Осуждённые.Глава 5.
Осуждённые.
7 июля 1998 года.
Когда Гарри вышел в коридор, его снова посетила мысль, которую ему никак не удавалось выкинуть из головы: почему они по-прежнему живут в доме на площади Гриммо?
Со времени финальной битвы прошло уже почти два месяца. Люпин и Тонкс погибли, Билл и Флер вернулись в свой коттедж на побережье. Остальные же Уизли вполне могли бы вернуться в Нору. Гарри размышлял, прислонившись к перилам, почему они все остались здесь? Возможно, потому что семья была большой, и каждому требовалось личное пространство, чего Нора, определенно, дать не могла. Он подозревал, что они просто не могли вернуться в Нору, где всё напоминало бы им о Фреде и, скорее всего, именно поэтому был предельно вежлив. Хоть с огромным трудом, но удерживался от просьб оставить его в покое, оставить одного.
Джордж...
Джордж был единственным, кто не остался с ними. Сразу же после церемонии он уехал в квартиру, которую до этого делил с братом, этажом выше своего магазинчика. Никто не искал его там, не желая ворошить воспоминания о Фреде или других погибших. Одна лишь Луна большую часть времени проводила с Джорджем. От нее-то Гарри и узнал, что с каждым днем Джордж понемногу приходит в норму и, возможно, даже приедет в гости к его Дню Рождения.
Он должен был радоваться хотя бы тому, что Рон и Гермиона по-прежнему оставались с ним, но это не получалось. Плюс ко всему, давящее чувство вины за их разрыв с Джинни никак не хотело отступать. Гарри знал, что она еще чувствует что-то по отношению к нему, да и сам испытывал если не любовь, то глубочайшую привязанность к своенравной, но такой милой девушке. Он искренне не понимал, почему они вынуждены были расстаться, объясняясь тем, что этот момент нужно просто пережить. Другими словами, Гарри чувствовал себя отвратительно. Друзья понимали его состояние и старались лишний раз не поднимать эту тему: и Рон, и Гермиона отнеслись к нему с пониманием, дабы лишний раз не расстраивать и так настрадавшегося за свою жизнь Гарри. Он был им за это крайне признателен. Но, в конце концов, на то они и были его друзьями. Они тоже здорово изменились за последнее время — губы Рона часто подрагивали при упоминании Фреда, а Гермиона стала необычайно притихшей и задумчивой. Гарри понимал, что война тяжело далась не только ему, поэтому старался в свою очередь помогать им тоже, отплачивая за добро добром.
Что касается Джинни...
Больно было видеть ее каждый день. Что ни говори, она была права. В течение того года, как он был в бегах от министерства и Волан де Морта, ей пришлось тяжело. И это не ее вина, что она не может больше жить так. Джинни сломана, она устала — он видел это и не хотел давить. Как бы Гарри не хотелось снова обнять ее или услышать ее смех, снова ощутить на губах манящий вкус ее поцелуя — это было решение Джинни, и он его уважает. В ушах Гарри всё еще стоял ее тихий, но уверенный голос, которым она возвестила о том, что они больше не могут быть вместе. Этот голос являлся к нему во снах весь прошедший месяц, и это разрывало на мелкие кусочки его сердце.
Он был даже рад тому, что сегодня, пусть на время, покинет площадь Гриммо и отвлечется от тяжелых мыслей и воспоминаний.
Последние несколько дней мысли Гарри занимали только предстоящие рассмотрения по делам Пожирателей в Министерстве — вещь неприятная, но позволившая ему на время забыть о своих личных проблемах и трудностях. Гермиона изо всех сил старалась ему помогать, а Рон пренебрежительно отвечал, что одного того, что он — мистер Гарри Поттер будет предостаточно.
Гарри твердо решил избавить семью Малфоев от заточения в Азкабане, а потому прорабатывал всевозможные стратегии, придумывал сотни различных линий защиты, которые он изложит перед судом. Гермиона отнеслась к его затее с холодным равнодушием, Рон — с непониманием. Последний отказался присутствовать с ним в зале совещаний и как-либо помогать, мотивируя все тем, что Малфои его не касаются и одного имени Гарри будет достаточно, чтобы их освободить. Возможно, Рон был прав, но Гарри не хотелось выглядеть идиотом перед столькими важными людьми. Ему не хотелось проиграть Министерству, или пользоваться какими бы то ни было привилегиями. Гермиона догадалась, что это поможет ему занять себя от глупых навязчивых идей и с рвением (какого не проявляла со времен основания своего союза по борьбе за права домовых эльфов) бросилась в бой.
