Плохая примета– Мне нужны волшебники, подверженные заклинанию Империус, – Лорд Вольдеморт обвел ледяным взглядом Пожирателей смерти. – И как можно больше!
– Мой Лорд… Но зачем? Они ведь так ненадежны…
Неправильный ответ, подумал Снейп, исподтишка косясь на Гойла-старшего, в который раз поражаясь его неимоверной тупости. Перечить Повелителю, когда тот находится в крайне дурном расположении духа, – плохая примета.
– Круцио! – дикий вопль незадачливого советчика оглушал, заставляя сжиматься и вздрагивать самых нервных. Зельевар даже бровью не повел – он всегда умел держать себя в руках, потому и был жив до сих пор.
– Ну, а ты как думаешь, Эйвери, – в наступившей гробовой тишине проговорил Темный Лорд, – зачем мне это?
– Я… я полагаю…
– Надо не полагать, а знать, Эйвери! Круцио!..
На очередное внеочередное вечернее собрание Пожирателей их вызвали, как обычно, внезапно, около одиннадцати, и вот уже полчаса Его Злорадство вызнавал, выспрашивал, узнавал, допрашивал, попутно проверяя на преданность своих застывших от страха последователей.
Когда очередная серия воплей утихла, Темный Лорд повернулся к Снейпу:
– А что ты мне скажешь, Северус? – Пожиратели Смерти довольно запереглядывались, ожидая фиаско обычно безупречного Мастера Зелий.
– Мой Лорд, не важно, зачем Вам это нужно. Ваш приказ – закон для меня, который я буду рад выполнить.
– Умный мальчик, – тихо прошипел Вольдеморт и обвел взглядом остальных. – Вы должны думать именно так! Все! Не важно, что, как, зачем я вам приказываю – вы должны делать то, что я вам приказываю, не рассуждая и не задавая дурацкие вопросы! Смотреть на меня, когда я говорю! – заорал Темный Лорд, направляя палочку на Крэбба, который в этот момент что-то разглядывал у себя под ногами. – Круцио!..
Профессор зельеварения вернулся в Хогвартс уже за полночь, усталый и совершенно измочаленный. Вольдемортовская паранойя крепла и набирала обороты, временами Тот-Кого-Нельзя-Называть-Плохими-Словами-Хотя-Очень-Хочется напоминал пожилую истеричку в состоянии климакса, был нервным, подозрительным, постоянно орал и пытал все, что движется. Сегодняшний день не стал исключением из правил. После оглашения своего желания заполучить как можно больше людей, опутанных заклинанием Империус (самых разных, от министра до мусорщика), Темный Лорд возжелал выслушать отчеты о проделанной работе, и Снейп имел неосторожность кашлянуть во время пламенной речи Люциуса Малфоя. Собственно, все получилось совершенно случайно, но Лорду до этого не было никакого дела, и он от души приложил верного слугу Круциатусом по всем местам, да еще Режущее проклятие взялся на нем оттачивать. Вот потому-то до своих комнат профессор добирался едва ли не ползком, зная, что в шкафчике есть целебный эликсир, и надеясь дожить до той минуты, когда он сможет принять лекарство.
Ей-Мерлину, он всегда знал, что сдохнуть после пыток ему не судьба, хотя иногда искренне хотелось. Но проглотив кисловатую жидкость, Мастер зельеделия почувствовал себя значительно лучше и даже подумал, что успеет разложить по коробочкам безоары, которые потребуются завтра на занятиях. То есть уже сегодня – был первый час ночи. Профессор забрал мешочек с безоарами и отправился в кабинет зельеварения. Там было пусто и почти тихо: потрескивали факелы, капала из пасти горгульи вода, падая в каменную раковину с глухими щелчками. Профессор мельком оглядел полутемное помещение, подошел к учительскому столу и вытащил из ящика маленькие коробочки из плотного пергамента. Раскладывая в них камешки, он размышлял над заданием, которое изволил поручить ему Темный лорд – сварить зелье со свойствами заклинания Империус (далось ему это непростительное). Нет, зелье сварить не сложно – сложно будет заставить потенциальную жертву выпить полстакана темно-коричневой дряни, по виду напоминающей вулканическую грязь, а по вкусу – хину пополам с полынью. А значит, если принести господину бутылку такого зелья, да еще объяснить, какая должна быть доза, то сам первый его и опробуешь. Это – если повезет. Вывод: нужно доработать состав, чтобы количество уменьшить, а качество – улучшить. Есть у него одна идея…
От размышлений его отвлекли посторонние звуки. Они были настолько тихими, что профессор, погруженный в свои мысли, не сразу среагировал на внешний раздражитель. Он одним движением выбросил из рукава палочку, словно лезвие выкидного ножа, которая послушно легла в ладонь, однако тот, кто шептал сейчас за его спиной, этого заметить не мог. Одним плавным движением Снейп развернулся на каблуке и вскинул палочку, но в тот же миг мир вспыхнул ослепительно-белым шаром и зазвенел, как стеклянные колокольчики. Затем свет мягко опал, будто белый шелк стек на землю, и зельевар увидел виновницу странного заклинания, сшибившего его с ног.
