Осенний реванш

Глава 5

"Некоторые события начинаются как комедия, а заканчиваются катастрофой". (с) – Макс Фрай




Густая темная капля беззвучно соскользнула с кончика пера и растворилась в глубине чернильницы. Лили тщательно вытерла перо о края сосуда, наблюдая, как новые капли стекают по его стенкам. Она повторяла это снова и снова. Вот уже семь с лишним минут. Найдя еще одно альтернативное занятие для того, чтобы "убить время" до конца урока, Эванс до того погрузилась в собственные раздумья, что, казалось, и вовсе забыла о том, где находится.

– Пятнадцать минут до конца работы!

Звонкий голос профессора заставил гриффиндорку прийти в себя, и она, небрежно опустив перо обратно в чернильницу, перевела взгляд на лежащий перед ней пергамент. Ее проверочная работа по Древним Рунам, как ей самой казалось, была выполнена совершенно безукоризненно. Разумеется, ведь перевод был проверен Лили уже бессчетное количество раз, и нет никакого сомнения в том, что оценка "Превосходно" ей была обеспечена. Не то чтобы она всегда была такой самоуверенной, просто сегодняшняя работа почему-то показалась Эванс не просто легкой, а совсем уж элементарной. А может, ей просто повезло с билетом. Или она сама не заметила, насколько усердно подготовилась накануне, как это часто случалось. Или просто… Да какая, собственно, разница? Главное, что последние десять минут она провела в полнейшем безделье либо занимаясь такими глупостями, что не стоит и вспоминать. А самым удивительным было то, что Лили все никак не могла понять, почему все остальные ученики до сих пор что-то строчили, то и дело в панике оглядываясь на товарищей? Лично она не нашла ничего сложного в этой работе. Хотя, надо признать, что все, безусловно, обладают различными умственными способностями. Вот взять, к примеру, Поттера. Ей, конечно, не хотелось бы оскорблять никого лично, но факт остается фактом: Поттер – непроходимый тупица. И вот почему ее совсем не удивляет то, что в этом году он поспешил исключить Руны из своего звездного списка предметов. С другой стороны, это есть и остается его личным делом и не имеет к Эванс ровным счетом никакого отношения. Ну, пожалуй, с тем лишь исключением, что в ряде уроков, на которых ей не придется терпеть его присутствия, прибавился еще один пункт. Кстати говоря, сегодняшний день, как и все пятницы в этом году, выдался у нее на редкость удачным: на обеих парах перед обедом Поттер избавил ее от необходимости лицезреть его наглую физиономию. Если ей не изменяет память, Прорицанию он предпочел Нумерологию. Что ж, это его свободный выбор. Лично она не была сильна в точных науках, а потому битых два часа вынуждена была слушать жалобы Хелен Митчелл с Пуффундуя по поводу того, что вместо троих детей у нее родится двое, а у мужа будет аллергия на шерсть, поэтому она не сможет держать своего обожаемого котика, и, кроме того, работать она будет не служащей в банке Гринготтс, а санитаркой в больнице Святого Мунго. Только вот остальных учеников, да и саму профессора, это мало заботило. Та правда постаралась изобразить на лице искреннее сочувствие и пробормотала нечто вроде: "В жизни всякое случается".

Сама Эванс не имела привычки придавать особого значения гаданиям. Разумеется, она не исключала того, что для кого-нибудь предсказания, может, и нередко сбываются. Однако Лили предпочитала не нагружать себя излишними заботами, а просто жить сегодняшним днем. Ведь если уж ей что-то суждено, значит, это в любом случае осуществится, не так ли? И совсем необязательно ломать голову над тем, как избежать того или иного события, предсказанного всего лишь глупыми чаинками. Вот почему Лили вовсе не заботила картина ее будущего, сложившаяся на сегодняшнем уроке Прорицания. А картина получилась более чем любопытная. Не исключено, конечно, что, сверяясь со значениями в учебнике, Эванс могла в чем-то ошибиться, но, так или иначе, слишком много противоречий ждало ее в "будущей" жизни. Любящий муж, сын, хороший материальный доход, и вообще, идеальная семейная жизнь, которая сулила только счастье и покой. Однако дальнейшие предзнаменования заставляли задуматься: крупная ссора, предательство, ранняя кончина. Выходит, на ближайшем горизонте все вовсе не так безоблачно. Но, поскольку не в ее правилах было вешать нос из-за всяких глупостей, очень скоро Эванс выкинула из головы все, что твердили бесполезные чаинки, и, стоило ей выйти из кабинета Прорицания, как волна новых, куда более важных забот охватила гриффиндорку.

Вообще говоря, среди всех ее многочисленных проблем было кое-что, что волновало Лили гораздо сильнее всего остального. Стоит ли упоминать, что и здесь не обошлось без "всеобщего героя и любимца"? И хотя Эванс всем сердцем верила, что в ее жизни никогда не наступит такой день, сегодня она вынуждена была признать: Поттер занимал все ее мысли, целиком и полностью. Вот уже два дня, как ей в голову пришла эта сумасшедшая, на первый взгляд неосуществимая, идея. Время шло, и она все дальше и дальше откладывала исполнение своего плана. Стоило признаться самой себе: в этом было что-то рискованное и, пожалуй, даже страшное. Не говоря уже о том, скольких усилий ей будет стоить закрыть глаза на свою, мягко говоря, неприязнь к Поттеру. Ведь не так-то просто строить глазки парню, при виде которого еще только вчера возникало мгновенное желание выброситься с Астрономической башни. Кроме того Лили смутно представляла себе первоначальную реакцию самого Поттера на все происходящее. Даже если предоставить задачу обольщения ее природному обаянию, не стоит забывать, что в случае Поттера это будет в миллиард раз сложнее, ведь все их "светлые" чувства друг к другу не иначе как взаимны. Правда, только пока…

Разумеется, на первый взгляд может показаться, что она просто ищет причины, чтобы отложить всю эту затею. Но в действительности, Лили была более чем тверда в своем намерении осуществить поставленную цель. Когда-нибудь.

Ну, а если серьезно, то все и в самом деле было крайне непросто. Помимо всего вышеперечисленного то и дело вставал еще один вопрос: как начать? Ведь в любом деле главное начать, а дальше все уже постепенно пойдет своим чередом. Однако в данной ситуации необходим был какой-то подходящий момент, для того чтобы приступить к действиям. Какой-то толчок. Благоприятное стечение обстоятельств, счастливое совпадение, знак свыше – что угодно. Но так или иначе, внезапность в таком деле явно не пойдет на пользу.

От неожиданно зазвонившего колокола Лили испуганно подскочила на месте. Мерлин, неужели ей все-таки удалось высидеть этот урок до конца? Удивительно, как мысли о придурке Поттере могут настолько вывести из реальности.

Так, кстати. В первую очередь, надо перестать обзывать его при каждом удобном случае. В конце концов, начинать нужно с малого, так ведь? Стоит поселить у себя в мозгах идею о том, что Поттер вполне положительная личность, – и все предрассудки как ветром сдует. Со временем, разумеется. Лили была в этом уверена. Да. Так что с этих пор никаких больше "придурков", "кретинов", "идиотов" и прочего.

– Класс, сдаем работы! – громко объявила профессор, уже призывая манящими чарами некоторые пергаменты. Раздосадованные ученики, у которых злосчастный перевод вырвали прямо из рук, разочарованно стонали, швыряли перья на парты и всячески демонстрировали свое недовольство, сетуя на собственное незнание.

Лили тем временем покинула класс, слившись с остальной частью учеников, образующих, однако, немаленькую толпу на выходе. Кто бы знал, как она ненавидела толкучку!

Ну вот, пожалуйста. И есть за что.

В следующую секунду Эванс почувствовала, как, пробираясь сзади, кто-то толкнул ее плечом. Как и следовало ожидать, сумка соскользнула на пол, предоставив всеобщему вниманию груду учебников, пергаментов, несколько перьев и прочие школьных принадлежностей. Однако, только лишь Лили собралась нагнуться, как кто-то остановил ее, придерживая за руку, и перед ней возникло взволнованное лицо Ремуса Люпина, дружка Поттера.

– Извини, я случайно, – с сожалением произнес он. – Я сам подниму.

Ага, так вот, значит, кто так "спешил". Лили закатила глаза, думая о том, что даже тогда, когда сам Поттер не имеет возможности ее достать, он привлекает к этому своих дружков. Вот ведь гад! Но, несмотря на это, гриффиндорка все же присела на корточки и тоже принялась складывать многочисленные листы в стопки, помогая Люпину загладить свою вину. Толпа нехотя обходила их стороной, недовольно бормоча, что, вот, мол, "расселись посреди дороги".

Вообще говоря, было в этом Люпине что-то странное. Почему-то у Лили он не вызывал ни капли доверия, не взирая на значок старосты. "Наверное, потому, что мародер", – крутилось в голове, в то время как Ремус подал ей последнюю стопку учебников. Да, он мог похвастаться хорошими манерами, что, как отметила про себя Лили, крайне редко встречалось среди парней его возраста, а тем более среди мародеров. Однако кто сказал, что хорошие манеры не могут создать ложного впечатления о ком-то?

– Спасибо, – тем не менее произнесла Эванс, поднимаясь на ноги.

– Нет, что ты, – отмахнулся Люпин, – это ведь моя вина. – Он перевел взгляд на наручные часы. – Ну, мне пора. Еще раз извини.

Гриффиндорец поспешил ретироваться, прежде чем Лили успела что-либо ответить. "Ну точно, странный", – подумала она, не упуская, впрочем, тот факт, что любой нормальный человек мог обзавестись рядом странностей, проведя столько лет бок о бок с Поттером. Как говорится, с кем поведешься.

В дальнейших размышлениях о противостоянии мародерского хамства хорошим манерам, Эванс продолжила свой путь в Большой зал. В животе неприятно заурчало, и, желая поскорее наполнить свой желудок обедом, Лили ускорила шаг.

Добравшись без особых приключений до места назначения, она невольно подумала о том, что, похоже, удача сегодня на ее стороне, так что, по всем прогнозам, день должен был завершиться так же благоприятно, как прошла первая его половина. Хотя, возможно, не стоило зарекаться раньше времени.

Едва ее рука потянулась к блюду с жареным картофелем, как справа от нее, тяжело дыша, прямо с разбегу, на скамью плюхнулась Мэри, чем чуть не заставила опрокинуться рядом стоящий стакан тыквенного сока.

– Ты не поверишь! – радостно воскликнула она, глядя на подругу с нетерпением.

Лили улыбнулась, вспоминая, с каким энтузиазмом Мэри могла рассказывать о, казалось бы, самых незначительных событиях. И всякий раз восторгу не было предела, словно она только что открыла новый закон Трансфигурации.

– Что на сей раз? – поинтересовалась Эванс, добравшись со второй попытки до злополучной картошки.

– Вчера Камилла Флоутон не пришла на собрание старост! – ответила она, переходя на заговорческий шепот. – Ты можешь себе это представить?

Придя в легкое недоумение от услышанного, Лили так и застыла с вилкой в руках. (Похоже, история повторяется…)

– И? – Ожидая получить разъяснение, она перевела взгляд на подругу.

Макдональд, казалось, не ожидала такой реакции. Она посмотрела на Лили одновременно с удивлением от того, что кто-то может не понять столь очевидной вещи, и с разочарованием от того, что Эванс не оправдала ее надежд и не уловила суть ее высказывания.

– Как это "и"? – отреагировала она минуту спустя. – Камиллы нет на собрании, Блэка – на матче по квиддичу! Никогда не поверю, что две такие сенсации в одно и то же время – всего лишь совпадение.

– Может, я сегодня не слишком доходчивая, но… о чем ты вообще говоришь? – теряясь в догадках, спросила Лили.

Мэри ошарашено уставилась на соседку:

– Ты шутишь? – недоумевала она. – Что с тобой сегодня? Разумеется, я говорю о том, что у Блэка с Флоутон было свидание!

Либо сегодня действительно кто-то лишил ее всех мыслительных функций, либо в бесконечной борьбе с кретинизмом Поттера необратимо пострадала ее логика.

Черт, ну вот опять. В голове зазвонил тревожный колокольчик. Так, кто там говорил что-то про запрет на оскорбления?

– С чего ты так решила? – ляпнула Эванс первое, что пришло в голову, лишь бы сбежать куда-нибудь от вездесущих тем про вездесущего Поттера, который, похоже, уже успел поселиться в ее голове.

– Почему это, я? – обиженно отозвалась Мэри. – Да вся школа только об этом и говорит! – Она сделала небольшую паузу, прожевывая салат. – Лили, ты вообще в Хогвартсе живешь или как?

