Глава 3. Профессор Защиты Тёмных Искусств В борьбе с собой самое сложное –
кого же поддержать?
Михаил Мамчич
Единственной пользой от уроков Истории Магии, особенно, когда учебный день начинался именно с них, было то, что под монотонное бормотание профессора Биннса можно было поспать лишние сорок пять минут. Это Джеймс понял уже на шестой минуте своего первого урока с этим замечательным учителем. Сначала гриффиндорец честно пытался слушать рассказ профессора о восстаниях гоблинов в каком-то там году, но довольно быстро осознал всю бессмысленность этого занятия. Однако и поспать нашему герою толком не дали – мешало доносившееся из-за спины безудержное хихиканье Сириуса Блэка и Мэри МакДональд, которые, видимо, умудрились найти общие интересы, что, впрочем, выглядело несколько странно, ведь какие могут быть общие интересы у представителя высших слоёв английского общества и дочери шотландских фермеров? Да и наши герои ещё были в том нежном возрасте, когда мальчики и девочки избегают общества друг друга и ограничиваются лишь взаимными дразнилками. Но факт оставался фактом, а факт, как известно, штука упрямая, против которой не попрёшь.
Назойливое хихиканье сзади смолкло, однако всё равно на этот раз поспать Джеймсу так и не удалось, так как в один прекрасный момент до его слуха донеслись громкие хлопки, перекрывавшие бормотание учителя-призрака. Приглядевшись, мальчик увидел на тёмно-зелёной доске более светлые очертания чьей-то головы, причём прямоугольные очки, которые были на носу у этой головы, и растрёпанные волосы, напоминавшие очень замученный работой веник, не оставляли сомнений, чью именно роль исполняла эта самая голова. А хлопки возникали от того, что кто-то (можно догадаться, кто именно) запускал в доску маленькие шарики с какой-то белой жижей, которая после того, как шарик врезался в доску, крайне неприятным образом стекала по «лицу» представленной там личности. Чтобы подтвердить свои подозрения, Поттер повернул голову немного бок и скосил глаза так, чтобы в поле его зрения оказался Сириус Блэк, который в этот момент с увлечением готовился запустить очередной шарик, коих у него вполне хватало, с помощью обычной маггловской рогатки. Благо, наблюдения однокурсника он не заметил.
Гриффиндорец стал закипать. Надо сказать, что Джеймс вообще был очень вспыльчив, что уже за полтора дня в Хогвартсе успело доставить ему массу неприятностей и нажить себе в комплект к Малфою ещё одного врага, который уже приступил к кровавой мести за позавчерашний синяк. Так, месть местью, но оставлять этот импровизированный тир без внимания и ответа мальчик не собирался. Надо как-то достойно ответить неприятелю, причём, сделать это так, чтобы потом не влетело. Гениальный мозг юного хулигана быстро заработал, пытаясь найти лучший способ ответить Блэку чем-нибудь подобным.
Думать надо было действительно быстро по двум причинам. Во-первых, желательно совершить свою «кровавую месть» именно на уроке Биннса, ибо потом это уже не будет представляться возможным без того, чтобы его заметили учителя, а отбывать наказание Джеймсу уж очень не хотелось. Ну, а во-вторых, наш герой был не единственным, кто обратил внимание на милое развлечение одного из своих однокурсников, кто-то даже откровенно поворачивал голову туда-сюда, сравнивая художества на доске и оригинал, которому такое внимание к собственной скромной персоне уж очень не нравилось. Время шло, а план всё никак не возникал в голове гриффиндорца, что частично объяснялось тем, что Поттер был не просто первокурсником, а учился в школе вообще только второй день, а это, мягко говоря, ограничивало использование магии, а все прочие способы «страшной мсти», которые знал Джеймс, требовали элементарной подготовки, которая сейчас отсутствовала. Так что придётся обходиться подручными средствами.
Значит так, что имелось из подручных средств? Палочка волшебная длиною одиннадцать дюймов из красного дерева с волосом из хвоста пегаса в роли сердцевины – одна штука. Вещь, конечно, хорошая, мощная, но сейчас от неё маловато пользы. Перья гусиные – три штуки. Можно, разумеется, защекотать Блэка до смерти, но этот вариант в данной ситуации не слишком подходил. Пузырьки с чёрными чернилами – две штуки. Неплохо было бы облить ими недруга – как раз у него под мантией белая рубашка, только вот потом придётся перед учителями объясняться. Учебники тяжёлые по разным предметам – много штук. Если стукнуть сумкой по голове, то можно и убить, но не стоит быть таким радикальным. Далее. Очки фирменные, левое стекло минус пять, правое минусь пять с половиной – одна пара. Пергаменты обыкновенные – много штук. И от одного, и от второго пользы совсем никакой. Плохо, очень плохо. Значит, придётся опуститься до обыкновенного членовредительства.
