Глава 4. Встречи тайные и явные ...Демоны ни в коем случае не могут овладеть чьим-либо духом или телом и не имеют никакой власти врываться в чью-либо душу, если сначала не лишают её святых помышлений и не сделают её пустой и лишённой духовных созерцаний.
Яков Шпренгер, Генрих Крамер
Рон сидел на стуле и пинал резную ножку просторной кровати. Он чувствовал себя одиноким, лишним и никому не нужным. Честно говоря, это ощущение появилось у него ещё давно, когда он понял, что, увы, не самый любимый ребёнок своей матери. Но тогда он как-то мирился с этим. Более того, он научился находить выгоду в своём положении младшего. Джинни была не в счёт: в виду того, что она девочка, она находилась как бы отдельно от братьев.
Когда Рон пошёл в школу, он знал, что мать и отец ждут от него невозможного. Он должен был умудриться превзойти всех своих братьев. Разумеется, никто вслух об этом не говорил, но в каждом жесте, слове или взгляде родителей Рон видел эту надежду, которая тяжёлым грузом ложилась на плечи мальчику. Единственным, на что мог надеяться Рон, была дружба. Мальчик желал найти друзей, которые смогли бы его понять, поддержать, сумели бы помочь ему. И, как ему показалось, он нашёл таких друзей. Гарри и Гермиону. Но, как выяснилось, друзьям тоже требовалось сочувствие, понимание, помощь и поддержка, а Рон в силу своей несколько эгоистичной натуры был не способен понять это. Более того, во всех своих проблемах он склонен был винить окружающих. Ругать его за это невозможно. Чувствуя себя лишним в собственной семье, Рон привык очернять самых близких ему людей и перекладывать на них львиную долю ответственности. А теперь одними из близких оказались два его сокурсника. И если Гарри ещё мог дать достойный отпор, то на неконфликтную и мягкую Гермиону Рон частенько обрушивал всё своё недовольство. А видя растерянность, непонимание и обиду подруги и всепоглощающее желание помочь в её глазах, парень испытывал гложущее чувство вины и от этого злился на девушку ещё больше.
Когда этим летом от Гермионы пришло письмо с отказом приехать на площадь Гриммо, Рон каким-то шестым чувством сразу же понял: подруга лжёт. Не отдыхает она ни в какой Испании, а сидит дома и по какой-то неведомой ему причине не желает ехать в штаб. Глухая обида сидела в юноше и точила его изнутри, как червь. Она выливалась раздражением, которое рыжий срывал на окружающих. Приезд Гарри только подогрел ярость и злобу в юноше. Друг, сам того не желая, подтвердил догадки Рона насчёт Гермионы. В тот вечер, когда Гарри приехал, первое о чём он спросил, где Гермиона. Когда близнецы сообщили ему, что девушка уехала отдыхать в Испанию, на его лице на одно мгновение, всего на мгновение, отразилось недоумение. Оно быстро исчезло, и никто не обратил на это внимание. Никто, кроме Рона. Изменившийся взгляд Гарри подсказал младшему Уизли, что Гермиона сейчас дома, никуда не уезжала и уезжать не собирается, а Поттер всё лето с ней переписывался. А вчера Рон случайно увидел, как Букля принесла Гарри письмо, которое он читал, воровато оглядываясь. Когда Уизли вошёл в комнату, его друг ловко спрятал письмо. Ближе к вечеру письмо исчезло. Всё это только усилило в Роне разъедающую его ненависть к Гарри и Гермионе. Он считал их предателями, заговорщиками, плетущими против него козни. Злость, как и страх, заставляет нас зачастую сильно приукрашать и коверкать действительность.
