Глава 5Ментор уснул лишь к утру, с облегчением разглядев за окнами бешено мчащегося экспресса первые лучи восходящего солнца. Он не боялся темноты – он боялся тех, кто ночами приходил к нему. Все эти долгие двадцать пять лет он встречал темноту с ножом, но не для того, чтобы прикрыть свою жалкую шкуру от своих же безликих демонов. Его ночные гости были смирными и молчаливыми – они не атаковали его, как злобные переродки с
почти человеческими глазами, и даже не причиняли ему боли, как люди в кипенно-белых медицинских костюмах переродков. Они лишь каждую ночь, из года в год, с немым укором и почти садистским удовольствием упивались его страхами. Хеймитч Эбернети давно не боялся Арены, он устал ее бояться – он боялся скорее собственной совести, той самой дамочки, которую усиленно спаивал вот уже третий десяток лет.
А еще он знал: однажды в его нескончаемых кошмарах вместо покорно молчащих мертвых трибутов появится тот, с кем ему придется драться по-настоящему. И он хотел быть готовым к этому поединку.
Когда он с трудом продрал глаза, купе уже было залито солнечным светом. Служебный коммуникатор на прикроватном столике беззвучно вибрировал напоминанием. Одиннадцатый дистрикт, их первая остановка. Родина птички-крохи Руты и здоровяка Цепа, пусть земля им будет пухом. И очередной укол его непотопляемой совести. Судя по коротким теням, скользящим по белоснежному ковру, время близилось к полудню, а значит, он проспал завтрак. Невелика беда – его завтраком обычно бывала добрая порция самогона. Он очень сильно сомневался, что его спутникам понравился бы подобный расклад, и потому решил, что объявиться к обеду будет наиболее разумным. По крайней мере, так у него оставалось меньше шансов надраться в хлам до первого официального выхода.
Выбравшись из душа в одном полотенце, он потопал к платяному шкафу. В какой-то момент в гудящей голове мелькнуло воспоминание об уставших глазах Мастера накануне вечером, и он порывисто распахнул створки. Так и есть, два десятка упакованных темных чехлов. Ох, и устроит же он нагоняй этому гениальному мальчишке, вот только разберется с Одиннадцатым дистриктом… Еще год назад ментор, не задумываясь, выполз бы в общую столовую в измятом халате и с лохматой гривой, но сейчас, более-менее выбритый и причесанный, он выбирал костюм к обеду, молча поминая в адрес своего капитолийского друга не самые лестные ругательства, а мысли его то и дело возвращались ко вчерашним расспросам Цинны. Он вспомнил и этот загадочный блеск в зеленых глазах, и его полувопросы-полунамеки, словно мальчишка знал о Хеймитче Эбернети что-то такое, чего не было известно даже ему самому: ювелиры, Доннеры, старинная золотая брошка в нищем дистрикте, его наставник... Мастер задавал вопросы, на которые у него не было ответа. Или он не хотел его знать.
Да и что было говорить о смерти его ментора, если он даже не потрудился выяснить, кому в Капитолии помешала его собственная старая башка?
Когда он объявился в салоне, Цинна уже оживленно обсуждал с Питом невероятную скорость капитолийского чуда техники – всего за одну ночь попасть из метущего снегом ноября в жаркое и солнечное лето. Неужели они продвинулись на юг настолько далеко? Он нехотя буркнул Порции что-то приветственное, уселся на свое вчерашнее место рядом с ней и исподлобья оглядел остальных.
- Сегодня мы с Китнисс поднялись раньше всех, бедной девочке с самого утра придавали человеческий вид! – оживленно щебетала с другой стороны стола Эффи, кокетливо поправляя свой тыквенный парик и помешивая изящной ложечкой содержимое стоявшей перед ней кофейной чашки. Хеймитч скривился. Интересно, эта невыносимая женщина и дальше собирается выставлять себя в его присутствии непроходимой дурой? Помнится, однажды он пообещал себе больше не задирать ее… но с языка так и рвались гадости, одна колючее другой.
- А мне так хорошо спалось на новом месте, - мечтательно улыбнувшись, отозвалась Порция. – Я даже видела какой-то приятный сон…
- А я в восторге от нового шеф-повара и его кулинарных способностей, - в тон ей продолжил Цинна. – И я даже знаю, чья в этом немалая заслуга…
Словно сговорившись, они оба повернулись и выжидающе уставились на Двенадцатого. Что? Он плохо спал и почти ничего не ел – так какого черта он должен петь дифирамбы Капитолию… или кому бы то ни было еще?
- Что? – вопросительно буркнул он в ответ на укоризненный зеленый взгляд Мастера, перевел глаза на Порцию, Мелларка – и все-таки не сдержался: – Не нужно смотреть на меня с таким щенячьим восторгом – я здесь совершенно ни при чем!
Пит качнул головой и спрятал ироничную улыбку.
- Не слушай его, Эффи, - очаровательно улыбнувшись поджавшей тонкие губы капитолийке, мягко заметил он. – Все мы догадываемся, каких трудов стоило тебе наше прекрасное путешествие, а выбранное тобой меню вообще выше всяких похвал!
Исподлобья Хеймитч успел заметить, как порозовели ее щеки от искреннего восхищения их голубоглазого подопечного. Чертов мальчишка, и кто только научил его сыпать такими комплиментами?
