День (ч.4)16:30
-Большой зал-
Через десять долгих минут Колин был доставлен обратно в кабинет профессора Флоренца. Всю дорогу мальчик сбивчиво благодарил Минерву, а та советовала, как улучшить календарь. По-видимому, его напугало, что она так много знает о бывших Пожирателях и их связях с учениками школы, но он вовремя спохватился и кинулся строчить заметки.
После этого ей пришлось завернуть в Западный коридор, чтобы снять чары. Легче сказать, чем сделать — группка когтевранцев и гриффиндорцев каталась там на коньках, трансфигурировав свою обувь. Роджер Дэвис успешно выполнил тройной аксель.
«Впечатляюще», — подумала Минерва.
На вопрос, почему они не на занятиях, ученики ответили, что зельеварение у семикурсников отменили, потому что Большой зал, вестибюль и, как следствие, вход в подземелья были недоступны: профессор Филч и кое-кто из профессоров приводили в порядок Большой зал. Судя по озабоченно-восторженным лицам учеников, Филч и «кое-кто из профессоров» не очень-то в этом преуспели.
Неожиданно для себя Минерва решила предложить коллегам свою помощь.
— Господи… — выдохнула она, входя в зал. — Ощущение, будто я попала в картину Джексона Поллока!
По всей видимости, чары вечного приклеивания Минервы сработали на славу. Еда всех мастей толстым слоем покрывала стены, мебель и пол. Даже потолок — великолепный зачарованный потолок! — был едва виден из-под этого импровизированного попурри. Пара сотен свечей висела в воздухе, чтобы «кое-кто из профессоров» мог убрать беспорядок. Задача усложнялась мечущимися по залу заклинаниями и наколдованной живностью.
Справа от Минервы профессор Вектор пыталась согнать вместе пингвинов и развеять их; слева Хагрид скрутил не в меру активный стул, который силился добраться до профессора Синистры. Последняя, в свою очередь, пыталась с помощью различных заклинаний вернуть стулу прежний «характер», но все ее старания шли прахом. Возле учительского стола парил Пивз и, что вполне ожидаемо, издевался над Филчем. Какой-то прыгучий кусок еды выписывал несмелые па, а вокруг него метались всевозможные птицы и мелкие животные. По помещению стелился разноцветный туман — наверное, наколдованный кем-то из учеников, чтобы навести еще больше шороху.
— Здрасьте, профессор! — пробормотал Хагрид и запустил в ближайшую стену стулом, который безуспешно пытался усмирить, но предмет мебели моментально оправился от полета и поскакал к профессору Синистре. Вел он себя странно и как-то… похотливо. — Э-э, как вы? — как ни в чем не бывало поинтересовался великан, снова устремившись за стулом.
— Н-нормально, Хагрид, — запинаясь, проговорила Минерва. Профессор Синистра взвизгнула и ринулась прочь от ненормального стула.
— Знаете, Хагрид, стул ведь можно просто взорвать… — предложила профессор.
Хагрид ухмыльнулся и одним ударом разнес строптивую мебель на множество неподвижных кусочков. Синистра вздохнула с облегчением, положив руку на грудь.
— Долорес запретила что-либо уничтожать, — посетовала преподаватель астрономии.
— Хотел бы я, э-э, на нее тут поглядеть, — добавил Хагрид, утирая пот со лба тыльной стороной ладони. — Хотя, мы тут и сами помаленьку кумекаем, а?
«Если это они уже “скумекали”, страшно представить, — подумалось Минерве, —
в каком состоянии был зал, когда они только пришли». Преподавательница огляделась и быстро прикинула в уме. Синистра, Вектор, Хагрид и Филч. Синистра и Вектор утром отказались уступить Долорес место. Свою ненависть к Хагриду Амбридж и не скрывала. Так вот, что имели в виду когтевранцы, говоря про «кое-кого из профессоров»…
Минерва вздохнула и закатала рукава.