Гермиона поморгала, пытаясь прийти в себя после магической вспышки. Она по-прежнему стояла в кабинете зельеварения, крепко сжимая обеими руками палочку, направленную на профессора.
– Получилось, – почти беззвучно выдохнула она.
– Несомненно! – холодный голос Снейпа заставил ее вздрогнуть.
Профессор медленно поднялся на ноги. Выражение его лица, как всегда, не обещало ничего хорошего. Но если обычно это «ничего хорошего» предвещало грозу с градом, то сейчас – ураган, цунами, извержение Везувия и Первое пришествие Вольдеморта, вместе взятые.
– Несомненно, получилось, – профессор Снейп не повышал голоса, но от этого было только хуже. – Полагаю, Вы решили сделать меня подопытным кроликом, мисс Грейнджер? Что ж, Вы своего добились. Но имейте в виду, что обычным наказанием Вы не отделаетесь! И в этом я своего добьюсь!
– Простите, профессор, – быстро заговорила Гермиона, пытаясь подавить дрожь. – Но–
– Что «но», мисс Грейнджер? – вкрадчиво поинтересовался Снейп. – Может, Вы хотите сказать, что это заклинание пойдет на пользу моему радикулиту?
– Нет, сэр, я даже не знала, что у Вас радикулит. Может, заклинание гибкости поможет, – растерянно ответила Гермиона, чувствуя, что говорит что-то не то.
– Значит, гибкости?! – свирепо прошипел профессор, сделав шаг ей навстречу. – А если я сейчас превращу Вас в лабораторную крысу и опробую это заклинание на Вас?!
– Профессор, мне очень жаль, но случилось нечто совершенно непредвиденное, и нам нужна Ваша помощь, – заторопилась девушка. – Кто-то замкнул временные контуры, и теперь мы живем в одном дне–
– Что за чушь? – рыкнул профессор. – Все операции с временем строго контролируются Министерством! И никто не может проделать упомянутые Вами манипуляции, не имея на это специального разрешения, компетенции и времяворота!
– Но, сэр! – воскликнула Гермиона. – Такую возможность предусматривает Марко Риверра в своем труде «Парадоксы времени, или тайм, бамбино, сорри»! Он называет это «эффектом дня Сурка», созвучно одной маггловской комедии–
– О маггловских комедиях мы с Вами позже поговорим! – бросил Снейп. – В присутствии Вашего декана, мисс Грейнджер! И надеюсь, впредь Вам неповадно будет устраивать идиотские розыгрыши!
– Профессор, это не розыгрыш! – крикнула Гермиона. – Я не знаю, как это вышло, но я, Гарри, Рон, Невилл и Малфой–
– Ну, хватит! – рявкнул разозлившийся до белого каления профессор. – Я не намерен всю ночь выслушивать Ваши бредни! Убирайтесь немедленно!
–А подите Вы к бабушке, профессор! – в сердцах воскликнула Гермиона.
Снейп шагнул и угрожающе навис над ней.
– Какой еще бабушке?! Что Вы несете, наглая девчонка?!
– К чертовой бабушке, профессор! А поскольку вы – явно близкие родственники, думаю, Вы без труда найдете туда дорогу! – потеряв терпение, заорала Гермиона.
Профессор попытался вставить хоть словечко, но остановить гриффиндорку было сейчас не проще, чем Ниагарский водопад.
– Вам невозможно что-либо объяснить! Вы ничего не желаете замечать, не видите и не слышите ничего, а Ваш череп толще, чем у горного тролля и великана, вместе взятых! Я никогда не подозревала, сэр, что Вы такой безнадежный, железобетонный, в высшей степени непробиваемый тупица! – с этими словами Гермиона резко развернулась на каблуках и пулей вылетела из кабинета, изо всех сил грохнув дверью.
– Минус 250 баллов Гриффиндору! – запоздало крикнул вслед донельзя рассвирепевший профессор. – И я буду беседовать о Вашем поведении с профессором МакГонагл!