Утром, пользуясь отсутствием друга, Рон перевернул все его вещи, но того, вчерашнего, письма так и не нашёл. И поэтому сейчас, сидя на стуле и вымещая раздражение на ни в чём не повинной кровати, рыжий чувствовал себя преданным. Где-то в глубине души парень понимал, что никто его не предавал и не обманывал, но жалость к самому себе уже стала для Рона наркотиком. А довольно слабая воля юноши не позволяла ему сопротивляться желанию жалеть себя. Рон неподвижно сидел, глядя в висящее перед ним зеркало в дорогой раме. С той стороны стекла на него глядел высокий немного нескладный мрачный юноша с растрёпанной рыжей копной волос, бледной россыпью веснушек на лице и потемневшими от затаённой злости голубыми глазами. Парень из зеркала вполне мог бы показаться красивым, если бы не раздражённое выражение лица. Рон встал и подошёл поближе к зеркалу. Стоило ему приблизиться, как отражение подёрнулось мутной дымкой. Казалось, будто стекло занавесили лёгким и невесомым туманным полотном. В мутном сероватом дыме то появлялись, то исчезали неясные тени. Только очертания Рона в помутневшем зеркале оставались более-менее чёткими. Юноша удивлённо смотрел в зеркало, не в силах отвести от него взгляд. Внезапно рядом с зеркальным силуэтом Рона возникла блёклая тень, на миг принявшая очертания Гермионы, на лице которой маской застыла неприятная презрительная улыбка, затем ставшая Гарри, высокомерно глядевшим на друга из-за стекла, и снова превратившаяся в клубящееся нечто.
- Друз-с-сья брос-с-с-сили тебя, не так ли, Рон? Они вос-с-спользовалис-с-сь тобой, а з-с-сатем выкинули, как надоевш-ш-шую игруш-ш-шку.
Парень испуганно обернулся, пытаясь понять, откуда идёт этот странный шипящий голос. Было в этом голосе что-то такое, что завораживало и усыпляло. В нём была холодность арктических льдов, сладость патоки, мягкость бархата. В голосе слышалась нежность хищника, вышедшего на охоту. Он обволакивал вязким дурманом. Рон словно плыл в тяжёлых удушающих волнах голоса, растворяясь в нём.
- Нет, Рон, - прошипел всё тот же голос ему на ухо. – Не отворачивайс-с-ся. С-с-с-смотри в зеркало, с-с-смотри внимательнее. С-с-смотри, мы покаж-ш-шем тебе вс-с-сю правду.
Голосу невозможно было не подчиниться. Рон против своей воли, словно сомнамбула, обернулся к зеркалу и вновь заглянул в его прохладную глубину. Там среди тумана начали проявляться неясные очертания его матери, отца, братьев, друзей….
- Вс-с-се они брос-с-сили тебя. Вс-с-сем им ты не нуж-ш-шен. Вс-с-се они относ-с-силис-с-сь к тебе не так, как ты того зас-с-служиваеш-ш-шь, - вкрадчиво вещал голос, тихо, почти интимно шепча ядовитые слова на ухо юноше. – Они не любят тебя, не ценят тебя. Ты с-с-соглас-сен с-с этим?
- Да, - слабо ответил Рон, не отрываясь от зеркала. Спорить с голосом было невозможно. Глаза юноши смыкались, веки отяжелели, и держать глаза открытыми было невероятно трудно. Голос мягко убаюкивал его.
- С-с-смотри, Рон, с-с-смотри внимательнее. Ты вс-с-сегда был в тени с-с-своего пс-с-севдодруга. Раз-с-све он когда-нибудь относ-с-силс-с-ся к тебе с-с долж-ш-шным уважением? Нет! А обманщ-щ-щица Гермиона? Твоя лж-ш-шивая подруж-ш-шка никогда не ценила тебя. С-с каким выс-с-сокомерием она с-с-смотрела на тебя. А твои родители, твои братья? Ты рос-с ненужным в с-с-собс-с-ственной с-с-семье. А о твоей с-с-сес-с-стрице, о Дж-ш-шинни и речи быть не мож-ш-шет! Ты рис-с-сковал с-с-своей жиз-с-снью, ч-ш-ш-штобы с-с-спас-с-сти её на втором курс-с-се. Раз-с-с-све она поблагодарила тебя? Нет! Вс-с-ся с-с-слава с-с-снова дос-с-сталас-с-сь этому выс-с-скочке Поттеру! Раз-с-све ты зас-с-служиваешь такого обращ-щ-щения?
- Нет, - пробормотал парень заплетающимся языком. Говорить было трудно, язык почти не слушался своего хозяина.
- Раз-с-с-сумеется, нет! Ты з-с-с-сас-с-служиваеш-ш-шь больш-ш-шего! И мы мож-ш-шем помочь тебе, - прошептал голос. – Мы мож-ш-шем с-с-сделать тебя королём, влас-с-стелином. Никто больш-ш-ше не ус-с-смнится в тебе, в твоих воз-с-с-смож-ш-шнос-с-стях! Пос-с-смотри в зеркало, ты хочеш-ш-шь жить так?