Гарри снова облокотился на перила и начал зачитывать с бумаги, повышая интонацию:
— И вот, когда я встретился лицом к лицу с Волан де Мортом... — он умышленно делал ударение на имени, которое все еще заставляло людей вздрагивать. — Он запустил в меня заклинание Авада...
— Разве ты не заучил эти слова еще два дня назад? — мягко произнесла Гермиона, подойдя к нему сзади и бросив тень на листочек, который парень все еще сжимал в руке. — Рон прав. Визенгамот будет слишком занят, пожирая глазами твой шрам, чем слушая, ЧТО ты говоришь. Вот здесь, — она откинула с его лба прядь волос, чтобы шрам стал хорошо виден, — а не здесь, — она приложила пальцы ему к губам. Затем, смутившись, резко отдернула руку.
— Теперь, когда тебя называют Спасителем, ты должен гордиться своим шрамом.
— Ты шутишь. — Он пригладил волосы обратно на лоб, чтобы снова скрыть шрам.
— О, всего лишь немного, — рассмеялась Гермиона. — Некоторые люди будут буквально глазеть на тебя. И многие будут удивлены твоему присутствию. А кое-кто будет очень недоволен... Ты уверен? Ну, в том, что делаешь все правильно?
— Да. Конечно же, да. Гермиона, ты спрашиваешь меня об этом каждый день, и каждый день я отвечаю тебе одно и то же. Да, они не святые. Да, они натворили много плохого. И, да, вполне вероятно, что они никогда не станут хоть чуточку лучше. Но они не заслуживают гнить в Азкабане. Они не сделали того, за что должны были бы.
— Я понимаю, почему ты делаешь это, — произнесла она успокаивающе, видя, что парень вот-вот взорвется. — И я верю тебе. Меня не надо в этом убеждать, лучше оставь свой запал на судей. Заседание будет через полчаса. Ты готов?
— Рано или поздно мне нужно будет это сделать.
— Тогда, пойдем.
Они спустились вниз по ступенькам. Гарри уже шнуровал ботинки, когда из кухни к ним вышла миссис Уизли. Она выглядела мрачной.
— Уже уходите? — Гарри догадался, что она волновалась, и улыбнулся, чтобы хоть как-то успокоить женщину.
— Да, нам пора, — Гермиона терпеливо подождала, пока миссис Уизли крепко ее обнимет. Затем Гарри подвергся тому же (или еще более крепкому) объятью.
— Ну, что ж, тогда — удачи вам.
Гарри кивнул, и они с Гермионой вышли на улицу. Девушка неодобрительно покачала головой, поглядев на тонкий пиджак, который Гарри надел поверх футболки. Парень пожал плечами.
— Ты собираешься идти в этом? — спросила она, снова оценивающе оглянув его одежду.
— У тебя есть другой вариант?
— Есть.
— И где же ты его возьмешь? — Гарри недоверчиво поглядел на девушку.
Гермиона указала пальцем на старый и ветвистый дуб, а затем быстрой походкой направилась к нему. Гарри проследовал за ней.
Девушка пошарила рукой в небольшом дупле и извлекла оттуда какой-то пакет.
— Вот, — она достала из пакета и кинула ему твидовый пиджак. Пока парень переодевался, она продолжила:
— Я не из тех, кто станет умолять в суде. Да и ты должен выглядеть презентабельно. Помнишь суд в пятом году? Ты сказал, Фадж пытался обвинить тебя, во что бы то ни стало. То же самое будет и на этот раз. Визенгамот, скорее всего, уже принял решение об их заключении в Азкабан. А тебе придется убедить их в обратном. Это будет нелегко. И одежда — первая составляющая успешного дела...
— Ты только что говорила, что согласна с Роном и все пройдет гладко!
— Ну, может, я немного преувеличила, — она смущенно отвела взгляд и зашагала в сторону дороги.
Когда они прошли несколько метров, она остановилась и взглянула на него.
— То, что ты собираешься сделать — не совсем законно. Ты все еще можешь передумать.
— Ты же знаешь, что это самый быстрый способ добраться до министерства.
— Очень незаконно, — произнесла она, делая акцент на первом слове. — У тебя все еще нет лицензии.