Или как. Нет, правда. Иногда ей самой так казалось. Почему-то самые главные сплетни в замке всегда умудрялись обходить ее стороной. Конечно, было в этом что-то не слишком приятное – узнавать обо всем в числе последних. Но, в конце концов, была ведь Мэри, которая уж точно ни за что в жизни не упустит никакой сенсации.

Правда, как бы там ни было, личная жизнь Блэка явно совершенно не заботила Лили. Может, поэтому многие девочки с их курса считали Эванс странной? А это любопытно. Раньше ей как-то не приходило это в голову.

– Ладно, будь по-твоему, – безразличным голосом ответила она. – Или по-вашему, если угодно. Но, в любом случае, меня не особо интересует, с кем там Блэк бегает на свидания, будь то Флоутон или хоть тот же Поттер.

Мэри широко улыбнулась в ответ на ее реплику и принялась уплетать свой сэндвич. Лили собиралась было заняться тем же, но кто-то, казалось, дернул ее за язык, и она продолжила тему:

– И вообще, мне жаль беднягу.

Макдональд совсем сбилась с толку и воззрилась на подругу с недоумением.

– Кого? Блэка?

Лили чуть не подавилась тыквенным соком. Разговор сегодня явно не клеился.

– Флоутон, конечно! – возмущенно ответила она.

– А она-то что? – рассеянно пробормотала Мэри, очевидно, заняв место Эванс на посту непонятливого собеседника.

Ответом ей было молчание, так как в следующую секунду мысли Лили уже были заняты совсем другим. Она, не отрывая взгляда, наблюдала за четверкой мародеров, подошедших к столу Гриффиндора. Они стояли чуть поодаль, обсуждая, очевидно, какие места занять. Не без волнения Эванс отметила про себя, что в силу того обстоятельства, что обед начался довольно давно, единственное подходящее место для четверых располагалось непосредственно напротив них с Мэри. Тем временем Поттер оживленно махнул рукой как раз в ее сторону, давая понять друзьям, что именно за этим концом стола им лучше всего обосноваться. Лили оставалось только гадать, видел ли он ее и знает ли о том, напротив кого ему придется сидеть в течение всего обеда. Что-то в глубине души подсказывало, что он не знал, иначе бы никогда по доброй воле не выбрал эти места.

Через минуту мародеры уже неумолимо приближались к их части стола. Эванс была вынуждена признать, что на этом ее часть праздника сегодня закончена. Ох, не к добру все это…

– Ну, так почему Флоутон? – Мэри, явно очень заинтересованная данным вопросом, не желала отступать и до сих пор взывала вниманию подруги.

– Ты и сама знаешь, – торопливо заговорила Лили, продолжая коситься в сторону незваных гостей. – Разбитое сердце, слезы в подушку, томные вздохи и прочая романтическая чепуха, именуемая душевной травмой. А вообще, нам лучше закрыть эту тему…

Гриффиндорка успела договорить как раз тогда, когда Поттер с дружками уселся напротив нее. Она встретилась взглядом с Люпином, и тот ответил ей коротким приветственным кивком. Интересно, неужели благодаря выпавшим учебникам завязываются отношения?

Вообще-то, Эванс надеялась в некоторой степени избежать прискорбной участи, поскольку их общее количество все-таки определялось как четыре на два, а потому существовала вероятность, что непосредственно перед ней окажется кто-то другой из мародеров. Но, как она уже отмечала ранее, полоса удачи на сегодня завершена. Поэтому Поттер садится прямо напротив нее.

Поттер напротив нее.

Наверное, было слишком глупо предполагать, что на этом все закончится. Потому что буквально через минуту Поттер заходит еще дальше. Лили неподвижно сидела, упрямо глядя в тарелку и стараясь не замечать коротких взглядов, бросаемых в ее сторону. Он это нарочно, она точно знала. Чертов недоумок. (Пожалуй, пора проститься со светлой мыслью о вежливом обращении к нему). Ему-то невдомек, что последние три с половиной часа она ломала голову над тем, как попытаться хотя бы наладить с ним мирный контакт. Нет же, он опять вздумал устраивать эти глупые поединки. Может, им еще в гляделки поиграть?

Эванс потянулась за второй порцией пудинга, хотя минуту назад решила, что вполне наелась. Черта с два. Она не уйдет отсюда только потому, что какой-то смазливый урод задался целью в который раз испортить ей аппетит…

Так, стоп. Похоже, она снова забывается. Не стоит рассуждать о Потере с таким отношением. Пора запомнить: не нужно продолжать видеть в нем лишь потенциального противника и усложнять все еще больше. В конце концов, теперь у нее несколько иная задача. И для ее выполнения придется кардинально поменять стратегию действий. Почему бы ей не переключить все мысли на то, как правильно воспользоваться сложившей ситуацией?

Итак, пока Мэри, отвернувшись в другую сторону, обсуждала что-то с пятикурсницей, а Поттер с дружками продолжал вести некую таинственную беседу (перестав, впрочем, пялиться на Лили), Эванс решила прислушаться получше к разговору мародеров. И то, что ей удалось расслышать вопреки шуму вокруг, ей совсем не понравилось:

–… ведь не будут ждать нас специально.

– Разумеется, нет, Бродяга, – это точно был голос Поттера. Она ни с кем не спутает этот мерзкий тон. – Если не навести их на эту светлую мысль.

–… проход за гобеленом…

– Знаю, закрывается после полуночи.

– На четвертом этаже…

– На пятом, Хвост, на пятом!

– По-моему, все готово – можно приступать хоть прямо сейчас…

Да… Ну, дела. Так, значит, у этих неугомонных "искателей приключений" новый план. К сожалению, это ничем не могло помочь Лили в осуществлении конкретно ее задачи. Однако в то время как она, опустив взгляд и делая вид, что очень интересуется содержимым своей тарелки, слушала эти малозначимые обрывки фраз, у нее в голове возникла мысль о том, что мародеры, пожалуй, поступали слишком неосмотрительно, обсуждая прямо посреди Большого зала свои извечные "шалости", как они это называли. И все это было очень даже странным для них – не проявить обычных навыков конспирации. Нет, ну, это, конечно, не планы по захвату мира, но все же кричать об этом под боком у преподавателей – не самый умный ход. Ведь никому, даже будь то мародеры, не охота получить лишние отработки.

И… О чудо! Взгляд Лили остановился на высокой фигуре профессора МакГонагалл, направляющейся как раз к их столу. Похоже, она была не права, когда на протяжении стольких лет упорно не соглашалась с мнением о том, что мысли материализуются. Однако стало ли появление профессора результатом телепатических усилий Лили, гриффиндорке выяснить так и не удалось, поскольку в следующую секунду, повернув голову обратно к мародерам, она с ужасом заметила, что все четверо, тесно прижавшись плечом к плечу, склонились над неким обрывком пергамента. Одному Мерлину известно, что именно было на нем изображено или написано, но вот только МакГонагалл точно не входит в перечень тех людей, для чьих глаз он предназначен.

Лили хватило буквально одной минуты, чтобы взвесить все как следует и понять, что к чему, а главное, что требуется от нее. В любой другой раз она бы только обрадовалась такому стечению обстоятельств. Еще бы, ведь кто-то наконец должен вправить мозги этим идиотам! Ее и сейчас немного тянуло позлорадствовать, но, вспомнив о своей новой цели, Эванс мгновенно переключилась на другую мысль: сейчас более чем очевиден ее реальный шанс завоевать доверие Поттера. Ну, разумеется, не так сразу, но вот она – ее возможность сделать первый шаг.

В последний раз Лили взглянула на профессора, которая уже почти дошла до них, а затем на Поттера, который продолжал увлеченно обсуждать с друзьями свои "великие дела". Что ж, пора действовать. Она сделала глоток тыквенного сока и, со звоном поставив стакан на стол, начала громко откашливаться, как бы прочищая горло. Разумеется, Поттер тут же поднял на нее взгляд, и, черт знает почему, по-идиотски ухмыльнулся. Иногда Лили казалось, что он умел выражать все свои эмоции исключительно одним путем. Затем он шепнул что-то Блэку на ухо, и оба засмеялись. Мерлин, только такие кретины могли не понять столь прозрачного намека. Они что, совсем слепые или притворяются? Профессор МакГонагалл проходит прямо за ее спиной и вот-вот обогнет стол, а они ржут, как ненормальные, когда надо всего лишь поднять глаза повыше и обратить внимание на прямую угрозу, неумолимо приближающуюся к ним. И потом, что может быть проще, чем покашливание? Прозрачнее некуда.

Надо же, не может этого быть! Блэк резко перестал смеяться, глядя, казалось, сквозь Лили, и не осталось ни малейших сомнений в том, что он заметил МакГонагалл. Он тут же толкнул в бок Люпина, яростно прошептав что-то непонятное, и тот быстрым движением стащил пергамент под стол. Не более чем через секунду профессор обогнула край стола и оказалась прямо за спинами у мародеров.

Лили невольно вздохнула с облегчением. Хорошо, что они успели. То есть хорошо, что рядом была она, разумеется, и сыграла далеко не последнюю роль в этом чудодейственном спасении.

– Мистер Люпин, – звонким голосом произнесла МакГонагалл, так, что Ремус даже подскочил на месте от испуга (да и Лили вместе с ним), – к сожалению, мисс Флоутон пришлось отлучиться по семейным обстоятельствам, поэтому она не смогла присутствовать вчера на собрании старост. Она вернется только после выходных, так что я попрошу вас выполнить несколько ее обязательств. Для начала, буду крайне вам признательна, если вы составите график дежурств на следующий месяц. Надеюсь, это не отвлечет вас ни от каких важных дел?

– Нет, профессор, – робко ответил Люпин, чуть ли не вжавшись в скамью. – Я… все сделаю, не беспокойтесь.

– Благодарю, мистер Люпин. Зайдите завтра утром в мой кабинет.

С этими словами МакГонагалл удалилась, однако для Эванс не осталось незамеченным, как сильно перепугались все мародеры от ее прихода. Но, если бы не Лили… В общем, она поработала на славу. И все получилось, черт возьми! Это только к лучшему, что она спасла всю компанию этих балбесов. Теперь они вроде как у нее в долгу. Хотя не известно, насколько им вообще близко понятие долга. Так или иначе, время покажет.

Казалось, мародеры были рады до потери пульса тому, что удалось избежать неприятностей. Кто бы мог подумать, что они настолько обеспокоены этим, ведь с виду складывалось такое впечатление, будто им глубоко безразлично, сколько еще наказаний они получат. Теперь же на их лицах читалось такое искреннее облегчение, что Эванс невольно улыбнулась. Как же это все-таки приятно – делать добрые дела…



Предвкушение выходных не давало покоя перетрудившимся ученикам, во многом благодаря ближайшей перспективе похода в Хогсмид. Вот почему Лили не терпелось покончить со злополучными занятиями и перейти наконец к долгожданному и заслуженному отдыху.

Это был последний урок на сегодня. Фредерик Пиккет, профессор по Защите от Темных Искусств, сидел за учительским столом, внимательно изучая какие-то бумаги. Он лишь изредка поднимал взгляд на учеников, предостерегая их тем самым от подсказок или списывания во время самостоятельной работы. Правда никто так и не взялся сообщить ему, что в сущности никакого страха детям он не вселял, и самые смелые из них вообще не находили для себя никаких преград для списывания. Надо заметить, Пиккета все считали миловидным и добродушным старичком, а потому практически не воспринимали всерьез. Некоторые даже придерживались мнения, что бедняга уже не на шутку повредил слух.

Однако все это не помешало профессору устроить сегодня внезапную работу без предупреждения, тем самым застав учеников, и в том числе Лили, врасплох. Это уже казалось откровенной наглостью – закидать бедных детей столькими самостоятельными в один день! К тому же, если к Древним Рунам гриффиндорка вчера готовилась почти весь вечер, то к Защите она не была подготовлена ни в коей степени, что всерьез затрудняло ее возможное получение хорошей оценки. Теперь Лили совершенно не знала, как ей быть.

