим «нечто» оказался поднос с баночками из-под колы. Ремус открыл одну из них и захлопнул рот от отвратительного запаха, но, как он позже сказал Гарри, уже спустя полминуты он перестал моргать от недоверчивого потрясения и буквально пустился в пляс от радости. В бутылочках было достаточно волчьего зелья, чтобы хватило на целый год, а потом кто-нибудь из Министерства или Гермиона разберется в сопровождавших находку заметках с указаниями, как изготовить зелье в больших объемах, чего никто раньше не делал. Гермиона была в восторге от открытия и очень заинтересовалась записями, особенно потому, что в этом году она нашла свое призвание и быстро становилась величайшей исследовательницей столетия.
Гермиона тоже получила записку, напечатанную на маггловской пишущей машинке, в которой, по странному совпадению, была такая же нечетко пропечатанная «е», как в записке Ремуса.
Гарри стало интересно, сколько еще выявится записок с такой «е».
Ремус осторожно вытащил палец из захватившего его пухлого детского кулачка.
- Подозреваю, Снейп что-то положил в бутылку, чтобы заставить их думать, будто содержимое совершенно безопасно… что он берег бутылку для особого случая. Именно так поступил бы я, если бы был в особо мерзком расположении духа, - Ремус улыбнулся, когда крохотные пальчики обвились вокруг кончика его большого пальца, измазанного чернилами. Он писал множество писем Тонкс и, в отличие от писем Гарри к Джинни, письма Ремуса оправдывали затраты по безопасной отправке их через камин за границу. Гарри подпер руками подбородок и подумал, смогут ли они стать хорошими родителями младенцу. Может быть, нет. Ремус никогда этого не говорил, но Гарри знал из слов, случайно оброненных Тонкс (на этот раз слов, а не набора обеденных тарелок), что он хотел собственных детей. – Хм, ты ведь так сделал? – обратился Ремус к ребенку. Он пощекотал розовую ступню, которая лягнулась, словно мозг ее не контролировал.
- Это нормально? То… как он пинается. У него… нет проблем, например, с нервной системой?.. Правда, травить людей тоже не слишком нормально, но, наверное, для Снейпа это обычное поведение…
Ремус с легким изумлением посмотрел на Гарри. В последнее время он пристрастился носить очки-полумесяцы, и Гарри к ним все еще не привык. Особенно из-за того, что Ремус стал куда мрачнее со времени смерти Дамблдора.
- Хм? Ох, да. Младенцы не слишком контролируют свое тело. Но он может следить за моим лицом. Видишь?.. Ой, он снова заснул. Ну, не важно. Где Фоукс? Забавно, что ребенок лучше спит с фениксом в роли мягкой игрушки.
Забавно было и то, что те несколько человек, которые были в курсе, называли его «ребенок», а не «Северус» - то ли из-за того, что их смущало напоминание о прежней личности ребенка, то ли они активно пытались принять его новое воплощение. Гарри надеялся, что второе, но цинизм заставлял склоняться в пользу первого.
В любом случае, он был озабочен тем, чтобы найти дом для ребенка. Гарри отказывался отправить Северуса – как бы его потом ни назвали – в приют. Конечно, старшие члены Ордена попробуют настоять на этом решении, но Гарри скорее похитит ребенка и сбежит в Австралию, жить в какой-нибудь безлюдной местности с дикими динго, чем оставит его в приюте. Или с кем-то вроде Дурслей. И не только потому, что Нарцисса могла ему отомстить, передав ложную информацию.
К счастью, вчера вечером Гермиона прислала через камин второе, обнадеживающее послание, так что, возможно, не придется впутывать динго и Дурслей. Гермиона всегда появляется в трудной ситуации. Помимо Ремуса, Кингсли, Тонкс, МакГонаголл (которая, когда Гарри, наконец, счел, что она готова увидеть ребенка, не прокляв его, взяла малыша на руки и расплакалась), Нарциссы и, возможно, Драко (хорошо бы, нет), единственные, кто еще знал, были Гермиона и Рон.
И на другое Гарри не согласился бы.
