НЕСКОЛЬКО СЛОВ О НЕВЕДОМЫХ ДОРОЖКАХ И НЕВИДАННЫХ ЗВЕРЯХ– Пора вставать! – подумать только, когда-то я ненавидела будильники! Воистину, все познается в сравнении.
– Настя-а!
Я пошарила рукой в поисках подушки, чтобы метнуть её в настырную подругу, но нашарила только её кроссовок. Вместе с её ногой. С идеей отпугивания Кать путем швыряния подручных предметов пришлось распрощаться.
– И тебе доброе утро, – я выпуталась из мешка и протерла глаза. Весенний лес предстал передо мной во всем своем великолепии. Я поморщилась: все кроме меня давно проснулись и не только собрали – что в любом случае не составляло особого труда – "постели", но и расправились со следами костерка. А теперь смотрели на меня с такой укоризной, как будто это они бодрствовали большую часть ночи.
– Не надо этих взглядов, – обиделась я, торопливо возвращая спальному мешку первоначальный вид компактного свертка. – Если вам так не терпелось рвануть отсюда, могли бы разбудить на пять минут раньше.
– Просто рука не поднялась нарушить твой ангельский сон! – откровенно мстя за мою ночную жалость, прощебетала Катя.
Я швырнула Эммери сверток, попутно сделав вид, что могу кинуть его и в не в меру язвительную девушку, которая стояла, скрестив руки на груди и меланхолически наблюдала за моими действиями. Фокус не прошел. Пришлось мне поднять узелок, отряхнуть его от травинок и, слегка хромая на затекшую ногу, подойти к спутникам.
– К походу готовы, осталось решить, в какую сторону идти, – заметила Катя, протягивая мне куртку "кота".
Я приняла нежданный "дар" с вопросом в глазах.
– А мне чужого не надо, – немедля откликнулась на мой взгляд эльфоненавистница, таким тоном, что уместным показался бы и высунутый язык, но она сдержалась.
Тот, кому предназначался сарказм, философски пожал плечами за её спиной. До сей поры он помалкивал, никак не участвуя в процессе побудки, и вообще всячески выказывая желание стать чуток незаметнее, но долг звал громогласно, не хуже пресловутой трубы.
– Если ваше доверие ко мне выросло за счет того, что вы проснулись несвязанными, предлагаю идти за мной.
Мы с Катей переглянулись. Если выбор и маячил где-то поблизости, он делал это весьма неохотно, и мы его попросту не видели.
– Веди же нас, брате, – напевно предложила я. Эммери предпочел не ловить моего взгляда и сделал вид, что намека не услышал.
– Идем почти все время прямо, за исключением случаев, когда прямо перед вами стоит дерево, – популярно объяснил он, отвернувшись. – Деревня рядом, лесок вовсе не так велик, как кажется. Нам даже не придется в нем ночевать.
– Еще чего не хватало! – буркнула себе под нос Катя. Не знаю, для кого она старалась говорить тише. Да и уж кто бы говорил!
– Пойдемте, – мирно сказала я. Меня почему-то послушались.
Колонна в порядке эльф, человек, химера двинулась вперед, в пока еще, чуть меньше километра, безжизненный весенний лес.
Я всегда любила леса. Их незыблемая стойкость давно стала для меня символом жизни. Хоть и сложно поверить, глядя на голые зимние ветви, что каких-то два-три месяца и они покроются радостной зеленью и зашелестят на ветру, передавая друг другу последние новости, этот процесс остается чем-то надежным, тем, что обязательно произойдет. Темные шероховатые стволы всегда внушают уважение, а на совсем молодые листья и веточки просто приятно смотреть… Да, я всегда любила леса. Но конкретно этот образчик не отвечал мне взаимностью…
– Блин! – не сдержалась я.