Джеймс прошептал себе под нос старое доброе заклинание левитации, которое он знал уже давно, и старая тряпка непонятного оттенка, напоминавшая кусок жутко грязной наволочки, сама взлетела и стала в такт движениям палочки гриффиндорца стирать с доски художества Блэка. К счастью, нужный результат был действительно достигнут, но вот Сириус этого не заметил, так как был слишком занят приготовлением новых «пуль». Поттеру пришла в голову новая гениальная идея. Очередным заклинанием он намочил тряпку и с её помощью нарисовал на том же самом месте физиономию, очень сильно напоминавшую милое личико недруга. Благо, способностями к рисованию наш герой был не совсем обделён. Результат был как раз тем, на который Поттер и рассчитывал.
Блэк, не глядя на доску, запустил ещё один шарик, который при столкновении взорвался, заливая карикатуру на собственную персону белой жижей. Некоторые ученики откровенно захихикали, шоу классу начало нравиться. Джеймс спрятал палочку и сделал вид, что внимательно слушает профессора, который всё бормотал какую-то чепуху про гоблинов. И зачем вообще школе этот предмет, который ведёт просто ужасный учитель? Ах, ну да, чтобы выспаться… Или для разборок между однокурсниками, чем сейчас два студента факультета, имеющего репутацию самого дружного, и занимались. Однако к счастью, во что-то действительно серьёзное эти художества на доске так и не превратились, так как очень вовремя раздался удар колокола, возвестивший о конце урока.
Разумеется, была бы возможность, так Поттер и Блэк бы с огромным удовольствием продолжали эту «демонстрацию возможностей», но на перемене мальчики разбрелись по разным концам школы, а на Защите от Тёмных Искусств что-то предпринимать уже было бессмысленно, о чём ясно дала понять преподавательница, как только удар колокола возвестил о начале урока. Профессор Тондра Тедер была немного полноватой женщиной средних лет, рост имела сугубо средний, одевалась, как и подобало учителю, короткие светлые волосы обычно собирала в хвост, и носила прямоугольные очки в тоненькой тёмной оправе. В общем, на первый взгляд она мало отличалась от других представительниц своей профессии.
Однако то, что Тондра Тедер далеко не типичная «училка», первокурсники ощутили на своей шкуре практически сразу. Она не стала начинать урок с всеобщего опроса, призванного выяснить, кто читал летом учебник, а кто решил сэкономить на этом своё время. И уж тем более профессор не стала сразу же рассказывать об особенностях своего предмета, его сложностях и подобной чепухе, не говоря уже о том, чтобы начать изучение материала по учебнику. Первым вопросом, который преподавательница задала своим подопечным, стало «Как бы вы защищались, если вы в тёмном переулке повстречали бы не совсем дружелюбно настроенного человека?». Надо сказать, в ступоре были абсолютно все, первокурсники ожидали всего, что только возможно, но никак не такого.
Ответы на этот простенький вопрос были довольно банальными, ребята говорили первое, что им вообще приходило в голову. То есть, магглорожденные заявляли, что защищались бы от обидчика с помощью кулаков, а те, кто вырос в семьях волшебников, заявляли, что использовали бы какое-нибудь заклинание. Оригинальным ответ был только у Мэри МакДональд, которая заявила, что огрела бы «того самого маньяка» метлой по голове. Когда опрос был закончен, ученики уже морально приготовились к тому, что сейчас профессор подведёт итоги, а им придётся что-то законспектировать. Но не тут-то было.
– Хорошо, дорогие, – широко улыбнулась женщина, всем своим видом излучая доброжелательность. – А сейчас, внимание, ещё один вопрос. Как вы думаете, что бы вы смогли сделать в той же ситуации через семь лет, когда Хогвартс уже останется у вас позади? Начнём, пожалуй, с девочек. Прошу, мисс Эванс.
– Ну… Я наверное… – замялась Лили. – Наверное, я бы с помощью магии как-нибудь внушила бы ему, что меня трогать не надо.
– Ментальные чары и воздействие на разум. Неплохо. Надеюсь, что в будущем Вы действительно достигните нужного уровня магии для исполнения этого замысла. Дальше, пожалуйста, мисс Фэйрилайт.
