Глава 5На следующее утром Маркус, против своего обыкновения, проснулся совсем рано — очевидно, сказывалась вчерашняя усталость, которая свалила его сразу по возвращении на Норнберг. Брук уже не было, а Аделаида сама только что встала, Маркус наткнулся на неё, выйдя из ванной. Девчонка, лохматая, в тёплой пижаме, отчаянно зевала и то и дело тёрла глаза, стараясь проснуться. Маркус не смог удержать улыбки: настолько домашней и маленькой она выглядела, не хватало только медвежонка подмышкой.
Пока она сама умывалась и готовилась к новому дню, журналист спустился на кухню. Завтрак был ещё тёплым, что говорило, что Брук ушла совсем недавно. В холодильнике на нижней полке лежали несколько бутылок пива, и Маркус вспомнил, что ещё целый ящик стоит в холодном погребе под домом — он сам вытаскивал его вчера с «Ливингстона». Наверное, Пол или Чарльз занесли их ночью, когда Маркус уже завалился спать, не дожидаясь окончательной разгрузки корабля.
Аделаида притащила с собой в кухню большую сумку, но не ту, с которой она ходила к пациентам, и сказала, что утром направится по своим делам, а потом пойдёт в паб разбирать всю прессу, которая накопилась за неделю. Маркус вспомнил огромный архив газет, который он видел в её комнате, и предположил, что Аделаида на острове является не только врачом, но и исполняет функции местного архивариуса.
- А Брук уже ушла в пекарню? – поинтересовался он, наливая кипяток в заварочный чайник. Хотя он сам и привык по утрам пить кофе, Аделаида и Брук предпочитали чай, а самому журналисту было слишком лень заморачиваться с туркой.
- Она сегодня туда не пойдёт, сказала, что хоть один день там без неё проживут, – ответила девушка, задумчиво разглядывая сэндвичи с ветчиной и сыром, думая, надо ли их ещё греть, или достаточно, что они и так не до конца остыли. Видимо, решив, что ставить их в духовку слишком накладно, она оставила их в покое, и поставила на стол масло и остатки вчерашнего салата из непонятно откуда взявшихся здесь в конце осени свежих овощей.
- Где всё это растёт? – удивился Маркус, пока ставил на маленький кухонный столик посуду. Завтракали, как правило, на кухне, только ужин накрывали в столовой, да и то не всегда. – Холодно же.
- Когда мы только приехали, мы одним из первых зданий возвели теплицу, – сказала Аделаида. – В холодное время года, понятное дело, урожай не тот, но нам хватает. Ну и какую-то зелень выращиваем по ящикам в своих домах.
- Не видел у вас ящиков.
- Стоят в погребе. Там, конечно, холодновато, но салатам и приправам хватает. На зиму перетаскиваем их в столовую.
Они позавтракали, потом Аделаида залила чаю в термос и, пока Маркус мыл посуду, куда-то сбежала, прихватив с собой чай с парой бутербродов и свою сумку. Журналист прошёлся по дому. Часы в гостиной показывали только девять утра, и делать было совершенно нечего. Несколько минут он убил на то, чтобы собрать разбросанные у камина поленья в аккуратную стопку в углу, потом надел куртку и вышел на улицу.
Для осени на северном острове погода была на удивление тёплой. Хотя на небе опять висели облака, из-за чего складывалось впечатление, что сейчас уже вечер, а не утро, ветра не было, и пожухлая трава под ногами была сухой. Мимо пробежала какая-то мелкая собачка, звонко обтяфкав журналиста. Маркус не сдержался, отрывисто гавкнул на неё, и псинка, сразу стушевавшись, поджала хвост и помчалась прочь по улице, сопровождаемая смехом журналиста. Впрочем, стоило ей завернуть за дом, как она опять залаяла, и Маркус едва удержался, чтобы не погавкать ей в ответ.
Он пошёл бесцельно бродить по деревне. Люди попадались редко, большинство были заняты своими делами. Неподалёку от почты он встретил Штефана, который вёл куда-то трёх бернских овчарок. Этих красивых собак, как Маркус уже знал, было на острове не меньше полутора десятка, и они занимались выпасом овец. У ангара несколько людей возились с парой молодых телят — коров на острове почти не было, и, как Маркус узнал от Штефана, их закалывали очень редко, оставляя на молочные продукты.
Вообще скота на острове хватало. Преимущественно это были овцы — стадо составляло не меньше сотни голов, и они были основным источником мяса для поселенцев. Ещё держали с десяток коз, но от них брали, как правило, тоже только молоко и шерсть. Птицу не держали, хватало диких. Ещё был небольшой табун лошадей, за которым следили Пол и Чарльз, но кумыс пили редко, а лошади чаще использовались для поездок по острову, возделывания земли и как гужевой транспорт, поэтому это были не красавцы-рысаки, а крепко сбитые тяжеловозы. Хотя пара скакунов здесь тоже были, но они были целиком и полностью ответственностью Чарльза и его третьей отрадой, после футбола и флирта с Аделаидой. Пол верхом никогда не садился, и Маркус его прекрасно понимал.
Он прошёл через деревню, не встретив никого из хороших знакомых, и вышел на луг. Овец, если и выводили на выпас, наверняка уже увели на другую сторону острова, где ещё оставалась растительность, так что сейчас перед ним раскинулась почти голая земля. Вдалеке виднелась одинокая фигурка, судя по распущенным волосам и длинной юбке, кто-то из местных женщин, и Марукс, понадеявшись, что это может быть Брук — никто на острове, как правило, больше не носил длинных юбок, даже Джейн — направился к ней.
Это и в самом деле была Брук. Она стояла лицом к далёкому морскому берегу, спиной к деревне. Слабый ветер трепал её распущенные волосы и юбку и доносил мелодичные звуки флейты. Маркус, стараясь ступать как можно тише, подошёл ближе, пока наконец не смог разобрать мелодию. В классической музыке он никогда не был силён, предпочитая рок или альтернативу, но здесь, в этом удивительном уголке, нежная мелодия флейты была уместнее всех других звуков. Тонкая музыка смешивалась с шумом ветра, криком чаек и далёким шёпотом волн, и всё это вместе звучало единой композицией. Сама природа превращалась в оркестр, аккомпонируя одинокой флейтистке, и хотелось слушать и слушать, задержав дыхание, чтобы не нарушить это хрупкое совершенство.
Брук, в своём тёмном, пусть простом, но женственном и элегантном наряде, с распущенными волосами, была похожа на нимфу из сказок. Совершенно неожиданно в голове всплыл прочитанный в далёкой юности «Сильмариллион» Джона Толкиена, где герой видит в лесу поющую девушку-эльфа и влюбляется в неё. Маркус невольно усмехнулся сравнению — уж на Берена он был похож в последнюю очередь, да и книжку он читал больше из любопытства, с трудом продираясь сквозь хитросплетения персонажей и временных линий, но сейчас картинка почему-то всплыла в голове с удивительной чёткостью. Выкинув неуместные мысли из головы, Маркус просто смотрел и слушал, не рискуя приблизиться.
Брук доиграла и, словно почувствовав, что за ней наблюдают, обернулась через плечо. Её лицо было напряжено, но, узнав Марукса, она расслабилась и улыбнулась, хотя было заметно, что щёки и губы у неё устали. Она раскраснелась от игры, и, при её обычном контрасте бледной кожи и чёрных волос, казалось совсем нежной и хрупкой.
- Привет, – проговорила она. – Не думала, что ты встанешь так рано.
Концерт был окончен, даже природа, казалось, стихла. Маркус подошёл к ней.
- Потрясающе, – заметил он. – Никогда не думал, что флейта может звучать... так.
- Она ещё не до конца настроена, – покачала головой девушка, вертя в руках серебристый инструмент. – Я вчера полночи с ней возилась, меняла колено, но ночью решила не проверять. Провожусь с настройкой ещё не один день, пока она будет звучать как надо.
- Что это было? Я, честно говоря, ничего не понимаю в классической музыке.
- Ты как Аделаида, она тоже дальше тяжёлой музыки почти ничего не слушает, в этом они с Тесу схожи. Я её с трудом научила отличать Бетховена от Моцарта и Штрауса от Вагнера.
- Ну Штрауса от Вагнера я отличить смогу, – усмехнулся Маркус.
- Сонатина для флейты и фортепиано, – сказала Брук. – Анри Дютийё. Фортепиано, конечно, нет, так что половина произведения летит к чертям, но оно мне нравится. Моё счастливое, если можно так сказать. Я его исполняла, когда выпускалась из консерватории, и потом на прослушивании в оркестр. Она приносит мне удачу.
- Здесь и без фортепиано аккомпонимент шикарный, – заметил журналист, обводя рукой пейзаж перед ними. – Не знаю, как это звучит в концертном зале, но с ветром и морем звучание просто фантастическое. – Он пришёлкнул пальцами, пытаясь подобрать подходящее слово — не такое уж частое состояние для журналиста. – Потусторонняя мелодия. Как из другого мира.
- Ну да, – со вздохом произнесла Брук, неожиданно перестав улыбаться. – Возможно.
Маркус протянул руку, и Брук дала ему флейту. Инструмент был лёгким, и всё ещё хранил тепло её пальцев. Маркус покрутил его в руках, провёл по гладкой поверхности трубки, и вернул владелице.
- Джейн, Рихард и Кейт умеют играть на фортепиано, в пабе есть пианино, – сказала Брук. – Иногда мы с ними устраиваем такие маленькие камерные концерты. Иногда просто подыгрываем тому, что играет система. Тесу в такие момент демонстративно затыкает уши, а потом требует, чтобы мы поставили что-нибудь из хард-рока.
- И тут уши уже затыкаете вы? – рассмеялся Маркус.
- Ну не всегда. – Брук улыбнулась и направилась к деревне, вертя флейту в руках. – Я люблю разную музыку, и современный рок в том числе. А ты? Что предпочитаешь слушать ты?
- Тоже по року, в основном. Но предпочитаю старый, вроде AC/DC или Pink Floyd.
- Beatles? – предположила Брук.
- Не моё, – покачал головой журналист. – Нет, я, конечно, понимаю, это музыкальный феномен, они столько значат для музыки и для культуры в целом, но... не моё. Никогда их особо не любил, хотя многие знакомые прям фанаты, выкупают по каким-то бешеным ценам уникальные записи.
- Тут я тебя понимаю, – хмыкнула Брук. – В Ливерпуле это второй брэнд после футбола. Или даже первый. Там посмотреть некуда, чтобы не увидеть о них напоминание. Но я их как-то тоже не особо жалую. Есть пара симпатичных песен, но так, чтобы покупать пластинки — нет уж, и так хватает.