***
Поздним утром на четвертый день Гарри взял ребенка и Фоукса и выскользнул в заднюю дверь. К этому времени он уже знал о новом сообщении Леты, в котором говорилось о таинственной смерти Червехвоста: у него каким-то образом случайно отвалилась голова, а за ней – руки и ноги. По общему мнению, довольно неприятно. Лета интересовалась, мог ли Каминус сказать что-нибудь относительно случившегося. Но Гарри решил не посвящать ее в детали тайны. Он все еще старался понять, что чувствует, фактически став убийцей, и чем он теперь отличается от Пожирателя Смерти. Юноша не хотел, чтобы Лета совала нос в это дело. Он хотел поговорить об этом с Ремусом, но как начать такой разговор? «Ох, Ремус? Я упоминал, что та кукла вуду, которой я отрезал голову и конечности и бросил в огонь, была магическим воплощением образа твоего старого школьного приятеля?» Хотя его уже несколько лет готовили к убийству Волдеморта, Гарри не вынес бы, если бы его сочли на такое способным.
Что сделала бы Нарцисса с такой информацией? Она способна вычислить все сама, учитывая, что именно Лета дала Гарри куклу. Будет неплохо, если это послужит ей предупреждением о том, насколько далеко он готов зайти в критической ситуации.
Но все-таки юноша жалел, что не может ни с кем это обсудить.
Может быть, стоит остаться и поговорить с Ремусом?
Нет. У него назначена встреча. Пусть это останется секретом – придется смириться и самому нести эту ношу.
Гермиона и Рон тоже не должны об этом знать, сказал он себе, когда за ним защелкнулся дверной замок. Тихий звук разбудил ребенка. Малыш не заплакал, а только слепо заморгал, всматриваясь в Гарри, после чего зевнул, продемонстрировав беззубые десны, которые почему-то казались такими симпатичными.
Если на то пошло, Гарри никому не рассказал, куда отправляются они с ребенком – чем меньше людей знают, тем лучше. Выбравшись из очередного сомнительного проулка, Гарри наклонился к ребенку и прошептал: - Эй, я убийца. Я убил кое-кого, не зная точно, сработает ли это, но он умер, и в мои намерения его смерть определенно входила. Так что я убийца. Должен ли я что-то сделать в связи с этим? Что… - он сглотнул, - сделал ты? О, да, - его плечи поникли. – Ты умер за это.
Глаза, на радужке которых уже появился намек на такой знакомый черный цвет, серьезно его рассматривали. Гарри улыбнулся, несмотря на свое настроение, и распрямил плечи.
Нет, разговор не помог. Но помогло то, что на руках у него лежал кто-то, перед кем открывалось новое будущее. А затем в сердце Гарри проникло тихое щебетание феникса. Он улыбнулся малышу и поправил ему одеяло – воздух был морозным – после чего тот снова зевнул и задремал.
Гарри покачал головой, поднял к небу лицо и глубоко вдохнул. Утро было хорошим. Свежим. Новым. Даже на передовице местной газеты, ветром занесенной в лужу, так что виднелась лишь часть текста, сообщалась хорошая новость: впервые в этом году над Ливерпулем сияло голубое небо. Наконец рассеялся висевший большую часть года туман, из-за которого, по общему мнению, значительно увеличилось количество самоубийств. Никто не ожидал, что небо останется голубым надолго, особенно в начале года, но…
Отсутствие тумана ощущалось и по теплу солнца на лице. Гарри шагнул в лужу и наступил на газету. Оказавшись в тени аллеи, расположенной позади временной базы Ордена в Ливерпуле (дом на площади Гриммо использовался теперь лишь в качестве ловушки), Гарри убедился, что ребенок у него на руках в безопасности, и дизаппарировал.
Способности Гарри к аппарации все еще нуждались в некотором совершенствовании, и, когда они прибыли, ребенок заплакал, но Фоукс (уже покрывавшийся красными и золотыми перьями, отчего казался менее безобразным) тихонько запел и малыш, как всегда, успокоился.