Каждая веточка, по идее долженствующая радовать глаз, задавалась целью его если не выколоть, то хотя бы поцарапать. А если глаз вовремя прикрыла рука его непосредственного владельца – не страшно. На крайний случай есть щеки, да и те же самоотверженные руки тоже не железные. Если же ветка была сломана, то её этот факт не останавливал. Она терпеливо лежала на земле, благодушно пропуская мимо и сапоги эльфа и кроссовки Кати, и с радостным хрустом впивалась в мягкую подошву моих тапочек. Если она была слишком толстой и не имела достаточно острых поверхностей, коварная ветвь бросалась мне под ноги, заставляя с пока еще цензурным вскриком лететь навстречу очередной претендентке на выкалывание моих ныне желто-оранжевых очей, прокалывание пяток и ломание ног. В добавок ко всем прелестям каждая отогнутая идущей впереди подругой злоумышленница с ликующим свистом норовила хлестнуть как можно больнее и доставить максимум неприятных ощущений. Как раз одна такая и заставила меня с воплем отскочить назад, наткнуться на представительницу "толстых" недоброжелателей и грохнуться опять же на копчик.
– Ах-х… – только и смогла прошипеть я. Самой пострадавшей из моих органов оказалась кисть руки, на которой теперь красовалась багровая полоса. Катя, оглянувшаяся на звук, все-таки бросилась меня поднимать.
– Извини, – виновато прикусив губу, присвистнула подруга. – Может быть, поменяемся местами?
– Может быть, сменим трассу? – Я сердито отряхнулась.
– Ничего не сломала? – присоединился к перекличке эльф.
– Только руки, ноги и позвоночник в четырех местах, не считая пары трещин в тазобедренной кости, – неприветливо просветила я его. – Пойдемте, я жива и слава Богу.
Путь в новой последовательности радовал немного больше. (Мне показалось, или Эммери явно ускорил шаг?) Идти стало легче настолько, что между очередным набором уверток-наклонов и перешагиваний на выживание и удачным для какой-нибудь ветки попаданием я вспомнила о своем желудке, который почти смирился со своей печальной участью, разве что изредка тоскливо урча. Под аккомпанемент несчастной пищеварительной системы я заметила, что во флоре появилось разнообразие, а именно – затесавшийся среди корней деревьев выводок крещайника – голубеньких весенних цветочков, к которым я чуть было не кинулась, как к родным. Влияние Равнин потихоньку слабело. А от флоры до фауны не так уж и далеко.
– Знаете, какой мой любимый цветок? – мое настроение потихоньку поднималось.
– Одуванчик, – не задумываясь, предположила Катя.
– Вон та кучка "даров весны", пожалуй, – догадался более внимательный Эммери.
Я мысленно поздравила себя – это была первая необязательная реплика "кота" обращенная ко мне за сегодняшнее утро.
– В чем логика? – поинтересовалась моя подруга.
– Логика в том, что я потихоньку умираю от голода, – решила признать я, – а эльф пообещал мне чего-нибудь подстрелить…
– Подстрелить?! – громко возмутились у меня за спиной. – Вандалы! Если нет мочи высидеть на диете, – Я мученически сдержала стон: какая еще диета! Еще полдня и внутри меня произойдет акт самопереваривания, – питайтесь вон фруктами.
– Какими еще "вон фруктами"? – усмехнулась я, не особо торопясь оборачиваться или хотя бы тормозить.
– Яблоками, к примеру, – невозмутимо откликнулась Катя.
– Яблоки? Весной? В лесу? – истекая иронией, переспросила я.
– Я конечно не ботаник, но яблоню от березы отличить смогу.
– Хватит издеваться…
Зоркая подруга не выдержала и, схватив меня за плечи, силой развернула в сторону, где в нескольких метрах от нас красовалось невысокое дерево с насыщенно-зеленой листвой, в которой действительно прятались типичные румяные яблоки.
– Зимнецвет полудикий. Плод не ядовит, цветы не ядовиты, листья не ядовиты. Цветет зимой, тем самым не имеет никаких конкурентов, плодоносит весной. – Продекламировала я, справившись с удивлением и голодным спазмом заодно. – В настоящий момент должен бы находиться на грани исчезновения и является крайне редким жителем местных лесов, – и добавила с искренней надеждой и решимостью в голосе: – Привал?
Катя не рискнула задерживать оголодавшую химеру на пути к пище, и только сдержано хмыкнула, ей тихонько вторил Эммери. О черствые существа, ужель вы не способны проникнуться хотя бы солидарностью?
Они прониклись и устремились следом, судя по бодрому похрустыванию позади меня. Похрустыванию? С каких это пор звуковым сопровождением Катиного продвижения по лесу является "бодрое похрустывание", да еще и слегка правее, чем я оставила своих спутников?