– Хм… Думаю, я могла бы стать невидимой и проскользнуть мимо так, чтобы просто избежать встречи с этой неприятной личностью, – выпалила Джинилин, уже готовясь выслушать, что в таком случае она поступила бы недостойно для гриффиндорки, но профессор лишь коротко кивнула и вызвала Мэри.
– Для начала я буду всегда проверять магией свой путь на предмет таких маньяков и выбирать такие улицы, где их нет. Ну а если вдруг кого-то встречу, то моя метла всегда будет со мной.
– Пожалейте бедных бандитов! – картинно всплеснула руками преподавательница. – У них же будет сотрясение мозга! Мне уже страшно представить, что же предложат наши мальчики. Мистер Петтигрю, прошу Вас, постарайтесь сказать что-нибудь такое, что будет ещё хоть как-то совместимо с жизнью!
– Ну… Можно запустить в бандитов навозной бомбой, – робко заметил Питер.
Кто-то захихикал. Магглорожденный Питер уже вчера успел с лёгкой руки Люциуса Малфоя познакомиться с теми самыми бомбами, которые теперь казались ему самым страшным оружием магического мира. Профессор Тедер оставила это заявление без комментариев, продолжая опрос. Следующей жертвой был Ремус, который предположил, что смог бы в случае крайней необходимости просто трансгрессировать, а если бы по каким-то причинам это было невозможным, то использовал бы парочку заклинаний. Блэк же, которого вызвали следующим, заявил, что к этому времени он заведёт себе экзотическую домашнюю зверушку – карликового дракона, которого будет повсюду таскать с собой, и предоставит этому самому домашнему любимцу разбираться с бандитами. Джеймс с трудом удержался от того, чтобы фыркнуть. Уж он-то как человек, у которого некоторое время дома жил детёныш самого настоящего боевого дракона, знал, что эти животные созданы совершенно не для того, чтобы быть домашними питомцами, а хозяином своим они не признают никого, хотя тот, кто стал однажды другом дракона, навсегда им и останется. А что касается Блэка… Ну и Мерлин с ним, пусть хоть карманного дементора себе заводит, ему же с этим потом разбираться. В своих раздумьях о преждевременной кончине неприятеля гриффиндорец чуть было не проворонил то, что теперь обращаются всё с тем же замечательным вопросом уже к нему.
– Все завит от того, был бы это маггл или маг, – медленно произнёс Поттер.
– А какое это имеет значение? – профессор явно была заинтересована.
– Большое. В присутствии маггла ведь использовать магию нежелательно – это нарушение Статута Секретности.
– Но там есть поправка, что использование магии допускается в целях самозащиты!
– Разумеется. Но зачем сразу раскрывать себя и тупо пуляться в маггла заклинаниями, когда можно, владея достаточным уровнем магических способностей, просто защититься так, чтобы обидчик и не понял, что я волшебник. Например, незаметно взмахнув палочкой и использовав невербальное заклинание, можно направить против врага стаю летучих мышей, которых кто угодно испугается. Или сбросить чарами Левитации камень с крыши ближайшего дома. В принципе, для борьбы с волшебником такие методы тоже хороши, так как их противник меньше всего ждёт.
– Интересные рассуждения, мистер Поттер, пожалуй, я прибавлю Вашему факультету пять баллов. И ещё десять баллов остальным за хорошие идеи по расправе над бандитами. Могу заверить, что, если вы действительно достигните нужного уровня для всего этого, то любых обидчиков, которые покусятся на ваши драгоценные жизни, останется только пожалеть, – профессор Тедер широко улыбнулась и уже тише добавила: – И тогда уже не вас придётся от тёмных искусств защищать, а тёмные искусства от вас…
* * *
1947 год, Северное море
…Тёмные деревья со всех сторон обступили полянку правильной круглой формы, посреди которой располагались древние развалины какого-то строения. На тёмно-синем небе в обрамлении сотен звёзд тускло мерцал полумесяц, и могучие деревья отбрасывали жутковатые тени. Том стоял посреди развалин, держа за руку изящную молодую девушку, чьё бледное лицо очень выделялось в этой тьме, а глаза, казавшиеся сейчас тёмными, блестели в лунном свете. Её чёрные, как бархат, волосы ровными прядями падали на плечи, ярко контрастируя с белым, почти прозрачным платьем. А во второй руке Том держал старинный серебряный гребень, который в эту ночь должен был приобрести для юноши очень большое значение. Молодой человек взмахнул волшебной палочкой, шепча себе под нос заклинания, и развалины стали медленно превращаться в полноценное здание, призванное стать последним пристанищем для гребня и девушки.