— Гермиона мы чуть не прибили трех работников Министерства и сломали, а точнее, взорвали, нечто, принадлежащее еще одному министерскому работнику. Насколько законным было это? — произнес он, напоминая девушке о событиях, произошедших в доме у Лавгуда. — И вообще, сколько незаконных дел мы сделали за весь прошедший год? Дракона помнишь?
Она лишь вздохнула и молча протянула ему руку. Он положил свою руку сверху ее ладошки.
Трансгрессия прошла успешно, и они очутились в небольшом сквере в нескольких десятках футов от Министерства Магии, входа для посетителей. По крайней мере, магглы не заметили их появления. Они прошли остаток пути пешком, чтобы не привлекать к себе особого внимания.
— Отлично, — сказала Гермиона, глядя на телефонную будку, которая выглядела так же, как и любая другая. — Я никогда тут не была. Ты уверен, что нам сюда?
Гарри огляделся.
— Более-менее. Проходи.
— Это не будет выглядеть странным: два человека…
— О, Мерлин, — Гарри буквально втолкнул сопротивляющуюся девушку в будку и прикрыл за ними дверь. Да уж, тут было более чем тесно.
— Я не думаю, что хоть кто-то нас заметил. Волшебные галеоны нужно вставить сюда. Давай, пока я наберу код, — он протянул парочку монет девушке. — Я так давно не держал в руках телефон. Представь, Дурсли не позволяли мне даже прикоснуться к нему.
Он быстро набрал нужные цифры, надеясь, что ничего не забыл, когда в кабинке прозвучал женский голос, а сама будка начала медленно ехать вниз.
— Добро пожаловать в Министерство Магии.
На входе Гарри и Гермиону остановил мужчина, преградивший им путь и державший в руках папку с документами.
— Имя и цель визита, — произнес он.
— Гарри Джеймс Поттер по приглашению министра для свидетельства в суде и Гермиона Джин Грейнджер, эм-м-м... сопровождая меня.
— Отлично. Пожалуйста, — он протянул им две картонных бумажки с их именами. — Пожалуйста, прикрепите значки к одежде.
— Теперь вам нужно будет предоставить свои палочки для регистрации в отделе безопасности в вон том конце атриума, — он кивком головы указал в противоположную сторону холла и отвернулся, занимаясь другими посетителями.
Они проигнорировали его совет и направились прямиком в зал заседания.
— Судебная комната, — произнес Гарри, глядя на медную табличку на одной из дверей. — Нам сюда.
Как только парень вступил в темноту, он тут же вспомнил тускло освещенный коридор, выложенные шероховатым камнем холодные стены и массивные деревянные двери. Дверь в зал суда, казалось, была самой большой из всех. С поржавевшими железными основами и такими же ржавыми петлями, которые громко заскрипели, когда они вошли внутрь. Это был тот самый зал суда, где прошло его собственное слушание несколько лет назад. Это был тот же зал, который он видел в воспоминаниях Дамблдора. Та же комната, где они похитили у Амбридж медальон, крестраж, и воспоминания все еще были для него слишком болезненными.
— Гарри? — тихим голосом спросила Гермиона.
Он взглянул на нее. Она сняла плащ, как только они оказались в Министерстве. Ей было запрещено входить в зал суда, но Гарри не хотел находиться там в одиночку.
И вот они снова нарушают правила. Сейчас взгляд Гермионы был напряженным, а выражение лица — беспокойным.
— Заклинание, — попросил он.
Гарри услышал, как Гермиона прошептала заклинание, чтобы заглушить все звуки, которые могли возвестить судьям об их приходе.
— Все готово, — сказала она, убедившись, что никто не услышит их и не заметит их ровно до того момента, как это нужно будет Гарри. — Рассмотрение дела начнется через пять минут. Хочешь пойти туда?
— Ради этого я и пришел, — произнес он и немного согнул ноги в коленях, чтобы Гермиона набросила на них обоих мантию-невидимку. Он знал, что в зале будет много людей и рассчитывал на эффект внезапности.
Они легко вскользнули в зал, так, что ни один из присутствующих не заметил. Гарри нарочно оставил дверь приоткрытой, на случай если у них ничего не удастся. Они стали чуть дальше от прохода, чтобы никто случайно не задел их или не споткнулся об них, но и так, чтобы ничего не пропустить.
В центре комнаты стояли три стула с цепями. Гарри подозревал, что любой из присутствующих будет рад связать Малфоев и убить на месте. Лица людей светились такой злостью и алчностью, ненавистью и презрительностью, что Гарри некоторое время не мог поверить своим глазам. Что говорить, его едва не вырвало, и если бы Гермиона вовремя не пихнула его в бок, то он выбежал бы из зала.
