Глава 5Мы сидели с Малфоем за столом на моей кухне и я, ковыряясь вилкой в спарже, тайком наблюдал за своим визави. Тот был полностью сосредоточен на еде, поглощая уже третий по счету ростбиф и запивая его, словно водой, красным вином из подвалов моей бабушки. Чашка, разбитая разгневанным слизеринцем, была восстановлена заклинанием и стояла на столе между нами, как символ примирения.
После своего эмоционального выброса Малфой, похоже, очень испугался, что я разозлюсь, но вида старался не подать. Он стоял, выпрямившись во весь рост и расправив плечи, но впечатление портило явно читающееся в глазах беспокойство. Я, в свою очередь, решил, что раздувать конфликт не стоит, и предложил пообедать. Было видно, что это удивило слизеринца, но он только важно кивнул в ответ.
Выглядел он просто ужасно: грязные волосы, превратившиеся из когда-то белоснежных в серые, неопрятными прядями обрамляли худое бледное лицо, костяшки на руках были сбиты, ногти были грязными и обломанными, на шее, над засаленным воротником мантии виднелись какие-то бурые пятна. Очевидно, по сравнению с прошлой неделей, дела слизеринца пошли ещё хуже. Совесть вновь выползла из темного угла, куда я загнал ее утром, и набросилась на меня, жадно грызя мою душу.
Чистить обувь на улице будет не всякий безработный, а уж тем более, если он бывший аристократ. Скорее всего, Малфою пришлось провести солидную работу над собой, чтобы пойти на такое, и вот снова судьба посылает ему меня - своего доброго гения, дабы я опять влез со своей помощью и отобрал и без того так тяжело достающийся кусок хлеба.
После такого обедом не откупишься – впору теперь мне самому для него заработок искать. Я стал судорожно перебирать в голове различные варианты. Устроить его на какую-то достойную работу в интеллектуальной сфере, где его способности могли бы найти себе применение, невозможно из-за черной метки, что-то ремесленное тоже не подойдет – откуда у человека его происхождения могут быть какие-то трудовые навыки? Никогда не поздно учиться, конечно, но кто возьмет себе в ученики бывшего Упивающегося Смертью? Остается опять сфера обслуживания... Я попытался представить, каково было ему, лорду, убирать объедки со столиков в кафе. Наверное, думал я так напряженно, что даже Малфой, казалось бы так увлеченный едой, это заметил. Отложив, наконец, вилку и нож, он окинул сожалеющим взглядом опустевшие блюда и, решительно потянувшись к корзиночке с хлебом, произнес:
- Не надо так мучиться, мистер Лонгботтом. Вы же не виноваты, что вы такой борец за справедливость.
Разломив хрустящую булочку пополам, он намазал одну половинку маслом и с наслаждением откусил кусочек, прикрыв от удовольствия глаза.
Я молчал, не зная, что сказать в ответ. Покончив с булочкой, Малфой сделал солидный глоток вина и неожиданно улыбнулся мне. Улыбка у него вышла широкой, искренней и абсолютно пьяной. Я даже поперхнулся, потому что никогда не видел его таким.
Между тем, Малфой аккуратно поставил бокал на стол, промокнул губы салфеткой, и продолжил:
- Вы все сделали правильно – не могли же вы, гриффиндорец до мозга костей, спокойно наблюдать, как на ваших глазах унижают другого человека – пусть даже вашего врага. Помилуйте, конечно же, не могли. Как и не могли вы предполагать, что этот человек сам сознательно пошел на такое унижение, да еще и деньги за это получает, свинья. Как такое возможно? Зато вы молодец! Можете гордиться собой – не поступились принципами, да еще и накормили голодного. Сегодня запишете себе в актив целых два добрых дела. А если еще доставите меня туда, откуда забрали, то будет целых три добрых дела! Вот как хорошо!
Малфой мне подмигнул и вдруг встал, чуть не опрокинув стул. Я тоже вскочил, потому что оказалось, что слизеринец не просто пьян, а пьян в стельку. Сделав два неверных шага, он буквально рухнул мне на руки, обмякший и тяжелый как мешок.