– Пора, – прошептал Том, ещё крепче сжимая руку своей спутницы. – Ты не передумала?
– Зачем ты спрашиваешь, если всё равно знаешь мой ответ? – бесцветным голосом произнесла девушка. – Всё равно ты сделаешь то, что хочешь, так лучше мне уйти сейчас и стать хранителем всего хорошего, что есть в тебе, чем смотреть, как ты превращаешься в чудовище.
Юноша не ответил, принимаясь сосредоточенно колдовать над гребнем, совершая тот самый обряд создания хоркрукса, описание которого уже много лет считалось утерянным. И на этот раз он оставлял с частичкой своей души хранительницу, которая теперь будет привязана к этому забытому Богом месту до тех пор, пока сам Том не покинет пределы этого грешного мира. Девушка теряла силы, лицо стало ещё бледнее, казалось, она больше не дышала, медленно сползая на холодные каменные плиты пола. Жизнь покидала её. Закончив читать основной комплекс заклинаний, Том опустился на колени рядом с хранительницей и прижал её безвольное тело к груди, ещё не в силах поверить, что он это всё-таки сделал.
– Том, – девушка с трудом открыла глаза и тихо позвала своего избранника, когда он аккуратно вложил гребень ей в волосы. – Скажи, что любишь меня. Пусть это будет неправдой, но пожалуйста, скажи это.
– Я люблю тебя, – обычным монотонным голосом произнёс юноша.
Девушка с лёгкой улыбкой на устах закрыла глаза и погрузилась в вечный сон, оставляя Тома заканчивать обряд уже в одиночестве. Сделав последние штрихи в создании хоркрукса и преобразовав помещение изнутри в усыпальницу, юноша перенёс тело своей хранительницы в своеобразный каменный гроб. На душе как-то сразу стало одиноко и тоскливо от осознания того, что она больше никогда не откроет свои удивительные глаза и не назовёт его по имени.
– Я… люблю… тебя… – тихо и очень медленно повторил молодой человек, легко прикасаясь губами к её губам…
Том Реддл проснулся в холодном поту, всё ещё впечатлённый яркостью и реалистичностью сна, который снова напомнил о событиях двухлетней давности. Честно говоря, у него было такое ощущение, что его рассудок скоро скажет ангельским голосом «Прощай, дорогой!» и умчится в дальние края. После нескольких минут разглядывания тёмного потолка своей тесной каюты юный волшебник понял, что заснуть ему уже не удастся, поэтому решил выйти на палубу и немного проветриться, благо, в такое время там никого не должно было быть. По правде говоря, он уже успел раз десять пожалеть, что всё это затеял, но поворачивать назад было не в правилах этого самоуверенного талантливого юноши. Так что оставалось лишь следовать намеченному плану, хотя пока всё шло отнюдь не так прекрасно, как должно было.
Том глубоко вздохнул, подставляя лицо навстречу прохладному влажному морскому ветерку, который ласково трепал тёмные волосы юноши, словно успокаивая. Водная гладь была тёмной, и создавалось немного жутковатое ощущение бездны по обеим сторонам от корабля. Лишь у самого горизонта виднелась узкая полоска светлого неба, ясно говорившая о том, что скоро рассвет. Реддл любил море, наверное, оно было единственным, что он до сих пор был способен любить. Эти пенящиеся волны, с приятным шумом разбивающиеся о прибрежные скалы, эта безбрежная свобода водного простора, такого же ярко-голубого цвета, как и её глаза.
Она ведь тоже очень любила море. Юноша закусил губу. С её смерти прошло целых два года, но воспоминания были ещё слишком свежи, а рана на сердце и не думала окончательно заживать. Счастливой можно было назвать ту ночь, когда Тому во сне не являлись эти бездонные глаза, в которых ясно читался укор, смешанный с любовью и какой-то собачьей верностью. Она ведь всегда на него смотрела именно так, ведь всегда всё про него знала, но никогда никому не говорила. А сегодня так вообще приснился тот самый эпизод создания хоркрукса, когда она стала хранительницей. Зачем он тогда всё же согласился на её жертву? Почему поставил свои наполеоновские планы, которые теперь рушились просто на глазах, выше их чувств? Неужели уже тогда было слишком поздно остановиться? Эти вопросы всё чаще не давали молодому человеку заснуть. Мерлин, кто бы мог подумать, что Том Марволо Реддл умудрится не просто серьёзно влюбиться, но и будет мучиться угрызениями совести и жалеть о своём выборе! Дожили.