Это был явно не ты, Эбернети, криво усмехнулся ментор своим мыслям – тебе бы только драться да ножами махать…
Ему совершенно не хотелось есть, а похмеляться под пристальным взглядом Цинны казалось просто кощунством, поэтому он вытащил из корзинки с выпечкой пышную булку и принялся, как старый грусь, щипать ее на куски, пытаясь отвлечься от лезущих в голову мыслей о вчерашнем разговоре с Китнисс. За этим увлекательным занятием она и застала его - девушка вошла в столовую в еще худшем настроении, нежели была накануне. От нее веяло невообразимой смесью ароматов цветов и фруктов, а кожа и волосы буквально светились изнутри. Добавить бы сюда улыбку… На какое-то мгновение ментор удивленно загляделся на исходящее от нее сияние, потом перехватил такой же зачарованный взгляд Пита и молча обругал себя старым ослом.
Поскольку его победители на ближайший месяц были здесь полноправными хозяевами, еще со вчерашнего ужина все присутствующие единогласно оставили за ними места в торцах овального стола, друг напротив друга. Хеймитч спрятал горькую усмешку –
какая, однако, злая ирония… его капитолийские спутники посадили ребят так, как следовало бы сидеть супружеской паре, принимающей гостей. Или это их единогласие не было случайным? Судя по несчастным глазам Китнисс, упрямо сверлящим тарелку с бульоном, ее не слишком обрадовала возможность видеть напротив себя небесно-голубой взгляд своего напарника. Впрочем, Пит тоже всячески старался не пожирать ее глазами так, как прежде: парень улыбался Порции, подбадривал Эффи, беседовал с Цинной… и смотрел при этом куда угодно, только не на ту, которая –
Хеймитч был в этом абсолютно уверен! – занимала все его мысли. Когда-то мальчишке достаточно было нескольких фраз, чтобы растопить холод любой беседы, и он смог бы без труда заставить улыбнуться эту девицу, но сейчас, заметив ее молчаливую отстраненность, он так же умолк и уставился в собственную чашку с горячим шоколадом.
А ведь ей совсем не помешала бы сейчас пара теплых слов, внезапно подумал ментор.
- Как спалось, Китнисс? - осторожно обратилась к ней Порция.
- Не очень, - коротко отрезала девушка, не поднимая глаз.
- Сегодня подали твое любимое филе барашка, - попытался вмешаться Цинна, но Китнисс только молча передернула плечами.
Надо же, она не ответила даже своему другу... Хеймитч подобрался, отложил в сторону несчастную покоцаную булку и приготовился к взрыву - что-то в ее стальных глазах говорило ментору, что девочка на грани нервного срыва... как вдруг поезд дернулся, причем так, что огромная хрустальная люстра над их головами надрывно зазвенела всей своей сотней подвесок. Он поймал непонимающий взгляд Мастера. По правде сказать, он и сам ни черта не понимал: летевший, словно птица, капитолийский экспресс вдруг ни с того, ни с сего принялся сбрасывать скорость и, попискивая колесами о рельсы, начал активно тормозить. Ему даже пришлось поддержать накренившийся на спинку стул Порции, пока Пит подхватывал падающую на обеденный стол Эффи. Он с трудом удержал себя от шуточки по поводу ее раскрашенной мордашки, едва не оказавшейся в салатнице, когда поезд окончательно остановился, и в салон заглянула взволнованная проводница.
- У нас небольшая поломка, - виновато залепетала она в ответ на испуганные и растерянные взгляды пассажиров, - непредвиденная задержка... мы простоим не больше часа...
- Не больше часа?! - взвизгнула Эффи, отталкивая поддерживающую ее руку Пита и зеленея от ужаса. - Вы с ума сошли! Вы хоть представляете, чем может обернуться для нас час задержки?!
Она выхватила из своей сумочки органайзер, открыла его на торчащей вкладке и высоким, срывающимся на крик голосом принялась подробно расписывать, как эта непредвиденная задержка повлияет на их дальнейшую жизнь вплоть до скончания века. Но ментор не слушал ее причитания. Он мог поверить во что угодно, только не в поломку. Капитолийские экспрессы не ломались. Никогда.
- Эффи, да всем наплевать! - взвилась Китнисс, отбрасывая с коленей белоснежную накрахмаленную салфетку. Хеймитч перевел на нее укоризненный взгляд: конечно, ему тоже захотелось хорошенько стукнуть свою впавшую в раж напарницу, но он никак не ожидал подобной грубости от Кит.
- Нет, правда наплевать! - ощетинившись, словно маленький сердитый волчонок, девушка вскочила с места и почти выбежала из салона.
Ментор заметил, как дернулся следом за ней Пит, и тут его осенило.
- Спокойно, без паники! - строго рыкнул он на причитавшую навзрыд Эффи и, поднявшись со стула, подошел к Мелларку. - Пока я выясню, что там у них приключилось с их паровозом, ты, парень, пойди успокой девчонку, - Пит вскинул на него удивленные глаза, и Хеймитч ободрительно сжал его плечо. - Давай-давай, сейчас самое время! Ты что-то там говорил старику о доверии - так вот доверяй мне. Делай, что тебе говорят... и когда тебе говорят.
- Сейчас? - старательно хмурясь, вопросительно пробормотал Пит, вставая из-за стола.
- Сейчас, - иронично усмехнулся ментор. - И смени это зверское лицо, мальчишка - оно тебе не идет.
Под понимающими улыбками Цинны и Порции он почти взашей вытолкал Мелларка из салона и сам вышел следом за ним.