На аллее, где оказался Гарри, тоже сияло голубое небо, но это место было где-то на окраине Лондона: по другую сторону серой бетонной стены слышались звуки оживленного шоссе. Он чувствовал запах дизеля, смешанный со слабым запахом соли, так что море, наверное, было где-то близко. Гарри осмотрелся, держа палочку наготове. Но его беспокойство было напрасным.
- Эй.
- Гермиона.
Она стояла рядом с кучей мусора, делая вид, что ее не существует. К стене был прислонен тяжелый рюкзак.
Гарри наклонился, и она поцеловала его в щеку. Такие поцелуи были внове. Они естественным образом пришли после того, как он решил вырасти и не возвращаться в Хогвартс на седьмой год. Это решение не вызвало большого сопротивления, поскольку школа все равно была закрыта, но Гарри с самого начала знал, что не сможет вернуться, пока не разберется со смертью Дамблдора.
И вот он здесь. Не в Хогвартсе. Пока нет. Но уже готов к возвращению.
- Как книги?
Гермиона просияла. Это было первое, о чем она сообщила прошлой ночью: прибыл посыльный с ящиками книг. Биографии, история, книги о магии, первое издание «Истории Хогвартса»… и все в сопровождении лишь одного короткого письма, адресованного «самому большому библиофилу, которого я знал помимо себя», отпечатанному на машинке - буква «е» чуть выше остальных. Там было много книг, но в письме говорилось, что будет больше, хотя и не раньше, чем Гермионе стукнет двадцать один, а третья, и последняя, партия прибудет, когда ей будет двадцать восемь. Все книги были в хорошем состоянии. Гермиона написала Гарри, что не удивилась бы, если бы восторженные вопли, которые она издавала при виде некоторых найденных сокровищ, были слышны даже ему.
- Что в рюкзаке? Не книги?
- Нет. Я подумала, что ты вряд ли знаешь, в чем нуждается ребенок, поэтому прогулялась по магазинам, - она проигнорировала поднятые брови Гарри и его невысказанное мнение, что она скупила весь магазин, и протянула руки: – Можно мне его подержать?
Гарри улыбнулся. Ему и в голову не приходило, что Гермиона что-нибудь знает о детях, но она так часто его удивляла, что он уже не пытался ее разгадать.
- Конечно. Вот. И помни, надо держать головку… - он усмехнулся, увидев знакомое изумленно-снисходительное выражение на лице Гермионы.
- Эй, я провела исследования! – запротестовала она.
- Ого, ты действительно изменился, - сказала она, беря ребенка, который сразу заплакал. – Шшш, шшш… Ох… все в порядке. – Но малыш (к удовлетворению Гарри, которому втайне нравилось думать, что он положительно влияет на ребенка) прекратил плакать, только когда запищал Фоукс. – Спасибо, Фоукс. Э, Гарри? Я забыла спросить. Какой у нас пароль?
- Ха. Так ты хочешь знать пароль? Ох, ладно… «Смерть магглам». Шучу! Прости. «Заспиртованные глазки». И я все еще не могу поверить, что не Рон его выбрал, а ты.
- Ну, я решила, что мы становимся слишком взрослыми… Привет, Фоукс.
- Где Рон? Я думал, он будет здесь.
- Я и здесь. Та-да! – Гарри подпрыгнул и развернулся, затем выдохнул и с улыбкой покачал головой. Засунув свою палочку в карман, Рон соскочил с крыши одного из ближайших сараев.
Гарри скрестил на груди руки.
- Что – думал, это не я?
- Ну-дак, мы думали, что мне стоит понаблюдать за всем, пока ты не скажешь нужного слова. А потом ты отпустил эту шуточку обо мне и выборе пароля… Так что я подумал, что, может быть, ты ряженый Малфой.
- Если бы я был им, то назвал бы тебя «Слизень», или попросил бы у Гермионы зеркало, или еще что.
- Да, я так и подумал. Так, значит… это и есть грязный ублюдок? Прости, - быстро добавил Рон. Должно быть, в выражении лица друга он заметил какое-то предостережение. Гарри подавил гнев. Если бы он не видел то, что видел, может, и сам сказал бы что-нибудь в этом роде.