Они дошли до дома. Брук, убрав флейту, принялась готовить обед. Маркус предложил свою помощь, но Брук отказалась, сказав, что сама со всем разберётся.
- А куда ушла Аделаида? – поинтересовался он, решив пойти на поиски младшей сестры. – Она умчалась утром с сумкой и едой. Я проверял паб, но он был закрыт, Эрихона тоже нет.
- Эрихон где-то с Тесу, – сказала Брук, доставая продукты из холодильника. – А Аделаида, если она взяла сумку и еду, пошла либо на маяк, либо на пляж.
- На пляж? – удивился Маркус. – Что она забыла на пляже?
- Ну что можно делать на пляже? – вскинула брови девушка.
- Купается, что ли? Холод же собачий.
- Это Аделаида. – Брук с улыбкой пожала плечами. – Она и рациональные поступки — понятия несовместимые.
- И где... пляж? – спросил Маркус, сообразив, что этого места он ещё не видел.
- Как идти на причал, но там сворачивай налево от бухты. Спускаешься по холму вниз, и там пляж. Красивое место, летом иногда купаемся, в особо жаркие дни, вода здесь всегда холодная. Можно заодно посмотреть на тюленей.
- Здесь и они водятся?
- Нечастно, но встречаются. На Унсте их больше. Не видел?
- Нет, я не спускался к берегу. Не забиваете?
- Нет. – Брук покачала головой. – Было предложение, когда только поселились здесь, но Аделаида с Тесу наложили своё веское вето, и зверьков оставили в покое. Ну и правильно, я считаю, мы и без них отлично живём, а так за ними интересно наблюдать. Знаешь, летом очень весело. Издалека выглядят как камни причудливой формы, а потом сигают в воду. Любопытные — слов нет! Никогда далеко не отплывают и смотрят за тобой, как будто ты им интересн не меньше, чем они тебе. Забавные, одним словом.
Маркус, поблагодарив Брук за информацию, вышел из дома. Пляж нашёлся быстро — да вообще найти что-либо на Норнберге было делом несложным, остров сам по себе был не настолько большим, чтобы здесь плутать. Ни тюленей, ни Аделаиды на берегу не было, хотя на белом песке валялась её сумка, накрытая знакомой тёмной курткой. Море, хоть и не штормило, было достаточно неспокойным, и Маркус бы ни за что не согласился лезть в воду в таких условиях, даже если бы они находились где-нибудь на экваторе. Аделаиды тоже видно не было, сколько бы он ни вглядывался. Но потом, стоило ему усесться на песок рядом с её сумкой, Аделаида возникла буквально из ниоткуда, выбравшись из воды.
На ней был плотный гидрокостюм с длинными штанами и рукавами, закрытый по самое горло, и волосы, полностью мокрые, были связаны в петлю на затылке. Было понятно, что она прекрасно плавает, раз вообще влезла в воду при таких волнах, а потом ещё и ныряла. Его появлению она соврешенно не удивилась, только вскинула брови и, развязав узел волос, принялась выжимать из них воду.
- Как ты купаешься в такой холодной воде?
- Температура — понятие относительное, – пожала плечами Аделаида. – Кто-то замерзает при тридцати градусах, кому-то жарко при семидесяти.*
- Ты явно из последних, – усмехнулся Маркус.
- Я морозоустойчивая, – хмыкнула Аделаида и принялась доставать из сумки полотенце. – Отвернись. И не подглядывай!
Маркус послушно развернулся в другую сторону, пока она переодевалась из гидрокостюма в обычную одежду. Раздался непонятный мокрый шум, как будто отряхивалась огромная собака, но Маркус честно не смотрел, что происходит за его спиной, пока Аделаида не разрешила ему повернуться.
Она уже переоделась в джинсы и майку с длинными рукавами, и теперь завязывала волосы на макушке большим узлом, чтобы они не мочили одежду. Потом надела куртку, засунула гидрокостюм в пакет и запихнула его в сумку. Обратно в деревню она шла медленно, как будто у неё за спиной был тяжёлый рюкзак, и Маркус даже предложил взять у неё сумку, полную влажных вещей. Но она оказалась и только недовольно передёрнула плечами, как будто пыталась поправить лямки этого самого рюкзака.
- Брук починила флейту, – сказал Маркус, когда они уже подходили к деревне.
- Да, она вчера весь вечер с ней сидела, – отозвалась Аделаида. – Уже послушал?
- Встретил её на лугу, – кивнул Маркус. – Она играла какую-то сонату композитора с непроизносимым именем.
- Дютийё, – уточнила девушка. – И это была сонатина для флейты с фортепиано.
- А Брук сказала, ты ничерта в этом не понимаешь.
- Эту композицию я уже выучила наизусть, – хмыкнула она. – Я вообще больше по тяжёлой музыке. Рок-концерты — вот, пожалуй, единственное, чего мне не хватает на Норнберге. Пока жила в Йорке, ходила на какие-нибудь каждый месяц, постоянно моталась в Лондон, если кто-нибудь приезжал.
- С кем ходила? – невзначай поинтересовался Маркус.
- Были друзья по интересам, – ответила Аделаида. – Парень с соседнего курса. Мы с ним вечно зависали после занятий, пили пиво или ходили по клубам. Ну, можно сказать, встречались. Я сейчас уже даже не вспомню, как его звали, Эндрю, кажется. Он учился на анестезиолога. Вечно смеялся, что будет официально работать со всякой наркотой. Ещё один друг был, Калеб, дурной на голову. Периодически с ним бухали по-чёрному, а потом утром не могли вспомнить, как в нас столько влезало. – Она вздохнула.
- Не скучаешь по ним?
- Не особо, – пожала плечами Аделаида. – С Эндрю мы достаточно быстро перестали общаться. С Калебом... ну, периодически связываемся до сих пор, изредка видимся, если он оказывается на Унсте или Мейнланде.
- Он что, специально приезжает, чтобы с тобой повидаться? – вскинул брови Маркус. – Эй, а ты уверена, что не разбила ему сердце?
- Ты этого придурка не знаешь, у него мозгов нет, от него всякого можно ждать, – фыркнула она.
- А подруги были? Брук говорила, ты особой общительностью не отличалась.
Аделаида долго не отвечала.
- Фрейя, – наконец произнесла она. – Одна наша... общая знакомая. Кан с ней познакомил. Хорошая девчонка. Тоже безбашенная, правда, но рассудительные люди — это скучно.
Маркус отметил эти несклько имён в памяти, решив поинтересоваться о них у Брук.
- Когда вы ещё пойдёте на Унст? – спросил он. – Опять в понедельник?
- На Унст мы больше не пойдём, – покачала головой Аделаида. – Это была последняя поездка в году, потом море станет слишком неспокойным, чтобы можно было выходить на такие дальние маршруты. Зимой только вертолётное сообщение. Так что, несколько месяцев в году, мы полностью отрезаны от большой земли.
Они вернулись домой, и Аделаида тут же заняла ванную. Маркус ушёл помогать Брук с обедом, когда раздался характерный стук в дверь.
На пороге обнаружился Каурон, тот самый парень с больной спиной, которого Маркус встретил несколько дней назад с Джейн.
- А Аделаида дома? – поинтересовался гость, проходя в прихожую.
- Дома, только занята, – отозвался Маркус. – У тебя что-то серьёзное?
- Да. Мне надо с ней... проконсультироваться.
- Проходи, сейчас скажу ей, что ты пришёл.
Каурон прошёл в гостиную. Маркус поднялся на второй этаж. Ванная была уже свободна, и Маркус, предварительно постучав в дверь, сунулся в комнату Аделаиды.
Она как раз расчёсывала мокрые волосы, и обернулась на Маркуса. В её комнате ничего не изменилось с момента его последнего посещения, и он не упустил возможности обратить внимания на огромные папки с прессой, которые всё также были сложены вокруг стола у окна.
- Ну и архивы тут у тебя!
- Кто-то должен следить за новостями в большом мире, – заметила она, завязывая волосы с хвост. – Это я ещё не разгребала, что ты вчера привёз, займусь сегодня вечером в пабе. Что случилось?
- К тебе пришёл Каурон. Сказал, что хочет у тебя проконсультироваться.
Аделаида поджала губы.
- Понятно. Сейчас спущусь.
- У него травма спины? – поинтересовался Маркус. – По его походке заметно.
- Ну... да. Он пару лет назад очень неудачно упал. Возни с ним было — немеряно, а последствия расхлёбываем до сих пор.
- Почему не отвезли в больницу?
- Там не умеют лечить такие травмы, – сухо отозвалась Аделаида, и по её тону Маркус понял, что она больше не скажет ни слова.
Журналист вернулся вниз, сказав посетителю, что Аделаида сейчас подойдёт. Брук предложила Каурону чаю, но тот отказался, и было видно, что, какая бы травма у него ни была, сейчас она занимает все его мысли.
Через минуту в гостиную вошла и Аделаида. В руке она держала пакет с бинтами и зачем-то ножницы, её брови были нахмурены.
- Ну давай, показывай, – обречённо велела она. – Маркус, выйди, пожалуйста, здесь сейчас будет не до тебя.
Каурон с трудом принялся снимать с себя кофту. Маркус вышел из комнаты, и Аделаида плотно закрыла за ним дверь. Негромко сткнула щеколда замка.
- Что с ним? – поинтересовался Маркус, вернувшись на кухню.
- Неудачно упал, – сказала Брук, не глядя на него. – Эрихон и Аделаида говорят, что он так никогда и не оправится, если не принять радикальных мер, но он отказывается.
- А почему его не направили в госпиталь? Вы же перевозите людей на Мейнланд, если требуется серьёзное лечение. И что у него за травма такая, что Аделаида говорит, что в больнице такое не лечат?
- Не знаю. – Флейтистка покачала головой. – Я в медицине разбираюсь ещё хуже, чем Аделаида в классической музыке.
Маркус хмыкнул и, усевшись на стул, прислушался. Аделаида и Каурон о чём-то переговаривались в гостиной, но разобрать слов было нельзя. Потом раздалось приглушённое «Ох!» Каурона и резкое «Терпи!» Аделаиды, и Маркус подумал, что она, похоже, в прямом смысле вправляет ему кости.
Через несколько минут Аделаида вышла из гостиной и заглянула на кухню.
- Брук, дай какой-нибудь ненужный пакет, – попросила она.
Маркус отметил, что она не надела перчаток, значит, чтобы она ни делала с Кауроном, никаких ран это не включало. Травма, очевидно, была внутренней. Неправильно сросшийся перелом? Смещение органов? Каурону определённо надо было в больницу, и только он сам мог сказать, почему он отказывается от амбулаторного лечения. И почему-то Маркус был уверен, что этого ответа он не узнает.