Кто-то с силой толкнул дверь, шестеро охранников бодрым шагом вошли в зал и выстроились в два ряда, образовывая проход. По нему прошли три человеческих фигуры, темные одежды буквально висели на них, и фигуры эти были больше похожи на тени, чем на реальных людей. Еще шестеро охранников замыкали небольшую процессию, последний из которых захлопнул дверь.
— Пусть они займут свои места, — произнес мужчина, сидевший в центре первого ряда.
Гарри взглянул на него. Это был Джонас Баррелтон, которого Кингсли выбрал в качестве своей правой руки. Он был членом Визенгамота долгие годы, пока не стал старшим помощником министра. Гарри никогда не встречался с ним раньше, но МакРедди писал о нем в своем письме. Согласно этим сведениям, мистер Баррелтон был ничем не примечательный мужчина лет пятидесяти, не очень высокий, с волосами, едва подернутыми сединой на висках и крючковатым носом. Что-то в его лице подсказало Гарри, что этот человек мстителен, но раз Кингсли ему доверял, значит, что-то хорошее в нем было. Сам же министр был слишком занят, поэтому возложил все административные дела на этого мужчину. На той неделе Бруствер был на встрече в Болгарии и еще не успел вернуться, поэтому заседание вел Джонас. Это и было основной причиной всех волнений парня. Очень неожиданно для всех министр предоставил Перси шанс поехать за границу и поднабраться там опыта в ведении политических дел, однако тот отказался (что стало лично для Гарри еще большей неожиданностью) и остался в Англии рядом с семьей. Кингсли принял его решение и, взамен прежнему варианту, назначил Перси начальником отдела Международного магического Управления. В итоге, таким решением оказались довольны обе стороны: и Уизли, и сам министр.
Гари наблюдал из-под мантии, как Малфоев вытолкнули вперед. Они казались ужасно осунувшимися. Их одежды были грязными, лица бледными, а волосы — ужасно неопрятными. Они выглядели так, словно не спали несколько дней. Их мгновенно усадили на стулья и защелкнули цепи на запястьях и лодыжках.
— Почему они так одеты? — тихо спросил Гарри, глядя, как один из охранников грубо толкнул Драко на стул. Парень не сопротивлялся, казалось, он даже не замечал никого вокруг, выражение его лица было пустым и печальным.
Цепи всё звенели и звенели, медленно окручивая запястья трех несчастных людей.
— Не знаю, — прошептала в ответ Гермиона. — Но, кажется, Малфои вовсе не против…
— Осужденные номер 3016441, — произнес громким голосом Баррелтон, поднявшись со своего места. Его голос звучал резко и отрывисто, совсем не так как у Кингсли. Гарри приметил, что судья произнес слово «осужденные» вместо «обвиняемые», что подтвердило слова Гермионы: они уже давно все решили и не собираются даже расследовать дело в отношении семьи Малфоев. Между тем, Джонас продолжал:
— Драко Малфой, Люциус Малфой и Нарцисса Малфой, проживающие в Малфой-мэноре, графства Уилтшир. В связи с крайне тяжелыми обвинениями, осужденные были заключены в Азкабан в ожидании суда над ними.
— Азкабан, — хрипло повторила Гермиона. — Они два месяца провели в Азкабане. Гарри, ты хоть что-то знал об этом?
— Никто ничего мне не сказал, — ответил Гарри, чувствуя ужас, который испытывала Гермиона. — МакРедди даже не упомянул об этом, когда я виделся с ним на прошлой неделе.
— Следователи Джонас Энтони Баррелтон, старший заместитель министра магии и Афина Уилкинс, руководитель департамента магического правопорядка. Секретарь — Хейли Минора Пёркинс. Адвокат — Итан Мэттью МакРедди. Обвинение приводится следующее: сознательное, намеренное и полностью осознаваемое служение Тому-Кого-Нельзя-Называть и Пожирателям Смерти, совершение преступлений, убийств, краж и нарушения прав и законов магического сообщества. Каким образом адвокат ответит на данные обвинения?
— Не виновны, так как присутствуют смягчающие обстоятельства. — Произнес Итан, склонив голову набок.