Впрочем, она вряд ли услышала. Эхо быстрых шагов затихло в коридоре, а Снейп все еще стоял посреди кабинета, отчаянно пытаясь сообразить, что к чему. Поведение Грейнджер было не просто странным – оно было вопиюще странным, совершенно не сообразным с ее характером и склонностью все делать правильно и лучше всех. Но то, что она говорила, – чушь, абсолютная чушь! Профессор почувствовал, что снова начинает злиться, и решил пройтись по школе – просто для успокоения нервов. Тихие темные коридоры действовали умиротворяюще, а неторопливая ходьба позволяла размышлять без помех.
Снейп поднялся по лестнице, ведущей из подземелья в холл, прошел мимо шеренги из четырех огромных песочных часов, отмеряющих количество баллов, заработанных каждым из факультетов, увидел жалкую горстку рубинов, оставшуюся у Гриффиндора после наложенного им штрафа и ехидно ухмыльнулся. «Занятно все же иногда быть злодеем!» – удовлетворенно подумал он и направился к лестнице, ведущей на верхние этажи.
Он брел по коридорам, глубоко задумавшись, и потому слишком поздно услышал знакомые шаги. Снейп резко остановился и дернулся было к потайной двери в стене – увы, было слишком поздно: из-за угла вышел директор Дамблдор собственной персоной.
– Добрый вечер, Северус! У Вас, я смотрю, тоже бессонница? – приветливо сказал директор.
Снейп затравленно посмотрел на нежеланного спутника; его средце буквально ушло в пятки от ужаса – Альбус Дамблдор держал в руках банку! В школе все до одного – от заместителя директора до первокурсника – отлично знали, какая невероятная мерзость хранится там!
ЗАСАХАРЕННЫЕ ЛИМОННЫЕ ДОЛЬКИ! Эти три слова заставляли сердца тоскливо сжиматься, а желудки – выворачиваться от отвращения. Непередаваемо гадкий, приторный, кисло-сладкий вкус этих маггловских сладостей почему-то очень нравился директору и, как следствие, он старался оделить ими всех и каждого. И того, кто по незнанию имел несчастье их попробовать, ждали самые разнообразные ощущения, и ни одно из них не было приятным. Дольки являли собой постоянный кошмар, и Снейп нередко задавался вопросом – уж не этих ли сластей боялся Темный лорд, старательно избегавший и Дамблдора, и Хогвартс, даже находясь на вершине своего могущества.
– Добрый вечер, господин директор! – почтительно поздоровался профессор зельеварения, предусмотрительно отступая подальше. – Я решил пройтись… Думаю, что теперь мне удастся заснуть.
– Да-да, конечно! А чтобы Вам лучше спалось, друг мой, я Вас угощу лимонной долькой!
Дамблдор запустил руку в банку и вынул слипшееся нечто, обсыпанное посеревшей от времени сахарной пудрой. Он радушно протянул их Снейпу, содрогнувшегося от отвращения.
– Замечательная штука, надо Вам сказать, хотя, заметьте себе, маггловского производства! Впрочем, магглы почти перестали их делать, и в последнее время достать их все труднее. Эту партию мне раздобыл Филч на каком-то армейском складе. Их уже хотели продать русским, но Филч все шесть мешков перехватил… Да, магглы – далеко не всегда простаки, согласитесь, Северус. Ведь это же надо – придумать такую замечательную вещь!
– Несомненно, сэр, – согласился Снейп. При этом он мысленно скрипнул зубами и от души пожелал всем маггловским кондитерам, занятым изготовлением долек, трижды провалиться. И только дважды – выбраться!
– Да и вообще, чего они только не выдумали! – задумчиво произнес Дамблдор, неторопливо пережевывая очередную дольку. – Вот, например, у них есть квадрат гипотенузы и квадратура круга… А уж квадратный трехчлен! Не знаю как Вы, Северус, а я даже представить такого не могу, не то что изобразить. А вот они как-то справляются. А называется это все – математика! Очень точно: здесь, несомненно, прослеживается тематика мата – что, кроме ругательств, может звучать так причудливо?.. Послушайте, Северус, что это за дикие вопли?
– Часы с кукушкой, господин директор, – вежливо напомнил Снейп, предусмотрительно держа лимонные дольки, насильно переданные ему Дамблдором, слегка в стороне. – Дело в том, что кукушку на прошлой неделе съела кошка Филча, и пришлось посадить на ее место павлина.