- Всё настолько паршиво? – спросила Брук, откладывая нож и доставая из шкафа несколько больших мусорных пакетов.
- Я уже давно говорю, что вылечить это невозможно. Но он же упрямый, как... как Тесу.
- Эрихон не смотрел?
- Смотрел, и согласен со мной. Надеюсь, однажды Каурон всё же ко мне прислушается, а то от него не будет никакого толку с такими болями.
Она вернулась в гостиную и опять заперла за собой дверь. Маркус вопросительно посмотрел на Брук.
- А причём тут Эрихон? – спросил он.
- Эрихон умеет править людей не хуже Аделаиды, – сказала Брук. – Несколько лет назад именно он вправил у Аделаиды серьёзную травму.
- А что у неё было?
- Примерно то же самое, – туманно отозвалась Брук. – Только не в таких масштабах.
- Спина? – уточнил Маркус. – И это с тех пор она так ему предана?
- Нет... - медленно ответила Брук. – Знаешь, не интересуйся их отношениями. Там всё как-то очень сложно. Мне кажется, они сами не понимают, что друг к другу испытывают. Я же говорю, когда Аделаида жила в Йорке, она была совершенно другим человеком. Она изменилась так только после общения с Эрихоном. Вряд ли бы она приехала сюда, если бы не он. Я не знаю, что он ей сказал, но это что-то изменило всю её жизнь.
Маркусу, разумеется, сразу стало интересно. На его взгляд, Аделаида была не тем человеком, который может поменять своё мнение даже после серьёзных уговоров. Значит, Эрихон сказал ей что-то такое, что перевернуло весь её мир. И вряд ли это бы признание в любви — за всю эту неделю Маркус не заметил ни намёка на романтические отношения между Аделаидой и владельцем паба, она даже к Чарльзу относилась теплее. Значит, там было что-то другое.
Картинка всё никак не желала складываться, не хватало каких-то самых важных деталей. Кем был Эрихон, почему они все собрались на Норнберге, откуда все эти люди. И почему они так не хотят, чтобы кто-то узнал их тайны.
Маркус впервые понял, что, наверное, он не так уж и хочет узнать ответы.
Минут через десять дверь в гостиную открылась, и оттуда вышли Аделаида и Каурон. В руках у парня был мусорный пакет, набитый чем-то объёмным, но почти невесомым, судя по тому, с какой лёгкостью он нёс его. Попращавшись с пациентом, Аделаида выпроводила его из дома и прошла на кухню, где бросила в раковину ножницы, налила себе чаю и устало опустилась на стул.
- Всё нормально? – поинтересовалась Брук.
- Придурок он! – неожиданно зло отозвалась Аделаида. – Сколько раз говорила ему, что лучше не станет! Вот почему он не хочет... Вот ты, Брук, скажи, вот что в этом такого плохого?
Брук пожала плечами.
- Аделаида, Каурон — не такой, как я, – мягко отозвлась она. – Тебе, наверное, понятнее. Ты бы согласилась?
- Нет... – спустя несколько минут тишины ответила Аделаида. – Я не согласилась.
- Что с ним? – поинтересовался Маркус.
- Давай, я тебе скажу, что это врачебная тайна, и ты больше не будешь спрашивать? – угрюмо буркнула Аделаида и уткнулась в кружку.
Каурона Маркус больше в этот день не видел. Аделаида тоже ушла куда-то по своим делам, хотя ближе к вечеру, когда Маркус с Брук пошли в паб, они обнаружили её там, в компании Эрихона и Тесу. Время приближалось к шести часам, что означало, что совсем скоро в пабе начнётся светская жизнь острова, а сейчас эти трое сидели у стойки, что-то сосредоточенно обсуждая. Судя по их лицам, вопрос был не из приятных, потому что не смеялся даже Тесу. Потом, когда в паб потянулись люди, Аделаида, прихватив с собой кипу газет, уселась с ногами в одно из кресел у камина и, вооружившись ручкой, принялась читать всё подряд, начиная от передовиц и заканчивая мелкими объявлениями в конце. Потом к ней присоединилась Маро, и они поделили прессу пополам. Работа, в чём бы она ни заключалась, пошла быстрее, и через час, как раз к тому времени, как в паб пришёл Рихард, они уже закончили. Маро с немцем уселись за дальний столик, принявшись о чём-то переговариваться, со стороны являя собой образцовую парочку, а Аделаида подсела за столик к Чарльзу и его знакомым молодым ребятам и позволила конюху обнять себя за плечо. Эрихон, подойдя к ним, только снисходительно улыбнулся, но Маркус видел, что предводитель поселян то и дело поглядывает на них из-за стойки.
На следующий день погода опять играла с жителями Норнберга, чередуя солнечные моменты с пронзительным ветром, но Аделаиду, казалось, это не заботило. Рано утром она разбудила Маркуса и, накормив его завтраком, потащила на утёс, чтобы познакомить с одним из самых древних промыслов, которыми жили поселенцы Шетландских островов — добычей яиц морских птиц. Откуда могли взяться яйца на северном острове в конце осени, Маркус понятия не имел, но Аделаида, похоже, знала, что делала, а журналист с восторгом уцепился за возможность ещё раз заняться делом, которое было распространено только в этом уголке страны.
- Занимался когда-нибудь дюльфером? – поинтересовалась Аделаида, пока они шли к утёсу.
- Чем-чем? – переспросил Маркус.
- Дюль-фер, – по слогам повторила девушка. – Скоростной спуск по отвесным склонам. То же скалолазание, только вниз.
- Ну скалолазанием несколько раз занимался, – кивнул журналист.
- Тогда тебе всё будет понятно. – Она подпрыгнула, из-за чего содержимое её рюкзака, который она несла за спиной, звякнуло характерным металлическим стуком. – На утёсе есть скобы, чтобы крепить тросы, и мы на них спускаемся вниз.
- С оборудованием?
- Да. Можно, конечно, без страховки, если Эрихон туда лезет, то он только классическим дюльфером и спускается, с одной верёвкой, но я предпочитаю страховаться.
- А чем классический отличается от того, что со страховкой?
- В классическом у тебя есть только верёвка, – пояснила Аделаида. – Ты пропускаешь её между ног, оборачиваешь вокруг бедра, поднимаешь через грудь и спускаешь по спине. – Она показывала на себе пассами рук, но Маркус так и не понял системы. – Держишься на собственном весе. Я пробовала, но трос режет ногу и плечо, так что я пользуюсь беседкой и карабином.
- Беседкой? – Маркусу казалось, что она говорит на каком-то другом языке.
- Страховочный пояс, – пояснила девушка.
Они дошли до утёса и Аделаида, вывалив из рюкзака всё снаряжение, принялась распутывать канаты с многочисленными узлами и карабинами.
- Вот, надень на шею, чтобы в руках не мешался.
Маркус поймал кинутый ему фонарик и перекинул длинный ремень через голову.
- Прежде, чем лезть в гнездо, посвети туда, в некоторых могут быть птицы, не очень-то приятно, если тебя начнут клевать, даже сквозь перчатки. Вот, надевай.
Журналист взял у неё из рук беседку и принялся натягивать её на себя, подгоняя ремни на своё телосложение. Последним, похоже, ей пользовался Тесу, других таких худых мужчин на острове не было, не считая Джея и Каурона, но они не ходили на утёсы. Был ещё, конечно, Эрихон, но он не пользовался страховкой, как сказала Аделаида. Пока он подгонял под себя снаряжение, Аделаида прошла к выступающим из скал невысоким чугунным столбиком с перекладиной, напоминавший миниатюрные кресты на могилках, и принялась завязывать узлы по какой-то одной ей понятной схеме.
- Они выдержат? – спросил Маркус.
- Они укреплены бетоном, – ответила девушка, принявшись надевать на себя беседку. – Я бы больше переживала за сами крепления.
- Кто-то сорвался?
- Один раз. Гро, ты его не знаешь. Выходили на острове.
- Лучше бы ты сказала мне это потом.
Аделаида усмехнулась и прицепила сзади к беседке Маркуса объёмный мешок со сплетённым из веток каркасом внутри, набитый синтепоном. Потом, дождавшись, пока он закрепит на поясе трос, с силой подёргала для проверки, и предоставила Маркусу такое же право удостовериться в её креплениях. Марукс дёрнул с такой силой, что она, не удержавшись, рухнула на него и, коротко рассмеявшись, быстро обняла.
- Смотри.
Она отошла к берегу и, перекинув трос через плечо, принялась натягивать поверх своих шерсятных перчаток ещё одни, прорезиненные брезентовые.
- Встретимся внизу! – хохотнула она и с лёгкостью профессионального скалолаза спрыгнула спиной вперёд с утёса.
Маркус подошёл к краю и посмотрел на неё, висевшую парой метров ниже. Одной рукой Аделаида держалась за карабин на тросе, регулируя спуск; второй, вокруг которой был обмотан свободный конец троса, просто болтала в воздухе, обеими ногами упираясь в склон. Ветер трепал её собранные в высокий хвост волосы, и по её широкой искренней улыбке было видно, что она получает огромное удовольствие, болтаясь на склоне, как ёлочная игрушка.
- Спускайся! – крикнула она, махнув Маркусу свободной рукой.
Он повернулся спиной к обрвыу, перекинул трос через плечо и, крепко вцепившись в карабин, осторожно спрыгнул вниз. Ноги упруго спружинили о твёрдый берег, и он принялся медленно спускаться, небольшими шагами, не махая вниз на несколько метров, как Аделаида.
Стоило с головой уйти под утёс, как пошли птичьи гнёзда. Маркус посмотрел на свою спутницу — но Аделаида, казалось, вообще забыла, зачем полезла сюда. Спустившись до середины отвесного берега, она с силой оттолкнулась от него ногами и, держась одной рукой за трос, а вторую выкинув в сторону, взлетела над прибоем. Маркус мог разобрать её счастливый смех, когда она парила над волнами, и сейчас казалось невозможным, что эта радующаяся ветру и солнцу девочка — та угрюмая молчаливая медсестра-врач, какой она была в деревне.
- Йу-хууу! – она ещё раз оттолкнулась от берега и опять полетела на тросе. Но в последний момент порыв ветра развернул её, и она, вместо того, чтобы погасить инерцию ногами, ударилась о склон плечом. – Ох!
- В порядке? – крикнул Маркус.
- Отлично! – весело отозвалась Аделаида и принялась подниматься на уровень Маркуса, подтягиваясь на карабине. – Вот из-за этого я и люблю сюда ходить.
Она поднялась выше и, плотно зафиксировав карабин, начала перебираться от одного гнезда к другому, светя внутрь фонарём и осторожно извлекая их них яйца. Маркус последовал её примеру, складывая добычу в мягкий синтепон в мешке на поясе, хотя был уверен, что всё равно перебьёт половину.
