Глава 4– Лимонную дольку, Северус?
– Нет, сладкое плохо сказывается на фигуре, – любезно отказался Снейп, нетерпеливо ерзая в чересчур мягком для него кресле. Директор пристально смотрел на него поверх очков-половинок, явно оттягивая неприятный для обоих разговор.
На самом деле Дамблдор просто не знал, как начать.
К его позору, причину изменений в поведении Снейпа он понял далеко не сразу. Для начала его это веселило, потом стало радовать: ему уже не приходилось смущаться от своего желания попросить своего сотрудника вымыть голову, да и новые мантии зельевара приятно разнообразили трапезы в Главном зале.
Только потом, когда основная шумиха вокруг чудесного преобразования ужаса подземелий слегка поутихла, директор вспомнил о шутке, которую хотел сыграть над Минервой, а так же о том, что поведение её нисколько не изменилось.
Первым делом он подумал, что зелье просто не сработало, и решил не обращать на это внимания. Продукт, как сказал ему Рональд Уизли, был новым, и даже мог быть ещё на стадии разработки, так что ничего страшного в этом директор не увидел; неизвестно, что заставило его задуматься над этим впоследствии, но в итоге он понял и то, почему на профессора МакГонагалл зелье не оказало ровным счётом никакого влияния, и то, почему Северус Снейп неожиданно столь остро увлекся проблемами своей внешности.
И что с этим делать теперь, было совершенно неясно.
Дамблдор не решался рассказать коллеге об этом несколько месяцев, все время находя для себя новые оправдания, и только теперь решился на этот разговор. В конце концов, Северус имел право знать, что все изменения в его жизни происходят против его воли, даже если сейчас ему и кажется, что всё это абсолютно естественно и прекрасно.
– Видишь ли, мальчик мой… я хотел тебя спросить…
Снейп нетерпеливо постукивал пальцами по подлокотнику, делая вид, что внимательно слушает директора, но мыслями он уже был внизу, в родных подземельях, где его ждал большой пузатый котёл с уже готовой основой для бальзама, и попутно думал, не упустил ли чего в рецепте. Одна малейшая деталь решала всё – его волосы могли снова стать отвратительно сальными, или слишком сухими и ломкими, или даже встать дыбом! Его передернуло.
Но он знал своё дело, потому что помимо сногсшибательной красоты обладал ещё и незаурядным умом, и ни разу ещё не ошибался ни в чём, что касалось зелий.
– Северус, не пойми меня неправильно, но ты не задумывался, откуда в тебе вдруг все эти… хм… изменения?
Зельевар недоуменно сморгнул и уставился на своего работодателя. Изменения? Какие изменения? Он занервничал: неужели пятно посадил? Или что-то не так с волосами? Или на лице прыщ вскочил?! Но это невозможно, он же только что из салона!..
– О чём вы? – как можно более сдержанно уточнил он, стараясь ничем не выдавать своё волнение, хотя ужас неприятно сдавливал горло.
Директор тяжело вздохнул. Он был бы рад снова отложить разговор, но знал, что если ничего не скажет сейчас, то не скажет уже никогда.
В конце концов, чего плохого в том, что Северус изменился?..
Но пора было заканчивать.
– Я хочу сказать… видишь ли, мальчик мой, так получилось…
И в этот самый момент, когда он уже был готов поведать Снейпу о том, как хотел подшутить над Минервой, но случайно подшутил над ним, пламя в камине полыхнуло зелёным и в нём показалась голова заместителя директора.
– Альбус, – позвала МакГонагалл, – попечительский совет… О, Северус, добрый день. Прошу прощения, я не заметила вас сразу.
– Добрый день, Минерва, – вежливо отозвался Снейп, в душе обрадовавшись тому, что преподаватель трансфигурации перебила директора. Что бы он ни хотел сказать ему – лучше Северус узнает об этом позже, и, желательно, сам, тем самым лишив директора возможности отчитывать его за неподобающий внешний вид. Главное, чтобы по дороге в подземелья его не увидели ученики – какой будет тогда позор! Профессор Снейп с пятном на мантии!.. Его повсюду будут преследовать слухи…
– Я не хотела мешать вам, директор, – тем временем извинилась МакГонагалл. – Загляну позже…
– Нет-нет! – воскликнул Альбус Дамблдор, точно так же, как и Снейп, благодарный Минерве за её появление. – Ты ни в коем случае не мешаешь, да и то, о чём я хотел поговорить с Северусом, всё равно не столь важно, как то, что ты хотела мне сообщить. Ты не против, мой мальчик?
– Вовсе нет, – облегчённо выдохнул Снейп, надеясь, что его нетерпение поскорее покинуть кабинет директора не слишком очевидно. – Пожалуй, я пойду, если я больше вам не нужен?
– Да, конечно. Перенесём наш разговор на потом, – со счастливой улыбкой закивал Дамблдор, про себя пожелав, чтобы этот разговор не состоялся никогда. – Что ты там говорила про попечительский совет, Минерва?..