- Сейчас? - переспросил парень уже у открытой наружу двери вагона.
-
Ты же, вроде, хотел ей что-то сказать? - многозначительно уронил Хеймитч, и Пит вздрогнул - однажды он уже слышал от своего наставника эти слова. - Думаю, самое время перестать изображать обиженного ребенка и высказать девочке все, что тебя мучает. Только на этот раз
по совести - ей одной.
Выбравшись из вагона, он легонько подтолкнул мальчишку в направлении удалявшейся по цветущему лугу Китнисс, а сам поплелся к голове поезда. Еще издалека его смутила странная компания возле локомотива - капитолийцы в железнодорожной униформе вперемешку с пастухами в потрепанной одежде...
а эти-то что здесь забыли?! Он подошел ближе, когда один из незнакомцев обернулся и порывисто стянул с головы широкополую шляпу.
- Ментор Эбернети... сэр... - шепеляво залепетал он, расплываясь в широкой улыбке, а потом громко надрывно закашлялся. Надо же, и тут узнают его физиономию... Хеймитч саркастически скривился -
какой еще, к чертям, «сэр»? Так его еще не оскорбляли даже в Капитолии!
- Что тут происходит? - строго обратился он к одному из капитолийцев, по всей видимости, начальнику поезда - его выделяли едва ли не генеральские нашивки на воротничке наглухо застегнутого форменного сюртука.
- Впереди на путях завал! - вытянувшись в струнку, отчеканил тот. - Еще немного, и сошли бы мы с рельсов к чертовой матери...
Он подавился собственной вольностью и, прикусив язык, виновато выпучил глаза.
- Отставить чертову мать, - сухо отрезал Двенадцатый. - Откуда взялся завал?
- Кто же его знает? - жалобно пробормотал капитолиец, пожимая плечами. - Если бы местные не предупредили нас заранее, даже боюсь представить, что бы было... я уже отправил туда аварийную бригаду... шли бы вы в вагон, ментор...
Что бы было - сняли бы с них головы за срыв Тура победителей... Хеймитч задумчиво уставился на копошащихся в четверти мили впереди рабочих, которым помогали несколько фигур в пастушьих робах - мужчины разбирали наваленные прямо на рельсы старые прогнившие шпалы. Так-так, это вам не сломанное грозой или ветром дерево... кому понадобилось, чтобы поезд победителей застрял перед своей первой остановкой в Одиннадцатом? Неужели Капитолию... или, может быть, самому дистрикту? И каким образом здесь оказались местные? Ментор, конечно, знал, что стада Одиннадцатого дистрикта иногда пасутся и за его пределами - но что делали эти люди аж в полусотне миль от ограждения?
Один из пастухов разогнул спину, распрямил широкие плечи... и ментор изумленно захлопал глазами -
Рубака?!
Что за маскарад?!
- Меня здорово укачивает в твоей чудо-железяке, - не сводя глаз со знакомой рослой фигуры, отмахнулся он от капитолийца. - Пойду, проверю, чего там делают твои работники, не то, если мы простоим дольше часа, мою напарницу, чего доброго, хватит удар.
Спотыкаясь и стараясь не привлекать излишнего внимания, Хеймитч побрел вдоль железнодорожного полотна. Он был уже на середине пути, когда смутивший его силуэт обернулся и двинулся ему навстречу.
- Какого черта?! - вместо приветствия зашипел ментор, засовывая руки в карманы брюк, чтобы под сверлящими его спину взглядами капитолийцев не броситься к своему приятелю с дружескими объятиями.
- Как это ты сам сообразил выползти наружу? - игнорируя его сердитое удивление, вопросительно усмехнулся Рубака, картинно склоняя голову и касаясь широких полей прохудившейся шляпы, из-под которых сверкнула его белозубая улыбка. - Нужно поговорить...
- Ни хрена себе у тебя методы - устраивать завалы и останавливать поезда, чтобы «просто поговорить»! - удивленно прыснул Двенадцатый. - Неужели нельзя было дождаться нашего приезда в Одиннадцатый?
- Это единственная возможность перекинуться парой слов - в следующий раз мы сможем увидеться разве что на банкете в столице, - уже серьезнее заговорил из-под шляпы Рубака, не поднимая головы и усердно изображая из себя покорного крестьянина. Хеймитч удивленно поднял брови.
- Вы не встретите победителей ни в одном из дистриктов, - пояснил мужчина. - Распоряжение Капитолия. Я сам должен был уехать еще вчера и только чудом исхитрился задержаться до сегодняшнего утра.
- Неужели из-за меня? - попытался отшутиться ментор, хотя ему было совсем не до смеха.
- Не льсти себе, старый черт - не из-за тебя, а из-за твоей Огненной Китнисс, - выразительно отозвался Рубака.
Вот оно что. Двенадцатый поежился и внезапно горько пожалел, что не обзавелся такой полезной пагубной привычкой, как курение - так у него был бы повод торчать здесь подольше. Хотя ментор знал и другие действенные способы потянуть время...
- Как думаешь, пройдет ли без подготовки мой коронный трюк с блевотиной? - усмехаясь своим мыслям, спросил он, на что Рубака сдержанно прыснул.
- Может, и пройдет, но на твоем месте я не стал бы так рисковать - придется потом чистить этот шикарный костюм... твоя зеленоглазая фея тебе этого не простит!