— Что ж, полагаю, нам лучше взяться за дело, — решительно сказала она.
17:01
-Большой зал и немного меньше Джексона Поллока-
И они взялись за дело. За это время обнаружилось: сорок три птицы, семнадцать мышей, четырнадцать золотоволосых пингвинов, три кусачих стула, два источника антигравитационной дымки, одно облако удушливого газа, три навозных бомбы, полдюжины зачарованных тарелок и почему-то кусок мыла из лягушачьей икры.
Избавиться от золотоволосых пингвинов оказалось на удивление сложно. Поскольку птиц наколдовал один и тот же человек, у них образовалось нечто вроде ментальной связи, и они кооперировались, чтобы отражать атаки и избегать поимки. В конце концов, профессор Синистра не выдержала.
— Так, все, хватит! Настоящим заявляю, что беру пингвинов себе! Теперь они мои, и я дарую им право шататься по замку до конца своих дней отныне и во веки веков! — провозгласила она. Вошедший в этот момент профессор Снейп услышал ее последние слова и ухмыльнулся, явно намереваясь что-то сказать. — Да заткнись ты, чертов подхалим! — рявкнула Синистра, не успел он даже рта открыть.
То ли дело было в ее резком тоне, то ли он понял, что Синистра в стрессе, то ли Северус Снейп просто не смог заставить себя оскорбить человека, у которого в волосах застряла стручковая фасоль, руки были в занозах от борьбы с любвеобильным стулом, а в ногах бегало четырнадцать пингвинов, но вместо ответной колкости профессор зельеварения просто кивнул и отвернулся. Это заметно разрядило обстановку.
Минерва печально подняла глаза на потолок: все эти разводы убрать оттуда будет проблематично. Нужно или хорошо прицелиться, или взять метлу… Будь она на пару лет помоложе, она бы с легкостью прицелилась, но сейчас…
— Долорес хочет знать, когда можно будет открыть Большой зал, — раздраженно сообщил Северус. — Также она бы, по-видимому, хотела сохранить в тайне это маленькое недоразумение.
Синистра изумленно уставилась на него.
— В тайне? В тайне?! Да от бомбардировки иной раз меньше разрушений, чем тут, а старая летучая мышь хочет, чтобы мы молчали?! — гневно воскликнула она. Северус коротко и утвердительно кивнул. Аврора воздела руки к потолку. — Пошло все к драклам!
Почему я не могу ее проклясть?! — продолжала возмущаться преподавательница. — Напомните кто-нибудь, а то я, видимо, запамятовала!
Вектор на миг задумалась. Северус смотрел на профессора Синистру чуть ли не с обожанием.
— Ну, — отозвалась Вектор, — для начала она упечет вас в Азкабан.
— С «Обливиэйтом» не упечет, — вставил Хагрид.
— Именно, — яростно закивала Синистра. — Кроме того, процесс будет длиться около шести месяцев. К тому времени Азкабан уже наверняка опустеет, — пробормотала она, смахивая с одежды остатки еды.
Минерва в ответ улыбнулась уголками губ и снова посмотрела на потолок. Происходящее начинало раздражать. Может, будь у нее метла…
— А зачем ей знать, когда откроют Большой зал? — полюбопытствовала профессор Вектор. — Рановато для ужина.
— Уже пять часов миновало, — раздраженно возразил Снейп.
Минерва резко развернулась.
— Что?!
— Я сказал, пять часов уже миновало, — чуть ли не по слогам, как для трехлетней, повторил Снейп.
Минерва тихо выругалась и запихнула палочку обратно. Снейп ухмыльнулся.
— Та самая вечерняя встреча, полагаю? Как же вы могли забыть, Минерва?
— Заткнитесь, Снейп, — отрезала Минерва. — Вы ведь справитесь со всем этим? — спросила она Вектор, Синистру и Хагрида. — К тому же, Северус вам поможет, все будет в порядке.