Пока здравые мысли негромко стучали в двери сознания, на которых висела надпись "Перерыв на обед", ноги продолжали нести меня к дереву. И остановил меня ставший печально знакомым возглас:
– Настя!
Здравым мыслям открыли. Я обернулась. Разве кто-то говорил, что проголодалась только я? Вот эта милая зверушка, которая вздыбила шерсть на загривке и скалит зубки в белоснежном оскале, наверняка тоже голодна немного. Чуть-чуть, как раз меня ей хватит, чтобы утолить голод, который не позволяет спокойно существовать на этой грешной земле. Который будоражит, мучает, точит. Который кажется неутолимым… У-у-у…
Зверушка издала низкое рычание, не спуская глаз с потенциальной пищи. Потенциальная пища почему-то не испытывала восторга по поводу своего нового предназначения, и с опаской подняла глаза выше лобастой серой башки.
В руках эльфа уже красовался лук – когда только тетиву натянуть успел – с наложенной стрелой.
"Не смей" – одними губами прошептала я.
"Почему?" – тем же манером спросил он.
"Дурень, подумай!"
Эммери опустил оружие. И тут же схлопотал под ребра от Кати. Я услышала как он, скривившись, шепотом объясняет:
– Сразу насмерть – нереально. Если же только ранить – бросится точно. Шальной зверь – так близко они возле Равнин не ошиваются. Наверняка отбился от стаи…
Хотя половину объяснения я додумала сама, это не отменило необходимости в ускоренном темпе соображать, что делать. Волк, точнее местный его аналог, тоже медлил. Чего он вылез средь бела дня, когда чует ведь – их трое. И не сказать, чтоб особо беззащитные. Так чего ж лезть на рожон? Глаза без пелены, ни намека на то, что он бешеный. Неужто голод до такой крайности довел беднягу? Да нет вроде, не так уж и тощ волчара. И шкура блестит, и сам крепкий такой. Только вот ухо порвано, а так ни клочочка шерсти не вырвано даже. Значит не так давно к Равнинам подошел, ведь тут поживиться совсем уж нечем. Так что же? Волк снова глухо зарычал, я нервно сглотнула. Если кинется – никакие когти меня не спасут.
Янтарные глаза с расширенными зрачками не отрывались от меня ни на секунду, я даже загляделась, позабыв, что если он мной и любуется, то не от большой любви, а если и от нее, то к мясу исключительно. Я малодушно прощупала пяткой пути к отступлению, стараясь не привлекать особого внимания. Ну что, волчок, кто первый и куда кинется? Я к дереву, или ты на меня? Похоже, животное потихоньку начало сомневаться насчет правильности выбора добычи. То ли ему не понравилось отсутствие крайне бурной реакции, то ли мой ответный взгляд, но в зрачке я прочла пока еще мелкими буквами проступающий трепет. Стало жалко беднягу – ну право слово, с кем не бывает! Забрел далековато и ошалел от отсутствия птиц и зверей, решил, что вконец отшибло слух и нюх. А тут мы! Может голод у него на клыкастой морде вовсе не по пище, а по общению…
И в тот миг, когда я почти была готова простить бедного зверя, в свою очередь уже согласного трусливо попятиться в чащобу, пахнуло паленым и волк, с визгом переходящим в яростный рев, бросился на меня. Я тоже выкрикнула что-то маловразумительное и в последний момент, удачно отшатнувшись в бок и не удержавшись на ногах, уберегла шею от ранений. "Бедняга" ограничился тем, что, окатив меня смрадным дыханием и наградив еще парой-тройкой телесных неопасных для жизни повреждений, рванул все-таки за деревья, оставляя за собой тонкий шлейф из дыма и запаха паленой псины. Я только и успела заметить, что это серый его хвост был источником аромата.
– Какого, извините… кхм, черта ты это сделала? – поразительно спокойно для обладательницы рваного свитера и кровоточащей царапины поинтересовалась я, поднявшись на ноги еще до того, как Катя с виноватым ликом и Эммери с готовностью присоединиться к упрекам, подскочили ко мне.
– Прости, пожалуйста, я его хотела пугнуть… – объяснила эта доброжелательница, заботливо подбирая с травы куртку Эммери и мои пожитки, которые я, естественно, выронила.