Это Мастер-то
зеленоглазая фея? Хеймитч с трудом сдержал хохот.
- Отлично, я передам Цинне твой привет и наилучшие пожелания, - давясь смехом, кивнул он. - Так ради чего ты так бесцеремонно остановил наш экспресс?
- Я должен был предупредить тебя, - сурово заговорил Рубака, и ментор тотчас забыл про смех. - Одиннадцатый похож на пороховую бочку - достаточно только поднести запал, и рванет так, что мало не покажется никому! Зная твой несносный характер, прошу тебя по-дружески – веди себя разумно и присматривай, чтобы твои ребята тоже держали языки за зубами... а если вдруг приспичит поговорить по душам, тащи свою задницу на чердак Дворца правосудия – это единственное место, где нет прослушки.
- Тот самый, где мы надрались с тобой в мой первый и последний приезд? - уточнил Хеймитч, и Рубака коротко кивнул.
- Найдешь туда дорогу?
- Найду. Внутреннее устройство Дворцов правосудия одинаково во всех дистриктах, а свой я излазил вдоль и поперек еще мальчишкой.
- И вот еще, - Одиннадцатый коротко глянул за спину приятеля и нахмурился. – Используй все свое красноречие, чтобы убедить этих ребят в форме помалкивать о вашей остановке – иначе нам всем не миновать огромных неприятностей.
Хеймитч кивнул. Он и сам понимал, чем грозила всем без исключения пассажирам экспресса победителей эта его «небольшая поломка».
- Люди, которые с тобой… - начал было он, но Рубака коротким жестом остановил его.
- За них не беспокойся – это надежные ребята.
- А ты сам? Как оправдаешься перед Капитолием за собственную задержку? – обеспокоено спросил ментор.
- Это уже мои заботы, - иронично усмехнулся мужчина, снова склоняя голову и касаясь полей шляпы. – В любом случае, я-то получу только за себя, а тебе наваляют за всех. Так что кончай дурить и думай заранее, как прикрыть спину себе и своим ребятам.
Двенадцатый уже открыл рот, чтобы съязвить в ответ, и тут до него дошли слова Рубаки.
- Погоди… ты сказал минуту назад, что в Одиннадцатом – бунт? – сдвинув брови, недоверчиво уточнил он. Рубака фыркнул.
- А как по-твоему – зачем еще я здесь? Только сейчас скумекал? – мужчина скривился в подобии улыбки, но глаза оставались серьезными. – Нет, еще не бунт… но народ на пределе. Не удивлюсь, если они выкинут что-нибудь к вашему прибытию.
Ментор вспомнил разговор с Китнисс и поежился. Значит, президент Сноу не пугал ее. И пока, спрятавшись от всего мира, старый ментор пьянствовал у себя в Двенадцатом, Панем действительно лихорадило.
Охренеть, ну они и вляпались…
- Ладно, я понял, - задумчиво буркнул он и перехватил внимательный взгляд друга. – Спасибо, что предупредил.
- И тебе спасибо, - странным голосом отозвался Рубака, глядя куда-то позади него.
- Мне-то за что?
- За нее…
Обернувшись, Хеймитч проследил за его взглядом и разглядел где-то среди высокой травы темноволосую голову Китнисс, а рядом - светлую макушку Мелларка. Еще разговаривают… уже хорошо.
- Пойду, не то заподозрят, - уронил ментор, невесело усмехаясь Одиннадцатому. – Береги себя.
- И ты береги… вас всех.
Он кое-как доковылял обратно до экспресса – ноги совсем не слушались его. Хотелось послать к чертям все на свете и, как Кит, убежать в поле, упасть там в высокую сочную траву, зарыться в нее лицом и валяться так ближайшую сотню лет.
Ни хрена у тебя не выйдет, Двенадцатый, горько усмехнулся он. Не в этой жизни.
Он притормозил возле локомотива и, сделав главному строгий приказной жест, отозвал его в сторону.
- Надеюсь, что это непредвиденное обстоятельство останется между нами, – испуганно залепетал тот, позеленевший от одного только вида свирепой менторской физиономии. Отлично, молча хмыкнул Хеймитч – ему даже не пришлось поднимать эту тему.
- Если мы успеем в Одиннадцатый к нужному времени… - начал было он.
- Мы успеем! – облегченно выдохнув, обрадовано перебил его начальник поезда. – И я даже не стану регистрировать нашу остановку в путевом журнале!
- А эта хреновина, которая автоматически записывает все данные паровоза?
- Бортовой самописец? – мужчина запнулся и уклончиво отвел глаза. – Не волнуйтесь, с этим я разберусь – есть у меня умелец…
Продолжая наигранно грозно пучить глаза, Хеймитч снисходительно кивнул. Неужели ему попался еще один разумный капитолиец?
- Всем нам еще дороги наши головы, мистер Эбернети, - отвечая на его немой вопрос, многозначительно уронил его собеседник. Головы… ну конечно – только полный идиот не понял бы такого откровенного намека!