– Ах, вот оно что. Сколько он там наорал? О, уже третий час! Пожалуй, пора спать. Спокойной Вам ночи, Северус! Кстати, может, хотите еще лимонных долек? У меня много, угощайтесь на здоровье!
– Спасибо, спасибо, профессор, – осипшим голосом торопливо проговорил Снейп, пятясь при этом за угол, – мне нельзя есть на ночь много сладкого, у меня от этого… э-э-э… изжога! Спокойной ночи, господин директор!
Свернув в боковой коридор, Снейп рванул прочь, брезгливо сжимая отвратное угощение. Добравшись к себе, он схватил листок бумаги, положил на него дольки и тщательно вымыл руки – береженого Мерлин бережет.
Проснулся зельевар очень рано – по привычке, а вовсе не потому, что отдохнул. Выспался он скверно и был в отвратительном настроении. И то, что он обнаружил у себя в кабинете забытые на клочке бумаги засахаренные (чтоб их!) лимонные (провались они пропадом!) дольки (век бы их не видать!), ничуть не улучшило его настроения. Он схватил конфеты и швырнул их в корзину для бумаг. Привычным движением руки отбросив с лица длинные пряди спутанных волос, он вышел из кабинета и отправился в Большой зал на завтрак.
Было еще рано, и студентов в холле почти не было. Проходя мимо шеренги песочных часов, Снейп мельком глянул на них и резко остановился – в колбе часов Гриффиндора нагло переливалась огромная гора рубинов. Такая же, как всегда. Снейп несколько мгновений смотрел на часы диким взглядом, затем развернулся и рванул в кабинет Минервы МакГонагл. Он просто кипел от ярости: каким-то образом эта Грейнджер, эта отвратительная выскочка, эта… эта – он просто слов не находил – сумела нейтрализовать его наказание! Ну, хватит! Теперь-то он точно добьется, чтобы ее отчислили, просто костьми ляжет!
Перед дверью кабинета декана Гриффиндора профессор притормозил. Ему едва хватило выдержки на то, чтобы постучать и дождаться разрешения войти. Профессор МакГонагл сидела за столом с чашкой кофе и удивленно подняла брови, увидев Снейпа.
– Доброе утро, Северус! Что-нибудь случилось?
– Да! – рявкнул обозленный зельевар, не утруждая себя приветствием. – Еще как случилось! Вчера ночью в мой кабинет заявилась Гермиона Грейнджер и начала нести какой-то бред про измененное время, про эффект дня сурка и прочее. Когда я отказался с ней говорить, она начала меня оскорблять и, в конце концов, убежала, хлопнув дверью. В наказание я вычел у Гриффиндора 250 баллов.
Профессор МакГонагл, чьи брови от удивления поднимались все выше, поперхнулась и закашлялась. Снейпу пришлось прервать повествование и постучать ей по спине, пока она не отдышалась.
– Да, Минерва, именно 250! И она вполне это заслужила! Но сегодня утром я обнаружил, что штраф ликвидирован! Я уверен, что мисс Грейнджер каким-то образом отменила мое распоряжение при помощи магии! Это безобразие, и я требую тщательного расследования!
– Но, Северус, Вы же знаете, что наказание невозможно отменить! Да и мисс Грейнджер… Такое поведение для нее совершенно нетипично! Вы уверены, что все правильно поняли?
– Разумеется, правильно! И я намерен узнать, как именно это было сделано, чего бы мне это не стоило!
– Успокойтесь, профессор, не нужно так нервничать! Я уверена, мы во всем разберемся. Кстати, где это Вы с утра вымазались мелом?
– Каким еще мелом?!
– Ну вот же, на лице! Взгляните, – профессор МакГонагл протянула ему зеркальце.
Снейп увидел в нем свое перекошенное лицо, испачканное чем-то белым. Минерва неодобрительно поджала губы и покачала головой. Достав из кармана чистый платок, она аккуратно смочила его водой из графина, отняла у Снейпа зеркало и принялась деловито вытирать ему лицо, попутно отряхивая его мантию и сурово выговаривая:
– Стыдно, Северус, Вы ведь уже не маленький! Взгляните: лицо перемазано, мантия перепачкана. Вам же в таком виде нельзя на людях показываться! Где, спрашивается, Вы спозаранку нашли такое количество мела? Неужели решили написать задание на доске без помощи магии?!
– Это не мел, – просипел остолбеневший профессор, – это сахарная пудра… от лимонных долек.