- А сейчас разве сезон? – спросил он, страхивая грязь и перья с жёстких рабочих перчаток. – Зима ведь скоро.
- Да тут всё не как у людей, – отмахнулась Аделаида. – Какая разница, весна или осень, если еда есть?
Такая простая, первобытная логика правила всей жизнью на острове. Здесь не задавались вопросами «как?» и «почему?», если уже был результат, оставалось только протянуть руку и взять его.
- А домашнюю птицу держите?
- Нет. С ней слишком много возни. Покупаем выводок цыплят по весне, но к осени всех пускаем в расход, не разводим.
Они провели под утёсом пару часов, обыскивая гнёзда, то и дело вспугивая засевших в них птиц. Разумеется, они осмотрели далеко не весь берег, но когда они спустились вниз, в мешках уже собрался порядочный улов. Маркус любовался Аделаидой — она зависла в нескольких футах от воды и протянула вниз руку, словно пыталась поймать брызги волн. Она показала ему несколько небольших пещер в основании утёса — сейчас, во время прибоя, они были затоплены почти полностью, и от них были видны только треугольные верхушки входов. По словам девушки, внизу были подземные озёра, которые мельчали во время отливов, и туда можно было пройти, спустившись в самый низ. Но сейчас было не то время года, и пещеры были закрыты до весны.
- А где Эрихон? – поинтересовался Маркус, когда они поднялись обратно на утёс. Спина и плечи нестерпимо болели от нагрузки, но он бы соврал, если бы сказал, что ему не понравилась вылазка.
Аделаида, подтянувшись на его руке, тоже забралась на утёс, и сняла с пояса мешок. Опять набежали тучи, как будто и не было солнца пару минут назад, и вместе с солнцем исчезла и счастливая улыбка с лица девочки.
- Не знаю, – с сомнением ответила она, собираясь снаряжение в рюкзак. – Он ушёл куда-то утром, ничего мне не сказал. Думаю, вечером узнаем.
Но они узнали гораздо раньше. Они встретили Эрихона в деревне, когда шли к пабу, чтобы сложить там инвентарь. Эрихон возник им навстречу словно из ниоткуда, ступая шаткой походкой, то и дело спотыкаясь, как больной человек. Его волосы были забраны в хвост, на усталом лице была грязь; на нём был надет странный костюм из серебристо-бежевой ткани, с чёрной перевязью непонятного назначения, шедшей наискосок от бедра к плечу, и на штанах, заправленных в высокие полуспортивные-полувоенные ботинки, были ремни с какими-то креплениями. Сейчас в нём не было ничего от того уверенного непреклонного лидера, к которому Маркус привык. Даже Аделаида ахнула при его виде. А Эрихон, казалось, только этого и ждал. Медленно, как через силу, он поднял голову, уставившись на неё, а потом начал заваливаться вбок, ударившись о каменную стену паба.
Аделаида во мгновение ока оказалась рядом с ним, схватила за плечи, но она была слишком слаба, чтобы удержать его вес, и Эрихон медленно сполз на землю. Аделаида опустилась на колени перед ним, рыская руками по его лицу, плечам, шее, словно ощупывала в поисках травм, и что-то шептала, наклонившись так близко, что их лица почти соприкасались. Эрихон привалился к стене и вытянул ноги, закрыв глаза. Маркус испугался, что он потерял сознание, но потом блондин медленно поднял руку, смыкая пальцы вокруг запястья Аделаиды, и девушка сразу замолчала, прислонившись свом лбом к его.
Маркус почувствовал себя чужим. Не говоря ни слова, он прошёл в паб, осторожно поставив рюкзак на одну из лавок. В помещении никого не было, так что он сам налил себе стакан воды и залпом выпил, поглядывая на дверь. Но ни Аделаида, ни Эрихон в паб не зашли и, когда Маркус вышел на улицу, у стены их тоже уже не было.
~~~~
Комната была просторной, но практически пустой. Не считая массивной кровати, тяжёлого шкафа, стола под окном и кресла в углу в ней больше не было никакой мебели, хотя сюда вполне поместился бы целый гарнитур. На дощатом полу не было ковра, на окнах висели лёгкие белые занавески, из-за побелённых стен здесь было светло, и помещение производило уютное, спокойное впечатление. Аделаида всегда любила здесь находится, укрываясь от привычной жизни на Норнберге, которая сейчас, с появлением журналиста из Лондона, стала ещё сложнее и запутаннее. Маркус ей нравился, и тем более она видела, как смотрит на журналиста Брук, но она всё равно ждала, что он уедет. Маркус был далеко не первым, кто не понимал местный уклад и все тайны, которые хранили большинство из поселенцев, но его настойчивый интерес нервировал, и Аделаида понимала, что у неё уже заканчивается терпение, с которым она уходила от ответов.
Она заставила Эрихона сесть на кровать и скрылась за дверью маленькой ванной комнаты. Набрала в кувшин воды, захватила полотенце и небольшой таз, и вернулась в спалью. Эрихон уже переоделся, скинув свой бежевый костюм прямо на пол и надев джинсы, и на его обнажённой спине был виден огромный синяк с кровоподтёками, шедший от плеча к позвоночнику. Аделаида откинула волосы друга и осторожно провела холодными пальцами по травме, чувствуя, как он вздрогнул от её прикосновения.
- Зачем ты туда полез? – спросила она.
- Они готовятся, – тихо произнёс мужчина, позволяя ей мокрым полотенцем счищать грязь с его лица. – Они уже готовы, Аделаида. Они просто ждут.
- Они все готовы. Уже давно, – ответила девушка, стараясь не смотреть ему в глаза. – Тебе не нужно лезть вниз, чтобы узнать это. И почему ты полез один? Позвал бы Кана. Или Фрейю. Чёрт, да даже Калебу там рады больше, чем тебе.
- Они меня знают. Мне бы ничего не сделали.
- Ну да, но почему-то сил после визитов туда у тебя никогда не остаётся.
Эрихон устало вздохнул и закрыл глаза.
- Наверху тоже готовы. Как думаешь, если я и туда сунусь, у меня есть шансы выбраться оттуда живым?
- Если выберешься — я тебя лично прибью, – хмуро отозвалась Аделаида и выжала полотенце. - Откуда ты знаешь, что наверху?
- Сеймур сказал.
Девушка замерла, так и держа полотенце в кувшине с водой.
- Сеймур заглядывал?
- На прошлой неделе.
- Почему ты мне не сказал?
- Он сам попросил. Вернее, попросил, чтобы я передал тебе привет и сообщил, что, цитирую, «ему очень льстит твоя обида».
- Дурак, – беззлобно сказала Аделаида, покачав головой, но не уточнила, о ком она такого невысокого мнения: о Сеймуре или самом Эрихоне. – Что ещё он сказал?
- Интересовался о Маркусе Родде.
- Вот как? – Аделаида принялась смачивать холодной водой синяк на его спине. – Его интерес делает Маркусу честь. Не помню, чтобы Сеймур интересовался кем-то из здешних людей.
- Вот и я ему также сказал, – согласился Эрихон и поморщился, когда Аделаида надавила на травму. – Эй, ты могла бы меня лечить, а не калечит? Как насчёт клятвы Гиппократа?
- Не строй из себя обиженного ребёнка, – фыркнула Аделаида. – У тебя этот синяк через полчаса пройдёт. Уже бы прошёл, если бы ты не искал моего внимания. Что ты сказал Сеймуру про Маркуса?
- Что он хороший парень и, как и все, не представляет, что может разразиться в любой момент, – со вздохом сказал Эрихон. – А что ты о нём думаешь?
Аделаида бросила полотенце в таз, отодвинула ногой его подальше от кровати вместе с кувшином, и прошла к шкафу. Несколько мгновений она рылась в его недрах, потом достала простую тёмную футболку и кинула Эрихону.
- Он очень хороший человек, – сказала она, переливая воду из таза в кувшин и унося всё это в ванную. – Пожалуй, он лучше всех, кого я до этого знала. Он чем-то похож на Рихарда, или Пола, или Джейн, но я не знаю, как он отреагирует, если мы ему скажем.
- А ты что думаешь? Он достоин того, чтобы всё узнать?
Аделаида вышла из ванной. Эрихон так и сидел на кровати, разгладив футболку, но не собираясь её надевать, и Аделаида видела, как спадает синяк на его худой жилистой спине. Она видела не только это, и, как и много раз раньше, ей захотелось спрятаться в его объятиях, укрыться в этом коконе. Возможно, она так и поступит чуть позже.
- Достоин, – тихо сказала она. – Мне кажется, когда наступит час, он будет на нашей стороне. Он не беззащитный ребёнок, который погибнет одним из первых. Он будет цепляться за жизнь, а именно таких мы и собираем. Но он не идеалист. Он понимает, что всё гораздо сложнее, чем кажется на первый взгляд.
- Он видел, в каком состоянии я вернулся, – заметил Эрирхон. – Что ты ему скажешь?
- Может быть, просто перенаправлю его к тебе? – Аделаида села рядом с ним и засунула под себя замёрзшие в холодной воде руки. – Хоть раз попробуй уйти от его вопросов.
Эрихон улыбнулся.
- У меня он ничего не спросит, – отозвался он. – Я об этом позабочусь.
- Чёртов манипулятор, – фыркнула Аделаида. – Уходить от вопросов — не значит их решать.
- Наблюдай за ним, – велел Эрихон. – Мне нужно твоё о нём мнение. Не Брук, не Джейн, не Тесу, а именно твоё. Мы поступим так, как ты посчитаешь нужным.
- Зачем ты даёшь мне в руки его судьбу? – тихо спросила девушка.
- Потому что ты знаешь, что это такое — спасать кого-то. Ты спасла Брук.
- Брук спас ты, я её едва не погубила.
- Если бы не ты, она была бы мертва, – отозвался Эрихон. – Не только от своих рук, ты ведь помнишь, что ей вынесли смертный приговор.
- Мне тоже.
- Ты — другое дело.
- Мы все другое дело. Сколько нас таких, смертников. Ведь все мы, кто собрался здесь, кто пришёл сам или кого изгнали, все мы смертники. Там, наверху, мечтают нас уничтожить. Мы у них как бельмо в глазу. Они знают, что мы будем сражаться против них, и поэтому ненавидят нас больше, чем... других. Они сосредоточат свой удар именно на нас, а потом возьмутся уже за то, что мы храним.
- Таков закон войны, – покачал головой Эрихон. – Но это не повод опускать руки.
- Нет, – покачала головой Аделаида. – Не повод.
Эрихон отложил футболку, привлёк к себе девушку и улёгся на кровать, прижав Аделаиду к себе. Девочка устроилась у него под боком, перекинув руку через его грудь и теребя его волосы.