Сколько еще людей скажут то же самое – и хуже? Одна часть Гарри буквально кипела, но другая – та, которая вынуждена была слишком быстро повзрослеть – восприняла эту информацию и отложила для дальнейшего использования.
Гарри нахмурился, для разнообразия озабоченный будущим, которое не связано с Волдемортом.
- Он… человек. И ему нужно новое имя. Но, наверное, не ваше, - он вздрогнул, когда на аллее мелькнула тень, но это был просто скворец. Да и карманный детектор лжи, который дал ему Хмури, не сработал. Этот детектор был последним изобретением специалиста из Департамента Тайн, Кью, и вибрировал, если кто-то лгал или приближался к владельцу с недружественными намерениями… кроме того, прибор работал как маггловский мобильник. Гарри сомневался, что Артур Уизли знал о нем, но если знал, то смотрел на это сквозь пальцы.
Гермиона взглянула на младенца, который в ответ уставился на нее с тем же самым выражением на лице. Оба выглядели исключительно зловеще. Затем Гермиона внезапно улыбнулась, укачивая младенца, и он загукал.
- В этом возрасте дети мало что видят, - произнесла она лекторским тоном. – Младенцы различают только свет и тени. Но, что поразительно, они могут видеть улыбки и нахмуренные брови. Поэтому когда ты улыбаешься ребенку, он…
- Изумительно, - сказал Рон, который не улыбался. – Ум, Герми, любимая, я…
Гермиона распахнула глаза: - Но мы уже вечность мечтаем о ребенке!
Казалось, Рону вот-вот понадобится безоар.
Ребенок выдул пузырь и зевнул, немного потянувшись под одеялом.
- О, как чудесно! – Гермиона засмеялась, пожалев Рона. – Рон, конечно, я не хочу усыновить Снейпа. Северуса… Стивена. Да, Стивена. Мне всегда нравилось это имя, и оно не слишком отличается от его собственного. Оно также достаточно маггловское. Кроме того, мы не женаты, и чтобы присматривать за ним, нам пришлось бы перебраться в другую страну. Сомневаюсь, что твоя мама одобрила бы это.
Рон кивнул, словно хотел заставить ее поверить, что он сожалеет о невозможности усыновить ребенка.
- Нет, не одобрила бы.
Гермиона подмигнула Гарри.
- У тебя есть для него дом? Чем меньше людей будут знать, тем лучше. Миссис Малфой права – у него будут враги по обеим сторонам баррикад. Смертельные враги.
- Знаю. И нет, дома нет.
- Хорошо.
- Хорошо? – Гарри и Рон переглянулись.
- Да, хорошо. Потому что мои родители уже давно хотели второго ребенка, но они не могут усыновить его в Великобритании, потому что правительство говорит, что они уже слишком старые. А так, если кто-нибудь спросит, я могу сказать, что у меня с профессором Снейпом был бурный роман, и это наш ребенок.
Рон выпучил глаза, медленно багровея. Из его рта вместе с пузырьками слюны слетали сдавленные звуки, нечто вроде: «Ты… он… никогда!... Я…»
Гермиона пожала плечами.
- Только если возникнут вопросы. Я говорила с мамой и папой… Мама немного сомневалась. Она спросила меня, не тот ли это профессор-нацист, который… - ну, наверное, я описывала его таким в какой-то мере - но я сказала, что сейчас он совсем новый ребенок. Папа сказал, что начинать с чистого листа – явный плюс, но я думаю, что они бы взяли его, даже если бы при нем осталась память Снейпа. Книги и записка тоже помогли изменить мнение родителей о нем… Впрочем, лучше не показывать им те книги, которые я получу, когда стану старше…
- Не знаю насчет памяти, но… - Гарри сглотнул. Он не думал, что будет так тяжело говорить о случившемся. Он рассказал некоторым членам Ордена самое основное, но в то время он еще был в некотором оцепенении, и все казалось нереальным. Теперь что-то внутри перевернулось при воспоминании о разлагающемся разуме. – Он… в конце в нем почти ничего не осталось, кроме ненависти. Никогда бы не подумал, что такое возможно, но я не хочу, чтобы твои родители брали что-… кого-то, с кем они не смогут справиться.