Снейп как можно быстрее и незаметнее ретировался из комнаты и пулей полетел в свои покои. Ему предстояло снова тщательно вымыть голову, полностью сменить одежду и на всякий случай проверить новый одеколон – может статься так, что его аромат был отнюдь не столь приятен для окружающих, как для него самого, что, конечно, особого значения не имело, но и не особо радовало.
*** *** ***
Несмотря на все его попытки попасть к себе незамеченным, один ученик его всё же увидел. К несчастью для Снейпа, этим учеником была Гермиона Грейнджер, незамедлительно последовавшая за ним к его комнатам. К несчастью для Гермионы, когда она добралась до заветной двери, уже предвкушая тяжёлый разговор, Снейп уже успел закрыться в душе и отчаянного стука не слышал, так что девушка в который раз осталась ни с чем. Но сдаваться так просто она не собиралась, и если бы не страх, что как бы случайно прогуливавшиеся мимо комнат профессора студенты могут счесть её ещё одной озабоченной, то непременно осталась бы на своем месте до тех пор, пока зельевар не соберётся на ужин.
Поэтому Гермиона с досадой решила отложить разговор ещё на некоторое время и правильно поступила – всё равно в тот день Снейп решил пропустить ужин.
Однако ни она, ни другие ученики этого пока не знали, и в общей гостиной Гриффиндора стояла уже ставшая обычной суматоха.
– Я не понимаю, – пожаловалась она Гарри, который, к счастью, снейпоманом не был. – Неужели всё это только потому, что Снейп якобы влюблён в кого-то?
– А что, ты думаешь, могут быть другие причины? – поинтересовался Гарри.
– Я бы не удивилась, если бы девчонки начали в него влюбляться, – хмыкнула девушка. – Но ведь все отрицают! Он стал достаточно хорош, чтобы его чувства были приятны, но недостаточно для того, чтобы отвечать на них взаимностью, так? Как-то это… нелогично.
– А кто тебе сказал, что в него никто не влюблён? – изумился её друг. – Гермиона, ты меня просто… Ай! – взвопил он, когда какая-то девушка наступила шпилькой ему на ногу. – Поосторожнее!
Его слова, разумеется, не были услышаны.
– …Просто изумляешь, – ворчливо завершил он свою мысль. – Да по-моему полшколы по нему с ума сходит. Разве ты не обращаешь внимания на то, что говорят?
– С какой бы стати? – фыркнула Гермиона, предусмотрительно поджимая под себя ноги в кресле, когда мимо неё промчались Лаванда и Парвати. – Меня это не интересует. А тебя? – она прищурилась и шутливо-подозрительно покосилась в его сторону. Гарри рассмеялся.
– Нет, слава Богу. Просто последнее время я могу общаться с Джинни лишь тогда, когда спокойно слушаю всё, что она говорит о Снейпе, – он недовольно поморщился. Ему нравилась сестра Рона, но с недавних пор она совсем перестала обращать на него внимание. Тем не менее, когда он выбрал нужную тактику, а именно – превратился в молчаливого и терпеливого слушателя, которому можно было рассказать обо всём на свете, младшая Уизли снова начала с радостью воспринимать его общество. Нельзя сказать, чтобы его это радовало, но это было хоть что-то. Не передать словами, сколько усилий ему приходилось прикладывать к тому, чтобы ничем не показать свою обиду и ревность, но всё же победителю Волдеморта было не привыкать к трудностям.
Гермиона сочувствующе похлопала его по руке.
– Но всё-таки ты выглядишь так, словно всё это, – она мотнула головой, имея в виду истеричные вопли девиц, шуршание новых мантий и разъяренные крики парней, – тебе нравится.
Гарри Поттер действительно выглядел так, будто наслаждался происходящим – он был абсолютно расслабленным, умиротворённым и довольным жизнью, и единственное, что её омрачало – Джинни, точнее, то, что она забыла свою детскую влюблённость в него и переметнулась к поклонницам Снейпа.
– Не знаю, – он пожал плечами. – Раньше всё внимание так или иначе было направлено на меня: то я знаменитый Мальчик-который-выжил, то я Мальчик-который-спятил, то герой всей магической Англии… Я рад, что от меня наконец-то отстали. Постоянное обожание надоедает.
– Скажи это Локонсу и Снейпу, – пробормотала Гермиона, сдавив виски – от суеты в комнате у неё болела голова.
– Да расслабься, Гермиона, – Гарри широко улыбнулся. – Наслаждайся происходящим! Это же забавно, – он всплеснул руками. – Все как с ума посходили. Можно делать, что угодно, и никто тебя не заметит, представляешь?
Девушка дернула плечом.
– Я обычно и так делаю всё, что мне хочется, и плевать мне на всех остальных. Но это не смешно, Гарри. Если бы всё это обошло стороной Рона – да, наверное, тогда бы меня всё это не трогало.
Теперь погрустнели они оба. И если бы народу в гостиной было поменьше, они бы заметили, как Рон тихо выскользнул в коридор и неторопливо направился к Главному залу, хотя до ужина ещё оставалось около пятнадцати минут.