- Отдохни, – тихо сказал он, укрывая её таким знакомым и любимым ею мягким теплом. – Хотя бы час. Ты можешь себе это позволить. А потом уже будем решать, как поступить с Маркусом.
~~~~
Статья упорно не хотела писаться.
Маркус уже два часа сидел в пабе, выпил полтора чайника чая, успел поболтать с Джейн и Штефаном, перекинуться парой слов с Тесу, но результатом было всего пара страниц мелким кеглем. И не то чтобы не было, о чём писать — наоборот, материала, собранного за эту неделю, было навалом. Но перенести всё это в текстовый редактор оказалось почему-то неимоверно сложно, почти невозможно, и он постоянно правил отдельные абзацы, переписывая одно и то же разными словами, чтобы в итоге просто полностью затереть.
В конце концов он плюнул на благие намерения поработать и просто принялся тезисно записывать всё, что могло войти в статью. Список получился огромным, начиная от поездки на Унст и заканчивая чисткой крыши, и в подобном виде фронт работ уже не выглядел таким устрашающим, к этому можно было подступиться, но Маркус всё равно не мог взяться за связный текст и просто смотрел на буквы на белом мерцающем фоне, как будто видел их впервые в жизни и не до конца понимал смысл только что написанных слов.
Кроме него в пабе больше никого не было — в полдень, когда он пришёл сюда, Эрихон с Тесу куда-то ушли, разрешив ему хозяйничать на первом этаже, и Маркус наслаждался тишиной и одиночеством, которые получал столь редко, постоянно пребывая в компании Аделаиды или Брук. Но потом дверь открылась и, подняв взгляд от экрана, он увидел Тесу и Эрихона.
Они были не одни. Вместе с ними вошёл человек, которого Маркус до этого никогда не видел. Это был высокий худой мужчина, с чёрными волосами, на которых на висках были широкие седые пряди. У мужчины были очень тонкие, даже женственные черты лица, и такие же светлые, как у Аделаиды или Эрихона, глаза. Он был одет в длинный чёрный кожаный плащ на белоснежную рубашку, и чёрные кожаные брюки. Маркусу он чем-то напомнил Кана — он был таким же неуместным на острове, как будто мог в любой момент раствориться в воздухе, но в нём, в отличие от Кана, не было той хищной опасности, которая поразила журналиста при знакомстве с приятелем Аделаиды.
Мужчина сразу прошёл к столику Маркуса и остановился рядом, внимательно разглядывая его. Маркус почувствовал себя не в своей тарелке — он не привык, чтобы его так изучали, как будто товар на полке магазина. Потом мужчина улыбнулся тонкими губами, и улыбка оказалась страшной, даже жуткой, несмотря на красивое в целом лицо.
- Здравствуйте, Маркус, – тихо произнёс он, как будто давно наблюдал за ним, и только теперь решил представиться лично. – Много о вас наслышан.
У него был мягкий, мелодичный, с едва заметной хрипотцой голос. Но, несмотря на это, незнакомец пугал Маркуса, хотя он и не мог сказать, что же именно производило такое впечатление.
- А я о вас не слышал, – отозвался он.
Мужчина протянул руку.
- Сеймур.
Имя показалось журналисту знакомым, он уже как-то слышал его на острове от Аделаиды, Эрихона или Тесу, но помимо этого смутного воспоминания у него больше ничего не было. Он пожал протянутую ладонь и опустил монитор ноутбука, но таинственный гость не спешил продолжать разговор.
- Я вас раньше не видел, – заметил Маркус, когда молчание затянулось.
- Я здесь редко бываю, – отозвался Сеймур. – По необходимости.
Больше он ничего не сказал, и Маркус понял, что ничего и не услышит. Сеймур продолжал рассматривать его, и Маркусу стало совсем не по себе. Что-то было в Сеймуре такое, что откровенно пугало. Несмотря на свой вид, он казался не человеком, не таким, как остальные. Слишком красивый, слишком харизматичный, слишком утончённый — но при этом, казалось, в нём была скрыта такая сила, что он в одиночку мог сокрушить армию. Эта неосязаемая мощь била наповал, хотя сам мужчина не шевелился.
- Уезжайте отсюда, мистер Родд, – неожиданно проговорил Сеймур. – Вы другой человек, вам незачем здесь находиться. У вас другая судьба, не вмешивайтесь в то, что выше вашего понимания.
Маркус даже не сразу нашёлся, что ответить. Похожие слова он уже слышал от Тесу, что-то подобное говорила и Аделаида, но никто не объяснял ему смысл. И это только раззадоривало ещё больше, побуждая продолжать свои бессмысленные расспросы в попытке докопаться до правды, какой бы она ни была.
- Вы уже не первый, кто мне так говорит, – наконец ответил Маркус, старательно не отводя взгляда, хотя очень хотелось укрыться, сжаться, чтобы не замечать, как его рассматривает Сеймур.
- Тогда, может быть, стоит послушаться? – проговорил Сеймур, и в его голосе, несмотря на мягкий тон, скользила холодная сталь.
Маркуса спас Тесу. Подойдя к Сеймуру, он тронул его за рукав, и таинственный гость отвернулся. Маркус с облегчением выдохнул, поняв, что его бьёт дрожь. Эрихон с пониманием смотрел на журналиста, но в его взгляде читалось согласие со словами его друзей. Маркус вдруг понял, что до того, как зайти в паб, эти трое вели разговор как раз о нём, и даже сюда пришли только для того, чтобы Сеймур мог познакомится с Маркусом лично.
- Извините нас, – сказал Эрихон и кивком головы указал своим друзьям на дверь.
Все трое вышли из паба, и, стоило двери за ними закрыться, как сразу стало легче дышать, как будто до этого железный прут стягивал грудь. Маркус посмотрел на свои руки и с неудовольлствием отметил, что пальцы дрожат. Кем бы ни был Сеймур, он умудрился напугать видевшего разное журналиста так, как тот не пугался никогда раньше.
Маркус увидел Сеймура ещё вечером, когда шёл с Брук в паб. Сеймур и Аделаида стояли на краю деревни, повернувшись спиной, и нельзя было понять, разговаривают ли они о чём-то или просто стоят, как старые знакомые, которые давно не виделись. У Маркуса не возникло и тени сомнения, что Аделаида давно знает Сеймура. Почему-то они, несмотря на все различия, казались похожими, как животные одной стаи. И Эрихон, Тесу и Кан тоже входили в эту стаю, хотя Маркус не имел ни малейшего представления, что она из себя представляет.
В пабе праздновали чей-то день рождения, и все столпились вокруг именинницы. Маркус, подняв вместе со всеми за неё бокал пива, уселся с Брук за дальний столик; потом к ним присоединилась Джейн. Позже пришла и Аделаида, одна, но Маркус не стал спрашивать о Сеймуре — одной встречи с загадочным мужчиной ему хватило, и больше совершенно не хотелось попадать под его давление. Тесу и Эрихон были заняты по ту сторону стойки, и к ним не подходили, хотя Маркусу казалось, что они не спускают с них взгляда. Казалось, они чего-то ждали, хотели в чём-то удостовериться, но он не мог сказать, в чём же именно.
За окнами опять разыгрался шторм. Аделаида то и дело поглядывала наружу, и Маркус посмеивался про себя. Он был уверен, что она с удовольствием бы отправилась гулять по такой погоде, как тогда, в один из его первых дней на острове. Но сейчас она была здесь, с ними, рассказывала о каких-то мелких происшествиях из своей врачебной практики на острове. Про Каурона Маркус не спрашивал, прекрасно понимая, что ему ничего не скажут, тем более что сам объект его интереса сидел от них через два столика со своей подругой. Потом подошли Маро с Рихардом, и если немец составил им с Брук и Джейн компанию, то Маро сразу утащила Аделаиду за стойку, и они вчетвером с Эрихоном и Тесу углубились в какие-то серьёзные обсуждения. Маркус поинтересовался у Брук, будет ли она как-нибудь играть в пабе, но флейтистка послала ему такой убийственный взгляд, что Маркус расхохотался и больше не поднимал этот вопрос, прекрасно поняв, что на эту тему девушку и так регулярно достают.
Ближе к десяти все начали потихоньку расходиться, и вскоре осталась только их компания. Ушёл даже Рихард, на прощание поцеловав Маро и пожав Маркусу руку. Потом, правда, вернулся Каурон, но он уселся у стойки и начал беседовать с Тесу. Брук потянула Маркуса домой.
- Они тут надолго, – заметила она, когда он помогал ей надеть куртку. – Аделаида потом ещё и гулять пойдёт, так что я бы не стала ждать.
- Одна? – удивился Маркус. – Куда она ходит в такую погоду?
- Не знаю, – покачала головой Брук, надевая на куртку дождевик и пряча голову под капюшон. – Главное, чтобы утром она была дома, а завтрак она за столько лет никогда не пропускала.
Дома Маркус уснул далеко не сразу, прислушиваясь к звукам шторма снаружи и тишине дома, ожидая, что скрипнет дверь. Но Аделаида так и не вернулась.
Утро ознаменовалось эхом ночной непогоды: было пасмурно, гулял штормовой ветер, по небу с бешеной скоростью неслись низкие тучи. В воздухе висела холодная мокрая пыль, пробираясь под куртку, заставляя ёжиться и сжиматься в надежде хоть немного сохранить тепло. Наконец-то северные широты дали о себе знать, и Маркус старался не думать, насколько противно здесь зимой.
Он встал поздно. Брук уже давно ушла в пекарню, и в доме хозяйничала одна Аделаида. У неё были мокрые волосы, говорившие, что она только что вышла из душа, но под её глазами были тёмные круги, и становилось понятно, что ночь у неё была бессонная. Маркус наблюдал за ней, пока она мыла свою посуду и разогревала ему завтрак, но так и не решился спросить, где она была, понимая, что ответа всё равно не получит.
После завтрака он навязался ей в компанию во время медицинского обхода. Но она не особо много внимания уделяла своим пациентам, на длительное время задержавшись лишь у миссис Чесс. Померяла ей давление, проверила лекарства, неудовлетворённо щёлкая языком, потом, отказавшись от угощения, направилась дальше. Маркус не вмешивался, лишь изредка фотографируя с разрешения пациентов. У Каурона он познакомился с Кейт, высокой рыжей девушкой с мальчишеской стрижкой. Кейт, как и многие на острове, казалось, не была рада видеть журналиста, и, лишь поприветствовав его, скрылась в задних помещениях дома. Аделаида попросила Маркуса оставить её наедине с Кауроном, и журналист вышел на улицу. Деревня жила своими обычными звуками: где-то блеяли овцы, лаяла та мелкая собачка, издалека раздавался мерный стук то ли кузнеца, то ли плотника. На небе, несмотря на низкие облака, привычно галдели чайки. Из-за крыш домов поднимались блеклые клубы чёрного дыма — кто-то сжигал мусор.