- Пойду закончу свой обед, - выразительно усмехнулся Двенадцатый, - пока меня снова не укачало…
Он едва успел вернуться обратно в вагон и, усевшись за стол, пробурчать Цинне и остальным, что проблема с паровозом исчерпана, как в салон вошла Китнисс – держа за руку посветлевшего лицом Пита, она замерла в дверях и, потупив глаза, рассыпалась перед Эффи в подобострастных извинениях. Хеймитч слушал ее, открыв от удивления рот – он и не думал, что эта молчунья знает такие слова! Небось, минут десять с Мелларком репетировала? Он поймал умиротворенный взгляд Пита – судя по его сдержанной улыбке и их переплетенным в пожатии пальцам, мальчишка таки выговорился. Ну и ладно, одной головной болью в его менторской башке стало меньше. Эффи, в свою очередь, приняла ее извинения в не менее высокопарных выражениях, не забыв добавить, что она понимает, какое давление испытывает сейчас бедная девочка, а потом снова привычным командирским тоном начала распространяться о том, как важно, чтобы каждый из них неукоснительно следовал расписанию. Уже закипая, ментор перехватил умоляющий зеленый взгляд Цинны и поспешно сунул в рот остатки булки, лишь бы сдержаться и не высказаться в адрес ее проповеди в еще более крепкой на словцо форме.
Когда, покорно выслушав словесное излияние Мисс-Вселенской-Глупости, его победители вышли из столовой, ментор все-таки не утерпел.
- Очередной пафосный урок хороших манер! - дожевав горбушку и подмигнув Цинне, как можно спокойнее уронил он. Эффи смерила его холодным выразительным взглядом.
- И все? – колко поинтересовалась она. – Так мелко? Больше никаких гадостей?
- Я сегодня не в том настроении, чтобы развлекать тебя своими гадостями, женщина, - он хотел сказать это с иронией, но получилось зло и язвительно. Сидящая рядом с ним Порция настороженно переглянулась с Цинной, но тактично промолчала. В противной абсолютной тишине, внезапно повисшей в салоне, Эффи молча поднялась со своего места и, поджав губы и гордо выпрямив спину, вышла за дверь.
- Что? – уже действительно зло огрызнулся Хеймитч на многозначительное покашливание Мастера. – Что опять не так?
- Знаешь, Двенадцатый, - укоризненно уронил тот, неторопливо вставая из-за стола, - я все меньше и меньше понимаю, что она в тебе нашла.
Черт, только не хватало ему подобных комментариев! Ментор сердито глянул в спину скрывшегося за дверью молодого человека и упрямо уставился в окно.
- Давай, скажи мне, что я старый дурак, - уже гораздо сдержаннее пробубнил он Порции. Капитолийка мягко положила на его руку тонкие прохладные пальцы.
- Зачем, если вы и сами это знаете? – сочувственно вздохнула она.
Уже в своем купе, глядя на собственное непрезентабельное отражение в зеркале, он подумал, что зря сорвался на этой глупой женщине. Действительно, что это с ним? Куда подевалась его выдержка? Терпел же он Эффи Бряк целых десять сезонов – почему бы не собраться с силами и не потерпеть еще чуть-чуть? Тем более, когда впереди маячили весьма безрадостные перспективы в лице бунтующего Панема, по которому им предстояло проехать с фальшивыми поцелуями и лицемерными улыбками на лицах… хотя, может, уже и не лицемерными? Говорили же эти двое о чем-то целых двадцать минут, а потом вернулись, держась за руки – совсем, как в прежние времена? Ментор скривился и захлопнул дверцу гардеробной. Он непременно вызовет Мелларка на откровенный разговор, но для начала им нужно без приключений выбраться из Одиннадцатого дистрикта.
За своим самокопанием он и не заметил, когда поезд снова тронулся. Его вернули к действительности проплывающие за окнами фруктовые сады и золотые поля, протянувшиеся насколько хватало глаз. Мужчины, женщины, дети в соломенных шляпах от солнца распрямляли спины и провожали глазами пролетающий мимо них капитолийский экспресс. Горячая пора, сбор урожая. Значит, на площади перед Дворцом правосудия будет не так уж много народу. Уже лучше – после слов Рубаки его слегка потряхивало от одной только мысли об озверевшей толпе.
Вокзал Одиннадцатого удивил его отсутствием цветов и бравурных маршей. Он даже не успел сориентироваться, как группа из восьми миротворцев едва ли не под дулами автоматов препроводила всю команду Двенадцатых к бронированному фургону. Он заметил искреннее недоумение на лице Цинны как раз перед тем, как тяжеленные дверцы захлопнулись прямо у них перед носом.
- Можно подумать, мы какие-то преступники, - презрительно фыркнула в полумраке фургона Эффи, рефлекторно хватая его за рукав… и тотчас отдернула руку с такой поспешностью, будто ухватилась за раскаленный уголь. Ментор разглядел светящиеся в темноте глаза Китнисс - и вдруг подумал, что со своим нытьем не успел сказать ни ей, ни Мелларку и пары напутственных слов. Он перехватил спокойный и уверенный небесно-голубой взгляд, и Пит ободрительно улыбнулся в ответ на его тревожно сдвинутые брови.
Что ж, в конце концов, этот мальчишка умеет говорить связнее, чем ты умеешь думать, старик, напомнил себе Хеймитч.
Несмотря на то, что начальник поезда не подвел его и они прибыли точно по расписанию, вся церемония была расписана буквально посекундно. Ментор и Цинна только выбирались из фургона, а Эффи уже подталкивала в спины его подопечных, и какие-то ребята в костюмах звукооператоров прямо на ходу навешивали на них микрофоны. Ему и его капитолийским спутникам весьма недвусмысленно указали на проходную комнату с большим экраном на стене. Собственно, ментор и не претендовал на место в первом ряду, но мысль о том, что Китнисс окажется один на один с близкими Руты и Цепа, почему-то всерьез беспокоила его.