Рон мутным взглядом вгляделся в туманное стекло. Среди дымки стали появляться очертания людей, домов, городов. Рон увидел себя. Это был он и в тоже время незнакомый чужак. Откуда взялись эти царственные жесты, эта величественная походка? Когда у него появилась королевская осанка и взгляд, преисполненный чувства собственного достоинства? Высокомерный, величественный взгляд? Почему все люди глядят на него с обожанием и восхищением, как на кумира, как на идола? Рон присмотрелся внимательнее. Справа от него стояла Гермиона и смотрела на него взглядом, в котором светилась рабская привязанность. Ни тени ощущения собственного превосходства в её глазах. Только немое восхищение и раболепие. Сам Рон сидел на троне, его голову венчала тяжёлая золотая корона, украшенная драгоценными камнями, а у подножия трона сидел Гарри, не смеющий поднять на друга глаза. Покорный раб, готовый выполнить любой приказ и не способный оспорить привилегии младшего Уизли. В толпе стояли мистер и миссис Уизли, внимающие каждому слову и каждому жесту своего сына и не отводящие от него полные гордости взгляды. В этом мире господин и Бог – он, Рон. Его слово – приказ, его прихоть – закон. Никто не посмеет оспорить это.
- Ты хочеш-ш-шь, ч-ш-ш-штобы это с-с-стало правдой, Рон? – ласково поинтересовался шипящий голос. – Мы можем с-с-сделать так, ч-ш-штобы вс-с-сё, ч-ш-што ты увидел с-с-стало реальнос-с-стью. Твои предатели-друз-с-сья уз-с-снают с-с-своё мес-с-сто. Парш-ш-шивец Поттер, пос-с-смевш-ш-ший отнять у тебя родителей, как побитый пёс-с-с приползёт к твоим ногам. Предательница Гермиона будет твоей, только помани. Ты хочеш-ш-шь такую реальнос-с-сть, Рон? С-с-скажи «да». Одно только «да», и ты получиш-ш-шь вс-с-сё, ч-ш-што ты увидел в наш-ш-шем зеркале.
Рон неподвижно стоял перед зеркалом и глядел на сладкие иллюзии. Юноша почти чувствовал, как его голову сдавил своей тяжестью ледяной обруч королевской короны. Он совсем не замечал жестокого презрительного выражения, запечатлевшегося на лице его зеркального двойника, и чёрного пламени ненависти и безжалостности, пылающего в глазах того, другого Рона. Он не видел чёрных, будто куски, вырванные из самой Тьмы, теней, скользивших между стеклянными неподвижными фантомами, бессмысленно пялившимися в никуда кукольными глазами. Он видел только королевский трон. И себя, восседающего на нём.
- Да, - едва слышно шепнул Рон. – Да, я согласен.
Раздался сухой мёртвый смех. Так шелестит песок перед песчаной бурей. Смех становился всё громче и громче: от хохота теней звенел воздух. В глубокой пропасти заходилась в дьявольском смехе слепая безжалостная Тьма, предвкушающая падение очередной жертвы.
- Иди к нам, Рон, - услышал юноша. Ноги против воли хозяина сделали неуверенный шаг вперёд, ещё ближе к зеркалу. – Иди с-с-сюда, и поделис-с-сь с-с нами с-с-своим телом, с-с-своим раз-с-сумом, с-с-своей душ-ш-шой.
Шаг, ещё шаг, ещё…. Стекло перестало существовать. Оно растворилось туманной дымкой, и от зеркала осталась одна тяжёлая рама. По ту сторону рамы была лишь Тьма. Сплошная стена Тьмы, в которой вспыхивали алые огоньки – глаза теней.
- Иди с-с-сюда, - шипели тени. – Ближе, ближе.