На Маркуса, несмотря на середину дня, навалилась усталость. Захотелось вернуться домой, рухнуть в кровать, укрыться с головой одеялом и провалиться в сон. Впасть в спчку на всё время зимы, неотступно подстуающей к острову. Пейзаж, несомненно, красивый в тёплое время года, сейчас выглядел угрюмым и безликим, сплошь окрашенным в серо-коричневые тона. Серое небо, коричневая трава, серо-коричневые дома с чёрными глазницами окон в побелёных рамах. Знатоком психологии Маркус никогда не был, но из университетского курса он помнил, что такие цвета способствуют депрессии и унынию. Казалось невозможным, что люди добровольно соглашались здесь жить, в этом мрачном холодном уголке.
Внимание журналиста привлекли тяжёлые брезентовые мешки, приваленные к углу дома. Он подошёл к ним, пнул один ногой. Они не были завязаны и, оттянув край, Маркус увидел внутри кучу подгнивших яблок. Он попытался вспомнить, видел ли он где-нибудь здесь что-то, похожее на фруктовый сад, и пришёл к выводу, что урожай, скорее всего, из небольшой рощицы с краю деревни, где росли несколько десятков карликовых яблонь и кусты крыжовника и смородины.
Но в другом мешке были не фрукты.
Под плотным брезентом Маркус увидел ворох длинных белоснежных перьев — как то, которое он нашёл на крыше дома Аделаиды и Брук. Они были мягкие, совсем не такие, какие бывают у водоплавающих птиц. Марукс запустил в мешок руку, вытащил пригорошню перьев. Они налипли на руку и, приглядевшись, журналист увидел на некоторых тёмные пятна крови.
В доме послышался какой-то шум. Маркус поспешно засунул пару перьев в карман куртки, запихнул остальные в мешок и завязал его. К тому времени, как Аделаида вышла из дома, он уже вернулся к крыльцу, и они пошли дальше. Маркус несколько раз порывался спросить у неё про перья, но так и не спросил. Он вспомнил, как напряглась Брук, когда он задал ей такой вопрос, а раз уж Брук ничего не сказала ему, то надеяться на разговорчивость Аделаиды было и вовсе абсурдно. По части ухода от ответов она могла сделать честь многим политикам. Она не виляла, не переводила тему, она просто бесхитростно отказывалась говорить, но дела это не меняло: получить от неё ответ на вопрос, который ей не нравился, было невозможно.
Казалось, визит таинственного Сеймура что-то изменил, словно провёл черту между тем, как к Маркусу относились раньше, и как стали относится сейчас. Он почти физически чувствовал, что за ним наблюдают, словно ждут чего-то. От этого ощущения становилось неприятно. Он привык, что это он является зрителем, смотрит и фиксирует увиденное, но тут он сам стал объектом наблюдения.
К этому примешивалось понимание о скором приходе зимы. Через какие-то недели море вокруг острова станет совсем неспокойным, и не каждый моряк рискнёт на такой дальний переход, как от Норнберга до Унста, так что, если он не закончит сбор материала в ближайшее время, он рискует застрять здесь на зиму. Маркус взвесил перспективы. Возможно, если бы не работа, не семья в Англии, он бы и остался здесь на зимовку, но ему надо было возвращаться. Если в течение недели он не закончит с материалом, придётся возвращаться на большую землю как есть.
Возможно, именно этого они и ждали — что он уедет. Он помнил, что многие, не только Аделаида и Тесу, не были рады его появлению. Тесу говорил, что ему тут не место, Каурон явно не одобрял его пребывания на острове, Маро хмурилась при встречах. И Сеймур. Слова пугающего мужчины въелись ему в память, заставляя гадать, что же он имел в виду.
Вечером, когда они сидели в полупустом пабе, Маркус прямо спросил Эрихона:
- Вы хотите, чтобы я уехал?
Эрихон долго молчал. Маркус уже знал, что Эрихон не из тех, кто говорит много, но он никогда не игнорировал его вопосы. А теперь он лишь пожал плечами.
- А вы как думаете, Маркус? – просто переспросил он и скрылся за стойкой.
- Важно не то, что мы думаем или чего мы хотим, – проговорил возникший за его спиной Тесу.
Парень появился так неожиданно, что Маркус вздрогнул. А Тесу бросил на стойку пачку сигарет, уселся на высокий барный стул и закурил.
- Важно то, что предпримешь ты, – продолжил он после нескольких затяжек.
- Ну, рано или поздно я всё равно уеду, – пожал плечами Маркус. – Причём скорее рано, чем поздно. Вы же понимаете, что я не могу остаться здесь на зиму, а скоро морской переход станет невозможным.
- Джей тебя вывезет, если понадобится, – усмехнулся Тесу.
- Кажется, здесь всем просто не терпится от меня избавиться, – хмыкнул Маркус.
Тесу не разделил его веселья. Он продолжал курить, не сводя с него взляда, потом покачал головой.
- Ты же понимаешь, что тебе здесь не место, – проговорил он. – Тебе лучше уехать.
- Пока я не узнал
что? – вспомнил старые разговоры Маркус. – Что вы все скрываете, Тесу? Скрываетесь от закона? Контрабанда? Религиозная секта?
- Ты неглуп, Маркус, – неожиданно засмеялся Тесу. – Но вопросы задаёшь глупые. Ну кто ответит тебе, что мы скрываем, если есть, что скрывать?
- А есть?
- Тесу! – раздался из соседнего помещения голос Эрихона.
Брюнет закатил глаза и, насмешливо бросив «Пардон, начальство зовёт», слез со стула. Маркус проследил за ним взглядом, потом обернулся. За столиком у окна сидели Маро, Рихард и Каурон и, несмотря на то, что девушка спрятала руки в ладонях спортсмена, Маро и Каурон не сводили с Маркуса взгляда.
Это становилось невыносимым. Маркус залпом допил пиво, придавил бокалом к стойке пару банкнот и вышел из паба.
Когда он встал на следующее утро, было ещё совсем рано, но Брук, тем не менее, уже ушла. В доме опять была одна Аделаида. Она тщательно подметала пол на первом этаже, а на лестнице стояла сумка, в которой девушка таскала медицинские инструменты. Не стоило большого труда догадаться, что она опять идёт к своим пациентам, но Маркусу хватило одного похода, и больше в компанию ей он не напрашивался. Вместо этого у него появилась идея получше — спросив у Аделаиды, где находится пекарня, он отправился на поиски Брук.
Пекарня находилась на другом краю, неподалёку от дома Маро, с которой Маркус встретился по дороге. Француженка отуда-то тащила огромный пакет овечьей шерсти, и объяснила Маркусу, что помогает миссис Чесс прясти пряжу, потому что привозить её с Мейнланда не хватало никакого терпения. Маркус рассказал ей о том, что нашёл про Рихарда в интернете, но француженка никак не прокомментировала его замечания, сказав лишь, что они с Рихардом и правда очень близки ещё с тех пор, как жили на «большой земле».
Пекарню и в самом деле найти было очень просто — вокруг приземистого домика из тёмного камня, с такой же каменной крышей, стоял сладкий запах выпечки, с которым не справлялся даже морской ветер, и Марукс подивился, как он раньше не обратил на это внимание. Внутри за прилавком хозяйничала Кейт, которую он уже встречал в компании Каурона, и она позволила ему пройти в служебные помещения, только попросив снять куртку и сапоги, вместо них выдав удобные кожаные тапочоки. Брук и правда обнаружилась внутри — на ней был белоснежный фартук, и волосы она убрала под простую косынку, чтобы они не лезли на лицо и в тесто. Теста, правда, уже не было, всё уже ушло на выпечку, и теперь от нескольких больших печей дышало жаром и запахом только что испечённого хлеба.
Если Брук и удивилась его появлению, то никак этого не показала. Всего, по её словам, в пекарне работали три человека: она сама, мистер Карлайл, который и заведовал лавкой, и Кейт, выступавшая продавцом. Сейчас мистер Карлайл ушёл в погреб проводить инвентаризацию, и Брук хозяйничала одна. Не слушая возражений Маркуса, она всунула ему в руки ещё горячий хлеб. Буханка была мягкой и очень вкусной, чуть кисловатой, каким и должен быть настоящий свежий хлеб, и Маркус съел её, даже несмотря на плотный завтрак. В детстве, когда родители ещё не развелись, он часто гостил у бабушки в маленькой деревушке на побережье, и там была такая же лавка. Маленький Маркус уже тогда очень любил подольше поваляться утром в кровати, но когда он сообразил, что бабушка уходит так рано именно для того, чтобы купить свежий, ещё тёплый хлеб, это оказалось лучше любого будильника, и он увязывался с ней. Они покупали хлеб и, пока шли домой, парень уминал половину багета. Сейчас, сидя на высокой табуретке в углу, глядя, как Брук убирает со стола остатки муки и начинки, он вновь ощутил себя маленьким мальчиком, который любил свежий хлеб больше конфет и жевательной резинки.
- Где ты так научилась готовить? – поинтересовался он.
- Я готовлю ещё с детства. Мама научила, – овтетила Брук. – Когда мы с родителями жили в Ливерпуле, мы... ну, у нас была не очень обеспеченная семья. Конечно, на еду всегда хатало, но без каких-то изысков. Много платили за моё обучение в дорогой школе, да ещё и музыкальное училище. Родители постоянно работали, и я всегда готовила себе сама. Ну и потом, когда поступила в rонсерваторию в Лондоне, жила в общежитии. Знаешь же, как живут студенты, так что приходилось придумывать что-то из того, что был в холодильнике.
На памяти Маркуса это был первый случай, когда Брук рассказывала о своей жизни до встречи с Аделаидой. Нет, он уже знал, что она из Ливерпуля, но она никогда не говорила о своей семье и своём детстве.
- Братья, сёстры? – спросил он.
- Нет. – Девушка покачала головой. – Я была единственным ребёнком. Всегда мечтала иметь младшую сестру, или брата. Так что мы с Аделаидой нашли друг друга. – Она мягко усмехнулась.
- А где сейчас твои родители?
- В Ирландии. Когда я переехала в Лондон, отцу предложили работу в Белфасте. Мы думали, что, когда я доучусь и вернусь в Ливерпуль, они тоже вернутся, но всё закрутилось, я переехала в Йорк, начала там работать, и они решили осесть там с концами. – Она на миг запнулась. – Потом я чуть не вышла замуж. А потом уже познакомилась с Аделаидой и Эрихоном, и переехала сюда.