Она разочарованно перевела взгляд на пустой пергамент перед собой. Надо же, пустой! В последний раз такое было на четвертом курсе во время контрольной по Трансфигурации. Кто бы мог подумать, что это с ней повторится. А ведь с начала урока прошло уже десять минут. Откровенно говоря, за этот год это уже не первый случай ее безответственного отношения к тому или иному предмету, как заметила сама Эванс. Правда, если раньше ей все время удавалось избегать тяжелых последствий, то на этот раз ее, по-видимому, ожидал настоящий провал. Нет, это никуда не годится. Похоже, она теряет прежнюю хватку. А ведь она в выпускном классе! Надо признать, после стольких лет отличной учебы чувствуешь себя как-то неловко, когда появляется все больше вопросов, на которые, к собственному удивлению, не знаешь ответа…

Например, какого черта Поттер, которого по наисчастливейшей случайности отсадили на вторую парту соседнего ряда, постоянно оборачивается и кидает на нее эти странные до ужаса, двусмысленные взгляды, ухмыляясь при этом как идиот?! То есть как всегда, разумеется. У него сегодня, что, День Юмора? Или она, сама того не замечая, работает сегодня шутом для окружающих? Впрочем, раз уж такая реакция проявляется только лишь с его стороны, стоит всерьез задуматься, пребывает ли он вообще в адекватном состоянии? Короче, если кому-то еще не хватало доказательств того, что у Поттера не все в порядке с головой, то он получил их только что.

Будь Лили более оптимистичным и менее рассудительным человеком, она бы списала столь странное поведение Поттера на недавнее происшествие за обедом, да еще и разглядела в этом свою заслугу. Но, зная вышеупомянутого кретина, это было бы слишком… невероятно. Хотя, может, оно и так. Может, Поттер действительно находится под странным впечатлением от того, что Лили Эванс спасла его и жалкую шайку его друзей от очередных неприятностей. На его месте она сама удивилась бы не меньше. Но, что поделать – пожалуй, придется Поттеру привыкать к переменам.

Однако пока эти самые перемены упорно мешали сосредоточиться лишь ей самой. Еще бы! Не так-то просто вспомнить материал предыдущих уроков, когда тебя постоянно кто-то сверлит взглядом. Тем не менее Лили постаралась приложить все усилия, и, обхватив лицо руками и наклонив голову, приняла самый что ни на есть сосредоточенный вид, снова уставившись глазами в пергамент с заданием:

"Сформулируйте главное отличие инфернала от человека, подвергшегося нападению дементора, открытое в XVIII веке Фридрихом Герштейном и изложенное в его учении «О Темных Существах». Ответьте на вопрос, может ли человек с поврежденным рассудком стать инферналом? Обоснуйте свою точку зрения".

Мерлин, ну почему ни одна здравая мысль в голову не лезет? Инферналы, инферналы… Разумеется, она знает, кто это такие! Еще бы, семь лет обучения магии не прошли даром. Да и отличить их от дементоров она, слава Мерлину, пока еще способна. Но вот как объяснить это в теоретическом смысле… Что-то так и вертится в голове. Лили абсолютно точно помнила, что эта тема была не так давно. Но как только показалось, что необходимая информация всплывает наружу и Эванс вот-вот ухватится за нужную ниточку… маленькая бумажная птичка глухо приземлилась на парту прямо перед ней. Лили испуганно схватила записку и тут же спрятала под стол. Кто бы это ни был, как он смел так подставлять ее во время самостоятельной? Еще, чего доброго, профессор Пиккет заметит. (Пиккет между тем продолжал копаться в своих делах, наклонив голову, и, казалось, вот-вот собирался захрапеть, прямо сидя за столом). Невзирая на то, что птичка изо всех сил пыталась вырваться, трепыхаясь в руках Лили, гриффиндорка продолжала держать записку под партой, оглядывая класс в поисках возможного отправителя данного послания.

К несчастью, ее самые страшные подозрения оправдались, когда взгляд остановился на Поттере, который, повернувшись в ее сторону, улыбался Лили с самым что ни на есть непринужденным видом.

О Мерлин… Возможно, ей стоит повторить: Поттер УЛЫБАЛСЯ, глядя ЕЙ в лицо. Не ухмылялся, не усмехался, не издевался, а улыбался совершенно искренним образом, даже, можно сказать, вполне по-приятельски. По-дружески, черт возьми. Одним словом, так, что Лили даже почувствовала себя неловко. Да уж, Поттер умел обескуражить. А самое интересное, что она никогда даже и не подозревала, что он умеет так улыбаться. Это ведь почти невероятно, это… вроде парада планет: не каждому посчастливится увидеть такое в своей жизни. М-да. Ей вот "посчастливилось". Да так, что она аж перепугалась от неожиданности.

Будь она домовым эльфом, пришлось бы долго и упорно биться в самоистязаниях, дабы наказать себя за столько минут, посвященных раздумьям об улыбке Поттера. Прибавим к этому еще и то, что она, сама того не замечая, все это время не отрывала взгляда от этого идиота. Наверное, именно поэтому он, решив ее как-то растормошить, сделал выразительный жест бровями, указав на "птичку" в руках у Лили, и улыбнулся еще шире.

Что ж, далее по сценарию следовало прижигание уха утюгом. По меньшей мере за то, что она почему-то до сих пор молчала и позволяла Поттера пялиться на нее наглым образом, да еще и воображать там себе не пойми чего. Так или иначе, он явно попытался намекнуть гриффиндорке на то, что пора наконец прочитать записку. В любом случае, остается надеяться, что он не напридумывал там себе невероятных фантазий, пока Лили с таким вниманием изучала его улыбку. Мерлин, как же двусмысленно прозвучала бы эта фраза в несколько ином контексте. Лили аж передернуло.

Однако она тут же не преминула напомнить себе о том, что время идет. Поэтому второпях раскрыла послание и обнаружила довольно обильный для подсказки текст, написанный мелким, небрежным почерком:

"Человек, подвергшийся поцелую дементора, лишается не только души, но и разума. А для того, чтобы создать инфернала, необходимо, чтобы тот при отходе в мир иной был в полном сознании и обладал ясным разумом. Именно по этой причине инферналом не может стать умалишенный. Существует множество свидетельств, что инферналом можно сделать не только покойного волшебника, но и магла".

Мерлиновы штаны! Либо она что-то не то съела за обедом, либо Поттер действительно только что написал ей решение самостоятельной.

Так, минуточку. Откуда он вообще знает, какой у нее вопрос?

В какой-то момент Лили нашла свой собственный вопрос довольно глупым, ведь всем известно, что если Поттеру надо что-то узнать, он сделает это без труда. Однако все оказалось намного проще: торопливо произведя в уме необходимые арифметические подсчеты, Эванс выяснила новую любопытную подробность. Оказывается, Поттер пишет ее вариант. Кто бы мог подумать…

Это было не просто невероятно. Это было совершенно немыслимо. Такое ощущение, что кто-то сыграл с ней сегодня злую шутку. Столько совпадений в один день не бывает, это точно. По крайней мере, с ней.

Но раз уж никто все равно не решится разъяснить ей, как такое возможно, встает новый вопрос: что теперь делать? Воспользоваться неожиданной тягой Поттера сделать добро людям или вызвать из глубин души старую-добрую Лили Эванс с бессменным багажом принципов и убеждений? К несчастью, второй вариант неумолимо грозил ей "О" по ЗОТИ. Но первый и того хуже – означал оказаться в долгу у Поттера! Вот что-что, а последнее точно не предвещало никаких благоприятных последствий.

Эванс подняла взгляд на Поттера. Взгляд этот был до того странным, что его практически невозможно было растолковать. Как предполагала сама Лили, он должен был означать нечто вроде "Ты полный кретин, если считаешь, что я приму от тебя помощь". Как ни странно Поттер растолкован смысл более или менее верно (что ни в коей мере не превышало уровня его интеллекта и тем более не свидетельствовало о какой-либо телепатической связи между ними), после чего театрально возвел глаза к потолку и принялся что-то строчить. Так или иначе, он понял все правильно, поскольку вторая записка от него имела следующее содержание:

"Брось, Эванс, не время упрямиться. Пользуйся случаем".

Лили снова переглянулась с гриффиндорцем (должно быть, это скоро войдет в перечень ее вредных привычек). Не похоже все это на Поттера. Совсем. Неужели ее старания на обеде возымели такой потрясающий эффект?

Значит, если вдуматься как следует… выходит, это не она в долгу у Поттера, а скорее наоборот. Да, именно! Теперь-то все сходится. Она спасла Поттера от наказания, а он, в свою очередь, желая отблагодарить ее, подсказал на работе. Иными словам, отплатил свой долг единственным, чем мог, – знаниями по Защите. И, черт возьми, даже здесь не упустил случая напомнить Лили о том, что это единственный предмет, в котором она ему уступает, и продемонстрировать свои блестящие способности. Кстати говоря, по теории, надо заметить.

Однако во всем этом был и существенный плюс. Теперь стало ясно, каковы причины беспрерывных взглядов последние пятнадцать минут. И надо сказать, то, что дело было лишь в записке, значительно успокаивало Лили. Получается, что все предельно просто: услуга за услугу. И больше ничего.

Итак, последняя мысль существенно меняла все дело. Выходит, она ничем не будет обязана этому придурку. Это, напротив, отличное продолжение ее значимой миссии. И это только сыграет ей на руку. Наверное.

Но ведь отношения, раз уж они развиваются, должны быть двусторонними, верно?

Так или иначе, все настолько смешалось в голове у Лили, что, стоило ей вспомнить о цели и месте ее нахождения, а в частности о самостоятельной по Защите, как все остальные мысли тут же исчезли с горизонта. В следующую секунду она подложила записку с решением под лист со своей "предполагаемой" работой и, высунув лишь маленькую часть ответов, принялась списывать. Крайне аккуратно, разумеется, чтобы профессор Пиккет ничего не заметил. Да и остальные ученики желательно тоже. Не очень хотелось бы показывать свою слабость и у всех на виду принимать подсказку от Поттера. Вообще-то неплохо было бы скрыть этот факт и от самой себя, но это уже явно выходило за рамки возможного.

По ходу Лили дополняла полученную информацию собственными рассуждениями. Ведь ясно, что Поттер написал лишь краткий ответ на вопрос, но, слава Мерлину, она еще была способна развить ту или иную тему без чьей либо помощи. Через пару минут Эванс поставила финальную точку в своей работе и удовлетворенно откинулась на спинку стула. Ну, вот. Превосходно. Она это сделала – списала ЗОТИ у Поттера. Приняла руку помощи от врага. Хоть и бывшего, в какой-то степени, но все же. С другой стороны, никто не заставлял его эту руку протягивать, ведь это за ним стоял должок, а не за ней. Так что в ней уж точно не должно оставаться никаких следов неловкости. Собственно, так и есть.

Тогда почему, интересно, она сдала работу ровно с концом урока и вышла из кабинета так быстро, как только могла, чтобы Поттер, не дай-то Мерлин, не вздумал ее окликнуть? Наверное, по той же причине, по которой она окончательно успокоилась, лишь когда оказалась на три этажа ниже от класса Защиты.

Честно говоря, Лили страшно было вообразить, к чему все это приведет. Еще пара событий в таком духе – и Поттер станет ее лучшим другом раньше, чем Блэк найдет себе очередную пассию (правда, если верить словам Мэри, он ее уже нашел). Тем не менее настало, похоже, самое время задать себе пресловутый вопрос: правильно ли она поступает? Ведь дальше путей два: либо продолжать действовать в том же направлении с целью осуществить грандиозный план, либо бросить все и забыть об этой идее, пока не поздно. Ведь до сих пор ничего запредельного не произошло. Хотя что она, черт возьми, подразумевает под "запредельным"? Кто тут разберет. Вот только какое-то боязливое предчувствие, связанное с ближайшим развитием событий, засело глубоко внутри и никак не хотело исчезнуть.

Вообще-то не в характере Лили сдаваться на полпути. Поэтому само собой разумеется, что она не может бросить эту затею. Ведь слишком сладкой представляется перспектива увидеть Поттера с разбитым сердцем. Посмотреть в его глаза, когда он услышит, как она его бросает. Он будет просто уничтожен. Без всякого сомнения.

И откуда в ней столько жестокости?

В любом случае, теперь уже поздно разбираться. Поэтому, может, весьма кстати, что эта мысль была последней, посетившей ее по дороге в Больничное крыло, где Эванс намеревалась получить флакон Сонного зелья. Все дело в том, что уже две ночи подряд внезапная беспричинная бессонница атаковала гриффиндорку. В свете этого события обнаружилось, что все ее запасы зелья подошли к концу, а значит, имело смысл обзавестись по меньшей мере одной порцией, на всякий случай.

Мадам Помфри была превосходной целительницей, а самое главное лояльной по отношению ко всем пациентам. Она никогда не задавала лишних вопросов, не допытывалась, при каких обстоятельствах была получена травма, и все внимание уделяла лишь незамедлительному лечению, в чем и видела свою главную задачу. Именно поэтому она, не теряя времени и не вдаваясь в особые детали, тут же отправилась в кладовую за Сонным зельем для Лили. В это время гриффиндорка, стоя в приемной, с интересом рассматривала портрет известного средневекового целителя, чье имя так и вылетело у нее из головы. Вдруг из соседнего помещения послышался громкий чих. Только сейчас Эванс заметила, что дверь в палату открыта, а это значит, что мадам Помфри из-за нее пришлось отлучиться и заставить ждать кого-то из больных. Следуя за здоровым любопытством, Лили сделала несколько шагов вперед и заглянула в комнату через дверной прием.