– Я её предупреждал! – в свою очередь добавил эльф.
– Ты видно смерти моей хочешь, – полушутливо надувшись, я выхватила у неё из рук все что она подняла. – Сначала веткой по лбу, теперь вот волка на меня науськала…
Катя безропотно отдала мне вещи, а "кот" почему-то пробежал по ней подозрительным взглядом. Образовалась неприятная заминка.
– Кхм, вы же поняли, что это был нервный юмор, – поспешила внести ясность я. Мои спутники так же поспешно закивали.
Страх, а точнее некоторое его подобие, выветрился окончательно, и я безмятежно принялась одевать поверх пострадавшего свитера куртку.
– Ты что творишь! – кинулась на меня подруга-киллерша, – у тебя же…
– Боевые ранения? – я отвернула рваный одежкин край.
Самое серьезное "боевое ранение" являлось неширокой царапиной, тянулось в опасной близости от шеи и обрывалось у плеча. По крайней мере, свитер был безнадежно испорчен…
– Конечно, могло быть хуже, но нельзя вот так вот… – вмешался мой названный "братец".
– Ой, ну бросьте! – я увернулась от своих чересчур радетельных спутников, явно собиравшихся устроить мини-лазарет в полевых условиях. Оказавшись на чуть более безопасном расстоянии, я рискнула снова отогнуть свитер и продемонстрировать объект их беспокойства.
– Видите, – для наглядности пришлось показать пальцем, – Даже крови не выступило! Ну а где выступило, там уже запеклось.
Катя порывалась возразить, но диверсия была предотвращена еще до начала:
– Если бы кое-кто, читай: пиромаг-недоучка, не вмешался, обошлось бы и без этого.
Обличенная "кое-кто" пристыжено закрыла открытый рот. Я торжествующе надела куртку и двинулась, наконец, к зимнецвету. В конце концов, если тянуть и дальше, свихнусь подобно несчастному волку… Катя издала страдальческий стон и пошла следом – теперь я уже отчетливо поняла, что это была она; следом, куда незаметнее, но тоже не "бодрым похрустыванием" двинулся Эммери, очевидно рассудив, что отпускать меня от себя более чем на пять метров опасно.
Оставшиеся шаги до дерева мы прошли – что радует – без приключений. И я наконец дорвалась до яблока. И это радует еще больше…
***
Если бы в этом лесу водились анаконды, одна из них уже висела бы на моей шее. Если бы этот лес избрали местом обитания ежи, я бы уже исколола все что можно… Но этого не произошло. Последний факт был единственным утешением. В остальном… В остальном все было откровенно паршиво. Особенно последние часа два. Разговор, естественно, не клеился. Эльф, кажется, после ночного инцидента решил со мной не заговаривать, да и Катя придерживалась философии "слово – серебро, молчание – золото". Я была уже с ног до головы в этом "золоте", но даже если бы к моим спутникам вернулась разговорчивость, я бы продолжала угрюмо безмолвствовать. Частично из мести, частично за неимением настроения. Известно, что нет ничего лучше беседы, чтобы скрасить путь-дорожку. Но данное утверждение имеет и обратную силу – чтобы испоганить наилучший поход достаточно получаса гнетущего молчания.
Сначала я воспринимала безмолвие как само собой разумеющееся. Наслаждалась появившимся вскоре птичьим пением, физическими упражнениями, свежим воздухом. Когда наскучило просто передвигать ноги, повесила свой узелок на плечо и, поминутно отставая от спутников чтобы сорвать очередной цветок, занялась плетением венка. То есть сначала это был "венок". Когда первый цветок задел мое колено я поняла, что пора завязывать. Завязала. Хотела было самодовольно повесить свое произведение на чью-нибудь шею и, наконец, заметила, что и спереди и сзади меня никто не горит желанием побыть носителем длиннющей цветочной гирлянды; особенно красноречива была спина Эммери, ненамного отставал Катин отсутствующий взгляд…
Я водворила "венок" на собственные плечи и вот уже практически весь день пыталась расшевелить сотоварищей различными репликами. В результате чего окончательно испортила все дело, а заодно и свое расположение духа.