- Там будет Пит, он сможет поддержать ее, - ответила на его опасения взволнованная Порция.
Ну, Мелларк, на тебя вся надежда…
Пока дети произносили на экране громкие признательные речи, он решил оглядеться. Так и есть, точь-в-точь такая же комната была и в их собственном Дворце правосудия. Поскольку никому из снующих повсюду миротворцев не было никакого дела до сопровождения победителей, Хеймитч позволил себе небольшую вольность: выглянув в коридор, он обнаружил мраморную винтовую лестницу, ведущую на второй этаж. Если его не подводила его пропитая память, прямо над ними располагался еще десяток комнат, одну из которых наверняка приготовили для чествования победителей, потом пара путаных узких коридоров, несколько лестничных пролетов и целый ряд дверей. И, тем не менее, он не сомневался, что сможет найти то самое место, о котором говорил ему Рубака – что-то подсказывало старому ментору, что оно ему понадобится.
Он как раз вернулся обратно в комнату, когда с экрана раздался дрогнувший от волнения голос Пита:
- Понимаю, это ни в коем случае не восполнит ваших потерь, но мы решили отдавать пострадавшим семьям месячную часть нашего с Китнисс выигрыша - ежегодно, пока будем живы.
Двенадцатый едва не поперхнулся собственным вдохом. Что творит этот мальчишка? Неужели мало, что они с девочкой и без того первый прецедент в истории Игр – так теперь ему вздумалось поиграть в благотворительность? Ментор скрипнул зубами, расслышав, как толпа, собравшаяся на площади, изумленно и взволнованно зашумела в ответ на его слова. А потом заговорила Китнисс… и снаружи повисла такая мертвая тишина, словно все несколько тысяч человек разом перестали дышать. Она говорила что-то о Цепе и о мертвой крошке с черными глазами-угольками, доверительно обращаясь к их семьям, но Хеймитч слышал в ее словах не только благодарность – и чувствовал, как там, за стеной, поднималось и нарастало что-то мощное, неудержимое и неконтролируемое. Китнисс выговорилась, умолкла, и вдруг в звенящей тишине раздался легкий негромкий свист, всего четыре ноты. Затаив дыхание вместе с сотнями других, он смотрел на экран и видел, как неподвижная минуту назад толпа внезапно ожила: один за другим жители Одиннадцатого дистрикта повторяли древний прощальный жест дистрикта-соседа – прижимали к губам три пальца левой руки, а затем протягивали их навстречу хрупкой темноволосой девушке на трибуне… черт подери…
что делает эта ненормальная?! Это так она пытается подавлять инакомыслие?! Так вот о чем говорил ему Рубака… эти действия людей на площади не могли быть случайностью, тысячи человек не могли вот так слаженно и одновременно делать одно и то же!
Какой же он кретин…
Одиннадцатый дистрикт ждал его девочку. И был готов к их приезду.
Хеймитч только успел открыть рот, чтобы выругаться, и в этот момент экран дернулся и зарябил помехами, а спустя несколько минут снаружи раздался сухой резкий звук, подозрительно похожий на…
- Выстрел, - еле слышно выдохнул он, поймав испуганный взгляд Порции. Потом порывисто обернулся к Эффи и коротко твердо отрезал: - Без истерик, женщина. И никуда отсюда не высовываться.
- Китнисс? – напряженно прошептал побледневший Цинна.
- Вряд ли. Неразумно и слишком рискованно.
За дверью послышался грохот солдатских сапог. Он шагнул навстречу, сжимая зубы и кулаки. Что происходит там, снаружи, после того, как капитолийцы отключили трансляцию? Миротворцы получили приказ открыть огонь? А Китнисс, Пит – где они? Черт подери, что натворили эти дети?! И он тоже хорош – его друг рискнул собственной головой, чтобы донести до него новости, а старый пьяница так беспечно проигнорировал его предупреждение!
В ответ его мыслям двери распахнулись, пропуская внутрь его бледных, как бумажный лист, подопечных, чтобы тотчас захлопнуться за их спинами.
- Что случилось? – бросилась им навстречу Эффи, и ровно на одно мгновение ментор различил в ее деланном визгливом голосе настоящее беспокойство. – После прелестной речи Китнисс у нас почему-то пропала связь, а потом Хеймитчу померещился выстрел. Я ему говорю: чепуха, но сама думаю – кто знает? Психов на свете полно.
Он даже не рассердился на ее вранье – настолько убедительно импровизировала эта кошмарная женщина, изображая сейчас привычную детям кудахтавшую по поводу и без курицу-наседку. Хвала чертям, ей не пришлось объяснять правила игры!
- Ничего не случилось, Эффи, - ровным голосом отозвался Пит, продолжая удерживать в своей руке дрожащие пальцы почти зеленой Китнисс. – Какой-то старый фургон газанул.
Фургон, говоришь? Хеймитч пристально вгляделся в ясные голубые глаза Мелларка. И тут же, опровергая его слова, из-за двери отчетливо раздался еще один выстрел, за ним второй.
Времени на раздумья не оставалось.
- Вы оба – за мной, - коротко скомандовал ментор, распахивая двери в коридор.