Поначалу МакРедди решил, что Малфоям не избежать наказания. Он хотел доказать их полную виновностью и советовал согласиться со всеми обвинениями, отправившись в Азкабан искупать вину. Но Гарри, нашедший в себе силы бороться, связался с адвокатом и уговорил помочь ему. Гарри не мог толком объяснить, почему, но он хотел, чтобы оправданной была не только Нарцисса (в конце концов, она не имела Темной Метки и была той, кто спас Гарри жизнь), но и ее муж с сыном.
— Мои клиенты, — вел дальше МакРедди, — вынуждены были подчиниться...
Когда Люциус Малфой, услышав эти слова, закатил глаза, Гарри невольно вздрогнул. МакРедди казался ему умным человеком, он не ожидал от него такой бестактности и глупости. Всем было известно, что Малфои (по крайней мере, на первых порах) присоединились к Волан де Морту по собственной воле. Передумали и изменили сторону они лишь в последнюю минуту.
— У нас есть свидетели, — возразил Баррелтон, — которые будут утверждать, что Малфои были ревностными последователями идей Того-Кого-Нельзя-Называть.
— Свидетели! — насмешливо повторил МакРедди. — Пожиратели Смерти, верно? Кто же еще может быть столь хорошо информирован? Я не отрицаю, что мои клиенты помогали Тому-Кого-Нельзя-Называть. Но я скажу, что они делали это исключительно из страха за свою жизнь. Что же касается ваших свидетелей, то никто не может точно сказать насколько достоверными будут их слова. Может быть, они лично засвидетельствует здесь перед нами под Сывороткой Правды?
— Слова свидетелей были признаны действительными, им не стоит являться в суд, — сухо произнес мистер Баррелтон. — Также у нас есть показания авроров, которые видели их с Тем-Кого-Нельзя-Называть в битве за Хогвартс. Могут ли ваши клиенты отрицать эти обвинения?
— Как я уже сказал, они не могут обвиняться в убийствах. Я хотел бы напомнить уважаемым членам Визенгамота, что убийство определяется как умышленное и доказанное (если не брать в расчет улик), только тогда, когда оно проводится добровольно и на определенных основаниях, то есть мотивах. Это определение не может быть примененным к моим клиентам, а, следовательно, они невиновны.
— Гарри! — вдруг прошипела Гермиона, и парень повернул голову, чтобы взглянуть на нее. — Я только сейчас поняла... В июне на Малфоев выпустили дементоров, вот почему они так выглядят.
— …нравится?.. — долетел до парня обрывок пламенной речи МакРедди.
Вспомнив влияние дементоров на него самого на третьем году обучения, до того как он научился Патронусу, Гарри почувствовал легкое головокружение.
— Извините, — ведьма в широкополой черной шляпе подняла руку. Когда Баррелтон кивком головы позволил ей говорить, она повернулась лицом к МакРедди. — Если я правильно понимаю, то ваши «чрезвычайно смягчающие обстоятельства» являются в том, что жизнь мистера Малфоя и его семьи находилась под угрозой?
— Именно!
— И как можно в это верить? — продолжила ведьма. — Почему это Малфои должны избежать наказания, в то время как в Азкабан попали сотни других Пожирателей, которые, возможно, тоже находились под некоторым давлением? Если вы утверждаете, что Тот-Кого-Нельзя-Называть угрожал Малфоям, и они вынуждены были вступить в ряды его пособников, то почему же все мы не поступили так же? Все те, кому он еще угрожал? Вы считаете, что это является их оправданием?
— Сотни других?.. Мои клиенты были подвергнуты угрозам куда более, чем эти «сотни других Пожирателей», о которых вы говорите.
— Какие великолепные смягчающие обстоятельства! — произнес Баррелтон с саркастичной ухмылкой. — Может быть, ваши клиенты отрицают свое добровольное присоединение к Тому-Кого-Нельзя-Называть и его пособникам?
Гарри шумно вздохнул.
Тот-Кого-Нельзя-Называть, Тот-Кого-Нельзя-Называть!..
Почему они до сих пор не могу произносить его имя?! Он сжал кулак, поглядев на тыльную сторону ладони.
«Я не должен лгать».
Он без слов выскользнул из-под мантии, и, убедившись, что Гермиона осталась скрытой, спрятался в тени, прислонившись к стене.
МакРедди поморщился:
— Нет, мистер, но...
— Тогда, может, они отрицают, — вновь взяла слово ведьма в черной шляпе, миссис Ходженс, — может, они отрицают, что когда-либо убивали людей, оставляли разрушенными дома, и все это — по приказу Того-Кого-Нельзя-Называть?