Можно было попытаться поправить настрой яблоком, но от малейшего воспоминания о припрятанных на черный день плодах зимнецвета начинало подташнивать. Конечно, не стоило так уедаться, но набитый рот – лучшее оправдание бессловесности.
– Слушай, нам еще далеко? – не выдержав, поинтересовалась я у коричневой безрукавки, мелькавшей впереди.
– Не очень, – отмахнулся эльф, и замелькал еще активнее.
Я тоскливо вздохнула, прислушалась, в надежде на язвительную Катину реплику сзади, но за спиной слышались только шаги, шелест и сосредоточенное дыхание тоже подуставшей, но не желающей признаваться подруги.
– Насколько недалеко? – обреченно трепыхнулась среди уже появившегося птичьего гомона моя вялая попытка начать разговор.
– Через полчасика уже будет видна деревня, – Эммери отнюдь не собирался ни замедляться, ни, тем более, поворачиваться.
Ладно бы я их чем-нибудь обидела, можно было бы хотя бы попросить прощения. Но ведь не знаю даже в чем виновата! Я вздохнула и честно попыталась погрузиться в воспоминания о том, что включает в себя понятие "населенный пункт" в Третьей Параллели. Мои воспоминания просто не могли быть особенно разнообразными, да и блистать красочными подробностями для них было затруднительно, но в памяти послушно всплыл образ моего "родного" селения.
Обычно, возвращаясь в не слишком любимый и не очень гостеприимный дом после очередного рейда в Равнины, я не могла не задержаться на небольшом взгорье. А иной раз просто замирала на месте с дурашливо-блаженной улыбкой на восхищенном лице. Пожалуй, заметь меня кто-нибудь – подняли бы на смех. Да только некому было. Кроме меня на это возвышение поднимался только теплый ветерок, но он меня не высмеивал, только трепал волосы и одежду, наверняка наслаждаясь видом вместе со мной. Весной на закате наша деревня представляла собой поистине чарующее зрелище. Виной тому были цветущие деревья, которыми жители, не скупясь, окружали свои жилища. Красно-коричневые домики, казалось мне с холма, были окутаны бело-розовым колышущимся облаком и озарены перламутровым сиянием. В эти редкие минуты мне было абсолютно плевать, что собой представляют обитатели этих далеких домишек, и совершенно было без разницы, что они обо мне думают. Я просто смотрела, смотрела и не могла глаз оторвать… Но потом солнце садилось, мерк сказочный свет, волшебные облака превращались в усыпанные цветами деревья и я спускалась вниз, кривясь при воспоминании о сородичах.
В мыслях я могла позволить себе подобное признание. Они тоже меня не любили. Да и как можно было принять в свою тесную компанию такое чучело, каким была по их меркам я? В личном мирке моих сородичей и их отпрысков редко находилось местечко для дальних родственников, а для приемыша из соседнего дома проход был закрыт, заперт, заколочен толстыми досками. Намертво. К тому же я была чересчур рослой для своего возраста, имела неподобающе темные глаза и излишне светлые волосы. Слишком прямой нос имел вовсе решающее значение…
Если бы меня попросили попытаться описать химер одной фразой, после недолгого раздумья я бы изрекла: "Они явно произошли от гарпий…". Несносный характер – неотъемлемая черта среднестатистического представителя этой расы. Дальние предки моих сородичей никак не могли быть стадными животными… Хотя сейчас они и живут в мире и, казалось бы, в согласии. Помимо нетерпимости я бы добавила в список особенностей химер темно-серые волосы, светло-желтые птичьи глаза и нос с горбинкой. Учитель, давший мне приют, был одним из самых высоких жителей деревни, будучи притом на полголовы ниже, чем я…
Ну что ж, согласитесь же, неудивительно, что я была нежеланным гостем в ватагах соседских детей. Вот так я и приспособилась бродить за Учителем неслышной, незримой тенью, старательно заучив заклинание Невидимости. Вряд ли кто-то мог помыслить себе такую наглость с моей стороны, и именно поэтому мои эскапады оставались незамеченными и безнаказанными, ведь снимается этот "наговор" простой уверенностью в том, что искомый объект именно там, где ты полагаешь.