Он привел их в комнату наверху, как раз над той, где команда Двенадцатых только что смотрела трансляцию. Потолок зала, украшенный лепниной из натюрмортов и ангелочков, уходил на высоту двадцати с лишним футов. На стенах в фирменных темных чехлах Мастера висели вечерние наряды. Повсюду стояли огромные вазы с вычурными букетами, и цветы источали насыщенный, почти ядовитый запах, от которого вошедшая следом за Питом Китнисс начала хмуриться и отчаянно тереть глаза. Без лишних слов ментор сорвал с обоих микрофоны и засунул их под подушку стоящего в центре комнаты дивана, а потом, прижав палец к губам, повел через другой выход в полумрак запасного коридора. Он шел быстро, иногда поворачивая, иногда толкая очередную скрипучую дверь. Завяжи ему сейчас глаза, он прошел бы весь этот лабиринт вслепую – коридоры Дворца в Одиннадцатом отличались от Двенадцатого лишь цветом побелки на стенах.
Наконец они добрались до места – в тупике очередного прохода Хеймитч с умилением разглядел ту самую стремянку, которую сто лет назад приволок сюда лично сам мэр, пытаясь выудить из-под купола двух надравшихся в хлам здоровенных мужиков, оравших на весь дистрикт что-то неприличное в распахнутое настежь чердачное окно. Ментор молча кивнул удивленному Питу и сделал знак забираться наверх. Потом дождался, пока тот затянет на чердак напарницу, – глазеть девчонке под юбку было неприлично даже для старого пропойцы – и поднялся следом. Пинком закрыл люк и только потом, обернувшись, рявкнул:
- В чем дело?
Вообще-то, он не собирался рычать на них, но и сюсюкать и любезничать у него сейчас не было ни времени, ни желания. Подобравшись, будто на экзамене, Мелларк спокойно и без лишних эмоций принялся пересказывать ему все, что случилось на площади: как прозвучали четыре ноты, как зрители молча приветствовали их с Китнисс, как они замешкались на веранде и как стали свидетелями убийства несчастного старика, подавшего толпе условный знак. Значит, выстрел ему не померещился.
- Что здесь творится, Хеймитч? – тревожно спросил парень. Ментор перехватил просительный стальной взгляд и скривился. А он-то надеялся, что у девочки хватит мозгов открыться своему напарнику там, в поле, без посторонних ушей!
Ну уж нет, солнышко, отдувайся теперь сама…
- Лучше ты ему расскажи, - обернувшись к Китнисс и подняв брови, выразительно уронил он, скрещивая руки на груди.
Она одарила ментора испепеляющим взглядом, на мгновение поджала губы, а потом сухим и подрагивающим то ли от страха, то ли от возмущения голосом заговорила о визите Сноу, о волнении в дистриктах и даже о поцелуе с Хоторном, который застукали вездесущие капитолийские шпионы. Последнее ментор, кстати, совершенно упустил из виду и теперь слушал, как в первый раз.
- Мы в большой опасности… вся страна в опасности из-за моей выходки с морником, - пошатнувшись, девушка присела на край пыльной тахты, закрыла руками лицо, и сквозь тонкие пальцы полился сбивчивый шепот: – Я должна была все исправить во время Тура, уверить сомневающихся, что тронулась от любви, остудить страсти… а вместо этого – что получилось? Трое убиты, а все, кто пришел сегодня на площадь, будут наказаны.
Не только пришедшие на площадь, с горечью подумал Хеймитч. Капитолий не станет мелочиться и искать виновных. Весь Одиннадцатый дистрикт поплатится за своеволие.
- Выходит, и я подлил масла в огонь, со своими деньгами, - процедил сквозь зубы Пит, и ментор успел заметить блеснувшую в небесных глазах ледяную ярость. Парень порывисто отвернулся и вдруг одним резким движением сбросил на пол оказавшуюся под рукой старую настольную лампу. – Пора уже прекратить эти игры! Вы двое шушукаетесь, делитесь тайнами, а меня даже не посвящаете – словно я невменяемый тупица или слабак, недостойный доверия!
Ментор фыркнул и возмущенно уставился на Мелларка. Ну да, можно подумать, мальчишка сам никогда не секретничал с ним? А как же ночь перед первым интервью в Капитолии? И, кстати, их
шушуканье было не менее серьезным! Он уже собрался шуметь и возмущаться, но вместо этого виновато прикусил язык. Доверие… не он ли пообещал парню честность со своей стороны? Не он ли добивался его доверия? И вот снова подвел его. Хеймитч отвел глаза - он отлично представлял себе состояние своего разбушевавшегося подопечного. Пит Мелларк ненавидел вранье. Мальчишка мог бы простить все, любую слабость, любой недостаток – только не ложь. Потому что лжи ему уже хватило выше крыши.
- Это не так... - начала было оправдываться Китнисс, пока ей в ответ не полетели осколки еще какой-то статуэтки.
- Именно так! – сверкнув глазами, огрызнулся Пит. – Китнисс, у меня в Двенадцатом тоже остались родные и друзья. Думаешь, их это не коснется? Или после всего, что мы вместе пережили на Арене, я до сих пор не заслуживаю обыкновенной правды?
- Ты всегда был хорош и надежен, Пит, - решился вступиться за девочку Хеймитч. - Так умно вел себя перед камерами. Я не хотел ничего портить.
- И переоценил мои способности. Сегодня я все угробил, - в сердитом голосе Пита появилась злая боль. – Что теперь будет с родными Руты и Цепа? Я подарил этим людям светлое будущее? Да им повезет, если они доживут до вечера!