— Нет, мэм, но... — снова попробовал было возразить МакРедди, но миссис Ходженс проигнорировала его и повернулась к Баррелтону.
— Спасибо. У меня, да и вас, я полагаю, больше нет вопросов.
— У адвоката есть возможность представить доказательства смягчающих обстоятельств, — произнес Баррелтон, внимательно вглядываясь в лицо МакРедди поверх очков. — Если они, конечно, имеются.
— Какие могут быть доказательства? — иронически произнес кто-то с последних рядов. — Было установлено, что семья Малфоев была близкими соратниками Того-Кого-Нельзя...
— Волан де Морт мертв, — произнес Гарри так громко, как смог, и шагнул вперед, к середине комнаты, встав между скованными Малфоями и Старшим заместителем Баррелтоном. Не обращая внимания на ропот и испуганно вжавшихся в кресла членов Визенгамота, он продолжал:
— Он мертв и никогда не вернется, поэтому его имя теперь запрещено не более чем ваше или мое. Том Риддл, он называл себя Лордом Волан де Мортом. Неважно, как, вы не должны больше бояться его имени. Вы тоже можете его произносить. Волан де Морт! — громко выкрикнул Гарри, удовлетворенно улыбнувшись, когда судьи снова вздрогнули.
Все члены Визенгамота жадно глядели на него.
— Полное имя? — задал совершенно бессмысленный вопрос Баррелтон.
— Гарри Джеймс Поттер. Я буду свидетелем со стороны защиты на этом процессе. И я тот, кто предоставит вам все необходимые смягчающие обстоятельства.
Послышались удивленные возгласы, но Гарри проигнорировал их.
— Вспомните момент, когда наше поражение было уже предрешено, — начал он. — Все вы слышали историю, а кто-то возможно даже видел собственными глазами, как лесничий, хранитель ключей и садов Хогвартса, Рубеус Хагрид, нес мое мертвое тело. Невилл Долгопупс убил Нагайну... И вдруг я, живой и невредимый, вступил в финальную битву... — его глаза потеряли фокус, и вся комната предстала перед ним размытыми тонами красного, черного и белого. Он забыл свою тщательно отрепетированную речь, но это уже было неважно. — Тогда каждый задался вопросом, как у меня это вышло, ведь Волан де Морт был настолько уверен в моей гибели, что хвастал не только своим последователям, но и нам. Он говорил это людям, которые верили в меня, моим друзьям и близким, даже мой самый преданный и верный товарищ, Хагрид, держащий меня в своих объятьях, был убежден в моей смерти, и рыдал, оплакивая меня. — Он встретился взглядом с миссис Ходженс и спросил:
— Вы хотите узнать, как?
Почти бессознательно каждый из присутствующих кивнул и наклонился вперед.
— Ответом является, — Гарри слегка отступил в сторону, открывая взору судей троих заключенных, — Нарцисса Малфой.
— Ради сына, — продолжил он, глядя прямо на Баррелтона, — она лгала Волан де Морту. Многие ли из вас в состоянии сделать то же самое? Если бы Волан де Морт использовал легилименцию, он понял бы, что женщина лжет, и наказал ее. Она решила пойти на риск, но зачем? Не ради меня. Для сына. Вы хотите знать слова, которые она сказала мне, прежде чем объявить Пожирателям и Волан де Морту о моей смерти? — он понизил голос почти до шепота:
— «Драко жив? Он в замке?» — Вот, что она сказала мне той ночью.
Краем глаза он увидел, как Малфой-младший повернул голову и взглянул на мать. Но Нарцисса смотрела прямо перед собой, ее пальцы плотно сжимали ручки кресла, а лицо было бледнее обычного.
— Нарцисса Малфой знала, что я выжил после нападения Волан де Морта, — громко провозгласил он. — Она прощупала мой пульс, слышала мое дыхание так же, как вы сейчас слышите мой голос. И если бы Волан де Морт узнал о том, что я жив, он добил бы меня окончательно, и ничего этого не было бы. Меня спасла ложь Нарциссы, а, следовательно, и ваши жизни тоже. Жизни миллионов волшебников по всей Англии и во всем мире. Эта женщина способствовала поражению Волан де Морта, когда сознательно и добровольно присоединилась к нашей стороне, чтобы защитить свою семью. И я считаю, что они имеют право избежать Азкабана.