Впрочем, надо признать, что Федуция – впервые за долгие месяцы Том позволил себе неслышно прошептать её имя – была не просто замечательной девушкой и верной возлюбленной, но и прекрасным советчиком, который всегда мог найти решение любой или почти любой проблемы. И сейчас юноше действительно не хватало её, причём, во всех смыслах. Конечно, можно было твердить себе, что всё это уже тогда, когда их история закончилась, так и не успев толком начаться, зашло слишком далеко, чтобы поворачивать назад, но в глубине души молодой человек понимал, что просто пытается сейчас найти своим действиям оправдания. Тогда он ещё мог обратить процесс вспять, свернуть с той страшной тропинки, которую выбрал, и она бы помогла своему избраннику в этом. Но он этого не сделал. И теперь уж точно слишком поздно что-то менять. И лишь на безымянном пальце левой руки тускло блестело в лунном свете тоненькое серебряное кольцо в виде переплетающихся змей, напоминая своему хозяину о том, что всё могло быть иначе.
Юноша покидал Англию с тяжёлым сердцем, полный мрачных предчувствий, которые уже начали сбываться. Нет, выехать из страны ему удалось вполне законным путём: Том приобрёл билет на корабль, идущий в Норвегию, оформил визу, честно заплатил все налоги и пошлины, при посадке на корабль, как и все остальные пассажиры, прошёл таможенную проверку и паспортный контроль. Проблемы начались уже на борту небольшого, но поистине роскошного океанского лайнера, который и должен был доставить Тома в первый пункт его назначения. Дело в том, что некий господин, с которым Реддл должен был встретиться на корабле и который должен был дальше послужить молодому человеку сопровождающим, грубо говоря, кинул его. То есть на борту его не было, что заметно напрягало, хотя, конечно, было не смертельно.
Второй проблемой были, разумеется, хоркруксы. Итак, у него их уже четыре штуки, готова также оболочка для пятого – медальон Салазара Слизерина, висевший сейчас у юноши на шее. Перстень всё того же Слизерина был надёжно спрятан в окраинах Литтл-Хенглтона, в тайнике под развалинами дома Гонтов. Гребень Когтевран покоился вместе со своей хранительницей где-то в глубине Запретного Леса, а свой собственный дневник Реддл предпочитал носить пока с собой, так как ещё не нашёл места, куда его можно пристроить. Больше всего же юноша волновался за чашу Пуффендуй – последний добытый артефакт, который пришлось спрятать практически перед самым носом этого вездесущего Дамблдора, то бишь в Хогвартсе. Здесь молодой волшебник решил пойти на рискованный шаг, подменив в Зале Наград свой старый школьный кубок «за особые заслуги перед школой» на чашу, разумеется, с нанесением всех надписей и прибавкой парочки хороших защитных заклинаний, призванных не допустить уничтожения хоркрукса.
Всё это, разумеется, было просто замечательно для молодого амбициозного волшебника, который в свои двадцать уже смог добиться того, что так и оставалось мечтой многих тёмных магов в два-три раза старше его, а именно Том продвинулся по пути бессмертия так далеко, как не доходил ещё никто, разве что Фламель, который создал этот свой Философский Камень. Однако чем чаще юноша задумывался о своих успехах, тем меньше они его радовали, тем чаще стала приходить к нему в голову мысль о том, что разбить душу на такое количество частей было далеко не самой лучшей идеей, хотя, конечно, действенной. Уже теперь Реддла можно было назвать поистине бессмертным, ведь для того, чтобы уничтожить его окончательно, нужно будет не просто найти и обезвредить хоркруксы, защищённые самыми могущественными чарами, но и победить самого молодого человека, что уже сейчас было делом возможным лишь для колдунов уровня если не Дамблдора, то уж Диппета точно.
А разве есть на свете что-то, на что это всё можно променять? Разумеется, Том не раз говорил сам себе, что это и есть его счастье, но тоненький, слабый голос на подкорках сознания твердил ему об обратном. А перед внутренним взором раз за разом вставали её лучистые ярко-голубые глаза, в безмолвии которых ясно читался вопрос «Зачем ты всё это с собой делаешь?»…
* * *
1971 год, Хогвартс
– Что там на стенде такое интересное вывесили, что все толпятся? – поинтересовался Джеймс утром третьего учебного дня, спустившись в гостиную.