Воспоминания помогли скоротать время и сберечь нервы: отвлекшись на них, от веток и корней я увертывалась автоматически. Лес редел, день подходил к концу. Холодало. Я передернула плечами и укуталась в куртку поплотнее. Мои товарищи, то ли в знак протеста, то ли из морозоустойчивости особо не переживали по поводу прохлады. Эммери щеголял расстегнутой верхней пуговицей рубахи, Катя шла свободно, не пытаясь даже как-то съежиться, сберегая тепло. Я обиженно обхватила руками плечи – холодок забегал даже под куртку, будя ностальгические мысли о горячем чае. Тошнота откликнулась почти привычно, и я мельком удивилась. Интересно, что такого яблочного в отваре из листьев чайного дерева?
Деревья же впереди нас, далеко не чайные, конечно же, наконец расступились окончательно, являя почтеннейшей публике… низину, в которой обреталась даже не деревня – деревенька домов в десять-пятнадцать. Никогда не думала, что уважающие себя химеры станут жить в таком крохотном поселении! Впрочем, что бы я там не думала, деревня принадлежала именно моим сородичам, и свидетельствовали об этом красно-коричневые глиняные дома. Помнится, когда-то меня восхищал процесс их постройки.
– Спускаемся? – сипло от отсутствия практики поинтересовалась я.
– Еще спрашиваешь! – Наконец-то, а я уже соскучилась по Катиному голосу. – Столько продираться через лес и снова остаться ночевать на опушке, когда цель так близка?
Правоту моей подруги нельзя было не признать, ведь цель находилась всего в полукилометре, если определять на глазок метрах в трехстах, но мы-то стояли на возвышенности. Неужели все деревни моего народа построены у холма? Никогда не замечала. Впрочем, сравнивать мне было не с чем.
Надежда на то, что девушка или, на крайний случай, эльф на открытом пространстве вспомнят о дружелюбии, пропала сразу по началу движения – даром, что места по обе стороны от меня была уйма, мы все равно продолжали идти гуськом в том же порядке. Я закатила глаза к темнеющему небу и, усиленно кутая леденеющие руки в рукава, пропустила вперед свою молчаливую подругу. Дома мало-помалу становились все ближе и больше, цветущих деревьев, столь милых моей памяти, не наблюдалось. Единственное древо, обретавшееся около деревни было неспособно к цветению и единственным его украшением являлись листья… Хотя нет. Чем ближе мы подходили, тем явственнее различались импровизированные качели, привязанные к нижней толстой ветви. На качелях пребывал пассажир, довольный собой и жизнью. Девчушка лет семи-восьми самозабвенно взлетала и опускалась – вверх-вниз! Дети есть дети, к какой бы расе они не относились. Дети есть дети… Маленькие вредные создания!
Девчонка не замечала нас в упор, пока между нами и нею не осталось нескольких шагов. До поры до времени абсолютно счастливые желтые глазенки, узрев нашу великолепную кавалькаду, расширились и увлажнились. Малявка с горестным воплем соскочила с качели и стремглав бросилась к ближайшему домику, бывшему, очевидно, её обиталищем. Возможно, шествие из трех мрачных подозрительного вида личностей и могло напугать кого-то слабонервного, но, глядя на эту сцену со стороны, можно было подумать, что мы не иначе как с бандитскими рожами собирались отобрать у неё драгоценные качели.
– Ого… – Мои спутники синхронно проводили взглядом беглянку, скрывшуюся в дверном проеме.
– Что это с ней? – поинтересовалась Катя, подходя к качелям и проверяя их на прочность. Ветка даже не скрипнула. Ревизорша не удовлетворилась результатом и дернула за веревку еще раз, потом, успокоившись, отошла.
Пока суд да дело, я заставила себя выудить кисти рук из-за пазухи и парочкой пассов вернула своим волосам, глазам и ногтям "человеческий" вид. Пять поколений это пять поколений, но лучше перестраховаться.
– Она собралась кого-то звать… – заметила я, удостоверившись, что прядь в моих руках русая, а руки не украшены когтями.
– Тогда флаг ей в руки и скатерть под ноги. Мы ведь так или иначе пришли за помощью, – постановила моя подруга, которую нервная деточка заставила забыть об обете молчания, данном, похоже, у зимнецвета.
– Если конечно она приведет помощь для нас, – условно согласилась я.