Чуть не ахнув от удивления, девушка уставилась на своего лучшего друга, Северуса Снейпа, сидящего на одной из коек с забинтованной рукой. Она готова была поклясться, что он ни в коей мере не желал с ней видеться, потому что один его взгляд, обращенный к ней, говорил сам за себя. Не исключено даже, что он специально притаился, услышав ее голос из приемной, и лишь злополучный чих выдал его присутствие. Мерлин, как они дошли до такого?

Слизеринец немедленно отвел глаза и принялся отсутствующе разглядывать палату, лишь бы не смотреть в сторону Лили. Она решительно не понимала, в чем дело. Не хотела понимать, почему ее самый близкий друг скрывается от нее, отворачивается, прячет глаза и не говорит ни слова.

Несмотря на все это, Эванс подошла к кровати и села рядом со Снейпом. Несколько секунд прошли в молчании. Лили не знала, что говорить. Они почти не виделись с Северусом с начала недели, только изредка здороваясь на уроках. Она не имела понятия, где он и что с ним, и вот теперь она находит его в Больничном крыле с перевязанной ладонью. И ему даже нечего ей сказать.

– Что происходит, Сев? – заговорила она с беспокойством в голосе.

– А что, по-твоему, должно происходить, Лили? – непривычным тоном ответил Снейп, бросив на нее короткий взгляд.

Внезапно волна холода охватила Эванс. Она не помнила, когда он в последний раз говорил с ней таким тоном. Обидным, обвинительным. Будто и не было стольких лет дружбы. Будто это не очевидно, что она должна беспокоиться о нем. Он это не всерьез. Не может же он и вправду не понимать? Почему-то в такие моменты Лили становилось ужасно страшно. Словно какой-то другой Северус появлялся непонятно откуда. И она уже не была уверена, что все между ними будет по-прежнему.

– Мы не виделись целую вечность, – заявила гриффиндорка, – и что я должна подумать при виде этого? – Она жестом указала на забинтованную руку Северуса.

– Пролил одно зелье, – небрежно произнес он, отводя взгляд, хотя Лили была готова поклясться, что ей послышались нотки оправдания в его голосе.

Мерлин, за что ей все это? Неужели она не заслуживает ничего лучшего со стороны друга, чем порции дешевого вранья?

– Тебе известно, что я прекрасно осведомлена о школьной программе по Зельям. – Она наклонила голову, пытаясь заглянуть ему в глаза. – Сев, прошу, скажи мне правду.

Снейп с раздражением отодвинулся в сторону.

– Я уже сказал правду! – с недовольством ответил он на повышенных тонах. – Если бы ты ходила к Слизнорту, то была бы в курсе, что мы проходим не только зелья из школьной программы!

Лили почувствовала себя крайне неприятно, услышав упрек из его уст. Это было несправедливо. Если в этом и была вся причина его обиды, то все это походило не более чем на детский сад. В конце концов, она не виновата, что у нее попросту не остается времени на всю эту чепуху вроде дополнительных уроков по Зельям. И неужели из-за такой нелепости Северус готов дуться на нее целую вечность?

– Послушай, – Лили протянула ладонь и взяла его за руку, свободную от бинтов. Ей показалось, что Снейп вздрогнул от прикосновения, но не убрал руки, – ты же знаешь, я делаю это не нарочно. Просто столько дел навалилось… – Она говорила искренним, но в то же время убедительным тоном. – Я и так ничего не успеваю. Но если я не хожу на кружок, это не значит, что я избегаю тебя или что мне не важна наша дружба. – Северус перевел на нее грустный взгляд, и Эванс сразу же заметила в нем перемену, словно слова, произнесенные ею, заставили друга по-новому увидеть все происходящее. Более ласковым голосом она продолжила, не выпуская его руки: – Сев, я не знаю, что происходит в последнее время, но, что бы там ни было, я не хочу ссориться с тобой из-за всяких глупостей.

– Ты не понимаешь, – с раздражением ответил Снейп, резко отдернув руку. – Дело не в моей прихоти. Просто это единственное место, где нет их…

Новая внезапная смена настроения друга так же, как и грубое поведение, не были замечены гриффиндоркой, в то время как она терялась в догадках, кого же он имеет в виду. Она нахмурила брови.

– Кого их, Сев? О ком ты говоришь?

Прежде чем Лили успела подумать о возможном ответе Северуса, из приемной раздался голос мадам Помфри:

– Мисс Эванс?

Через секунду медсестра уже вошла в палату быстрым шагом.

– Ах, вот вы где. Держите. – Мадам Помфри протянула ей флакон. – Только будьте осторожны: в нем высокая концентрация, так что постарайтесь разумно ограничивать дозы.

– Конечно, мадам Помфри, – отозвалась Лили, забирая зелье. – Спасибо.

– А теперь разрешите мне сделать перевязку мистеру Снейпу, – немного недовольным тоном добавила медсестра.

Эванс в замешательстве оглянулась на Северуса, давая понять, что им необходимо будет закончить этот разговор. Однако под выжидающим взглядом мадам Помфри она никак не могла подобрать нужных слов.

– Разумеется, – ответила гриффиндорка, нехотя направившись к двери. – До свидания, мадам Помфри. – Она в последний раз повернулась, чтобы встретиться глазами с другом. – До встречи, Сев.

Впоследствии, по пути в гостиную Гриффиндора, Лили все прокручивала в памяти этот момент и искренне надеялась, что Северус буквально воспринял ее форму прощания и действительно будет настроен на их скорейшую "встречу". Потому что в последнее время он все чаще поступал совершенно наоборот, то есть избегал ее практически круглосуточно. Наверное, именно поэтому она так удивилась, когда он попытался переложить всю вину на нее. И почему он вечно прикрывается этим идиотским кружком Слизнорта? А самое главное: кто эти они, про которых он говорил?

Мерлин, как же она не любила, когда Северус начинал говорить загадками и ходить вокруг да около, словно каждую минуту за ним кто-то следит. И ей определенно не понять до конца, что, черт возьми, происходит, пока они не поговорят как взрослые люди. А учитывая, что с недавних пор их общение вообще сведено к минимуму, стоит всерьез задуматься над тем, что если так будет продолжаться, то она, возможно, навсегда потеряет самого близкого друга.

Лили не отрицала во всем этом своей вины. Погрузившись с головой в будничные проблемы, она совсем позабыла о самых важных вещах в ее жизни. И теперь она отчетливо понимала, какой была глупой, посвящая все свое время чему и кому угодно, кроме Снейпа. А самое гадкое во всем этом то, что даже кретин Поттер, как правило, заслуживал больше внимания с ее стороны. И как она до такого докатилась?

Так или иначе, день был по-своему испорчен для Лили, ведь сегодня она рассталась с Северусом совсем не так, как ей хотелось бы. Так что поводов для веселья у нее не намечалось, в отличие от всех остальных гриффиндорцев, которые собрались в гостиной, с целью провести вечер пятницы в приятной компании. Вот почему, едва войдя в помещение, Эванс тут же направилась вверх по лестнице, ведущей в спальни.

Едва ли ее возможно было удивить сегодня чем-то еще. Однако перед сном девушке суждено было снова убедиться в том, что Поттер не изменяет традиции и вовсе не собирается исчезать, наконец, из ее жизни. Вместе с Блэком и Петтигрю он направлялся прямо навстречу Лили, и по мере того, как расстояние между ними сокращалось, коридор казался гриффиндорке все более узким. Все трое шли, уткнувшись взглядом в какой-то кусок пергамента, совсем как на обеде. Поттер, как ни странно, не обращал на нее внимания и не поднимал глаз до того самого момента, как их пути пересеклись и он задел ее плечо своим. Эванс уже была готова выдать новую порцию оскорблений в адрес неуклюжести и грубости чертового придурка, как вдруг услышала ошеломляющее слово, брошенное ей вслед:

– Извини, – как ни в чем не бывало сказал Поттер, и из его уст это прозвучало равносильно признанию в любви.

Лили даже не успела ничего ответить, когда мародеры уже свернули за угол и очевидно прошли как минимум половину ступенек. Она продолжала стоять возле двери в свою спальню, недоуменно глядя им вслед.

Интересно, а бывают на свете Дни Чудес? Если да, то сегодня определенно один из них. А если нет, то только что Поттер положил начало новой традиции в Англии. Надо бы запомнить, какое сегодня число.

Может, кто-нибудь наконец ущипнет ее, чтобы она убедилась в том, что все это лишь сон? Лили уже не знала, смеяться ей или плакать. Бежать к озеру и топиться из-за собственного сумасшествия или разливать шампанское и праздновать первые шаги к победе? Неизвестно, с каких пор Поттер выучил слова извинения, но Эванс представилась уникальная возможность наблюдать этот человеческий феномен вживую. И это явно произвело неизгладимое впечатление.

Так или иначе, Поттер заставил ее позабыть обо всех предыдущих заботах, включая отношениям с Северусом, и теперь все ее мысли вернулись к осуществлению все того же грандиозного плана. Прокручивая в голове все встречи с Поттером за сегодня, Лили пришла к выводу, что, в общем, она извлекла максимум выгоды из каждой, так что, в целом, результаты дня были очень даже впечатляющими. Если учесть, что еще вчера этот недоумок скорее удавился бы, чем подсказал ей на уроке или еще чего доброго попросил прощения. А это значит, что дело большими шагами продвигается вперед и, возможно, Лили понадобиться даже меньше времени, чем она рассчитывала.

Кстати о времени. До отбоя оставалось меньше часа, и Эванс очень сомневалась, что мародеры, куда бы они ни направлялись, собирались вернуться до этого момента. А потому возникал вполне логичный вопрос: куда именно они все-таки держали свой путь? Может, дело касалось как раз того, что они обсуждали за обедом? Однако, вспомнив о том, что мало кому в истории Хогвартса удавалось вмешаться в планы мародеров без каких-либо тяжких последствий, Лили мгновенно прогнала эту мысль и твердо решила не лезть не в свое дело. В любом случае, что касается маскировки и предотвращения разоблачения, Эванс уже сделала все возможное со своей стороны и больших усилий прилагать не собиралась. В конце концов, проблемы Поттера – не ее проблемы.

Гораздо важнее было то, что настроение у Лили почему-то неожиданно приподнялось, и теперь день уже не казался таким бессмысленным. Войдя в спальню, Эванс прикрыла дверь и прислонилась к ней спиной.

"Похоже, шоу начинается", – подумала она про себя и не смогла сдержать улыбки. Восторженной улыбки победителя.


***


Этим утром солнце крайне бесцеремонно ворвалось в спальню семикурсников. Так показалось Джеймсу Поттеру, когда, едва проснувшись, он почувствовал невыносимую боль в глазах. Приподнявшись на кровати, гриффиндорец прищурено взглянул на луч света, направленный из окна прямо на него. О том, чтобы встать, не было и речи. Веки и так безнадежно слипались, как бы сильно он ни пытался раскрыть глаза. Джеймс простонал и бессильно рухнул обратно в постель. Спрятав лицо в подушку и получше накрывшись одеялом, он проклинал все на свете, начиная от солнца, непонятно откуда взявшегося в октябре, и заканчивая дурацкой ночной вылазкой в погреб домовых эльфов с последующей дегустацией всех сортов виски и прочего алкоголя. Голова раскалывалась так жутко, как будто в ней поселились сотни тех самых домовых эльфов и как раз являлись причиной того раздражающего звона в ушах, будь он проклят. Пожалуй, пора завязывать с такого рода приключениями накануне рабочего дня. Потому что стоило Джеймсу представить, сколько скучнейших занятий ему придется сегодня высидеть в таком состоянии, как тут же хотелось добровольно сдаться Тому-Кого-Нельзя-Называть. Но, разумеется, был и более простой выход.

Поттеру стоило невероятных усилий, в прямом смысле этого слова, "стащить" себя с кровати. Зевая и протирая глаза, он еле добрался до ванной, где незамедлительно проследовал к умывальнику. Едва не упал на месте, когда увидел собственное отражение в зеркале. Плеснув на лицо холодной воды, Джеймс почувствовал небольшое облегчение. Хотя его все еще немного подташнивало, а голова не переставала болеть ни на минуту. Еще бы, ведь он даже не помнил толком, чем вчера закончилось дело, в котором часу он вернулся в спальню и как уснул. Вытершись полотенцем, он снова взглянул на свое отражение. Картина оставалась почти неизменной, поэтому в следующую секунду Поттер услышал заунылый голос волшебного зеркала:

– Неважно выглядишь, сынок…

Гриффиндорец присмотрелся получше к своему лицу: слипшиеся веки, синяки под глазами, отпечатавшийся на щеке след от подушки – все свидетельствовало о правоте говорящего.