Лучше бы он не говорил этого... Ментор вдохнул и почувствовал, как внутри холодным узлом скрутилось противное ощущение вины. Это не Мелларк их угробил, а он сам – там, в поезде, ему не стоило изображать из себя шпиона, мать его дери! Вместо того чтобы выяснять отношения с Эффи Бряк, лучше бы он объяснился со своими ребятами начистоту!
Снова тайны, снова ложь. Чего еще я не знаю? Когда же, наконец, эти двое перестанут делать из меня идиота?! Внутри все кипит. Я и не подозревал, что могу чувствовать такую ослепляющую ярость. Ловлю виноватый взгляд ментора и вспоминаю наш урок – запереть эмоции… как их запереть, если они сбивают с ног? Захлестывают неуправляемой волной? Если я не смогу собраться, то просто захлебнусь этой дикой злостью, заливающей мой разум. И утону. В прозрачных внимательных глазах наставника появляется уже знакомое мне выражение – смесь возмущения и стыда. Потом глаза вспыхивают, и на небритых скулах начинают отчаянно ходить желваки. Я на пределе и готов ко всему, но вместо того чтобы кричать и сотрясать кулаками воздух, ментор просто молчит.
Смотри и учись, Пит Мелларк.
Отвлечься. Сосредоточиться.
Осколки вазы на полу блестят в солнечном свете, в воздухе кружатся пылинки.
Сдержаться. Подняться на ноги. Выплыть.
- Хеймитч, он прав, - роняет Китнисс. - Зря мы молчали. Даже тогда, в Капитолии.
О чем это она? О своей фальшивой любви на Арене? Мне до сих пор горько и больно, и я не уверен, что смогу когда-нибудь освободиться от этого мерзкого ощущения использованной и выброшенной игрушки… но сейчас не время для мальчишеских обид. Зачем она таится от меня? Неужели не доверяет мне… все еще не доверяет мне?! На этот раз из-за ее лжи могут погибнуть люди – ее семья, моя семья, семьи тех, кого мы оба только что подставили под удар нашим глупым благородством! Неужели эти двое не понимают, что теперь мы рискуем не только собой, но и всеми, кто окружает нас… верит в нас?!
Ментор морщится и по-прежнему молчит. Ну разумеется, это не первый его секрет. А чего я ожидал? Хотя стоит отдать ему должное – молчать он умеет гораздо лучше меня.
- На Арене вы тоже как-то общались? Не обращая внимания на меня? – не могу не спросить, хотя заранее знаю ответ. Глубоко внутри жгучая раскаленная лава ярости переплавляется в ледяное спокойствие. Китнисс поспешно отводит глаза. Снова будет лгать?
- Нет, - она отрицательно качает головой. Голос ровный, без тени вранья… хотя смогу ли я разобрать ее вранье? Не уверен. – Публично нет. Просто я догадывалась, чего он хочет, по прилетевшим или не прилетевшим подаркам.
- Что ж, у меня такой возможности не было, - покрываю ледяное спокойствие броней сарказма. - Мне ведь не присылали подарков, пока не появилась ты.
- Знаешь, что, парень… - не сдержавшись, возмущенно начинает Хеймитч. Знаю. Помню, как сам просил его советов, как требовал от него дурацких клятв, как с дрожью в голосе умолял спасти ту, без которой не представлял своего существования. И до сих пор не представляю. Какие претензии? Она жива… он сдержал слово.
Теперь моя очередь показать им обоим, чего я стою.
- Не трудись. Знаю, - ментор едва заметно кривится от моего насмешливого голоса. - Тебе пришлось выбрать одного из нас, и я сам хотел, чтобы это была она. Но теперь все иначе. На улице умирают люди, и сколько еще погибнет, если мы не справимся? Я лучше Китнисс держусь перед камерами, мне не нужны советчики. Мне нужно только одно: знать, во что ввязываюсь!
И что еще я должен сказать, чтобы донести до них очевидные истины?!
- С этого дня недомолвкам конец, - сухо обещает ментор, отводя глаза на Китнисс. Это я уже слышал. Я верил их словам, я прощал им свою боль. Я доверял им свое сердце.
Смогу ли доверить снова?
- Да уж, надеюсь, - распахнув люк, едко бросил Пит, выбираясь с чердака. Хеймитч поморщился – мальчишка не удостоил и взглядом ни своего наставника, ни свою напарницу.
- Ты правда выбрал меня? – растерянно прошептала у него за спиной девушка.
- Ага, - только и смог сказать он, оборачиваясь.
- Почему? - в ее стальных глазах светилось искреннее недоумение. - Ведь он тебе больше нравился.
Ментор молча усмехнулся. Он мог бы рассказать этой удивительной колючей девчонке, что такое любовь, преданность и слово, данное самому себе… но предпочел промолчать. Когда-нибудь – возможно, но не сейчас.
- Нравился, - покорно кивая, вместо этого согласился он. - Но, если ты помнишь, до изменения правил я и не надеялся вытащить вас обоих. А Пит так усердно тебя защищал... Вот мне и пришло на ум: если три человека приложат столько усилий для спасения одного, этот один уж точно победит.
- А-а... - только и промямлила Китнисс, удивленно глядя на него, и ментор лишь устало повел плечами.
- Порой приходится делать выбор,
солнышко, - глухой голос его выразительно дрогнул. – Если выпутаемся из этой передряги, ты тоже однажды научишься.