Уверенная в сказанном, МакГонагалл заспешила к выходу, насколько позволяло захламленное помещение. Минерва лавировала между поломанными предметами мебели и разбитыми тарелками, одновременно пытаясь не столкнуться с пингвинами и не поскользнуться в луже с супом. Коллеги ошарашено взирали на нее.
— Спорим, у нее свидание… — услышала она, прежде чем выйти.
17:06
-Вестибюль-
Минерва выскочила в вестибюль. Там она заметила слоняющихся без дела грустных школьников — так могут выглядеть только дети, не поевшие вовремя. Завидев МакГонагалл, они с надеждой воззрились на нее, но быстро поняли, что она здесь не для того, чтобы объявить им о готовом ужине.
У главного входа профессор Амбридж тихо переговаривалась с мракоборцами Праудфутом и Долишем. Завидев ее, все трое резко повернулись.
— Минерва? Могу я узнать, куда вы направляетесь? — сладко пропела Амбридж. — Мы все еще не можем попасть в Большой зал…
— По Большому залу уже хотя бы можно ходить, в отличие от того, что было час назад, Долорес. Убирать осталось немного, а мне нужно идти, — отрывисто проговорила Минерва, не сбавляя шага.
— Прошу прощения?
Минерва резко затормозила, уже занеся ногу над первой мраморной ступенькой главной лестницы, нацепила на лицо крайне сердитое выражение и повернулась к Долорес.
— У меня есть дела, Долорес, — коротко сообщила она, прекрасно понимая, что все в вестибюле теперь наблюдают за ними с явным интересом. — Важные дела. Работа, например. Работа, которая с этого момента больше не включает в себя устранение последствий вашей некомпетентности.
Развернувшись на каблуках, Минерва снова устремилась вверх по лестнице. Она почти слышала, как из ушей Долорес валил пар.
17:12
-Спальни-
— Ах, Минерва, дорогая! Где ты была? Ви с портрета из комнаты рядом с Большим залом рассказала мне нечто невероят…
Но Минерва пронеслась через всю комнату в ванную, даже не удостоив Дрисколла взглядом. Она хотела быстро принять душ перед уходом. Жаль, что она не вспомнила о встрече раньше — душ ее раздражал. Почему-то после душа у нее не было того чувства очищения, какое появлялось после принятия ванны, да и расслабиться там было невозможно. Тем не менее, ей пришлось удовольствоваться только этим.
Из ванной она появилась через десять минут, закутанная в банный халат, и быстро прошагала к туалетному столику. Минерва терпеть не могла готовиться к такого рода встречам. С завидным постоянством этот процесс превращал ее в тринадцатилетнюю девчонку: та же неуверенность в себе, то же самокопание — все, что отравляло ей жизнь в том далеком возрасте, каким-то непостижимым образом поглощало разум женщины каждый раз, когда она садилась перед столиком и понимала, что простым узлом на макушке и шляпой на этот раз не отделаться. С горечью, заполнявшей все ее существо, Минерва высушила волосы и заклинанием уложила их в причудливую, замысловатую, раздражающую прическу. Ей пришлось завивать волосы, припускать локоны, обрамляющие теперь ее лицо… В целом, прическа получилась довольно элегантной.
Минерве отчаянно хотелось что-нибудь проклясть. Вздыхая про себя, Минерва взяла в руки косметичку. Дрисколл вел себя на удивление тихо. МакГонагалл даже обернулась проверить, на месте ли он вообще, потому что обычно его было не заткнуть, как только она заходила в комнату. Впрочем, нужно радоваться малому.
— Хм… — скромно начал он. — Есть планы на вечер?
Все хорошее когда-нибудь кончается, подумалось Минерве.
— Есть, — коротко ответила она.
Игнорируя Дрисколла, она сердито посмотрела на помаду в своей руке — и закатила глаза. Нужно было признать, что макияж не был ее коньком. Минерва бесцеремонно швырнула помаду в мусорное ведро — то отозвалось глухим стуком. Туда же скоро последовали жалкие остатки косметики. Женщина схватила тюбик «Сияющего увлажняющего крема» от французской фирмы «Колдовское очарование» и щедро нанесла субстанцию на кожу. Мерлин свидетель — это была самая легкая часть ее боевого раскраса.