– Со следующего понедельника начинаются уроки полётов, – ответил Ремус, подходя к приятелю. – Догадайся, совместно с кем наш факультет поставили.
– Неужели со Слизерином? – усмехнулся Поттер. – Мерлин, они не могли для разнообразия совместить нас с когтевранцами или пуффендуйцами?! И вообще, нас и слизеринцев немного, так что…
– В том-то и дело, что на других факультетах народу тоже совсем немного. Наша параллель почему-то уж слишком маленькой получилась.
– Интересно, почему так? Не сказать, конечно, что в начале шестидесятых уж очень много волшебников рождалось, но я слышал, что отец говорил, что вообще хватает.
– Может быть, это всё из-за того, что в Ирландии сейчас своя магическая школа открылась? Хотя нет, вряд ли, я знаю, что кто-то из слизеринцев и пуффендуйцев именно ирландцы…
– Там частная открылась. Специализируется на боевых искусствах, – задумчиво сказал гриффиндорец. – Вполне возможно, что те, у кого денежки есть, и отправили своих чад туда. Тем более, учитывая, что сейчас неспокойно, думаю, что у наших соседей первокурсников набралось больше, чем у нас.
– А почему ты пошёл в Хогвартс?
– Семейная традиция. Отец вообще не очень жалует все эти частные школы, говорит, что туда идут только те, кто не способен учиться в нормальных школах. Да и вообще, боевые искусства – это, конечно, замечательно, но всё остальное тоже нужно знать на должном уровне. У меня родственница одна туда, если не ошибаюсь, пошла. На каникулах, если встретимся, то узнаю, как там и что там. Кто знает, сколько вообще эта школа просуществует. А Хогвартс так и останется Хогвартсом.
– Кстати, а что ты там говорил про то, что сейчас неспокойно? – нахмурился Ремус.
– То и говорил. Ты разве ничего не слышал? В Пророке же вроде бы что-то писали…
– Ты про несколько исчезновений людей и летнюю череду погромов в Дублине?
– Именно. Дело в том, что это далеко не всё. Уже пропало довольно много народу, и я слышал, что верха начинают всерьёз беспокоиться о происходящем. Более того, в газетах не писали, но несколько человек из пропавших были найдены мертвыми. Убиты все были по-разному – кто-то банальной Авадой, кого-то пытали различными способами – не будем вдаваться в подробности. Но во всех убийствах есть одна общая черта, которая вызывает подозрения, что за всем этим стоит какой-то один человек или одна организация.
– Чёрная Метка… – еле слышно проговорил Ремус.
– Она самая. Череп, изо рта которого выползает змея, висел в воздухе над каждым трупом. Как только мракоборцы не называли эту штуку: и Знак Мрака, и Череп Дьявола… Кто-то особо гениальный даже обозвал это приветиком с того света. Но прижилась именно Чёрная Метка. Мне отец рассказывал, что у мракоборцев уже мурашки по коже идут, когда они видят Метку. К счастью, до нас это ещё особо не докатилось, если я не ошибаюсь, только пять человек пропало, а вот в Ирландии сумасшедший дом. Погромы в Дублине – это далеко не единственный случай открытого проявления неведомой нам организации.
– Тогда почему об этом не пишут?
– Не хотят запугивать народ – это первое. А второе, наши не хотят лезть не в свои проблемы. Ирландия – одно, мы другое.
– Но ведь от Ирландии до нас не так далеко! – Люпин был в шоке. – Кто может гарантировать, что уже завтра наш Лондон не станут громить так же, как и Дублин?
– Ты это Министерству скажи. Может быть, тебя там послушают, хотя это сомнительно. Ты не представляешь, сколько сил мой отец потратил на то, чтобы внушить министру, что нужно принимать хоть какие-то меры. Меры приняли – послали отряд из тридцати новичков помогать защите ирландского Министерства.
– Ты думаешь, что погромы, убийства и исчезновения – дело рук одних и тех же людей?
– Я в этом уверен. И знаешь, что самое страшное?
– Что?
– Это продолжается уже больше года. А до сих пор никто не пойман. Из этого следует, что…
– Наши враги хорошо организованы, – закончил Ремус мысль однокурсника. – А во главе их стоит кто-то слишком умный и авторитетный…
Мальчик замолк, поражённый собственной догадкой. Его терзали смутные сомнения, что этим невинным, на первый взгляд, обсуждением последних событий они с Джеймсом коснулись той темы, которая их совсем не касается и которая ничем хорошим для них в ближайшем будущем не обернётся.