Подул легкий холодный ветерок, и я не выдержала – принялась растирать плечи озябшими ладонями. Катя оглянулась на активные шорохи, эльф нет. Я улыбнулась виновато и вопросительно, но растираний не прекратила.
– Ты что, замерзла? – с нездоровым интересом в глазах моя подруга двинулась ко мне, но зачем именно, узнать мне было не дано.
Из дверного проема с опаской, держась за юбку старшей и от того чувствуя себя на порядок увереннее, вышла давешняя девчушка. За ней, имея вид куда менее решительный и защищенный, вышла молодая химера, или мать, или сестра. А может и тетя, кто их разберет. Задержавшись в нерешительности на пороге, она переступила с ноги на ногу, беспомощно оглянулась назад и, определившись, перехватила руку малышки и направилась в нашу сторону. Словно опасаясь передумать, шаги хозяйка делала настолько широкие, что малявке приходилось активно семенить рядом. Чем меньше становилось расстояние между местными и эльфом, тем мельче шагала женщина и, наконец, остановилась, глядя на него исподлобья.
Мы с Катей стояли чуть дальше, за спиной Эммери, и я, к примеру, ничегошеньки не понимала. Любой мой сородич, неважно какого пола, увидев, что его чадо со слезами на глазах бежит к нему под защиту и жалуется на неизвестных напугавших его путников, кинулся бы разбираться более рьяно, с когтями наголо, ибо никому не позволено, особенно каким-то недоразумным существам, обижать его дитятко, а не стоял бы с опущенной головой и закушенными губами, не теребил бы запачканное платье. Позвольте, разве хоть одна уважающая себя – а они, поверьте, все себя очень уважают – моя сродственница покажется в замаранном платье перед кем-либо, будь даже она последняя беднячка? Может быть, я ошиблась Параллелью?
– Вы пришли забрать наш кров? – с претензией на надломленный голос спросила единственная в своем роде не уважающая себя химера.
Я честно полагала, что Эммери такая заявочка заставит растеряться, но, похоже, подобная процедура новинкой для него не была.
– Не сейчас, – он все-таки оглянулся на нас. – У вас есть Хранитель?
Какой еще хранитель? Я точно перепутала координаты…
Желтые глаза женщины аж вспыхнули от счастливого осознания, что её дом вне опасности. А потом там загорелось что-то еще… Она вздернула подбородок чуть выше и прижала к себе девчушку за плечики.
– Его дом на другой стороне селения, – ответ получился мстительным.
Деревенька была настолько небольшой, что "другая сторона" была, как ни абсурдно, понятием растяжимым.
– Не проводите нас? Пожалуйста, – выступила вперед я.
Химера снова поникла головой и стиснула ребенка еще сильнее. Но отказывать, почему-то, не стала.
– Вас проводит Дия. Иди, милая. Покажи и возвращайся быстрее.
Несмотря на прямое напутствие, женщина не слишком торопилась отпускать нашу новую проводницу, и девчушке пришлось выпутываться из её хватки самостоятельно.
– Я быстренько, мам, – пискнула она, бесстрашно становясь перед теми, от кого совсем недавно панически удирала.
– Я жду. – Хозяйка степенно повернулась и удалилась. Это выглядело бы действительно гордо, если бы не опущенная голова и некоторая сгорбленность фигуры. Если это не очередное подтверждение того, что пророчество имеет место быть здесь и сейчас, то я просто не знаю что это! Но единственную подругу ради них отдавать я была не намерена…
Моей ладони коснулось что-то горячее, и я чуть было не подпрыгнула на месте. Дия ухватилась теплой ручонкой за мою руку и ненавязчиво тянула меня вперед.
– Ну, вы идете? – нетерпеливо поинтересовалась она.
Я только ошалело похлопала ресницами, не находя основания для выбора девчушки. На мой взгляд, симпатяга эльф или невысокая худенькая Катя должны бы были внушать значительно больше доверия ребенку, нежели далеко не хрупкая, хмурая и съежившаяся я. Но мое мировоззрение явно расходилось с детским. Маленькая гид еще крепче обхватила мои онемевшие пальцы и, не дожидаясь ответа, потащила меня за собой. Я послушно двинулась вперед. Рядом со мной пристроился эльф, подруга, чуть подумав, выбрала в соседи Эммери.