- Мы и так знали, что он не слишком приятная личность, Гарри, - сказала Гермиона, корча ребенку рожицы.
Гарри вздрогнул. Любые слова, описывающие то, что он испытал, казались ничтожными и неучтивыми. Он хотел, чтобы у ребенка был хороший дом, он также хотел, чтобы приемные родители знали, во что ввязываются. Хотя бы потому, что предупрежден - значит вооружен. Ему – то есть младенцу – нужны родители, способные дать ему много любви, и у которых хватит сил с ним справиться.
- Я просто думаю, они должны знать, на что идут, - запинаясь, закончил он.
- В этом есть смысл, - сказал Рон, из-за чего Гарри снова ощетинился, хотя и знал, что друг прав.
Гарри пригладил волосы на затылке, а Гермиона сказала: - Мама и папа достаточно сильные. Они хорошо справились со мной – не то, чтобы я доставляла неприятности в привычном смысле, но им пришлось иметь дело с нуждами молодой магглорожденной ведьмы. Они – лучший выбор… если бы ты лучше их знал, то согласился бы, Гарри.
Юноша склонил голову, признавая ее правоту. Он так и не познакомился с родителями Гермионы, потому что все еще чувствовал себя неловко рядом с магглами – постоянно ждал, что мистер и миссис Грейнджер назовут Гермиону ублюдком. Гермиона продолжала: - Они никогда не говорили мне, как сильно хотят второго ребенка, но когда я им сказала… ну, мама заплакала.
- И почему люди всегда плачут из-за младенцев? – спросил Гарри. – Мне казалось, что все должно быть наоборот. Но даже МакГонаголл вчера потратила целую коробку платков. Почему плакала твоя мама?
- Может, она знала, что собирается усыновить… напомни, как ты его назвала? – спросил Рон.
- Ох, заткнись, - сказала Гермиона, ласково толкнув его в плечо. – У мамы и папы есть друг – доктор. Я могу симулировать некоторые симптомы – не спрашивай, Рон, и не пытайся выяснить – и он выпишет свидетельство о рождении, где будет сказано, что мать – я. Мама и папа немного сомневались, но нам нужно как-то достать это свидетельство.
- Ты притворишься, что ты его мать? – Гарри знал, что Гермиона смелая, но такого он не ожидал.
- Да. К счастью, мы с Роном уже… ум, - она заалела. Рон покраснел еще сильнее, и Гарри решил быстро сменить тему, пока с кем-то из его друзей не произошло спонтанного возгорания. Он сомневался, что они отделаются так же легко, как Севе… Стивен.
- А… твои родители. Они останутся в Англии?
- Последние два года они хотели закрыть клинику и переехать на юг Франции… они остались только потому, что беспокоились обо мне, - сказала Гермиона. В ее голосе прозвучало сожаление, причин которого Гарри не понял. – Но теперь им будет, о ком беспокоиться… и они смогут уехать из Англии. Во Франции сейчас безопаснее. Еще один школьный друг папы слишком занят, и ему нужен партнер – это идеально, особенно если ты хочешь, чтобы он пошел в Бобатон.
Гарри слабо покачал головой.
- Это и впрямь идеально. Я искал лазейку, - на самом деле, любую лазейку, которая позволит ему хоть на какое-то время оставить ребенка под своей защитой.
- Когда все будет готово, я тебе скажу. Обещаю. А пока расслабься. Тебе нужно многое сделать до конца недели. Мне тоже, если подумать. У Невилла появилось несколько весьма своеобразных идей – держу пари, он говорил с Луной. Рон… словом, речь шла о том, что пришло время, чтобы среди волшебников появился тот, кто смотрел бы на войну так же бесстрастно, как на шахматную игру.
Рон закатил глаза.
- Я сейчас бесстрастный, разве нет?
Гермиона улыбнулась: - Прости – я не то хотела сказать. Но у тебя талант к стратегии, вот и все. Гарри, ты не против, если я сейчас его заберу?
Гарри осмотрел большой рюкзак с детскими вещами. Он догадывался, что Гермионе и в голову не придет, будто он может быть против.