Чертыхаясь, я с трудом доволок его до дивана в гостиной на себе, потому что достать из кармана палочку, не уронив высокородного гостя, не было никакой возможности.
Кое-как уложив его, я пошел на кухню за отрезвляющим зельем. Доставить его туда, откуда забрал… Неужели тот мерзкий толстяк примет его обратно после того, что произошло? Хотя, должно быть, ему это только создаст дополнительную рекламу. Толстяк просто накажет Малфоя для острастки, да еще и уличное шоу из этого сделает. Судя по всему, толпу привлекает не столько чистка обуви, сколько само по себе представление - интересно же наблюдать, как бьют ярмарочного Пьеро.
Я вернулся в гостиную, и некоторое время изучал лежащего передо мной человека. Лицо у него было очень уставшим и каким-то печальным, мне даже стало жалко будить его. Решив, что я пока могу вполне заняться посудой, а потом уже переутомившимся слизеринцем, я поставил пузырек с зельем на столик и пошел на кухню убираться.
Спустя минут десять, когда я вновь вошел в комнату, оказалось, что мой гость уже не только успел проснуться, но даже употребил по назначению отрезвляющее зелье. Малфой, понурившись, сидел на диване и вертел в руках пустой пузырек.
- Как ты себя чувствуешь?- спросил я, садясь рядом с ним.
Драко неопределенно качнул головой и пожал плечами.
- Долго я спал? – глухо спросил он.
- Минут пятнадцать.
Мы опять замолчали.
- Вы вернете меня к Фортескью, мистер Лонгботтом? – вновь спросил он.
Я не хотел его возвращать туда, но и не мог придумать, как сказать ему об этом. Я решил сменить тему разговора.
- Почему ты мне говоришь «мистер»? Мы с тобой однокурсники, восемь лет знакомы, и что-то я не помню, чтобы ты когда-нибудь питал ко мне уважение. Так с чего вдруг такой пиетет?
Малфой поднял на меня взгляд воспаленных глаз, и устало вздохнул.
- С того, что за прошедший год мне слишком часто указывали, где мое место. Уроки, преподанные мне, были очень наглядными, я все быстро усвоил. Чем вежливее я буду, тем меньше пинков получу.
- Я понимаю... Но все же я хотел бы, чтобы ты обращался ко мне по имени. И если ты не возражаешь, я хотел бы называть тебя Драко.
Малфой отрицательно качнул головой.
- Хоть карликовым пушистиком. Так я могу вернуться к своей работе?
Я вскочил и нервно прошелся по комнате.
- Послушай, зачем тебе туда возвращаться? Этот негодяй и вправду заставит тебя вылизывать ботинки клиентов. Ты же лорд Малфой! Как ты вообще пошел на такое?
Все мои друзья всегда считали меня очень деликатным и тактичным человеком. И в большинстве случаев мне удавалось соответствовать этим их представлениям обо мне. Но это происходило потому, что мне никогда не приходилось вести в одиночку с кем-то сложных разговоров. Всегда находился кто-то, кто выступал с речью, с которой тезисно я был согласен, и мне оставалось только время от времени поддерживать основного оратора короткими предложениями или выразительными жестами.
Ведя беседу с кем-то наедине, мне никогда не случалось затрагивать сколько-нибудь острых тем и уж тем более кого-нибудь в чем-то убеждать. У моего единственного близкого человека – бабушки характер был сложным и к дискуссиям ее манера общения со мной не располагала.
Только всем вышеперечисленным, да еще, разве что, выпитым за обедом вином, я могу оправдать то, что наговорил Малфою в следующие несколько минут, пытаясь, разумеется, помочь ему.