Минерве никогда не нравились все эти «женские штучки». Когда Оливия Хорнби — Панси Паркинсон времен детства МакГонагалл — хихикала, разглядывая мальчишек, тени для век и «Ведьмин досуг», будущая преподавательница готовилась к тому, чтобы стать анимагом, и читала «Историю Хогвартса». Не то чтобы Минерва была против этих самых «штучек» — просто это было не для нее.
Именно поэтому, закончив приводить лицо в более или менее презентабельный вид (все же к Минерве чаще можно было применить слова «необычная» и «статная», нежели «красивая» и «хорошенькая»), профессор какое-то время вспоминала, что же делать дальше.
— Оденешься? — дерзко осведомился Дрисколл. — Или планируешь пижамную вечеринку?
Минерва метнула на него возмущенный взгляд, но внутренне была благодарна. Одеться надо было по-маггловски, но Минерву это не беспокоило: у нее была маггловская одежда. Женщина распахнула гардероб. У нее ведь должно быть что-то маггловское. Там. Где-то внутри.
«Должна же быть! Ну пожалуйста!»
— Поищи в дальнем углу. Слева.
Если чертов портрет продолжит в том же духе, придется признать, что он ей нравится, подумалось Минерве. А это было недопустимо, ведь с самого первого дня она была верна своей ненависти к Дрисколлу! Устойчивая неприязнь к портрету могла поспорить только с непереносимостью чая без кофеина.
Впрочем… были еще случаи, когда во время войны он бегал ради нее на кухню за чаем (а порой и алкоголем), когда она рыдала в своей комнате. Или когда он говорил Дамблдору, что она больна и не сможет присутствовать на рождественском ужине, поэтому лучше будет прислать ей еду и печенье прямо в спальню. Или когда он рассказал ей о том, какой вид принял боггарт Невилла, когда класс занимался в учительской. Или когда он передавал ей сплетни из директорского кабинета, не докладываясь Дамблдору. Или когда он присылал ей в комнату горячий шоколад, если ему казалось, что у нее был долгий день. Или когда он молчал весь вечер. По правде сказать, в тот раз она наложила на него
Силенцио, но — тишина и покой есть тишина и покой.
Стиснув зубы, Минерва поняла, что он пытался помочь, пусть и в своей болтливой, буйной, раздражающей манере.
— Спасибо, Дрисколл, — неловко пробормотала она. Тот так удивился, что чуть не вывалился из рамы.
Через пять минут Минерва уже была одета в черные шерстяные брюки и старую золотистую шелковую блузку. Времени оставалось все меньше и меньше, так что женщина обулась в обычные черные туфли. Довольная, она направилась было к выходу, как вдруг…
— Украшения! — воскликнул Дрисколл. — И духи! Ты никогда ими не пользуешься.
Тихо рыкнув, Минерва развернулась. Пару раз брызнув на себя духами и надев парочку золотых колец, она снова повернулась к выходу.
— И плащ надень! Там дождь! — приказал Дрисколл.
Минерва снова развернулась.
— И когда, скажи на милость, ты превратился в мою матушку, а, Дрисколл? — кисло поинтересовалась она, призвав из недр шкафа старый маггловский плащ.
— Ну, раз так хочется простыть… — надулся тот.
Что-то бормоча про себя, Минерва вертела в руках старый двубортный плащ. В сороковых он был последним писком моды, а вот сегодня… Видя ее замешательство, Дрисколл сочувственно махнул рукой:
— Будут спрашивать — скажи, что это винтаж. А теперь поторопись, а то опоздаешь!
На этот раз Минерва промолчала и заклинанием вычистила одежду — в конце концов, она пролежала без дела довольно долгое время. Отложив палочку, она накинула плащ. «И зачем мы носим эти неудобные безвкусные вычурные мантии, когда маггловские плащи гораздо удобнее и лучше садятся по фигуре?!»