– Сам знаю, папаша, – усмехнулся Джеймс, и зеркало, немало возмутившись такому фамильярному обращению, замолкло.

Тем временем Поттер достал из шкафчика склянку с хорошо знакомым зельем и опустошил ее одним глотком. Теперь похмелье просто обязано было отступить. По крайней мере, обычно этот метод действовал безотказно.

Джеймс вернулся в комнату. Обстановка поменялась только самую малость. Блэк, как и следовало ожидать, спал без задних ног, раскинув руки на всю ширину кровати; Питер по-прежнему лежал, зарывшись под одеяло так, что его почти не были видно, и мирно похрапывал. И только Лунатик, очевидно, только что проснувшись и еще не успев прийти в себя, сидел на кровати, прищурив глаза, и задумчиво почесывал затылок. Подняв голову, он встретился с понимающим взглядом Поттера, уже приступившего к поискам пропавшей мантии.

– Ты как?

Люпин закрыл лицо ладонями. Внезапно его посетила важная мысль о том, что сегодня, как нельзя некстати, полнолуние. И такое невероятно "бодрое" состояние явно не пойдет им всем на пользу…

Через минуту послышался его приглушенный ответ:

– И не спрашивай, – пробормотал он охрипшим голосом. – Это еще хуже, чем в Рождество на четвертом курсе. Я думал, тот рекорд нам уже не побить…

Джеймс подобрал свою мантию, непонятно как оказавшуюся под кроватью Бродяги, и с ухмылкой посмотрел на Ремуса:

– Никогда не говори никогда, Лунатик!

Гриффиндорец ничего не ответил, и на том разговор подошел к концу, в результате чего сборы на завтрак прошли в тишине. Решено было не будить Сириуса и Питера во избежание тяжких последствий, в частности со стороны первого. Все-таки просто несытый Блэк куда лучше несытого и невыспавшегося Блэка.

Уже в Большом зале к Джеймсу пришло осознание того, что он ни капли не голоден, а скорее наоборот: тошнота еще не отступила до конца, и при виде любой пищи становилось еще хуже. Тем не менее Поттер просто решил составить компанию Ремусу, после чего оба отправились в кабинет Нумерологии.

Бродяга и Хвост вбежали в класс ровно со звонком. Пока Блэк вещал обо всех плюсах и минусах алкогольного похмелья, Джеймс, не уделяя особого внимания его повествованию, приступил к выполнению задания, данного профессором Вектор. На пергаменте было семь примеров среднего уровня сложности. Он довольно неплохо разбирался в нумерологии, и потому его не пугали арифметические выражения внушительного размера. Пожалуй, для него самого стало неожиданностью, что он хорошо понимает точные науки, когда он обнаружил это где-то на третьем курсе. Бродяга, например, то и дело ужасался, глядя на то, как друг в одночасье упрощал даже самый невероятный пример буквально одним взмахом палочки. Однако сам Поттер не находил во всем этом ничего сложного или необычного. Так или иначе, все лучше, чем разгадывать тайные знаки, посланные дымом в голубом шаре, сидя в кабинете Прорицаний.

От легкого прикосновения палочки скобки стали раздвигаться, побежали строчки цифр и знаков, и выражение преобразовалось, растягиваясь в длинную цепочку, пока, наконец, не замерло, заполнив всю страницу многоэтажными формулами. Зато теперь достаточно применить одно простенькое арифметическое заклинание. Джеймс снова коснулся палочкой пергамента и задумался, в то время как вычисления происходили сами собой.

Откровенно говоря, задуматься было о чем. Поттер не любил отступать перед трудностями. А также не любил бросать задуманное. Никогда ни одна из его идей не покидала сознание, пока он не претворял ее в жизнь. Вот почему его ничуть не удивляло, что история с Эванс никак не выходила у него из головы. Правда было и кое-что странное: ведь поначалу намеки Сириуса казались ему сплошным бредом. Но так или иначе, что-то заставило Джеймса всерьез заинтересоваться этим планом, каким бы невообразимым он ни был. А значит, он просто обязан сделать все возможное и невозможное для его воплощения.

Предпочитая не утруждать себя раздумьями о том, зачем ему вообще это нужно, Поттер решил, что непременно займется обольщением рыжей в ближайшее время. Так как в большинстве случаев удача являлась к нему без приглашения, гриффиндорец собирался действовать по обстоятельствам, не зацикливаясь особо на обдумывании стратегии. К тому же в данный момент у него и так масса незаконченных "проектов", как их любил называть Бродяга. Главный и самый важный из них – ежегодный подарок от мародеров на Хэллоуин. На сей раз под обстрел попали пуффендуйцы: их ожидало по истине феерическое зрелище. Если все удастся, то в ночь Всех Святых в их гостиную будет запущен боггарт. Джеймс бы и сам не отказался взглянуть, как это недоумки будут избавляться от "сюрприза". Вот уж веселенькая у них получится вечеринка, если каждый будет бегать по всей комнате от собственных страхов, как раз в самую ужасающую ночь в году. Боггарта Блэк стащил практически из-под носа у старины Хагрида около месяца назад. Бедняга до сих пор не разберет, как же так вышло…

Строчки формул перестали бежать по странице, и после крошечной паузы внизу свитка появился ответ. Поттер проверил его парой заклинаний и удовлетворенно отодвинул пергамент на край парты, снова возвращаясь к своим мыслям, которые, впрочем, очень ловко перешли от Эванс к Хагриду, но теперь неисправимо возвращались к первоначальной теме.

Так почему, спрашивается, именно Эванс? Почему ему вдруг вздумалось отыграться на ней спустя столько лет? Любопытно, пришло бы ему такое когда-нибудь в голову, если бы не Сириус?

Так, форма риторических вопросов явно не устраивала ни его, ни его внутреннее эго. Ведь Джеймс Поттер не любил вопросов, на которые не знал ответа. А все вышеперечисленные, без сомненья, относились именно к этой категории. Из всего этого следовало, что пора завязать с допросами к собственной личности, ведь это равносильно разговорам с самим собой. А от них, как известно, недалеко и до сумасшествия. Кроме того, как он доберется до Эванс, если его, не дай Мерлин, упрячут в Святого Мунго?

– Дай глянуть, что ты там накалякал, – нетерпеливо произнес Блэк, подвигая к себе пергамент соседа.

Поттер усмехнулся, но ничего не сказал в ответ. Сириусу только дай списать нумерологию – и мир мгновенно преобразится в его глазах. В любом случае, хорошо, что он вовремя отвлек Джеймса от собственных мыслей, которые с каждой минутой становились все бредовее.

Интересно, это Эванс на него так действует?

Ну вот, опять. Когда-нибудь его сознание перестанет сводить любую возможную тему к неуместным воспоминаниям об этой зануде? Это уже ни в какие рамки не лезет. А самое главное, Джеймс совершенно не знал, как с этим бороться. Ведь, если следовать его графику, то, как минимум в ближайшие пару недель, Эванс точно не выйдет у него из головы, как бы он ни старался.

Мерлин, как же все сложно… Почему-то в прежние времена, на протяжении всей его сознательной жизни, ничего не было так запутанно. А может, он просто никогда не воспринимал всерьез свои проблемы?

– Великолепно, – заключил Сириус, откладывая перо. – Итак, до конца мучений пять с лишним минут. – Он обвел взглядом всех присутствующих в классе с сосредоточенным выражением лица, свидетельствовавшим о напряженной работе мысли. – Для зелья все готово?

Поттер мысленно пересчитал в уме все ингредиенты, добытые накануне из кладовки Слизнорта по указанию Лунатика. Как ему казалось, он все сверил со списком, так что ошибки быть не должно. Однако если учесть, что у Ремуса самый неразборчивый подчерк из них четверых, вполне возможны небольшие отклонения от классического рецепта…

– Все, – тем не менее уверенно ответил он, решив не сеять сомнения раньше времени и решать проблемы по мере их поступления.

Надо признать, такой жизненной философии Джеймс Поттер придерживался уже долгих семнадцать лет, причем в большинстве случаев это срабатывало безотказно, во многом благодаря немалой доле пофигизма в его характере. Хотя на самом деле, полным пофигистом он себя никогда не считал. Взять, к примеру, его отношение к друзьям: ведь он никогда бы не отнесся равнодушно к их проблемам. Эгоизм, самолюбие – это явно не про него. Да и вообще к большинству окружающих у Джеймса было вполне дружелюбное отношение. Не считая Нюниуса.

И еще около сотни слизеринцев.

Плюс пара тупоголовых пуффендуйцев.

Ну и, разумеется, личности вроде Эванс, постоянно отравляющие ему жизнь.

Ах да, он чуть не забыл про надоедливых ворчливых бабок вроде Пинс.

И старых, ободранных кошек вроде миссис Норрис.

А про Эванс он уже говорил?

Еще, конечно, древние занудные старики типа Бинса.

Ну и вне конкуренции, безусловно, не в меру любопытные и везде сующие свои длинные носы завхозы, такие как Филч.

Пожалуй, это все. Список не такой уж большой, так что мирное общение вполне в стиле Джеймса Поттера. При наличии хорошего настроения и отсутствии раздражающих факторов, самым главным из которых являются все ученики, попадающие под описание "надоедливой рыжеволосой зубрилки".



Если бы кто-то когда-нибудь сказал Джеймсу Поттеру, что при его участии некое зелье после процесса приготовления будет иметь надлежащий вид, он бы, не раздумывая, рассмеялся этому человеку в лицо. Однако факт жидкости зеленовато-болотного оттенка, бурлящей в большом медном котле, свидетельствовал о самом небывалом из чудес в истории Хогвартса. Вероятно, последние полтора часа, проведенные в Выручай Комнате со справочником по Зельям под рукой и без конца ворчащим Бродягой под ухом, не прошли даром.

Джеймс внимательно присмотрелся к иллюстрации Умиротворяющего бальзама, изображенной в учебнике, а затем снова перевел взгляд на старый, помятый котел: зелье походило на жирную, вяло кипящую грязь такого же гадкого цвета, как и на картинке. Определенно "кто-то там наверху" сегодня решил сделать мародерам подарок, ведь обычно к концу приготовления приходилось отчаянно искать хоть малейшее сходство с оригиналом, но в итоге все равно ждать, когда Сириус махнет рукой, а Ремус в который раз повторит свою сакраментальную фразу: "Что ж, последствия могут быть непредсказуемы".

Но в этот раз все получилось на удивление правильно (это еще учитывая, что работа велась не под строгим руководством Лунатика). Как раз Люпин и должен был с минуты на минуту доставить последний ингредиент – растертый рог двурога, который Джеймс все-таки забыл захватить из кладовки. Главное, чтобы он успел забежать к Слизнорту сразу после Древних Рун, на которые он записался единственный из четверых друзей. Поттер, Блэк и Петтигрю тем временем потратили свободный урок перед обедом на куда более полезное дело – создание зелья, играющего в будущем роль успокоительного для пуффендуйского боггарта, а потому необходимого для совершения запланированного акта вандализма. Теперь всем троим оставалось лишь томительное ожидание.

– Кстати, Бродяга, где это мы шлялись вчера во время матча? – с усмешкой спросил Поттер, повернувшись к другу.

Сириус широко зевнул, заталкивая пиявок поглубже в кипящее варево.

– Проведал нашу зверюшку, пока вы двое подбирали сопли за продувшими когтевранцами, – с претензией заявил он, кидая недовольные взгляды на Питера и Джеймса.

– Я вообще-то искал в библиотеке книгу с заклинанием, – негромко выступил в свою защиту Питер.

Блэк с крайним неодобрением и пренебрежением посмотрел на друга:

– Ах, бедняжка! – с наигранным сочувствием произнес он. – Какой это, наверное, тяжелый труд – листать книжки! А вот это видел?

Он резко дернул за рукав своей мантии, демонстрируя всем две свежие глубокие царапины на руке.

Хвост метнул взгляд на Поттера в поисках помощи. Он крайне не любил, когда Бродяга был чем-то недоволен, а тем более, если это касалось его лично. Джеймс подумал о том, что кому-то стоит, наконец, научить Петтигрю, что называется, расслабляться. Нельзя же постоянно находиться в напряжении и всего бояться! Можно подумать Сириусу больше делать нечего, как мутузить Питера безо всякой причины… В общем, так или иначе, настало время перевести тему.

