Имажинариум профессора Снейпа. Часть 1

Глава 5

Солнце уже давно стояло в зените, но толку от него все равно было мало. Морозный свежий воздух мелкими снежинками колол щеки, тонкий слой снега робко хрустел под подошвами ботинок профессора, когда тот стремительно спускался с холма. Он спешил к полю для квиддича, и во всей фигуре его чувствовалась какая-то непривычная легкость. Он вдыхал этот дерущий горло воздух полной грудью и чувствовал, что ему подвластно решительно все. Это был не просто прилив сил, о котором он уже несколько лет не вспоминал, это был невероятный душевный подъем, о котором он и понятия не имел. Ему одному была известна причина такого состояния организма – в нагрудном кармане лежало нечто, что грело его, что успокаивало его истощившиеся тьмой нервы, что защищало его и вселяло в него уверенность, что так прожигало его сердце сквозь ткань и плоть. Он не мог выпустить колдографию из рук, не мог с ней расстаться и не мог признаться себе в том, что всему этому спектру чувств уже давно придумали название – любовь. Он считал, что это наваждение, что это ничто, лишь его прихоть. Ему нравится носить с собой эту бумажку, он ее и носит, мало ли кто что носит. Он изредка поглядывал на нее, но гораздо приятнее было ощущать само присутствие этой девушки рядом с ним. Не слишком ли она молода для него? Ей на снимке лет 16-17, а ему уже за 30… Эта мысль занимала его не дольше минуты. На колдографии изображено идеальное существо, которое не может быть ни слишком молодым, ни слишком старым. Он не знает кто это, и она может быть для него кем угодно. Она только его, и никто о ней не знает. Это только его тайна. Не то чтобы в его жизни не хватало тайн, но эта была его личная. Никогда у него раньше не было ничего настолько личного и трогательно недоступного. Лили. Лили – это совсем другое. Да, она была и осталась для него недоступной, как звездочка на небе, но она реально существовала. Она ходила, дышала, пила, ела, старела в конце концов! Она изменялась внутренне, она изменялась внешне, она жила. Девушка на фотографии была чем-то совершенно неземным и потому настолько болезненно притягательным.
Снэйп подошел к одной из башен поля для квиддича, сделал еще один счастливый вдох и начал восхождение.
Преподаватели, уже сидящие на своих местах вернули Снэйпа с небес на землю. И здесь, на земле, продолжалась все та же игра. Все фигуры были на своих местах, и не могло быть иначе. Партия не начнется, пока игроки не расставят своих верных подопечных по местам. И вот одно пустое – уготовано для него, для Снэйпа. Он презрительно ухмыльнулся и, перешагнув через выставленную слишком сильно в проход ногу Хагрида, уселся рядом с профессором МакГонагалл и откинул налипшую на лоб и мокрую от снега прядь волос. Он немного опоздал, но игра еще не началась. Он успел оглядеть всех присутствующих немного пристальнее к моменту выброса квоффла. Люди не вызывали у него никаких эмоций, так только, пространные мысли, в которых не было ничего личного. Хагрид опять сидит за его спиной, значит, стоит его любимым гриффиндорцам забить в ворота слизерина, как он начнет топать, улюлюкать и, того и гляди, ненароком пнет его в спину или, как минимум, свалит со скамьи. И старуха-львица будет бросать на него победные взгляды, хорошо хоть, что она значительно меньше Хагрида и разрушительных действий от нее, соответственно, тоже меньше. Он оглядел ее еще раз. «Королева абсурда!.. бархатная изумрудная мантия, не дешевле ста галеонов и клетчатая охотничья шапка! Господи, как?! Как находясь в здравом уме и твердой памяти вообще можно было нацепить этот хагридовский карман на голову?! До чего нелепо…» Снэйп невольно поморщился и, передернув плечами, перевел взгляд на поле. Он не питал иллюзий относительно исхода сегодняшней игры. После того, как его любимый ловец окончил Хогвартс, команду слизерина преследовало одно поражение за другим. Он не испытывал ни позора, ни досады, ничего. Внешняя холодность за многие годы тяжкого бремени, похоже, просочилась вовнутрь и надежно там обосновалась. Однако, как оказалось, не настолько надежно. Исход этого матча был также предопределен обновившимся составом гриффиндорской команды. Поттер действительно был талантливым мальчуганом по части полетов на метле. «Видишь, Лил, наш малыш летает как перышко», - подумал Снэйп и ухмыльнулся. Ухмылка моментально покинула лицо Снэйпа, он побледнел, и взгляд его стал какой-то стеклянный. «Что