Прошло долгое мгновение, прежде чем он заставил себя взглянуть на судью. Но, казалось, Баррелтон ожидал большего.
Гарри гневно блеснул на него взглядом, заставляя себя глубоко вздохнуть и шумно выдохнуть воздух. Следующие его слова прозвучали как вызов:
— Если кто-то сомневается в моих словах, то я мог бы передать вам свою память о той ночи. Для этого мне понадобится флакончик и омут памяти. Это всё, что я хотел сказать.
Некоторые члены Визенгамота согласно кивнули на его заявление, но большинству, как и надеялся Гарри, было неловко признаться в недоверии к Герою. В конце концов, он ведь был Спасителем всего магического мира!
Тишина затянулась...
МакРедди решил снова попытался что-то сказать в оправдание своих подзащитных:
— Если у представителей есть вопросы, то вы можете...
— У меня есть один, — перебил адвоката мужчина с лицом, сморщенным, как чернослив, подняв руку. — А что насчет Люциуса Малфоя? У его жены и сына есть достойные оправдания, но какое оправдание есть у этого мужчины?
— Люциус Малфой, — спокойно ответил Гарри, — был уважаемым членом министерства на протяжении долгих лет. Вы все доверяли ему, вы поверили ему семнадцать лет назад, и вернули статус в обществе. Почему тогда сейчас вы в нем сомневаетесь?..
— Он пытался выгнать из Хогвартса профессора Дамблдора несколько лет назад! — выкрикнул кто-то.
— Он был обвинен в краже и финансовом мошенничестве!.. На него подавали жалобы!.. А еще коррупция!.. — послышался гул голосов.
— Но он был оправдан по всем статьям, — дрожащим голосом ответил Гарри. — А что касается инцидента в 1993 году, школа была в то время в большой опасности, и не Люциус Малфой, а министр магии, Корнелиус Фадж, принял решение об отстранении директора.
— Фадж был дураком! — выкрикнула женщина, сидевшая в последнем ряду, и Гарри улыбнулся.
— Еще вопросы? — спросил Баррелтон.
— Есть, — произнесла миссис Ходженс, и Гарри вздрогнул. — Как вы можете верить во все то, что говорите? На совести Малфоев множество убийств, их руки по локти испачканы кровью. Нарцисса Малфой хотела спасти сына, любая мать на ее месте поступила бы точно так же. Но как это может служить оправданием?
Гарри увидел возбужденный блеск в глазах женщины. Он понятия не имел, о какой крови она говорила, но не нашел в себе сил задать наводящий вопрос. Его элемент внезапности был потерян и подходящий момент постепенно угасал. Он вынужден был срочно что-то предпринять, пока не стало слишком поздно.
И почему, черт побери, ему не все равно?..
— Я не говорю, что моя жизнь стоит больше, чем жизнь погибших... — продолжил он, но запнулся. — Я имею в виду, я знаю, Малфои не невинные, я ненавидел их с тех самых пор, как впервые встретил, так что не думайте, что я говорю предвзято, но я видел и более жестоких людей, которые действительно заслуживают Азкабана... Не думаю, что эти люди — Малфои. Я верю, что они исправятся — поверьте и вы!..
— Вопросы? — снова спросил судья.
Члены Визенгамота посмотрели друг на друга, но никто из них ничего не сказал.
— Тогда, время для голосования, — Баррелтон постучал кулаком по столу, словно призывая к порядку, это произошло впервые с момента появления Гарри в зале и начала заседания. — Голосующие «за»?..
Судья поднял руку первым. Гарри показалось, что дело проиграно, проиграно навсегда. Он вынудил себя посмотреть на Малфоев, которые подняли руки, один за другим. Затем взглянул на судью: как он отнесется к тому, что сами обвиняемые признали себя виновными?.. Руки поднимались одна за другой. Гарри услышал тихий всхлип, исходящий из конца зала: ему на глаза попалось лицо Гермионы, с которого сползла мантия. Ее глаза были мокрыми от слез, влажная дорожка тянулась по всей щеке, от краев глаз до скул, а слезы капали с подбородка. Она остекленевшим взглядом посмотрела на друга, словно моля его о помощи. Если бы не судьи, он непременно подбежал бы к ней и успокоил, но это было невозможным. Гарри тряхнул головой, призывая ее натянуть капюшон на голову и девушка, словно спохватившись, послушалась. Парень оглянулся по сторонам: казалось, никто ничего не заметил. Мистер Баррелтон удовлетворительно улыбнулся и произнес:
— По ранее обсужденному и ныне утвержденному голосованию, членами Визенгамота было приговорено семью Малфоев к...