– Сахарная пудра?! – МакГонагл испуганно всплеснула руками и выронила платок. – Дорогой мой Северус, я, конечно, понимаю и разделяю Ваше уважение к директору Дамблдору, но все же должна предупредить, что, употребив в пищу любимое… э-э-э… лакомство директора, Вы нанесли серьезный урон своему здоровью! Оставайтесь здесь, а я позову мадам Помфри, она принесет магикасторку–
– Я их не ел! Разве я похож на самоубийцу? – раздраженно воскликнул Снейп, нервно вытирая влажное лицо рукавом. Будучи еще первокурсником, Северус неосмотрительно попробовал однажды директорское угощение – в результате он навсегда возненавидел лимоны в любом виде.
– Ну, слава Мерлину! А я уж испугалась. Вы же знаете, профессор, у нас и так проблемы с расписанием. Две недели назад профессор Стебль наклюкалась в зюзю – то есть я хотела сказать, слегка злоупотребила Огненным Виски Огдена – и посадила в цветочные горшки не гудящие нарциссы, а кактусы-извращенцы. Представляете, что на травологии творилось? Кстати, Лонгботтом отличился. Пришлось по три занятия кряду у всех курсов отменять, пока кактусы не кастрировали. А потом профессор Синистра попыталась при помощи магии убить таракана у себя в кабинете. Нет, обсерваторию, мы, конечно, восстановим, но потребуется не меньше недели, чтобы отстроить два этажа и починить телескоп. А у профессора Флоренца брачный сезон, он такие предсказания выдавал – впору ставить гриф «Детям до 16 перед прочтением сжечь»! А теперь он носится по лесу и ржет, как полоумный, совратил уже двух единорожих и самку фестрала. И все три ждут потомства! А если бы еще и Вы у нас захворали, то учебный план полетел бы ко всем чертям – то есть я имею в виду, что мы никак не смогли бы его выполнить. Кстати, а куда Вы эти дольки дели?
– Выкинул в корзину для мусора.
– Северус, Вы с ума сошли! А если Филч их во время уборки обнаружит? Дамблдор расстроится! Надо было скормить их каким-нибудь волшебным зверушкам.
– Некому, – мрачно сообщил Снейп, рассматривая носки своих ботинок. – Саламандры передохли, флоббер-черви узлами завязались и научились кусаться, гиппогрифы в лес подались партизанить, единорогов до сих пор тошнит, а Клык от одного вида этих… этих… в общем, долек одним прыжком взлетает на дерево и воет на всю округу. Хагрид пригрозил, что если я еще раз попытаюсь скормить вот это его зверушкам, то он воткнет мне арбалетную стрелу прямо в… ну, в общем, воткнет! А у него не заржавеет!
– Да уж, – устало вздохнула МакГонагл и отставила кофейную чашку на поднос. – Пойдемте, пожалуй, завтракать, профессор. Времени не так уж много осталось до начала занятий, а наставлять этих балбесов на голодный желудок – нет уж, спасибо! Вдобавок в кабинете, бывает, мыши бегают, а это такое искушение, сами понимаете, – природа берет свое. А с Гермионой я сегодня серьезно поговорю, очень серьезно… Хотя странно это, в самом деле! Кстати, Северус, у Вас же сегодня контрольная у старших курсов! Вы уж присмотрите, чтобы Невилл не взорвал там что-нибудь, Вы ведь знаете его возможности.
– Как – сегодня?! – воскликнул Снейп. – Она ведь была вчера! У Лонгботтома, кстати, вместо снотворного зелья получилось слабительное… с рвотным эффектом!
– Ну, как же, Северус? Вот, взгляните, – профессор МакГонагл протянула ему листок с расписанием. – Видите, 2 февраля, понедельник, 9.00, контрольная по зельеварению, Гриффиндор и Слизерин, 7-й курс, – она подозрительно взглянула на Снейпа. – А Вы уверены, что не ели долек? Что-то Вы нервничаете слишком, даты путаете.
– Нет-нет, все в порядке, – рассеянно заверил ее Мастер Зелий, пряча расписание в карман.
МакГонагл взглянула на него с сомнением, затем развернулась и вышла из кабинета. Чуть помедлив, Снейп отправился за ней, озадаченно спрашивая себя: уж не свихнулся ли он к середине учебного года. Во всяком случае, предчувствие у него было нехорошее. Да и миссис Норрис по пути в Большой зал дорогу перешла – плохая примета…
Дорогие наши читатели, из-за сильной загруженности авторов следующая глава будет недельки через две. Но будет обязательно!
Всегда ваши, авторы