– А я слышал другое, – ухмыляясь, ответил он.

– Например? – промямлил Блэк, безо всякого намека на заинтересованность.

Поттер выдержал паузу, наблюдая за тем, как Хвост помешивал зелье то по часовой стрелке, то против, явно не будучи способным прочесть инструкцию. Что ж, хоть что-то в жизни не меняется.

– Говорят, милашка Флоутон тому причина.

Джеймс замолчал, ожидая, какой будет реакция друга. Ему нравилось дразнить Бродягу глупыми слухами, гуляющими по школе, хотя оба знали, что еще ни разу за все эти годы сплетницы Хогвартса не попадали в яблочко. Так что, как и следовало ожидать, Сириус поднял на друзей полный удивления взгляд, и в следующую секунду все трое не удержались и разразились громким хохотом.

– Не хочу никого расстраивать, но Флоутон явно не в моем вкусе, – сквозь смех заявил Блэк.

Да уж, забавно выходит. Сириус часто шутил, что будь они постарше, его бы уже "женили" не один десяток раз. При желании давно можно было издать сборник "Легенд о Сириусе Блэке" под редакцией всех его бывших и будущих пассий (поскольку, чисто гипотетически, все девушки в Хогвартсе делились только на две категории: те, кто уже отметился галочкой в списке девушек Блэка, и те, кого это, так или иначе, ожидало в будущем).

– Думаю, оттенок не достаточно… чистый, – деловитым тоном сказал Джеймс через пару минут, подсыпая еще сушеных златоглазок в котел.

Зелье громко зашипело, словно закипевший чайник.

– Сохатый, кончай выпендриваться! – возмутился Бродяга. – Зельевар хренов… Ты что, заразился инфекцией от Нюниуса? Или, может, от Эванс?

О… Вот насчет второго стоило всерьез задуматься. Хотя не всегда Эванс появлялась в его мыслях по собственному желанию. Порой это получалось как-то нежелательно. Вот, например, как сейчас. Никто ведь не просил Сириуса упоминать ее в разговоре и тем самым возвращать Джеймса к больной теме. Ну неужели он не заслужил ни минуты покоя?

И кстати, интересно, с каких это пор вскользь упомянутая фамилия на "Э" отнимает столько его внимания?

К счастью, через мгновенье послышались торопливые шаги, и в комнату, тяжело дыша, вбежал Люпин с маленьким бархатным мешочком в руках.

– Ну наконец-то, Лунатик! – с нетерпением воскликнул Поттер, буквально выхватив добытый ингредиент из его рук.

Ремус устало развалился на соседнем кресле и, закрыв глаза, откинулся на спину. Блэк с неодобрением хмурился, наблюдая, как Джеймс отмеряет нужное количество порошка двурога. На несколько минут повисла тишина.

– А почему так долго? – поинтересовался притихший до этого момента Питер. Джеймс подумал, что его наверняка волновало лишь, как скоро они попадут на обед.

– Да, в чем дело? – добавил Поттер, размешивая зелье, которое тем временем забулькало и грязно вспенилось.

Люпин прикоснулся палочкой к пустому стакану на тумбочке и наполнил его водой.

– Скажи своей Эванс, – он запнулся и сделал глоток, освежая пересохшее от длительного бега горло, – чтобы не разбрасывала личное имущество где попало.

Черт возьми. Кто-нибудь может уже перестать, наконец, произносить это имя? Это не смешно. Джеймс не видел в этом ничего смешного. Абсолютно. На горизонте не ожидалось ничего кроме наступления паранойи. Причем в самом ближайшем будущем.

– Причем здесь Эванс? – резко спросил Поттер, едва сдерживая раздражение.

Видимо, вышло не очень, поскольку все трое тотчас же уставились на него с удивлением. Хотя нет, двое, потому что Бродяга смотрел на друга скорее с недоверием. Еще бы, ведь оставалось только вслух задать вопрос, здоров ли он.

– Ты только не волнуйся так, ладно? – с нарочито серьезным видом сказал Ремус, хотя улыбка так и норовила выплыть наружу. – Я с ней столкнулся на выходе из кабинета. Пришлось помогать собирать вещи…

Ага, не волнуйся. Да он и не волновался. Совсем. Дело-то всего-ничего: ему только предстоит соблазнить очередную девушку, и если отбросить некоторые незначительные затруднения, то в принципе все проще некуда. Не считая того, что речь идет не о ком-нибудь, а об Эванс. И этим все сказано. К тому же, в то время как он всеми силами пытается убедить себя, что нет ничего страшного в том, что они заклятые враги вот уже на протяжении семи лет, а главное в том, что он понятия не имеет, как перебороть свое отвращение к Эванс и желание пристрелить/отравить/задушить/утопить/распять ее, – так вот, в это самое время, когда он пытается забыть обо всех этих маленьких загвоздках и отложить разработку плана на как можно более долгий срок, все вокруг без исключения не перестают ежеминутно напоминать ему о том, что он сам поставил перед собой практически невыполнимую задачу. Даже для Джеймса Поттера.

– Мерлин, Лунатик! – с огорчением воскликнул Сириус. – Ну откуда, скажи мне, откуда Эванс знать, кто ее толкнул? Шел бы себе дальше, она бы и не заметила! Зато у Хвоста не случилось бы припадка в ожидании обеда.

Блэк усмехнулся, с издевкой глядя на Петтигрю. Тот замялся и едва успел открыть рот, чтобы что-то ответить, как Поттер поднялся на ноги и, оттряхивая ладони друг о друга, бодрым голосом произнес:

– Знаете, гоблин с ней с этой Эванс! Предлагаю подкрепиться.

Ура. Как раз вовремя. Блестящий перевод темы. Теперь он хотя бы не выглядит озабоченным придурком. Слава Мерлину, пришел в себя.

– Отличная мысль, – согласился Блэк, все еще с ухмылкой поглядывая на Питера.

Должно быть, стены Выручай Комнаты вздохнули с облегчением, как только четверо гриффиндорцев покинули помещение. Джеймс подумал о том, что в последнее время они проводят тут слишком много часов и их долгое отсутствие вполне могло вызвать подозрение у окружающих, так что стоит пересмотреть стандартный распорядок дня мародеров.

Вообще он подумал бы еще много о чем, лишь бы не думать о самом главном. Одному Мерлину известно, когда в последний раз Джеймс Поттер боялся остаться наедине со своими мыслями. Но сегодняшний день уже был объявлен легендарным, и не один раз, так что ничего не мешало ему стать уникальным еще в одном смысле.

Стоит заметить, что одним из главных разочарований сегодня стало осознание того, что "действовать по обстоятельствам", как он собирался до этого, похоже, не удастся. Может, именно поэтому мысли о предстоящей расправе с Эванс настигали его повсюду – именно потому, что этот план так и остался непродуманным. И что-то глубоко внутри подсказывало Джеймсу, что на сей раз импровизация может не сработать…

На самом деле существовало только два варианта: либо он недооценивал Эванс и ее "трепетное" отношение к его персоне, либо он недооценивал себя, а следовательно свои силы и возможности. В первом случае ему придется затратить куда больше усилий, ведь если Мисс-Скромница окажется действительно непоколебимой, то дело существенно затянется. Ну а при условии, что второй вариант окажется верным, тут же станет ясно, что Джеймс напрасно паниковал и, как он и предполагал с самого начала, дело того не стоило.
Именно такие мысли стали последними, посетившими гриффиндорца перед входом в Большой Зал. От неприятных идей он предпочитал избавляться накануне приема пищи, ведь ни к чему портить себе аппетит.

– И куда мы, черт возьми, должны сесть? – недовольно пробурчал Сириус по мере их приближения к столу Гриффиндора.

Обед был как раз в самом разгаре, а потому свободных мест оставалось все меньше. К счастью, Джеймс заметил четыре места в противоположном конце стола. И, разумеется, постарался скрыть от себя же самого тот факт, что прямо напротив этих мест располагался не кто иной, как Эванс. Ладно, если уж быть откровенным, он только потому и обратил внимание на ту часть стола. После всех этих мыслей, глаза сами бросились искать эту помешанную среди однокурсников. Ну и теперь, когда судьба, казалось, сама подводила его к непростому решению провести обед в компании Лили Эванс, в голову пришла идея о том, что, возможно, это приведет к чему-то хорошему. По крайней мере, это приведет хоть к чему-то, ведь если и было что-то, что Джеймс Поттер любил меньше всего, так это бездействовать.

– Пошли туда, – предложил он друзьям, указывая на дальнюю часть стола.

Ремус пожал плечами. Хвост энергично закивал головой. И только Блэк, продолжал стоять со скрещенными на груди руками:

– Опять тащиться в самый конец, – мрачно сообщил он, но, покачав головой, все-таки двинулся вперед. Все трое последовали за ним.

Джеймс чувствовал нарастающее волнение, в то время как они приближались к своим местам за обеденным столом. Что-то было не так. Определенно что-то неправильное проглядывалось в его действиях. Не слишком ли он спешит? Ведь нельзя угадать, как Эванс воспримет его присутствие перед собой за обедом (тем более после случая со слизняком). Он имел все шансы как существенно продвинуть дело, так и совершить непоправимую ошибку и загубить всю операцию. Но когда, черт возьми, Джеймс Поттер боялся рисковать?

Наверное, именно поэтому он с невозмутимым лицом отодвигает свой стул и садится прямо напротив Эванс. Что ж, если играть, так по-крупному. Несколько взглядов, брошенных в ее сторону, оказываются, как показалось Джеймсу, полностью проигнорированными. Либо Эванс умеет очень хорошо притворяться, либо ее и вправду ничуть не колышет его странное поведение. Тогда он определенно снова что-то делает не так. Он никогда не думал, что настанет день, когда ему не удастся привлечь чье-либо внимание, будь то даже Эванс. Хотя навряд ли ей известно о том, сколько времени он угробил на бесконечные размышления о своих будущих "интимных отношениях" с ней (хоть и, слава Мерлину, недолгих). И поэтому ему не стоит ждать от нее слишком многого. Он ведь не думал, что она в первую секунду кинется ему на шею?

Или думал?

Голова идет кругом. Неужели он, Джеймс Поттер, собирается пресмыкаться перед самоуверенной психопаткой Эванс? Унижаться перед ней, добиваясь благосклонности? Мерлин, помоги ему пережить эти дни. Он просто обязан их пережить, ведь его ожидает нешуточная награда, о которой он и не мечтал. Слишком высока цена приза, который он непременно надеется получить, – разбитого сердца Эванс. А это означает, что ему просто придется проявить покорность.

– Сохатый, пора обсудить план действий, – толкнув его в бок, произнес Сириус.

Джеймс на минуту остановил взгляд на тарелке Блэка, потерявшись в собственных мыслях. В какой-то момент ему показалось, что Бродяга имеет в виду его план относительно Эванс. Он что, научился легилименции?

В любом случае, если еще и Бродяга вмешается в процесс и начнет выдавать одну невероятную идею за другой, то страшно представить, что получится в итоге.

– Я думаю, все должно пройти гладко, – заверил всех Питер, но, получив недоумевающий взгляд от Джеймса, поспешил уточнить свою мысль: – Я имею в виду, по графику дежурство как раз выпадает на очередь Лунатика. Идеальней и быть не может!

Вот идиот. Поттер был готов без промедлений, прямо здесь и сейчас признать себя окончательным кретином. Неужели он и вправду мог подумать, что друзья говорят об Эванс и что Бродяга разболтал все остальным? Мерлин упаси! Речь шла всего лишь о несчастном боггарте и о том, как лучше подстроить дело таким образом, чтобы все подозрения пали на слизеринцев. На самом деле это было и так очевидно. Уж не ему ли знать, что Блэк наверняка выкинул эту затею с Эванс из головы уже через секунду после окончания их разговора. Да… И в отличие от Джеймса уж точно не посвящает ей по пять часов в день. Что ж, хоть кому-то везет: ни тебе Эванс, ни проблем с личной жизнью, ни даже надоедливых родителей. Полная свобода! Нет, все-таки у Бродяги не жизнь, а рай на земле.

– Есть одна проблема, – сказал вдруг Сириус, с трудом разделывая курицу при помощи вилки и ножа. – Слизеринские недоумки ведь не будут ждать нас специально.

– Разумеется, нет, Бродяга, – ответил Джеймс, активно вливаясь в беседу. Не хватало еще, чтобы все догадались, что он, мягко говоря, не сразу понял, о чем речь. – Если не навести их на эту светлую мысль.