За завтраком аппетита у Джеймса не было. Он ещё раз прокручивал в голове разговор с Ремусом, причём, с каждым разом то, что происходило сейчас в стране, нравилось ему всё меньше и меньше. Мальчик лениво гонял по тарелке остатки омлета, раздумывая над тем, чем это всё может обернуться для Англии в принципе и для его семьи в частности, когда всеобщее обычное полусонное оцепенение было нарушено прибытием утренней почты. Нет, разумеется, само это событие гриффиндорца совершенно не удивило, совиная почта для него была явлением вполне обычным, но сегодня его внимание привлёк тот факт, что одна из сов кинула в тарелку Блэку, сидевшему неподалёку, ярко-красный конверт. Долго ли, коротко ли, а любимые родственнички прислали своему непокорному отпрыску громовещатель.
Сириус моментально жутко побледнел, сливаясь по цвету со своей рубашкой. Вся спесь разом с него схлынула, когда он дрожащими руками поднимал конверт из тарелки, уже готовясь к грозе. Даже Джеймс в эту секунду немного посочувствовал неприятелю, так как хорошо помнил, что представляет собой Вальпурга Блэк и то, что её лучше не злить. Конверт между тем выскочил из рук гриффиндорца и заговорил человеческим голосом!
Не станем воспроизводить всё, что наговорила миссис Блэк своему нерадивому сыну, ибо речь её длилась долго, да и выражения она употребляла далеко не самые безобидные. Но общий смысл сводился к тому, что Сириус неблагодарный предатель рода, который опустился до того, что братается с различными отбросами общества (Джеймс обрадовался, что его отношения с Блэком оставляют желать лучшего, ибо причислять себя к отбросам общества не желал), которому она ещё устроит на каникулах, а то и вообще лишит наследства. В общем, к концу этой, без сомнения, познавательной лекции на гриффиндорца было больно смотреть, таким пришибленным он выглядел. Причём, было совершенно непонятно, почему громовещатель так на него подействовал, ведь он ещё совсем недавно заявлял, что ему глубоко параллельно отношение родителей к своей скромной персоне и меры, которые они могут принять. Впрочем, может, именно сам громовещатель так действует на людей.
Силясь взять себя в руки, Сириус встал с места и, стараясь избегать встреч взглядами с однокурсниками, быстрым шагом вышел из Зала. Джеймс ещё несколько минут тупо смотрел на пепел, оставшийся от письма. В речи миссис Блэк прозвучало его имя, и это настораживало. Причём, что самое интересное, мать ругала его неприятеля за то, что он, не успев приехать в школу, серьёзно поссорился и даже подраться с Поттером. И удивлял даже не сколько сам факт того, что Блэки не хотели ссоры своего отпрыска с наследником другого чистокровного семейства, хотя отношения их семей и оставляли желать лучшего, но открытого противостояния никогда не было. Больше всего мальчика интересовало, откуда родители Блэка прознали о драке. Нет, плохие отношения этих двух первокурсников уже не были ни для кого секретом – перебранки между ними случались практически на каждой перемене, да и рассказ о шоу, устроенном мальчиками на уроке Истории Магии, быстро облетел всю школу, но вот о драке знали лишь немногие. Да уж, Рита была права – в Хогвартсе почти невозможно что-то скрыть, а уж слухи по школе разлетаются просто с головокружительной скоростью.
Мысли Сириуса Блэка были в эту минуту очень схожи с размышлениями своего неприятеля. Мальчика действительно очень интересовало, откуда могла знать его дражайшая мамочка о драке с Поттером, ведь он сам никому об этом не говорил. Логично предположить, что сам Поттер тоже особо не распространялся, ведь его это поставило бы в ещё более невыгодное положение. Почему же никому не сказал сам Сириус, хотя в этой ситуации вполне подходил на роль жертвы? Новоиспечённый гриффиндорец и сам не мог толком ответить на этот вопрос, хотя основная версия, что называется, для успокоения совести, у него имелась. По этой самой версии юный мистер Блэк, будучи истинным членом своего факультета, считал ниже своего достоинства сдавать кого бы то ни было, даже таких неприятных личностей, как этот Поттер.
Однако по совести говоря, мальчик просто не хотел показать себя в глазах однокурсника предателем, ведь тот и так был не лучшего мнения о нём, и, стоит признать, такое положение вещей мальчика не слишком устраивало. Да, Сириус был чересчур импульсивен, вспыльчив, отличался сложным характером и бредил идеями о независимости, но дураком он отнюдь не был. Гриффиндорец прекрасно понимал, что в этом новом мире, где он собрался отвоевать себе место, ему особо не рады, если не сказать, что вообще хотят послать ко всем чертям, поэтому нужно завести выгодные знакомства. А лучше всего для роли проводника подходил наследник образцового семейства Поттеров, которое и заправляло всем на стороне света.