- Что это за удовольствие – сидеть в пыли и полировать башмаки издевающегося над тобой сброда? Ведь это сброд, самый настоящий сброд, потому что порядочный человек никогда не будет насмехаться над тем, кому есть нечего! Ведь по тебе же видно, что тебе есть нечего, что ты нуждаешься. Ты посмотри, на кого ты стал похож? Разве можно так опуститься? Нет, я понимаю, что у вашей семьи сейчас дела идут не лучшим образом, что Малфой-мэнор конфискован, денег нет, но существуют какие-то границы, такие, как чувство собственного достоинства, гордость, наконец! Неужели ты, наследник одного из самых богатых и влиятельных, пусть даже в прошлом, родов магической Англии, не понимаешь, что есть уровень, ниже которого опускаться ты не имеешь права? Это же … Это же … Как ты можешь не понимать этого? Ведь всего и нужно было – обратиться за помощью! Тот же Гарри – он обязан твоей матери жизнью, разве он не помог бы вам? Или просить о помощи – это слишком унизительно для тебя? А в грязи перед мерзавцем ползать – это не унизительно?
А? Что ты молчишь? Я в чем-то не прав?
Малфой исподлобья следил за моими метаниями по комнате и тяжело дышал. Когда в моем монологе образовалась пауза, он вскочил и гневно сверкнул на меня глазами.
- Не прав? Конечно, прав! Вы всегда правы, гриффиндорцы! Никто из вас уж точно бы не додумался ползать в пыли, чтобы выжить! О да! Вы же предпочитаете героическую смерть жизни в рабстве! И неважно, что от тебя зависят другие люди! Наплевать на всех! Лишь бы только все время на коне, лишь бы песни и гимны слагали в вашу честь! И ваш ненаглядный Поттер – самый яркий пример гриффиндорского эгоцентризма! Подумаешь, ну и что, что он Избранный, что от того, жив он или нет, зависят судьбы граждан целого государства! Нет! Ему везде надо успеть пролезть, выскочить, заявить о себе, а сколько людей погибнет, вытаскивая его из передряг – не имеет значения! Ведь всегда потом можно будет закатить такую истерику, что его же еще и жалеть будут, как несчастного героя, стольких друзей потерявшего! И куда нам, жалким червям, до вашего высокого полета? Скажи же мне, Невилл, что бы ты придумал, Герой Битвы, если бы жизнь твоих родителей зависела от того, сумеешь ли ты найти способ провести в школу, где полно детей, Упивающихся Смертью, которые на твоих глазах уже убивали? Или если бы тебе дали задание убить одного из самых могущественных волшебников современности? И ты бы каждый день мучился, гадая, каким сегодня пыткам подвергают твоего отца из-за того, что у тебя, черт возьми, опять ничего не получилось! Или…
Честно говоря, про моих родителей и пытки он упомянул напрасно. Дальнейшие его доводы, какими бы эмоциональными и справедливыми они бы ни были, вряд ли могли быть мною услышаны.
Это раньше, когда я был пухлым забитым мальчиком, я бы промолчал или убежал в слезах. Сейчас я взрослый и физически довольно развитый молодой человек, с характером хоть и мягким, но вспыльчивым. Поэтому, чтобы долго не оправдываться, я сразу скажу, что перед глазами у меня появилась красная пелена, и я врезал Упивающемуся, смеющему упоминать о моих родителях в подобном контексте, кулаком прямо между глаз. Послышался характерный хруст и звук ударившегося об пол тела. Некоторое время я тупо смотрел на расплывающуюся на полу лужу крови вокруг лица слизеринца, а потом, вздохнув, пошел на кухню за льдом, пытаясь по дороге вспомнить, куда засунул справочник по лечебным заклятьям. Раскаянья в содеянном я почему-то не чувствовал.
С трудом остановив текущую из аристократического носа кровь, я принялся собирать кости этого носа в более или менее прямую линию. Получалось у меня плохо, Малфой несколько раз во время этой процедуры пытался прийти в себя, и мне приходилось спешно его вырубать, чтобы не мешал. В итоге я выпачкал весь справочник в крови, вымазался сам, но, тем не менее, результата добился. Мне даже показалось, что нос слизеринца стал гораздо прямее, чем был. Наконец, пришло время приводить пострадавшего в чувство. Эннервейт у меня тоже получился не с первого раза, но все же, с грехом пополам, я заставил Малфоя открыть глаза.
Пока он возился, поднимаясь на ноги, я быстро уничтожил следы крови на полу и на одежде, а вот справочник почему-то очищаться не хотел. После нескольких безуспешных попыток стереть с него следы членовредительства, я, наконец, сдался и обернулся к слизеринцу.