В этот момент Поттер поднял голову и посмотрел перед собой. Он готов был поклясться, что Эванс не ранее как секунду назад глядела в его сторону. Если это так (а это точно так, потому никогда еще боковое зрение не подводило Джеймса), то ей определенно не помешало бы подучиться шпионить. Хотя, с другой стороны, на кой черт Эванс подслушивать его разговоры? Разве что пронюхать что-нибудь неладное и разболтать преподавателям, но Поттер искренне верил, что степень ее стервозности не до того высока.

– Думаю, лучше всего использовать проход под гобеленом, – шепотом заметил Ремус (ох, и эти вечные его предосторожности). – Правда, он…

– Знаю, закрывается после полуночи, – с нетерпением перебил Сириус.

– На четвертом этаже ведь нет прохода… – рассеянно пробормотал Питер.

– На пятом, Хвост, на пятом!

Мерлин, когда они уже прекратят? У него и так голова идет кругом, еще и Бродяга со своими разборками. Неужели до сих пор не ясно, что мародерам всегда удавалось находить выход из любой ситуации? И что за новая мода по десять раз проговаривать план действий… Лучше бы ему самому кто-нибудь помог его составить. В конце концов, Эванс – это вам не горстка слизеринцев. Это куда страшнее. Не стоит даже представлять ее реакцию на внезапное проявление интереса с его стороны. Хоть по сценарию она и должна падать у его ног или по меньшей мере вешаться на шею, что-то подсказывало Джеймсу, что на деле все окажется наоборот.

– А ты как думаешь, Сохатый? – спросил Люпин, обращаясь к другу.

Поттер с безразличием пожал плечами:

– По-моему, все готово – можно приступать хоть прямо сейчас.

Отлично. Остается надеяться, что хотя бы эта ненавязчивая фраза даст им понять, что он сейчас ни в коей мере не настроен обсуждать эту тему. Да и вообще какую бы то ни было другую, кроме той, что гласит: "Как не стать жертвой собственных фантазий и не ударить в грязь лицом перед рыжеволосой стервой".

– Одну секунду… – пробормотал Сириус, засунув руку в карман мантии. Через мгновенье на столе перед мародерами появилась карта их собственного изобретения. – Повторим-ка маршруты каждого…

Черт возьми. Сегодня что, проходит конкурс "Как достать Джеймса"? Нет, ну они все точно издеваются. Все – это не только конкретно его друзья, а также и прочие окружающие. В основном, разумеется, речь об Эванс. Хоть ей и удается, в отличие от остальных, доводить Поттера, не принимая в этом непосредственного участия. Пожалуй, для полноты картины не хватает только одного Нюниуса с его осточертевшими слизеринскими бреднями, и тогда гриффиндорец мог бы смело заявить о большой "любви" окружающих к своей персоне.

Он не говорил, что Эванс всегда обладала какой-то подозрительной способностью – угадывать, в какие именно моменты Джеймс думал о ней? (Как ни печально, но все еще существовала вероятность, что именно довольно частое, в последнее время, повторение этих самых моментов и было тому причиной). Так вот, одному Мерлину известно, каким образом Эванс снова догадалась о своем присутствие в его мыслях, но, так или иначе, она вдруг решила сделать это присутствие более явным, поскольку в следующую секунду Поттер услышал громкий кашель и ему пришлось поднять голову. Далее, он встретился взглядом с подавившейся тыквенным соком Эванс, и на него тут же накатил совершенно глупый и безосновательный смех – до того по-идиотски она выглядела в тот момент.

Джеймс ткнул Сириуса в бок.

– Видать, Нюниус все же чего-то подмешал, – сказал он на ухо соседу, после чего Блэк прыснул и засмеялся вместе с другом.

Ладно, возможно, это действительно было глупо и по-детски. Ну не виноват же человек, что подавился? Но будь это кто угодно другой кроме Эванс, Джеймс бы и бровью не повел. Но тут совсем другое дело… И само собой, он прекрасно осознавал, что сейчас поступил не очень-то выгодно для себя, а точнее в корне противоположно своей предполагаемой стратегии. Но ведь раз уж он пока еще не начал действовать открыто, как он может упустить последний шанс поиздеваться над Эванс? В конце концов, ему предстоит нешуточный перерыв.

Кстати, насчет нешуточных дел: похоже, они с Бродягой снова не вовремя развели веселье. Не прошло и минуты, как Сириус внезапно перестал смеяться и, испугано выпучив глаза, уставился куда-то перед собой.

– Проклятье, – зло прошипел он, – МакГонагалл!

Джеймс поднял взгляд следом за другом и понял, что именно он имел в виду: профессор МакГонагалл только что обогнула стол Гриффиндора как раз с их края и направлялась в сторону мародеров. Сириус толкнул в бок Лунатика, давая знак. Тот молниеносно схватил со стола карту и, слава Мерлину, успел спрятать ее до того, как декан подошла к ним вплотную.

– Мистер Люпин, – начала она звучным голосом. Поттеру показалось, что Ремус дернулся от испуга, – к сожалению, мисс Флоутон пришлось отлучиться по семейным обстоятельствам, поэтому она не смогла присутствовать вчера на собрании старост. Она вернется только после выходных, так что я попрошу вас выполнить несколько ее обязательств. Для начала, буду крайне вам признательна, если вы составите график дежурств на следующий месяц. Надеюсь, это не отвлечет вас ни от каких важных дел?

Уф… Джеймс почувствовал невероятное облегчение. Слава Мерлину, дело всего лишь в обязанностях старосты. Иначе пришлось бы до конца года драить котлы в компании миссис Норрис.

– Нет, профессор, – ответил Лунатик. – Я все сделаю, не беспокойтесь.

– Благодарю, мистер Люпин. Зайдите завтра утром в мой кабинет.

Сказав это, МакГонагалл сразу же развернулась и направилась к преподавательскому столу. Поттер с радостью ощутил, как напряжение окончательно спало.

– Вот черт, – несколько неопределенным тоном заявил Сириус, все еще глядя вслед профессору.

Джеймс оглядел друзей и прочитал неожиданную радость в глазах каждого.

– Клянусь, я думал, нам конец, – честно признался Питер, беспокойно ерзая на стуле.

Он и сам так подумал. Но сегодня судьба определенно благосклонна к ним. Кто знает, может, у нее насчет них еще имеются свои планы?

– Никакого покоя, – недовольно пробормотал Блэк и поднялся со стула. – Большой Зал сегодня – неблагоприятная зона. Пора двигать отсюда.



Джеймс Поттер всегда считал себя самодостаточной личностью. Уж уверенности в себе ему не занимать! И проблемы с девушками – это явно не про него. Нет, ну то есть, конечно, как показала недавняя практика, некоторые проблемы все-таки имеются (речь, естественно, о Сьюзи Белл), но это скорее проблемы самих девушек, нежели его. В конце концов, встретив очередную потенциальную подружку, он подписывается не на истеричные вопли вперемешку со слезами, а на милое личико и стройную фигурку. Так что, что касается периода завязывания отношений, он все еще остается мастером в своем деле. Да. И несомненно, любая из представительниц слабого пола готова ради него на все.

Тогда почему, можно узнать, стоит только ему представить на месте "любой" Эванс, как все остатки уверенности мгновенно предпринимают попытку к бегству? Это ведь не дело! Он Джеймс Поттер, в конце концов, или какой-нибудь сопливый неудачник Нюниус? С чего он взял, что Эванс чем-то отличается от других? Ничерта в ней нет особенного, и точка. Подумаешь, немного подозрительная и "слегка" его недолюбливает. И разве это может стать для него проблемой?

Определенно, да.

Как это ни прискорбно, но при упоминании имени Эванс все его шансы на успех стремительно сокращаются как минимум на пятьдесят процентов. Что тому виной, Джеймс не брался рассуждать. Но очень хотелось верить, что трусость и (не дай Мерлин!) неуверенность в себе здесь ни при чем. Скорее всего (и Поттер в этом не сомневался), дело в самой Эванс. На ряду со всеми ее странностями было кое-что, имеющее явный перевес.

Отсутствие опыта.

Ввиду полной ее неосведомленности в данных вопросах он наверняка вынужден будет менять свою обычную тактику на иную, более доступную невинному сознанию Эванс. Ведь все его прежние девушки буквально понимали Джеймса с полуслова, полужеста и – если такое существует – с полувзгляда. Однако что-то все еще подсказывало, что для Эванс это окажется по истине невыполнимой задачей. И хотя ему не было точно известно, сколько парней она успела сменить, кроме Нюниуса (естественно, цифра колебалась в диапазоне от нуля до одного), в любом случае она определенно не имеет ни малейшего понятия об "отношениях" в прямом смысле этого слова, а не детской забаве на уровне первого курса. Поэтому Джеймс заранее предвидел, что ему, по-видимому, придется действовать примитивными методами, по крайней мере отдаленно знакомыми Эванс, главное только, чтобы они оказались не настолько скучными, что позволили бы Поттеру уснуть уже на начальном этапе операции. Если она, конечно, вообще продлится хотя бы до второго, а то ведь от Эванс всего можно ожидать. Степень ее непонятливости ему еще предстоит измерить.

Да что уж тут говорить, если она даже не способна выдержать обыкновенного настойчивого взгляда! Конечно, обязательно нужно спрятать глаза в пергамент, лежащий на парте, и сделать вид, что она усиленно трудится над самостоятельной, особенно если учесть, что перо так и остается лежать нетронутым чуть правее ее руки. Сам-то он давно уже покончил со своим вопросом по Защите, и если старина Пиккет думал застать ленивых учеников врасплох, то с Поттером он явно прогадал – у Джеймса слишком хорошая память, в особенности на тех предметах, что ему интересны (да, и такие существуют). Однако за последние пятнадцать минут он успел переделать кучу полезных дел: помочь с ответом Бродяге, используя свой осколок зеркала (давнее изобретение мародеров); методом подсчетов выяснить, что Эванс пишет его вариант работы, и, проследив некоторое время за ее поведением, прийти к заключению, что, похоже, гриффиндорская заучка наконец-то загнана в тупик; а также щедро одарить все ту же Эванс своим обворожительным взглядом в течение немного-немало десяти минут. Иными словами, Джеймс Поттер просто не мог не разглядеть значительную выгоду в бедственном положении Эванс. Ведь если хорошенько подумать, выходит, что все это не иначе как судьба: 1) вероятность совпадения вариантов в классе у Пиккета близка к нулю, 2) вероятность того, что Джеймс знает что-то, чего не знает Эванс, и того меньше и 3) то, что он сидит на слишком близком расстоянии от нее, тоже создает ощущение подозрительности происходящего. Из этого следует, что все эти пункты просто не могли возникнуть по случайности, если учесть, что в течение целого дня Поттеру никак не удавалось избавиться от мысли о ходе построения отношений с Эванс (пожалуй, пора привыкать к этому словосочетанию). И какое, спрашивается, после всего этого он имеет право упускать такую возможность?

Никакого. Именно поэтому Джеймс в свойственной ему манере сразу же седлает гиппогрифа. Однако, как и сообщалось ранее, Эванс не намерена явным образом прореагировать на его взгляды, хотя от Поттера и не укрывается тот факт, что ее щеки краснеют, а пальцы начинают нервно теребить рукав мантии. Ладно, он признается, что эти самые взгляды были не привлекающими внимание, а, скорее, усмехающимися. Ну не мог он без ухмылки глядеть на Эванс, которая вся так и бесится, оттого что впервые в жизни не знает ответа на вопрос, да еще и "какой-то Поттер" смеет над ней издеваться.

Так или иначе, пора переходить к делу. Раз уж Эванс не способна самостоятельно разобраться даже в таком элементарном вопросе, как отличие инферналов от дементоров, Джеймсу придется-таки прийти ей на помощь. Ну а если серьезно, он, так уж и быть, согласен отбросить все прикрытия благородством и признать, что ему самому это нужно куда больше. В том смысле, что оказать услугу Эванс сейчас – это как вытянуть золотой билет. Кто знает, может быть (а, скорее всего, так и есть), эта оценка для нее – вопрос жизни и смерти, а это значит, что, подсказав ей решение, Поттер автоматически записывается в круг тех, чьим должником она является. Конечно, возможен и другой вариант развязки: может, Эванс и не станет душить его в объятьях от благодарности (а вообще-то, если так подумать, оно и к лучшему), но при любом исходе все это определенно каким-либо образом повлияет на ее мнение о нем. Желательно, разумеется, благоприятно. И тогда формулировка сложнейшей задачи Джеймса начнет постепенно терять некоторые устрашающие подробности (как например, не совсем теплые чувства со стороны "объекта"), а его судьба – невольно скрашиваться. Так или иначе, лучшего случая для начала операции и не найти. А потому нельзя терять ни секунды.