Но получилось всё, как всегда, далеко не самым лучшим образом, если не сказать, что вообще пошло по худшему возможному сценарию. Мало того, что дружбой и не пахло, так мальчишки умудрились стать чуть ли не злейшими врагами, целью жизни каждого из которых является травля существования другого. Хорошее начало новой жизни, ничего не скажешь. А ведь вражда эта была совершенно бессмысленной – Сириус даже не чувствовал по отношению к Поттеру ярко выраженной неприязни, несмотря на замечательное «украшение», которым тот наградил его в первый вечер. И всё же Блэк был очень принципиален. Он решил для себя, что ни за что не сделает первый шаг к примирению, хотя где-то на подкорке сознания прекрасно понимал, что Джеймс-то без его дружбы сможет прекрасно обойтись, а вот он без дружбы Джеймса вряд ли.
Сириус вышел во двор школы, где в этот утренний час было пустынно. Солнце неярко светило, выглядывая из-за серых туч, но воздух был прохладен, да и частые порывы холодного северного ветра пронизывали до костей. Поверх тонкой рубашки на мальчике была лишь обычная школьная мантия, которая тоже особенными согревающими свойствами не обладала, так что скоро ему стало прохладно. Однако возвращаться в школу гриффиндорцу не хотелось, благо, до начала урока оставалось ещё почти полчаса. Осторожно ступая по мокрой траве, Блэк приблизился к озеру, зеркальная поверхность которого была сейчас стального оттенка.
Чёрт возьми, ну почему всё так?! Мальчик даже тихонько зарычал от досады и от души пнул ближайший булыжник, что сразу отдалось острой болью в ноге. Сириус наклонился и, подыскав в куче гальки подходящий плоский камень, запустил им в поверхность озера. Громко булькнув, камень сразу ушёл под воду, в очередной раз разочаровав гриффиндорца, который надеялся попускать «блинчики». Да уж, ничего не скажешь, новая жизнь началась крайне неудачно.
– Сириус, не расстраивайся! – послышался сзади писклявый девичий голос, в котором скользили нотки заботы.
Прекрасно, только её для полного счастья не хватало! Коротко обернувшись, мальчик увидел одну из своих однокурсниц, которая быстрым шагом приближалась к нему.
– Мэри, иди в замок, тут холодно, ты простудишься.
– Никуда я без тебя не пойду! – девочка упёрла руки в бока, изображая из себя заботливую курицу-наседку. – И ты сам можешь простудиться.
– Мэри, послушай, я приду через десять минут. Мне сейчас просто надо побыть одному, – терпеливо проговорил Сириус, с трудом сдерживая раздражение. – Не волнуйся, в озере я топиться не собираюсь.
– Ну, кто тебя знает! Пойдём, Сириус. Всё же в порядке, все живы, ничего страшного не произошло!
– Слушай, отвяжись, а! Я и сам без твоей заботы могу разобраться, что мне нужно, не находишь? Мне уже, знаешь ли, не четыре года, а ты, к счастью, не моя матушка, чтобы контролировать каждый мой шаг!
С этими словами Блэк развернулся на сто восемьдесят градусов и быстрым шагом направился в сторону школы, оставляя изумлённую и обиженную Мэри одну на берегу озера. Просто превосходно! Теперь он ещё и со своей единственной приятельницей поссорился, замечательно!
__________________________________________________________________________
Вот и новая глава. Обещание своё выложить до 20 числа так и не выполнила, так как была занята подготовкой к выпускному. Поэтому выкладываю главу только сейчас. Но хочу сказать следующее: выкладываю главу, по сути, только из-за того, что завтра уезжаю на дачу и меня неделю не будет, то есть позже я уже выложить не смогу. Но ситуация с отзывами меня, мягко говоря, не устраивает. Когда не работала рассылка, я ещё могла понять, но сейчас, извините, это уже просто бессовестно с вашей стороны. Когда будет следующая глава, не знаю, но явно не раньше, чем через две недели.
ЗЫ: Чуть не забыла. Глава эта посвящается моей любимой преподавательнице по родному языку и литературе Алёне Дмитриевне, с которой и был самым бессовестным образом списан образ той самой "профессорши Защиты Тёмных Искусств" Тондры Тедер.
