Глава 5Ты – летящий вдаль, вдаль ангел.
Ты – летящий вдаль, вдаль ангел.
Ты один только друг, во все времена
Немного таких среди нас.
Ты – летящий вдаль беспечный ангел.
Ванька с недоверием смотрел на катин школьный «Грязюкс», на котором ему предстояло лететь. Еще раз проверив все амулеты, он сел на пылесос и взял в руки трубу. Силы двух разноцветных искр хватило, чтобы взять на прицеп третий, «пассажирский» пылесос, и все, что требовалось от Вани – это направлять машину в нужную сторону.
До центра Москвы они добрались еще засветло. Найти залаз к подземной реке оказалось довольно просто: выручил коренной москвич Гломов:
- На Лубянке можно прорваться. Даже лопухоиды знают о проклятых подземельях, - Гуня непроизвольно передернулся. – Скорее всего, там же и проход в Тартар. Да и до Неглинки рукой подать.
Гломов уверенно зашагал в сторону Лубянской Площади, в центре которой располагалась одна-единственная клумба – даже не клумба, круглый газончик, на который, казалось, забыли водрузить какой-нибудь величественный памятник. Гуня стал обходить это нелепое в своей скромности местечко, внимательно приглядываясь к бетонному бордюру. Остановившись, он легонько стукнул по нему носком ботинка. Ничего не произошло. Тогда Гломов шепнул заклинание, и этот блок, подернувшись дымкой, превратился в первую ступеньку длинной узкой лестницы, уходившей глубоко под газон.
Спускаться пришлось довольно долго и в полной темноте – осветительные оранжевые искры все время гасли, не рассеивая затхлой тьмы ни на миг; в конце концов парни решили не тратить сил впустую. Когда лестница закончилась, внезапно прямо перед глазами у друзей зажегся тусклый свет, и стало видно, что это Гуня держит небольшой кристалл на шнурке. Аккуратно подув на него, Гломов подбросил амулет, и тот довольно быстро полетел куда-то, уверенно рассекая мрак.
Минут через десять кристалл завис перед глухой стеной, и Гуня, снова накинув его на шею, спрятал под футболку, а затем, прошептав заклинание, спокойно исчез за бетонным блоком. «Туманус» позволил Ягуну захватить с собой и Ваньку, и теперь все трое стояли по колено в ледяной вонючей жиже под названием Неглинка. Стоило им немного спуститься по течению, как ягуново кольцо, будто взбесившись, с треском посыпало темно-красными искрами. Там, где они касались воды, появлялись небольшие водовороты, и вскоре уже одна большая воронка втянула парней куда-то вглубь и выплюнула на слабо освещенный берег широкой реки. Рядом уже валялись их пылесосы.
Ванька вскочил на ноги первым и тут же поморщился – сквозь него, не замечая, пролетали бледно-серые призраки. Гломов и Ягун тоже не испытали радости, когда и через них пролетели несколько. Они проследили за направлением полета теней: все стремились к реке. У причала стоял большой паром, набиравший своих странных пассажиров. Гломов недобро усмехнулся:
- Вот ща дядечка отчалит, и добудем воду.
Колодец с мертвой водой на первый взгляд не охранялся, так что, набрав полную бутылку, Ванька положил ее в сумку и собрался было пойти обратно, но, едва обернувшись, замер как вкопанный: к ним приближались четверо магов… нет, Стражей. Гуня среагировал первым: по выражению лица Валялкина он догадался – даже не догадался, почувствовал, что позади них опасность, и молниеносным кувырком сократил расстояние между собой и стражами до пары метров. Ягун почти сразу ослепил врагов заклинанием, надеясь хоть на миг отвлечь их. Его надежды оправдались – Гуне удалось сбить с ног сразу двоих, причем одного из них еще и оглушить; со вторым же пришлось ввязаться в бой с трофейным клинком наперевес. Ягун тем временем осыпал стражей такими заклятиями, которые под силу только внукам богов. Впрочем, удача быстро сменила знамя, и через несколько секунд Ягуну уже пришлось уворачиваться от атакующей магии Тьмы.
Валялкин зачерпнул полную пригоршню мертвой воды и плеснул в лицо тому, с кем, отступая шаг за шагом, бился Гломов. Ослепленный, страж пропустил смертельный удар клинком Мрака, и Гуня, подхватив второй меч, без передышки набросился на следующего бойца, успев лишь хрипло выдохнуть друзьям: «валите!» Ванька собрался что-то ответить или сделать, но Ягун бесцеремонно дернул его за руку, наколдовал наскоро вокруг них мобильный щит, схватил свой пылесос и побежал.
Ваньке показалось, что они домчались до причала меньше, чем за секунду, у Ягуна же, напротив, время растянулось и превратилось в вязкую смолу; он еще успел подумать, что все как в замедленной прокрутке лопухоидного фильма, и только он скачет по кадрам, как взбесившийся глюк. Эта мысль придала ему сил: глядя, как по мельчайшей искорке осыпается старый щит, он в один миг через появившиеся прорехи выпустил два боевых заклятия в бежавшего за ними стража. А новый щит появился как будто и без участия Ягуна – тот просто представил, как осыпающиеся и тающие на серой земле крупицы собрались воедино вновь. Он и не заметил, как в этот момент с его запястья упал обуглившийся браслет-накопитель.
Раскаленное и порядком разряженное кольцо никак не хотело открывать портал самостоятельно, и Ванька впервые за эти дни засомневался в успехе. Хотя, этот успех и так был поставлен под сомнение – жизнь в обмен на жизнь… а что-то настойчиво подсказывало, что Гломова они уже не увидят. Наконец Ягуну удалось выбить из кольца несколько багровых искр, а дальнейших его действий Ванька не заметил. Через миг отметил только про себя, судорожно отплевываясь, что вода в Неглинке имеет преотвратнейший вкус и, скорее всего, даже для нежити не подходит.
С «туманусом» Ягун почему-то медлил. Вместо этого он пошел вниз по течению, так и не отпустив руки друга.
- Яг… - Ванькин возглас ненадолго повис над водой, а затем как будто впитался в нее – даже эха не осталось. – Яг, бабуся же говорила – тем же путем, помнишь?
- Лады, - зло отозвался Ягун. – Только, чур, ты теперь вместо гломовского амулета будешь по лабиринтам меня вести.
Не дожидаясь ответа, он буркнул заклинание и протащил друга сквозь стену. Ванька поспешно отогнал воспоминание о своем коллеге и тезке, так удачно водившем по лесу поляков, и, прикрыв глаза, вдохнул в себя сырой воздух. Ничего. Немного повертев головой, он вдохнул еще раз:
- Как же я люблю Склепову, Ягун!
Он уверенно зашагал по коридорам, ориентируясь на слабый, но все-таки не до конца рассеявшийся в недвижимой, застоявшейся мгле запах одеколона, которым Гробыня щедро поливала своего мужа по утрам.