Глаза, напоминающие всполохи адского пламени, приблизились к лицу Рона вплотную. Юноша, загипнотизированный шелестящими голосами теней, медленно переступил край рамы. Тьма обволокла его и поглотила. Она приняла свою жертву. Внезапно Рон почувствовал, как ледяной обруч болезненно сдавил ему грудь, по капле выдавливая живительный кислород из лёгких. Дышать стало труднее, воздуха катастрофически не хватало. Ноги словно прилипли к полу, а всё тело одеревенело. Парень не мог даже пошевельнуться. Боль и мертвенный холод в груди всё нарастали. Рону стало казаться, что он лежит, не шевелясь в гробу, ещё не мёртвый, но уже принадлежащий Смерти – этой чудовищной, высохшей и пожелтевшей старухе. Тело юноши начало коченеть. Страх от осознания этого прогнал последние остатки недавнего дурмана. Рон попытался вернуться, но тело и не думало его слушаться. Оно превратилось в неподвижную куклу, манекена, и только человеческий разум продолжал метаться в окостеневшей, умершей оболочке. Удушье становилось всё сильнее.
- Нет!!! Я не хочу, не хочу!!! – из последних сил не то выкрикнул, не то выдохнул Рон. Но свой голос он не услышал. Зато тихое торжествующее шипение теней, окруживших его, показалось гриффиндорцу громче звона набата:
- Поз-с-сдно!
От плеяды красных глаз-огоньков отделилась одна пара и стремительно приблизилась к жертве. Ярко-алый всполох, болезненно резанувший по глазам, новая волна боли, молниеносно пронзившая юношу от головы до пят, и Рон потерял сознание.
***
Письмо Гермионы Гарри получил рано утром. Секретность девушки удивила гриффиндорца, но он привык доверять подруге. Кроме того, единственным способом узнать причину этой таинственности была встреча, назначенная Гермионой. Гарри тяжело вздохнул и потёр виски руками. До 12 августа, а значит и до слушанья в Министерстве оставалось всего три дня, а он даже не представлял, что будет говорить, как сможет оправдаться. Юноше не хватало Гермионы, которая могла бы подсказать правильную линию поведения, её уверенности, её спокойствия. Кроме Гермионы помочь мог только Дамблдор, но он словно избегал своего ученика. О визитах директора Хогвартса в штаб Ордена Феникса Гарри постоянно узнавал от посторонних людей. За всё время пребывания в доме на площади Гриммо гриффиндорец ни разу не смог встретиться с Дамблдором. Сначала это вызывало недоумение, затем беспокойство и, наконец, раздражение. Недоверие к директору, появившееся как смутная мысль в начале лета, теперь стало укрепляться. Дамблдор явно что-то затевал и вёл какую-то свою игру. А письмо Гермионы, в котором подруга просила о молчании, доказало Гарри, что не он один сомневается в правильности поступков директора. Поэтому парень, едва получив возможность остаться один, написал на косо вырванном листе всего несколько слов:
«Я обязательно приду на встречу. Жди»
Букля возмущённо посмотрела на своего хозяина, когда тот протянул ей записку. В янтарном взгляде совы читался немой укор. Гарри виновато вздохнул:
- Я знаю, Букля. В последний раз. Честно, - прибавил он, видя сомнение во взгляде своей любимицы. – Пойми, у Гермионы проблемы, и мне необходимо с ней встретиться.
Если бы сова была человеком, она наверняка бы закатила глаза. Но Букля была совой и очень любила своего непутёвого хозяина, поэтому она протянула ему лапой. Гарри благодарно взглянул на любимицу и привязал записку. Букля ухнула и вылетела в открытое окно. Гарри посмотрел ей вслед, а затем закрыл оконную раму и подошёл к письменному столу. Письмо Гермионы вопреки её просьбе всё ещё не было уничтожено. Оно лежало в верхнем ящике стола, отведённом для вещей Гарри. Юноша выдвинул ящик и вынул письмо. Гриффиндорец развернул аккуратно сложенную вчетверо бумагу и снова вчитался в ровные строчки.
« И никому не показывай и не рассказывай про моё письмо. По крайней мере, Рону. Я пока не знаю, могу ли ему доверять. Кроме того, с недавнего времени меня начали несколько смущать поступки директора. Поэтому, думаю…».
Дверь комнаты заскрипела, открываясь. Гарри испуганно вздрогнул и быстро спрятал письмо за спину, судорожно комкая бумагу в руке. В комнату вошёл Рон, сумрачно глядящий перед собой. Гарри был уверен, что друг успел заметить письмо, потому что выражение лица Рона стало ещё мрачнее.