со мной происходит?..» - привычное тепло, которое приходило после подобных обращений к Лили и которое так убаюкивало и умиротворяло, которое наполняло его жизнь смыслом, не пришло. Уже второй раз он думал о ней, и это не пробуждало в нем ровным счетом никаких чувств. Паника овладела профессором, ему захотелось опять попробовать вызвать патронуса, он боялся, что потерял единственную ниточку света на своем темном пути. Ему казалось, что он падает в какую-то бездонную пропасть, она затягивала его своей чернотой, она сжирала его изнутри, он боялся почернеть окончательно. Свет начал меркнуть, он жадно хватал ртом воздух, глухой вакуум наполнил его голову и в этот момент вспышка яркого света вернула в его жизнь цвета и звуки. Он все еще сидел на своем месте, он слышал тяжелое дыхание Хагрида за своей спиной, он чувствовал запах мяты и кориандра, доносившийся от тысячи слоев мантии профессора Стэбль, он не понимал, откуда взялся свет. Как только что очнувшийся ото сна тяжелобольной, он начал обеспокоенно вращать головой с ничего не понимающими глазами, пока не осознал, что свет исходил от него. От его нагрудного кармана. Не боясь быть увиденным, он одним движением вытащил из кармана колдографию и начал жадно в нее вглядываться. Каждой клеточкой он всасывал в себя искренний свет этого юного смеха, он вдыхал ее, и не мог надышаться, он гладил ее по волосам и не мог остановиться, он смотрел на нее и не мог отвести взгляда. Чувства постепенно начали успокаиваться, на сердце стало тепло и беззаботно, дыхание выровнялось, вернулась ясность ума. Преодолев себя, он все же спрятал колдографию обратно в мантию, но теперь он точно знал, где живет его патронус.
Неудивительно, что матч закончился победой гриффиндора. Одни трибуны ликовали, другие слали проклятия.
«На левом фланге у нас обороны совсем нет… Надо сказать Флинту, чтобы тренировал левый фланг…» - Снэйп поднялся со своего места и, не спеша, двинулся к выходу. Ноги слегка замерзли, но в них вернулась прежняя и такая приятная легкость. Снэйп улыбался. Да-да, именно улыбался. Себе под нос, робко, и это было до боли непривычно. Он сгорбился и спрятал лицо за длинными прядями волос, чтобы никто не мог проникнуть в его хрупкий и такой счастливый мир. Но счастье всегда мимолетно. Резкие громкие крики болельщиков вернули его на поле для квиддича. Он почувствовал раздражение. Это тоже был несомненный эмоциональный прогресс. Сейчас все начнут притворно сочувствовать и злорадствовать. И особенно эта престарелая львица! Как неприятно она поджимает губы и, пытаясь скрыть улыбку, сквозь зубы процеживает «очень жаль, Северус!». Каждый раз так! Что за издевательская традиция дома Гриффиндора?! Или это личное изобретение дома МакГонагалла?!.
«нет, я не хочу это слышать! Надо поскорее убраться отсюда, пока они не опомнились и не заметили меня!» - Снэйп прибавил шагу и уже почти начал спускаться по деревянной лестнице башни….
-Северус!..
«Да чтоб тебя!» - Северус нехотя повернулся и глянул назад через плечо.
Минерва натянула на лицо максимально серьезное выражение:
- Мне действительно очень жаль, Северус…
Она поджала губы чуть сильнее, но это было выше ее сил, она от души набрала в легкие воздуха и расхохоталась звонким чистым смехом.
«мммм!!!! Да нельзя что ли без этого?!» - Снэйп резко развернулся и быстро спустился с башни.
«Радуйся, львица, радуйся! Как непедагогично, профессор МакГонагалл! Ай-ай-ай!» - Снэйп остановился и опять улыбнулся, на этот раз очень доброй и светлой улыбкой, - «Какой пример вы подаете ученикам?! Разве можно так злорадствовать?» Северус еще долго шутливо язвил в своих мыслях. Он подтрунивал и изощрялся в невербальном красноречии пока не дошел до главного входа в замок. Странно, он никогда еще так долго не думал ни о ком из людей. Даже о Лили. Он позволял себе в день не больше пяти предложений…Что-то в нем явно поменялось. И он был почти уверен, что знал виновника этих изменений. Не потерять бы это тепло, которое дарил ему маленький кусочек плотной бумажки с изображением неизвестной девушки. Девушки из неоткуда. Девушки без времени и пространства, только со светлым и добрым смехом, которого даже не было слышно. Снэйпу на секунду показалось, что сегодня ему удалось услышать ее смех. Он остановился и задумался. Да-да, он совершенно определенно слышал ее смех, но не мог вспомнить, где и когда. «Наваждение какое-то!», - подумал профессор и толкнул тяжелую входную дверь.