Гриффиндорец торопливо призвал из сумки обрывок чистого пергамента при помощи манящих чар. Затем взял в руку перо и принялся усердно строчить для Эванс краткий ответ на самостоятельную работу:

"Человек, подвергшийся поцелую дементора, лишается не только души, но и разума…"

Завершив дело, Джеймс отложил перо и посмотрел на результат. В целом, ему удалось сократить свою собственную работу буквально до нескольких строк, так что получилось не очень мало, но и вполне достаточно для записки. С помощью заклинания, известного каждому чуть ли не с первого курса, он превратил пергамент в маленькую бумажную птичку и заставил ее полететь прямо по направлению к парте Эванс. Мерлин, надо было видеть ее лицо, когда до нее дошла "посылка"! Жаль, он не захватил колдоаппарат для такого случая.

У Эванс наверняка случился разрыв сердца от того, какой опасности ее подверг автор послания (то есть сам Джеймс, разумеется). Вот почему она, не медля ни секунды, спрятала руки с зажатой в них запиской на колени. Затем начала в панике глазеть по сторонам, разыскивая виновника происшествия.

Тут уж настал его выход. Поттер поудобней строился на стуле и, подперев голову одной рукой, перешел к наблюдению. Правильнее было бы назвать это сеансом гипноза, потому что, он был уверен, еще никто и никогда так долго не смотрел, не отрываясь, на Эванс. Как это ни странно, вскоре она сама взглянула прямо на Джеймса. Видно, он ошибался, полагая, что у нее подчистую не осталось мозгов. Невероятно, неужели догадалась так сразу, кто еще из присутствующих мог пожертвовать хоть секунду на общение или, того лучше, помощь нуждающемуся товарищу? Какое достижение… А какая дедукция! Хорошо хоть, у Эванс не мания величия: а то вдруг она бы считала, что все вокруг так и сидят и думают целыми днями, как угодить ей?

Однако, вероятно, ему никогда не понять Эванс до конца. Особенно после следующих пяти минут, в течение которых они меняются ролями, и теперь уже она не отрывает взгляда от его лица. А точнее, от его губ. Он, конечно, в курсе насчет своей чрезмерной привлекательности, но все-таки пока не сумасшедший (чего никак нельзя сказать об Эванс) и прекрасно понимает, что она не может вот так сразу влюбиться без памяти в его очаровательную (что уж греха таить) улыбку, хоть с виду и кажется, что все именно так. Ладно, шутки в сторону. Одному Мерлину известно, что за они с Эванс устроили гляделки, а главное, почему он все еще продолжает мило улыбаться, тем самым не давая ей возможности оторваться от созерцания.

Проклятье, да так и запутаться недолго!

Хорошо, что у него еще хватило ума вскинуть брови и при помощи глаз передать Эванс зашифрованное послание: "прочитай, наконец, долбаную записку или я за себя не отвечаю". Действительно, нельзя же позволить, чтобы эта слабоумная испортила ему всю игру своей нерешительностью.

За свою жизнь ему довелось видеть множество разных выражений на лице Эванс, но то, как она выглядела, когда развернула записку, он не забудет никогда. Что ж, наверно, он бы тоже удивился на ее месте: ну с чего, и вправду, Джеймсу Поттеру решать за Лили Эванс самостоятельную работу? Он бы ей, конечно, ответил с чего, но лучше не стоит. Вообще-то вся эта ситуация была до жути смешной. Ведь только Эванс, получив прямым текстом, черным по белому, гарантию будущей положительной оценки, может позволить сомнениям вкрасться в душу. Джеймс и сам не заметил, как расплылся в искренней улыбке, наблюдая за терзаниями гриффиндорки, последовавшими после раскрытия послания. Наверняка сидит и думает, стоит ли соглашаться на такое? А не слишком ли велик риск? А нет ли где-нибудь очевидного подвоха? Эх, все-таки Эванс, в какой-то степени, действительно уникальная натура. В первую очередь, конечно, по своей сдвинутости. Нет, ну правда: разве кому-то в этом мире еще придет в голову размышлять над таким хоть секунду? Нет, ему определенно ее не понять…

Наконец он просто начал терять терпение. Нет, это невозможно – неужели так сложно просто взять и списать? Это требует каких-то особых усилий? Он, конечно, не забыл о том, что это Эванс с ее гребанной гордостью, но всему должен быть предел!

Спустя несколько секунд, она снова на него посмотрела. У них с Эванс сегодня день немого общения, что, кстати, является последней новинкой. Следующим своим взглядом рыжая пытается выразить что-то близкое к идее о том, что только такой идиот, как он, мог допустить мысль, что она воспользуется его подсказкой. Что ж, он этого ожидал. Самое ужасное во всем этом, что Эванс, наверно, действительно думает, что он готов из кожи вон лезть, чтобы ей помочь. Мерлин, как же это унизительно…

Интересно, она хотя бы задумывается, какого проклятого гоблина ему это надо?

Это неважно. Ведь он и сам еще толком в этом не разобрался. Увы.

Поняв, что Эванс так просто не возьмешь и ее нужно просить по сто раз даже о том, чтобы принять готовое решение задачи, Джеймс решил, что придется ему взять дело под контроль. И хотя на него уже успела накатить волна раздражения, он лишь закатил глаза и принялся писать для этой зануды новую записку:

"Брось, Эванс, не время упрямиться. Пользуйся случаем".

Черт знает, сколько времени еще прошло, прежде чем Эванс пришла в себя от второго послания, взвесила все долбанные "за" и "против", спросила совета у всех магловских богов, помолилась Нюниусу и так далее, и тому подобное. Он думал, что уснет до того, как совершится это историческое событие и она, наконец, спишет несчастный вопрос.

Хорошо, что он несильно хотел спать.

Наверно, стоит благодарить Эванс за то, что своими чудаковатостями не давала ему "скучать" в течение всего дня и тем самым способствовала улучшению его самочувствия (если вспомнить сегодняшнее утро). Хм… сегодня очень странный день (он повторяет это в сотый или сто первый раз?), а потому когда еще, если не сегодня, говорить Эванс "спасибо"?



Жизнь несправедлива. Почему, когда одна часть твоей жизни налаживается, тут же страдает другая? И хотя, безусловно, историю с Эванс навряд ли можно приравнять к налаживанию личной жизни, все-таки это имеет некоторое отношение к душевному спокойствию. Ведь теперь, когда Джеймс знает, что приступил к началу операции и уже успел существенно продвинуться за сегодня, можно с чистой совестью забыть ненадолго об этой насущной проблеме.

Так вот, поподробнее о другой части его жизни. Джеймс не знал, как обозначить ее точное название, но она определенно имела связь с проведением досуга, которое, впрочем, с некоторых пор свелось к упорядочиванию картотеки Филча, чтоб его. Этот старый маразматик снова поймал их в самый неподходящий момент, и все из-за того, что недотепа-Хвост забыл мантию-невидимку в Выручай Комнате. Теперь на выходные всем четверым открылась наипрекраснейшая перспектива. Оставалось только надеяться, что поручения у завхоза успеют закончиться раньше, чем начнется следующая рабочая неделя.

Вот ведь засада, а! Это просто бесчеловечно. Ему еще повезло – вот Бродяге, например, пришлось из-за этого отменять четыре свидания (одному Мерлину известно, как он успел впихнуть столько в одни выходные). Ну а кто знает, может, сам он тоже собирался заняться чем-нибудь полезным. Чем-то вроде дальнейшего построения планов насчет Эванс и ее будущей пылкой страсти к его персоне.

Он ведь, кажется, говорил, что можно на некоторое время отложить эту тему?

Любопытно, а три-четыре часа могут оцениваться как "некоторое время"?

По его мнению, вполне даже могут.

Кстати, хорошо еще, что мародерам не запретили идти завтра в Хогсмид. Ведь как только Филч повел их к МакГонагалл, Джеймс тут же услышал жалобный вопль Бродяги и фразу о том, "как же бедная маленькая деревушка выживет без четырех кретинов вроде нас!". Но, как ни странно, эта участь их миновала. Причем здесь вообще Эванс, спросит кто-то? Да при том, что, учитывая довольно внезапное развитие действий, Поттер решил, что непременно нужно продолжить атаку завтра. Правда, он еще не придумал толком, чем именно сразит Эванс в Хогсмиде. Но все еще надеялся, что вдохновение придет к нему само в случае необходимости, как это случилось сегодня.

– Мы непозволительно опаздываем, Лунатик, – сообщил Сириус, на бегу сверяясь с наручными часами.

Только что освободившись из плена завхоза, все четверо спешили обратно в гостиную, с целью успеть закончить все приготовления до восхода луны.

Ремус с раздражением закатил глаза:

– Спасибо, я в курсе! – пробормотал он в ответ. – Не тебе же пришлось выслушивать новый монолог на тему "старосты, который не может нести ответственности даже за собственных друзей"!

Джеймс всерьез взволновался. С этим полнолунием и так куча хлопот, особенно если учесть, что все они сегодня не в лучшей форме после вчерашней попойки. Бедняга Лунатик – ему, наверное, хуже всех. Да еще и эти идиотские обязанности старосты… Слава Мерлину, что Поттер лишен таких привилегий.

– Может, поторопимся, а? – еле выговорил Питер, запыхаясь.

– Заткнись, ясно? – грубо прервал его Блэк, бесцеремонно расталкивая прохожих на ходу. – Если бы не ты, ничего бы не случилось!

Ну вот опять… Каждый гребаный день одно и тоже. Похоже, эти двое никогда не научаться сосуществовать мирно. Точнее, Бродяга никогда не перестанет вымещать свой гнев на Питере при любом удобном случае. И почему именно ему, Джеймсу, вечно выпадает роль защитника Петтигрю?

– Остынь, Бродяга, он не виноват, – примирительным тоном заявил Поттер. – С каждым могло случиться…

– Ага, как же, с каждым… – со злостью пробормотал Блэк. Джеймс надеялся, что Хвост его не услышал.

Неизвестно, сколько бы еще это продолжалось, если бы они не подошли к портрету Полной Дамы. В дальнейшем мародеры действовали быстро и слаженно, так как до назначенного часа оставалось все меньше. Почти все время с момента их выхода из кабинета Филча Люпин молчал. Он всегда был молчалив перед полнолунием, и Джеймс никогда не интересовался причиной такого поведения. Что тут спрашивать… Все равно ему никогда не понять, что должен чувствовать оборотень перед появлением луны.

Очень скоро Ремус вышел из спальни и отправился в Больничное крыло для дальнейшего пути в Визжащую хижину в сопровождении мадам Помфри. Сириус, Джеймс и Питер, вооружившись Картой Мародеров и мантией-невидимкой, заранее возвращенной из Выручай Комнаты, направились следом за другом.

– Так… посмотрим-ка, – сказал Блэк, разворачивая карту, едва дверь за ними захлопнулась.

– Только бы не напороться снова на этого хрыча. – Хвост с осторожностью заглянул за плечо Сириусу, всматриваясь в карту.

Джеймс последовал его примеру и примостился с другой стороны.

Так… Значит, Филч на пятом этаже разбирается с Пивзом; МакГонагалл в кабинете Дамблдора; старикан Слизнорт храпит у себя в подземельях; остальных учителей на первом этаже также не намечается. Что ж, тем лучше. Кроме того, что они невидимы, у них еще и снижаются шансы оказаться замеченными по случайности, а то мало ли что (да, даже мародерам приходится учитывать форс-мажорные обстоятельства).

– Извини, – не оглядываясь, буркнул Джеймс кому-то, кто задел его плечом. Похоже, это была девушка. Так или иначе, сейчас это не имеет никакого значения.

Как только за гриффиндорцами закрылся проем, часы пробили одиннадцать, а это означало, что настал час отбоя. Поттер набросил на друзей мантию-невидимку. Сириус свернул карту и засунул в задний карман брюк.

– Главное теперь не налететь на какого-нибудь дотошного Нюниуса или, еще лучше, Эванс, – заявил Блэк, усмехаясь.

Поттер улыбнулся себе в мыслях. Почему-то упоминание об Эванс заставило его вспомнить все сегодняшние события. Он был настолько доволен собой и тем, как без труда обвел ее вокруг пальца уже в первый день, что, будь ситуация несколько иной, непременно поделился бы радостью с друзьями. Но конфиденциальность есть конфиденциальность. Он правда еще не решил, как объяснит им происходящее, когда дело примет уже иной оборот (как, впрочем, и тысячи других мелочей, которые по-прежнему оставались непродуманными им), но сегодня ничто уже не сумеет омрачить его успех. Определенно.

"Ну, Эванс, берегись, – подумал Джеймс, спускаясь по лестнице на первый этаж, – гроза Хогвартса начинает охоту".