Тот по своему обыкновению, мрачно смотрел в пол, сидя на диване.
- Ладно, Малфой, вставай, я аппарирую с тобой к Фортескью и дальше живи, как знаешь. В конце концов, меня совершено не касается, как ты будешь зарабатывать себе на хлеб. Хоть на панель иди – мне-то что.
Я быстро шагнул к слизеринцу и протянул руку, чтобы взять его за плечо. Малфой вздрогнул и отшатнулся, втянув голову в плечи, как будто ожидал удара. Мне стало не по себе, и я отошел на пару шагов. Слизеринец неуверенно поднялся и посмотрел мне прямо в глаза, издевательская улыбка заиграла на его губах.
- Думаешь, кого-то интересует это убогое тело? Если бы это было так, я бы, не задумываясь, зарабатывал им. Но я не девица, мне не повезло.
Мне стало противно смотреть на него, и я отвернулся. Тоже мне, страдалец. Ах, посмотрите, мне же хуже всех! Права была Гермиона, помочь Малфою невозможно, с ним только святой может поладить.
- Я одного не понимаю, Невилл, - он интонацией намеренно выделил мое имя. – Какого черта ты вообще ко мне прицепился? Зачем были нужны все эти жалостливые взгляды, участливые прикосновения, извинения, обед, наконец? Ты надеялся доказать всем, что ласка и косточка способны самого злющего пса заставить повизгивать и вилять хвостом при встрече, так? Посмотрите, доброе слово и Упивающемуся приятно! Да он от одной только благодарности, что ему дали еще один шанс, всю жизнь теперь будет брюхо подставлять, чтобы почесали! Или тебе просто захотелось освоить новое хобби – благотворительность, и ты решил найти сиротку и облагодетельствовать?
Я почувствовал, как к моему лицу прилила удушливая волна, и гнев вспыхнул во мне с новой силой, руки сами собой сжались в кулаки. Как посмел этот Упивающийся произносить слова, которыми я сам недавно упрекал себя?
Малфой насмешливо смотрел на меня, очевидно уже полностью придя в себя.
- О, я угадал? Так все и есть? До чего же вы, гриффиндорцы, предсказуемые, даже неинтересно… Ты посмотри, снова рассердился! Ну, давай, ударь меня еще раз, отомсти мне за Хогвартс, наконец, и больше не морочь никому голову своими благими намерениями. Я думаю, ты многим пыточным заклятиям научился у нас, слизеринцев, за долгий седьмой курс! Так не сдерживай себя - отведи душу. Я очень плохо переношу боль, и пара Круциатусов должна удовлетворить тщательно запрятанную в твоем добром сердце жажду мести. Только потом забудь обо мне наконец, потому что как бы низко я ни пал, я все-таки имею право жить так, как я считаю нужным, и не спрашивать ни у кого разрешения!
Несправедливость его нападок успокоила меня, и я взял себя в руки.
- Да пошел ты! Много чести! Правильно говорила Гермиона, такой как ты совершенно не оценит ни заботы, ни доброго отношения. Я прицепился к тебе, как ты выразился, потому что действительно переживал, что тебя уволили из-за меня из кафе. Но, как видно, я зря беспокоился – работу по душе ты все равно нашел, а любая помощь тебе претит. Вот и замечательно! Как встретились, так и разойдемся! Только вот отдам тебе лекарство, чтобы больше и вправду о тебе не вспоминать, и все!
Я стремительно прошел на кухню, радуясь, что не забыл опять, о Костеросте, затем вернулся в гостиную, и, быстро схватив Малфоя за руку, аппарировал. Только очутились мы не перед кафе ФлорианаФортескью, а в Лютном переулке, в том же самом месте, где я сегодня уже был, у магазина Горбин и Бэрк.
На улице начинало темнеть и дома, так пугавшие меня при свете дня, теперь выглядели еще более устрашающе.
- Как мы здесь оказались? – задал я риторический вопрос, отпустив Малфоя.
- Как-как. Ты разве не знал, что надо сосредоточиться на месте, в котором хочешь оказаться, когда аппарируешь? О чем ты думал в момент аппарации?