- И ты совсем с ними не общаешься?
- Очень редко. – Брук закончила мыть стол от муки и устало стянула с головы косынку, проведя рукой по потному от здешний жары лбу. – Они даже не знают, где именно я живу. Я сказала им, что переезжаю на Шетландские острова. Кажется, они думают, что я в Керуэлле, или Окленде, а не в такой глуши. – Она усмехнулась, но по её лицу было видно, что она чувствует себя виноватой, что что-то скрывает от родителей. – Когда я жила в Йорке, мы уже мало общались. А сейчас — пишу иногда, периодически звоню, когда бываю на Унсте.
Один из духовых шкафов звякнул характерным звонком таймера. Брук кинула Маркусу большое толстое полотенце.
- Помоги, – попросила она. – Прихватки на стене.
Маркус снял со стены две толстые варежки, надел их на руки и взял полотенце. Брук открыла дверцу печи, и в них ударило раскалённым воздухом и запахом корицы и ванили. Они достали изнутри несколько широких противней, уставленных ровными рядами аккуратных булочек, и Брук выключила шкаф, оставив дверцу открытой.
- Подожди, пока остынет, обожжёшься, – улыбнулась она, когда Маркус, как маленький ребёнок, уже протянул руку к выпечке.
Из подвала поднялся хозяин пекарни, и Брук представила их друг другу. Мистер Карлайл оказался крупным пожилым мужчиной с лицом, более подходящим мяснику, чем пекарю, но улыбка у него была доброй. Его руки были в следах от ожогов, и на его лице не было бровей. Брук шёпотом пояснила, что он обжёг лицо несколько лет назад, и если ожоги Аделаида и Эрихон смогли залечить, что брови так и не выросли. Ещё мистер Карлайл прихрамывал на правую ногу, но это не мешало ему деловито сновать по пекарне, заглядывая во все банки, проверяя, сколько осталось ингредиентов. Брук попросила Маркуса принести из ванной ведро с водой и приготовилась мыть духовой шкаф.
Время здесь текло по-своему, и лишь когда в пекарне появилась Аделаида, без своей сумки, но зато с фотокорфом Маркуса, он понял, что проторчал в компании Брук и мистера Карлайла не меньше нескольких часов. Он не хотел никуда уходить, но Брук едва ли не насильно вытолкала его за дверь, сказав, что ничего интересного здесь больше не будет, а вот Аделаида наверняка ему что-нибудь покажет, так что Маркус не стал спорить.
- Снег! – удивился он, выйдя на улицу.
Действительно, пошёл дождь со снегом. Хлопья были крупные, мокрые, и они таяли, едва коснувшись земли. Маркус протянул руку, поймал несколько снежинок на перчатку, и она тут же растаяла, впитавшись в шерсть.
- Да, зима скоро, – кивнула Аделаида. – Гулять сейчас не самая приятная погода, но я знаю, что ты ещё не видел. Пойдём.
Она толкнула его в плечо и направилась в обход фруктовой рощицы. В этой части острова Маркус ещё никогда не был, хотя потом понял, что здесь было не менее интересно, чем на утёсе или на маяке. За рощицей располагался господский дом. Небольшой двухэтажный коттедж в готическом стиле, слишком маленький, чтобы называться замком, располагался в лощине за деревней, высходя парадным крыльцом на море. Большинство окон были разбиты, черепица на крыше во многих местах слетела, но всё равно здание производило торжественное впечатление, вероятно, из-за высоких крыш и потрёпанных статуй.
- Джейн сказала, его построили в семнадцатом веке, – сообщила Аделаида, продираясь сквозь заросли дикой малины у чёрного входа. – Но потом оставили, кому нужно поместье в такой глуши. Мы долго думали, что с ним делать, восстанавливать или оставить как есть. Решили привести в относительный порядок, чтобы он не рухнул в любой момент, но им никто не пользуется.
- Его можно было бы переобородувать, не знаю, под отель? – предложил Маркус, рассматривая каменную кладку.
- Не нужен здесь никакой отель, – буркнула Аделаида. – Уж чего-чего, а вот туристам на острове никогда не рады.
Они вошли через раскрытую деревянную дверь. Доски были свежими, от силы несколько лет, и покрыты лаком, так что становилось понятно, что за строением всё же следят, хотя и не уделяют много внимания. Внутри была обычная атмосфера давно покинутого дома. Пустые комнаты, в которых кроме статуй ничего не было, хотя иногда встречались отдельные предметы мебели, настолько древние, что, казалось, могли рассыпаться в прах в любой момент. Над камином в парадном зале висела половина зеркала, тоже расколотая на несколько частей; под потолком был тяжёлый остов старинной люстры.
- Фантастика, – выдохнул Маркус, отвлекаясь от фотоаппарата. – Очень... атмосферное место.
- Когда мы сюда приехали, я здесь торчала всё свободное время, – сказала Аделаида. – Эрихон даже предлагал восстановить дом, чтобы я тут жила. Я так и не поняла, шутил он или нет. – Она усмехнулась. – Я вообще с лета сюда не заходила. – Она покрутила головой по сторонам. – Пойдём на второй этаж. Там даже есть где посидеть.
Сидеть Маркусу сейчас не хотелось: хоть они и находились в помещении, выбитые окны и отсутствующие двери делали своё дело, и в доме было холодно и сыро, повсюду гуляли сквозняки. На удивление, не пахло плесеью и сыростью, как, например, в руинах замка на Унсте, но до уюта этому месту тоже было далеко.
На втором этаже было чище — было понятно, что здесь регулярно убираются. В большой пустой комнате, которая в прошлом, очевидно, была хозяйской спальней, в эркере стояло старинное кресло, но в неожиданно хорошем состоянии. Аделаида сразу уселась в него, и Маркус понял, что именно здесь она часто проводила свободное время.
- Я здесь прячусь, – с усмешкой пояснила она. – Только Эрихон и Брук знают, что я здесь бываю, для остальных это место забыто и необитаемо. Когда хочется, сбегаю сюда с книжкой.
- Похоже, у тебя много мест, где ты прячешься, – заметил Маркус. – Маяк, утёс, пляж, здесь вот.
- Я люблю тишину и одиночество, – пожала плечами девочка.
Маркус опять открыл объектив фотоаппарата. Аделаида была идеальной моделью: она сидела в кресле, замерев, не глядя на него, рассматривая небо за грязным стеклом, по которому стекали капли растаявшего снега.
- Можно ещё подняться на чердак и крышу, – сказала вдруг она. – Только туда лестницы нет, придётся лезть по каменной кладке. Полезешь?
- Сильно экстремально? – уточнил Маркус, переживая не столько за себя, сколько за фотоаппарат.
- Ну... я много раз залезала. Если тебя не пугает перспектива свалиться с высоты второго этажа, то ничего экстремального. Но там кладка вся убитая, лезть легко.
- Меня больше техника волнует, – он потряс фотоаппаратом.
- Оставь внизу, кто тут её заберёт...
Маркус убрал фотоаппарат в корф, полжил на кресло и пошёл за Аделаидой в другой конец дома. Эта часть была больше разрушена, чем та, где находилась спальня с креслом, и в каменной стене было множество выступов, по которым Аделаида сразу же полезла наверх, в темнеющий проём чердака.
- Хочу тебя предупредить, – проговорила она, не отвлекаясь от своего занятия. – Не наступай на деревянные балки, ходи только по каменным перекрытиям. Дерево прогнило, и свалиться будет не очень приятно.
- Кто-то уже падал? – поинтересовался Маркус, примеряясь к выступам.
- Тесу свалился несколько лет назад. С тех пор сюда ни ногой! – Аделаида подтянулась на руках и забралась в чердачное помещение.
- А почему не принесёшь сюда лестницу? – говорить, одновременно забираясь по каменной стене, было не очень удобно, но Маркус не обращал на это внимания.
- А зачем? – она посмотрела на него сверху и заправила за ухо прядь волос. – В деревне лестницы нужнее. Давай руку.
Она схватила его за запястье и с неожиданной силой вытянула наверх. Маркус даже не успел охнуть, как уже стоял рядом с ней на каменной стене.
- Ну ты даёшь! – восхитился он, потирая запястье. – Откуда в тебе столько сил?
Аделаида ничего не ответила и пошла к открытой двери на крышу. Маркус огляделся. Чердак был абсолютно пустым, с тяжёлыми деревянными балками, удерживающими крышу, с грязным полом. В одном месте пола не было, и Маркус подумал, что именно там Тесу и свалился.
Придерживаясь за балки над головой и по бокам, он пробрался вслед за Аделаидой к двери и вышел на балкон крыши. После тёмного чердака сумрачный серый свет резанул по глазам, и в лицо ударили ветер и мокрый снег.
- Здесь осторожнее, ограждения, сам видишь, нет, – заметила Аделаида.
Предупреждение было уместным: крыша была покатой, с водостоком с краю. Когда-то там были перила, арматура всё ещё торчала из стены, но сейчас всё это обвалилось, и вполне можно было скатиться вниз, поскользнувшись на мокрой от дождя и снега черепице. Маркус, придерживаясь за косяк двери, распрямился и посмотрел на открывшийся пейзаж.
Если когда-то остров был частным поместьем, то тут, несомненно, была парадная его часть. От дома к морю шла узкая, давно заросшая травой дорога через лощину, оканчивавшаяся в небольшом узком заливе. Во дворе перед домом угадывались каменные остовы клумб, уже глубоко ушедшие в землю.
- Тут... красиво, – заметил он. – Понимаю, почему тебе здесь нравится.
Он обернулся на неё, и удивился, когда увидел, настолько напряжённым серьёзным взглядом Аделаида смотрит вдаль. Он проследил за её взлядом, но не увидел ничего, кроме серого неспокойного моря.
- Всё в порядке? – обеспокоенно поинтересовался он.
Аделаида вздрогнула, словно очнулась от транса, и перевела на него взгляд. Казалось, она уже забыла, что он рядом с ней, потому что на её лице отразилось искреннее удивление. Впрочем, она быстро справилась с собой, и покачала головой.
- Надо возвращаться, – резко сказала она. – Я нужна в другом месте.
- Что-то случилось?
- Пока не знаю...
Не говоря больше ни слова, она скрылась в чердачном помещении и молниеносно, почти бегом, прошла к люку вниз. Они спустились на первый этаж.
- Можешь выйти через главный вход, там тоже красиво, – сказала Аделаида, рукой указывая, где он находится. – Обратно сам вернёшься, хорошо? Мне надо... бежать.
Не дожидаясь его ответа, она развернулась и помчалась к выходу. Маркус недоумённо пожал плечами и пошёл туда, куда она указала, даже не подумав, почему она так стремилась избавиться от его общества. Он вышел через главный вход, сфотографировал парадный фасад здания, ещё раз обернулся на море и в обход дома и фруктовой рощи пошёл к деревне.