Решив подумать об этом позже, Минерва прошла в сторону выхода, надеясь, что ничего больше не забыла. Тем не менее, она замедлила шаг, подойдя к двери. Дрисколл молчал, пока ее рука не коснулась дверной ручки.
— А палочка тебе уже не нужна? — невинно поинтересовался он.
Палочка! Она оставила ее на туалетном столике! Раздраженно покачав головой, Минерва вздохнула.
— Слушай, Дрисколл, зачем ты так? Не легче ли сразу сказать мне, что я забыла?
— Разумеется, легче, — кивнул мужчина на портрете, поправляя свою остроконечную пурпурную шляпу. — Но не так весело.
17:41
-Вестибюль — у входа, а точнее, выхода-
Минерве пришлось возвращаться обратно еще, по меньшей мере, пять раз. Напоминания были как важные («Думаю, тебе понадобятся маггловские деньги»), так и откровенно идиотские («Ты не берешь антидот от сыворотки правды? С ума сошла?!»). Тем не менее, теперь Минерва с уверенностью могла сказать, что была готова практически ко всему. На самом деле, если бы Министерство похитило ее и насильно влило в глотку сыворотку, ей бы волей-неволей пришлось отвечать на вопросы честно. Но на допросе Министерства она и так отвечала честно, так что проблем быть не должно. А еще Дрисколл втянул ее в дискуссию на тему того, брать ли с собой очки. В конце концов, очки победили, но только потому, что Минерва слишком много лет к ним привыкала, чтобы сейчас отказаться от них ради чьей-то прихоти.
В вестибюле почти никого не было. Редкие студенты шли в Большой зал на ужин. На полу расстилались длинные тени, да и пасмурная погода не добавляла света в помещении. В этот момент Минерве почудилось, будто за ней кто-то следит, но она уверила себя, что это игра воображения. Наверное, так и есть, но все же она сомневалась.
Женщина решительно направилась к подземельям как ни в чем не бывало. По спине бегали мурашки, и боковым зрением она внимательно следила за тем, что происходит вокруг. Она могла бы поклясться, что заметила движение справа — и это явно не студент. Ни один из студентов не передвигается так осторожно и целенаправленно. Даже Джеймс Поттер не мог прокрасться по мраморным плитам, не издав ни звука.
Мракоборец! За ней следил мракоборец!
Очаровательно.
Как-то раз Дамблдор сказал ей, что в жизни каждого человека рано или поздно наступает момент, когда нужно выбрать между «хорошо подумать», «хорошо повеселиться» и «хорошо себя вести». Минерва поверила ему и не раз вспоминала его слова с понимающей улыбкой. В конце концов, так оно и было. Разум, отвечающий за «хорошо подумать», велел ей продолжать путь в подземелья, воспользоваться там запасным выходом и, обернувшись кошкой, по извилистой тропинке дойти до озера, как она изначально и планировала. Хорошее поведение диктовало ей вернуться в комнату и признать поражение, потому что мракоборец ее заметил.
Возможность хорошо повеселиться тянула ее к выходу.
Она усмехнулась и толкнула тяжелые входные двери.
17:43
-Внутренний двор-
На ходу накинув на голову капюшон, Минерва быстро сбежала по каменным ступенькам. Внутренне она даже поблагодарила Дрисколла за почти материнскую заботу — холодный дождь нещадно хлестал лицо. Профессор шла по длинной тропинке, ведущей в Хогсмид, и уже было потеряла из виду замок, как вдруг услышала скрип входных ворот и заметила выскользнувшую оттуда тень.
МакГонагалл шла до тех пор, пока не скрылась из вида, и нырнула в кусты, где обернулась кошкой. Когда обращаешься в животное не по своей воле — например, когда тебя трансфигурирует в хорька чокнутый профессор защиты от Темных искусств, — ощущения своеобразные. Однако, когда обращение добровольное, оно чувствуется так же естественно, как, например, потягивания. Порой ее даже постигало чувство некоего освобождения, как и произошло сейчас.