- Да, конечно. Ум. Можно?.. – Гарри в последний раз взял ребенка, просто проверить, хорошо ли он завернут в купленное Ремусом одеяло с плюшевыми мишками - по крайней мере, он уверил себя в этом. Голубые глаза, в которых уже начинала проявляться пигментация, смотрели на него с безграничным доверием. Гарри сглотнул.
- С тобой все будет в порядке, - хрипло прошептал он.
Рон взвалил сумку на плечо. Он добродушно взглянул на Гермиону.
- Хорошо, что ты использовала уменьшающие чары, да?
- Да, - серьезно ответила Гермиона, не замечая любовного поддразнивания. Он была занята фениксом, укладывая его под одеяло с ребенком. – Ну вот. Я отнесу его прямо к маме и папе. Идешь, Гарри?
Гарри покачал головой.
- Нет. У меня дела в штаб-квартире, - дела, которые лишний раз докажут, что лучший способ обеспечить безопасность ребенка - это отправить его как можно дальше. Точнее, дальше от зоны военных действий.
Гермиона вздохнула.
- Ладно. Увидимся там после полудня. У меня есть идея, как использовать Темную Метку в качестве портключа. Тогда мы сможем пойти вместе с тобой…
Гарри кивнул и криво улыбнулся.
- Это было бы здорово. Не хочу, чтобы все зависело от того, смогу ли я снять охранные заклинания. – Когда он снял с трупа Темную Метку, что-то в ней отозвалось на его прикосновение. А когда ее пытался коснуться кто-нибудь другой, она превращалась в дым, который приходилось всасывать в трубку с эфиром и дистиллировать. Это был долгий и сложный процесс - сложный и чертовски раздражающий, в духе Снейпа, как сказал Ремус с улыбкой, которая, по мнению всех, получалась у него теперь намного естественнее. – Ну, ладно, увидимся.
Гермиона улыбнулась, и Рон кивнул Гарри.
- Не волнуйся. С ним все будет в порядке. Я… Ради тебя мы позаботимся, чтобы он был в безопасности. И ради него, - добавил он с кривоватой, но искренней усмешкой. – Увидимся, приятель, – и спустя секунду после исчезновения Гермионы Рон дизаппарировал с отчетливым хлопком.
Гарри осмотрелся. Никто не появился на звук, а если бы и появился, он бы сказал, что это был выхлоп грузовика на автостраде. С колотящимся сердцем Гарри собрался в путь, когда увидел, как что-то смотрит на него.
Это был приставленный к стене кусок зеркала. Дождь смыл достаточно грязи, и Гарри разглядел в зеркале собственное лицо.
Юноша наклонился и увидел свои глаза. Прошла минута, прежде чем он осознал, почему отражение кажется ему странным, а затем понял две вещи:
Шрама больше не было. Это хорошо, подумал он.
Но еще лучше было то, что он увидел в собственных глазах. Опустошенный взгляд, полный безмолвного отчаяния, также пропал. Он выглядел… обновленным.
Гарри выпрямился и расправил плечи. Пришло время заняться разработкой плана. Он с запросто может погибнуть через несколько недель, и то, что дементоров больше нет (или они сильно ослаблены) не означает, что сгинут и все Пожиратели Смерти, какие бы ловушки не оставил Снейп. Гарри не мог себе позволить стоять здесь, на открытом месте, наслаждаясь солнцем, как любой нормальный человек – он был мишенью, стоя здесь в одиночестве. Пора возвращаться в штаб-квартиру.
За мгновение до аппарации Гарри еще раз поднял лицо к небу, ощутив живое тепло - теперь он знал, что в мире еще возможно искупление. И шанс на искупление, пусть шаткий и трудноуловимый, был так же устойчив, как гироскоп, мистически вращающийся вокруг своей оси.
И Гарри знал, стоя под этим голубым небом, что он готов встретиться лицом к лицу с тем, что уготовит ему судьба.
После третьего «хлоп!» аллея опустела, осталось только маленькое алое перышко, обдуваемое ветерком.
Конец.