На подходе к поселению он встретил Эрихона. Владелец паба был также нахмурен, как и Аделаида, но при виде Маркуса его лицо разгладилось и он мимолётно пожал ему руку.
- Где она? – спросил он вместо приветствия.
- Понятия не имею, – пожал плечами Маркус, поняв, о ком спрашивает Эрихон. – Мы ходили в господский дом. А потом она куда-то умчалась, сказав, что ей надо быть в другом месте.
- Проклятье, – выругался Эрихон, помрачнев ещё больше. – Давно это было?
- Не знаю. Полчаса назад, наверное.
Эрихон шёпотом выругался.
- Что случилось-то?
- Потом, – отозвался блондин и, развернувшись, быстрым шагом направился прочь от деревни.
Больше Маркус не видел ни его, ни Аделаиды. Он вернулся домой, перекачал снимки в компьютер и принялся за их изучение, надеясь увидеть хоть что-то, что могло так насторожить Аделаиду. Но на фотографиях ничего не было.
Он увеличил один из снимков. На экране была Аделаида, сидящая в кресле на втором эиаже заброшенного дома, в белом свете, проникающем из грязного окна. Маркус усмехнулся — для любого фотографа рассеянное освещение в этом доме было просто пределом мечтаний. Но почему-то за спиной Аделаиды на всех внимках была огромная тень, возникавшая непонятно от чего.
Брук тоже не смогла сказать, куда ушли Аделаида с Эрихоном. Они пообедали дома, вымыли за собой посуду, потом Брук ушла к соседям. Маркус хотел составить ей компанию, но она заверила его, что не задержится надолго и, если он хочет, они могут встретиться потом в пабе. Так они и поступили: Брук ушла к Полу, а Маркус, захватив ноутбук, направился в паб. Эрихон ещё не вернулся, не было даже Тесу, так что журналист, взяв из холодильника под стойкой бутылку пива, уселся у окна, опять открыв статью. Подошли какие-то люди, но Маркус почти никого из них не знал лично, за исключением Рихарда и Каурона, так что компании у него не появилось. Спустя несколько минут пришла и Брук, и, налив себе вина, уселась напротив него с несколькими газетами, привезёнными в понедельник из Балтасаунда. Они почти не переговаривались, каждый занятый своим делом, и время опять потекло медленно и спокойно.
А потом дверь вдруг распахнулась, и в помещение ворвался вихрь холодного воздуха. Маркус обернулся.
И охнул.
В дверях стоял Эрихон, держа на руках Аделаиду. Девочка была без сознания, безвольной куклой повиснув в его объятиях, и длинные волосы падали вниз. Она была одета так, как Маркус никогда её не видел — вместо привычных джинсов, рубашек и курток на ней был серо-бежевый костюм из непонятной ткани и просторный многослойный белоснежный плащ, который теперь волочился по полу. Тонкая белая ткань была испачкана широкими тёмно-красными пятнами, и у Маркуса не было сомнений, что это такое — свисавшиеся вниз руки Аделаиды по локоть были в крови.
- Господи... – только и смог выговорить Маркус.
Эрихон, казалось, не замечал тех, кто собрался в пабе. Он медленно, словно держал невесту в своих руках, сделал шаг в зал и направился к задним помещениям, неся Аделаиду так, будто она была самой ценной ношей, что ктогда-либо была в его власти. Люди в зале отворачивались, но Маркус встал.
- Не стоит... – проговорила Брук, делая попытку остановить его, ухватив за рукав.
Но Маркус стряхнул её руку, и Брук ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
Эрихон прошёл за бар. Маркус никогда раньше здесь не был, но ему было некогда рассматривать служебные помещения — он не сводил взгляда с Эрихона. А тот медленно, с преувеличенной осторожностью поднимлся по лестнице, словно боясь побеспокоить лежащую у него на руках девочку.
- Маркус, пойдём, – слабо попросила Брук, но Маркус, не обращая на неё внимания, прошёл на второй этаж паба.
Эрихон поднялся в просторную светлую комнату, бывшей, судя по мебели, его спальней, и с удивительной для себя нежностью опустил Аделаиду на широкую тяжёлую кровать. Девочка была бледна, её кожа почти сливалась с тканью постельного белья, и лишь её тёмные волосы и красные пятна крови были яркими пятнами. Эрихон забрался на кровать рядом с ней и провёл рукой по её лицу, убирая волосы. Маркус не знал, что сказать. Аделаида была единственным врачом, которого он знал на острове, и он не мог даже предположить, что могло причинить ей такие раны. Но больше всего пугало спокойствие Эрихона — он ничего не говорил, молча смотря на Аделаиду, и по его виду нельзя было понять, чувствует ли он хоть что-то. Казалось, Эрихон замер в каком-то своём мире, куда Маркусу не было пути.
- Маркус... – позвала робко замершая в дверях Брук.
Он дёрнул плечом.
- Что с ней произошло? – спросил он.
Эрихон резко обернулся, словно только сейчас понял, что они с Аделаидой в комнате не одни.
- Что вы здесь делаете? – хрипло спросил он.
- Что с Аделаидой? – повторил свой вопрос Маркус.
- Уйдите, – коротко сказал Эрихон, опять поворачиваясь к раненой девушке.
Только тут Маркус обратил внимание на его одежду. Вместо привычной удобной одежды на Эрихоне тоже был серо-бежевый костюм, как на Аделаиде, через плечо шла перевязь, и Маркус вспомнил, что он уже видел Эрихона, одетого именно так, когда они с Аделаидой возвращались с утёса с птичьими яйцами. Но тогда Эрихон был слаб, едва ли не ранен, а сейчас в крови была сама Аделаида.
- Маркус, пойдём. – Брук взяла его за руку и, пользуясь его несопротивлением, вытянула из комнаты. – Ты здесь только мешаешь.
Они спустились вниз. Все уже ушли из паба, только на столе стоял ноутбук Маркуса. Брук прошла за стойку, достала графин с виски, налила в стакан и поставила его перед журналистом.
- Выпей, – сказала она.
Маркус послушно залпом выпил предложенный алкоголь. Виски обожгло горло — он не был любителем крепких напитков, но сейчас не стал спорить, прекрасно понимая, что в его состоянии сейчас лучше выпить что покрепче. Он поставил стакан на стол, и тот мелко застучал. Маркус отдёрнул пальцы, поняв, что это дрожат его руки.
- Что произошло? – спросил он.
- Ты можешь спрашивать меня сколько угодно, но я ничего не смогу тебе ответить, – с неожиданной для себя жёсткостью сказала Брук.
- Что значит: не сможешь ответить? – взорвался Маркус. – Брук, она же ранена! Я понимаю, что она тебе не родная сестра, но как ты вообще можешь быть такой спокойной?!
- Марукс, – в её голос вернулась привычная мягкость. – Послушай меня. С ней Эрихон. Пока он с ней, ни я, ни ты ничем не можем помочь. Он знает, что нужно делать. Перестань сходить с ума. С ней всё будет хорошо.
Она говорила настолько уверенно, что Маркус против своей воли перестал волноваться. Он положил руки на стол, чувствуя, как его перестаёт трясти, и понял, что его разъярило не столько состояние Аделаиды, сколько спокойствие Брук и Эрихона. Но сейчас он начал приходить в себя. Он сам не мог сказать, почему, но Брук он верил. Пожалуй, из всех, с кем он общался на острове, Брук была единсвтенной, кому он верил полностью и безоговорочно, несмотря на то, что она тоже явно что-то скрывала.
- Налей себе ещё, – тихо проговорила она, кивая на графин на стойке.
Маркус послушно встал, плеснул в стакан ещё виски и вернулся за столик. О статье можно было забыть, и он выключил компьютер.
Дверь распахнулась, в помещение быстро вошёл Тесу. Не говоря ни слова, он посмотрел на Брук, и девушка едва заметно кивнула на задние помещения. Тесу скрылся за портьерой. Маркус уже повернулся к Брук, но не стал ничего спрашивать, когда она покачала головой. Журналист прислушивался к шагам наверху, в комнате Эрихона, но если там что-то и происходило, понять, что именно, было невозможно. Он почувствовал себя в больнице, в ожидании вердикта врача, когда можно было только сидеть и беспомощно ждать, страшась новостей, как приговора.
Через несколько минут Тесу спустился вниз и, даже не глядя на них, пулей вылетел из паба. Вновь воцарилась тишина, даже наверху не было слышно никаких звуков. Маркус налил себе третью порцию.
Они вошли одновременно, но если Эрихона Маркус увидел, потому что сидел лицом к подсобке паба, то о появлении Кана возвестила открывшаяся дверь. Кан так и был в своём идеальном костюме с длинным пальто, но сейчас он выглядел каким-то растерянным и даже виноватым, если это слово подходило к его персоне.
Гадать, почему у Кана такое настроение, не пришлось: во мгновение ока Эрихон оказался рядом с ним, схватил за ворот пальто и со всей силы приложил о стену. Впервые за всё время знакомства Маркус видел Эрихона настолько разъярённым — да что там, он вообще впервые видел у Эрихона хоть какие-то эмоции. А на лице Кана, напротив, не отражалось ничего; он просто смотрел в глаза схватившего его мужчины и, казалось, силился что-то сказать, но не мог, и поэтому просто ждал.
Не стоило большого труда сложить два и два и понять, что к происходящему имеет отношение Аделаида. Кем бы Кан ни был, откуда бы он ни появлялся на острове, он имел непосредственное отношение к тому, что сейчас Аделаида, перепачканная в крови — своей? чужой? — лежала в комнате Эрихона.
Мужчины замерли, не сводя друг с друга взгляда, и лишь через несколько минут Эрихон, словно устав, отпустил Кана и сделал шаг назад.
- Извини, – проговорил Эрихон так тихо, что Маркус скорее понял по губам, чем услышал.
- Ничего, – со вздохом произнёс Кан, проводя рукой по волосам. – Как?
- Нормально, – вздохнул Эрихон и как-то покаяно посмотрел на Кана. – Спасибо.
- Ты бы сделал то же самое, – отозвался брюнет и, не говоря больше ни слова, вышел из паба.
Эрихон несколько минут смотрел ему вслед, потом прошёл за стойку и закурил. Пару минут он смотрел невидящим взглядом на столешницу, а потом неожиданно с размаху ударил по ней кулаком. Дерево треснуло, и Эрихон с досадой посмотрел на свою руку, на которой проступила кровь.
- Твою мать... – выругался он и скрылся в своей берлоге за пабом.
~~~~
* Шкала Фаренгейта. 32° F = 0° C, 68° F = 20° C. 