- О Костеросте... Что я опять чуть не забыл отдать его тебе. Я поэтому тебя сегодня и искал, боялся, что у тебя ребра будут долго заживать. Вот и пришел с начала сюда - хотел твой дом найти, а потом на меня кто-то напал и я аппарировал на Диагон-аллею.
Драко шумно вздохнул.
- Понятно. Это в вашем гриффиндорском стиле. Впрочем, я, кажется, забываюсь...
Уже порядком устав от слизеринца, я вложил ему в руку Костерост и произнес:
- Извини, я опять расстроил твои планы. Придется тебе искать снова работу, потому что к Фортескью я тебя доставлять не собираюсь. Промахнулись, значит промахнулись. Бывай!
Малфой зло прищурился, очевидно собираясь опять сказать мне что-нибудь оскорбительное, но в следующий момент рванулся ко мне и сильным толчком в грудь отшвырнул к стене ближайшего дома. С оглушительным грохотом мимо меня пронеслась повозка, запряженная двумя лошадьми, и скрылась за поворотом, оставив лежать на мостовой какой-то большой темный предмет, едва различимый в сумерках. Я огляделся в поисках слизеринца, но его нигде не было. Отказываясь верить в очевидное, я медленно приблизился к предмету, который был похож на лежащего на камнях человека.
Так оно и оказалось. Осторожно перевернув Малфоя на спину, я с облегчением услышал стон.
- Как ты?
- Нога…
В сгущающейся темноте было совершенно невозможно определить степень повреждения, а использовать Люмос я не решился, памятуя о твари, напавшей на меня здесь в первый мой визит.
- Ничего, ничего… Сейчас я доставлю тебя в Мунго и все будет хорошо...
-Нет! Не надо. Я как-нибудь сам… Справлюсь… - прохрипел Малфой, больно сжимая мне плечо.
- Не говори ерунды. У тебя, наверное, перелом или вывих! Нужны зелья – обезболивающее, Костерост, что там еще… - я бестолково суетился вокруг слизеринца, пытаясь зачем-то приподнять его.
- Я сказал нет! Никакого Мунго! Хватит с меня … Отдай мне Костерост и проваливай! - голос пострадавшего то срывался на панический фальцет, то переходил в свистящий шепот.
Из-за облаков вдруг показалась полная луна и залила все вокруг ровным ясным светом. Я увидел кровь на лице Драко, испачкавшую его словно черной краской. Это придавало ему сходство с Пьеро и делало лицо невыразимо грустным.
- Ладно, ладно. Только не волнуйся так! – я старался помочь, как мог, ощупывая Драко, чтобы понять, есть ли у него еще травмы. - Тогда давай опять ко мне. Я свяжусь с мадам Помфри, она мне не откажет...
Малфой сквозь зубы шипел от боли, отталкивая меня.
- Нет... Мне домой надо... Маму пора кормить... А-а-а! - по-видимому, я надавил на больное место. - Когда же ты отстанешь от меня, тупой увалень!.. Мерлин… Как будто у меня без тебя проблем не хватало… Уйди, я умоляю тебя, уйди…
Причитания прервались долгим приступом кашля.
- Перестань. Я не брошу тебя! Ты же мне жизнь спас! Если бы не ты, сейчас я лежал бы здесь, вместо тебя! – я еще не оправился от шока и поэтому говорил без умолку, пытаясь сообразить, с какого боку лучше подступиться к пострадавшему. – Это же долг жизни! Мы теперь связаны!
Найдя, как мне показалось, самый лучший способ транспортировки, я подхватил его под мышки и рывком поставил на ноги, одновременно ныряя ему под правую руку, чтобы подставить плечо.
Малфой взвыл от боли и зачастил:
- Какой долг жизни! Нет-нет… Ничего ты мне не должен… Ох!.. Оставь, оставь меня! Я сам доползу!
Но я был непреклонен. Одной рукой придерживая повисшего на мне слизеринца, а другой держа наготове палочку для отражения возможной атаки из темноты, я решительно велел Малфою показывать дорогу. Успокоенный, что Мунго ему больше не угрожает, он смирился и послушно запрыгал, постанывая, к дому.