Гарри услышал мягкое покашливание, прервавшее размеренную речь судьи. Баррелтон, оторвавшись от пергамента, с которого зачитывал приговор, раздраженно взглянул на женщину в черной шляпе.
— Что-то еще, миссис Ходженс?
— Да, — ответила женщина, вставая.
Все взгляды были устремлены на нее.
— В свете информации, предоставленной в ходе судебного разбирательства, я считаю, что назначенное наказание больше не подходит к разбираемому делу. Я хотела бы предложить другое решение для общего голосования.
Снова молчание...
Гарри показалось, что миссис Ходженс была либо очень смелой, либо очень глупой женщиной.
— Хорошо, — наконец, произнес, покряхтывая мистер Баррелтон. — Что конкретно вы хотите предложить?
— Штраф в десять тысяч галеонов, и более чем десять тысяч для возмещения ущерба школе магии и волшебства Хогвартс. Плюс ко всему пять тысяч в больницу Святого Мунго, — она немного промолчала.
Гарри выпрямился. Положение было невозможным, почти абсурдным, а сумма астрономической: двадцать пять тысяч галеонов! Что, если у Малфоев нет таких денег? Нет, конечно, они богаты, но не настолько же!.. Тем не менее, он ощутил, как сердце заколотилось в бешеном темпе.
— Все услышали предложение? — спросил Баррелтон у заседателей. — Пёркинс, вы записали?
— Да сер, — раздался голос секретаря. — Десять в Министерство, десять в Хогвартс и пять в Мунго.
— Отлично. Кто согласен с данным решением?
На пару секунд Гарри испугался, что никто сейчас ничего не скажет. Но вскоре несколько первых заседателей поднялись, чтобы оправдать Малфоев. Потом еще, и еще, и еще… Не хватало одного голоса. Всего лишь один голос — и они победили! — буквально молился Гарри.
Тогда миссис Ходженс подняла руку. Краем глаза Гарри увидел, как лицо Драко осветилось надеждой, но его родители остались бесстрастными.
— Поддерживающие предварительное решение о заключении в Азкабан? — спросил Баррелтон, подняв руку.
Рук было меньше ровным счетом на одну, и Гарри облегченно вздохнул — они все-таки победили!..
Он хотел было обернуться к Малфоям и широко им улыбнуться, прежде чем осознал, что этого делать не стоит. Вместо этого Поттер обернулся к МакРедди и пожал ему руку. Затем сдержанно кивнул головой в знак прощания семье Малфоев и покинул комнату, проигнорировав оклики судьи Баррелтона.
— Мы победили! — перед Гарри возникло улыбающееся лицо Гермионы, стянувшей с себя мантию-невидимку и кинувшейся к нему в объятья. — Та речь, которую ты репетировал дни и ночи напролет, тебе не пригодилась.
— Я просто ее забыл, — признался Гарри, и Гермиона звонко расхохоталась. — Но результат все равно получился таким, как нужно.
— А их лица, — улыбаясь, произнесла Гермиона. — Их лица, когда ты вошел!.. Я не думаю, что люди бывают более удивленные, чем они в тот момент. Я вообще не понимаю — как это никто из них не попросил у тебя автограф? — она снова засмеялась. — Через пять или десять лет они будут рассказывать своим детям и внукам, что находились в одной комнате со знаменитым и великим Гарри Поттером и не попросили у него автографа: тогда их дети назовут их дураками, и, знаешь что, они будут правы!..
— Перестань, — попросил Гарри. — Никакой я не великий. И вообще, делать мне больше нечего — раздавать автографы, как последний зазнавшийся... Локонс!..
— Ну, хорошо-хорошо, — замахало руками Гермиона. — Но пообещай мне — если ты вдруг начнешь раздавать автографы, мой будет первым!
— О, всенепременно, — согласился Гарри, когда они с Гермионой вышли из главного входа Министерства Магии на пустынную улицу одного маггловского квартала.
Девушка прыснула, взяла парня под руку и медленно зашагала вместе с ним по аллее, усаженной кленами.
Единственным, чего Гарри так и не смог понять, было ее поведение во время вынесения первого приговора. Он пообещал себе разобраться с этим, слушая, как Гермиона что-то увлеченно рассказывает ему, заливисто смеясь и то и дело пихая его в бок.