Минерва выпустила когти и запустила их в землю под лапами. Она сравнила это чувство с вечной паранойей, не следит ли за ней Амбридж… что ж, так расслабленно она не ощущала себя ни разу за день.
Оглядевшись по сторонам, Минерва заметила три очень важные вещи. Во-первых, кусты, в которых она оказалась, были достаточно густыми, чтобы более или менее ее спрятать. Во-вторых, Праудфут спешил за ней, не особо глядя по сторонам и на дорогу. В-третьих, дорожка заканчивалась довольно крутым склоном, благодаря плохой погоде, сплошь покрытым грязью. Внизу грязь была еще гуще.
Минерве, разумеется, ничего не оставалось, кроме как пулей вылететь из кустов и мастерски кинуться мракоборцу под ноги, заставляя его рухнуть вниз со склона прямиком в мерзкую жижу. Но в одном маленький выбор у нее все-таки был: как долго стоять над обрывом и глумиться над Праудфутом.
Угомонившись, Минерва удовлетворенно мурлыкнула и рысью припустила дальше по дороге. Конечно, теперь ей пришлось пробежаться, рискуя опоздать к ужину, но это определенно того стоило.
17:56
-Лондон-
Несколько минут спустя она, все еще ухмыляясь, материализовалась в переулке за «Дырявым котлом».
Первым делом Минерва отметила, что газеты не врали по поводу ужасной жары в Лондоне: преподавательница пробыла тут всего несколько секунд, но уже изнывала от духоты. К тому же, с нее лило в три ручья, но с этим она быстро справилась при помощи заклинания. Она повесила на руку плащ и через заднюю дверь вошла в старый обшарпанный паб.
— Добрый вечер, профессор МакГонагалл! — радостно поприветствовал ее бармен Том. — Чем могу служить?
— Пока ничего не нужно, Том, — вежливо ответила профессор, — я просто хочу попасть на улицу.
— Понятно-с, — мужчина вернулся к протиранию стола.
Радуясь, что тот не стал продолжать разговор, Минерва вышла из паба и зашагала по запруженной маггловской улице. Никто не глядел на нее — все были слишком заняты своими мыслями, чтобы обращать внимания на кого-то еще, и Минерву это полностью устраивало.
Она подняла взгляд и увидела вдалеке часовую башню. Если не поспешить, она опоздает на несколько минут. Для нее это было, разумеется, нетипично, однако простительно в сложившихся обстоятельствах. Посмотрела бы она на того, кто после такого же дня управился быстрее! Так или иначе, она прибавила шагу, повернув на соседнюю улицу, и даже замученные родители с восемью орущими детьми не заставили ее идти медленнее, хотя ей отчаянно хотелось проклясть парочку из них — просто потому, что дети показались ей слишком противными и вопили как резаные без видимой причины.
Минерва выхватила взглядом маленький итальянский ресторанчик, где и планировался ее ужин.
— Минерва! — с облегчением воскликнул кто-то. — Слава Мерлину, я уже начала волноваться.
Профессор подняла глаза и увидела ожидающую ее представительную женщину в темно-лиловом пальто. Дамы и господа, Эммелина Вэнс: владелица «Трансфигурации сегодня» и других журналов, член ордена Феникса, Козерог и одна из ближайших подруг Минервы вот уже более пятидесяти лет. Минерва тепло ей улыбнулась:
— Эммелина, — поприветствовала она. — Как я рада тебя видеть!
Женщины крепко обнялись.
— Пойдем? — Эммелина приглашающим жестом указала на ресторан позади нее.
— Разумеется.
— Отлично, — прощебетала Эммелина. — Сперва главное: рассказывай, как прошел твой день.
Брови Минервы поползли вверх.
— Будь осторожна в своих желаниях, — предупредила она.