- Всё в порядке? – спросил Гарри первое, что пришло ему в голову. Надо было любой ценой отвлечь внимание младшего Уизли от письма.
- Вполне, - ответил рыжий ледяным тоном, заставляющим сомневаться в правдивости его ответа. – А что ты прячешь?
- Ничего, - быстро ответил Гарри, сжимая бумагу в кулаке. Слишком быстро, с досадой подумал он. Это наверняка подтвердит сомнения Рона.
- Точно? – с подозрением поинтересовался друг.
- Точно. Я пойду, помогу Фреду и Джорджу убраться в малой гостиной, - с этими словами Гарри выскочил из комнаты. Только оказавшись за дверью, гриффиндорец смог перевести дух. Постояв немного, парень спустился вниз. Рон наверняка что-то заподозрил, а значит, медлить нельзя. Выпросив у близнецов Уизли спички, которые Фред и Джордж использовали для каких-то своих экспериментов, Гарри незамеченным выскользнул во двор. К счастью, немногие находившиеся в доме члены Ордена были слишком заняты, чтобы следить за ним. Спрятавшись в тени угла, юноша быстро огляделся, не обнаружив поблизости маглов, поджёг письмо и долго смотрел, как ровные строчки, написанные рукой Гермионы, выцветают, уничтожаемые беспощадным огнём. Когда бумага превратилась в хлопья пепла, разлетевшиеся по улице, парень вернулся в дом. Его кратковременное отсутствие так и осталось незамеченным, что одновременно неприятно удивило и порадовало гриффиндорца. Остаток вечера прошёл относительно спокойно и мирно, если не считать злых подозрительных взглядов, которые время от времени бросал на Гарри Рон. Однако каждый раз, когда Золотой мальчик Гриффиндора пытался заговорить со своим другом и помириться с ним, тот отворачивался и демонстративно начинал разговаривать с соседями по столу. После ужина у Гарри не оставалось уже никаких сомнений: Рон видел и письмо, и то, как Гарри его спрятал. Объясниться с другом гриффиндорцу не удалось: когда они пришли в комнату, Рон, не произнося ни слова, лёг и заснул. Спустя полчаса Гарри последовал его примеру. Юноша разделся, выключил свет и лёг в кровать. Но сон не шёл.
Беспокойство терзало гриффиндорца изнутри и не давало ему покоя. Он волновался из-за неотвратимо приближающегося слушанья в Министерстве, переживал за Гермиону, у которой, судя по письму, появились проблемы, беспокоился за Рона, с которым что-то происходило в последнее время. Время текло невыносимо медленно, словно вязкая смола. Постепенно затих дом на площади Гриммо, 12, стихли голоса маглов и гудки их машин на улице. Мёртвую тишину дома нарушало только угрюмое монотонное бормотание Кричера:
- Грязнокровки! Предатели крови! Они оскверняют дом моей госпожи, моей бедной госпожи! Как бы она расстроилась, если бы была жива!
Чтобы отвлечься от тяжёлых мыслей, Гарри прислушивался к ругательствам старого домовика. Постепенно они начали отдаляться, смазываться и теперь доносились до юноши глухо, как сквозь подушку. А затем и вовсе стихли. Гарри провалился в бездну кошмаров….
***
Гарри видит мраморные плиты пола, высокие колонны, сводчатый потолок, тонущий в темноте. Юноша находится в каком-то замке, в тронном зале. Из полукруглых стрельчатых окон, занимающих всё пространство стены от пола и до потолка, виден каменистый утёс, седые и суровые волны холодного чёрного, как смола, моря и чёрно-белые стремительные росчерки-чайки, издающие отчаянные, надрывающие душу крики. В центре зала стоит высокий резной трон. Он сделан из дорогого дерева и украшен драгоценными камнями, благородными металлами и вырезанными на спинке изящными узорами. Гарри приходит в голову мысль, что на таких тронах могли бы сидеть короли древности. Возможно, легендарный король Артур когда-то правил на подобном троне. Но сейчас на нём сидит мужчина, закутанный в плащ. На голове капюшон, в тени которого тонут и исчезают черты лица. Гарри кажется, что он где-то уже видел этого мужчину. Юноша силится вспомнить его, но память заволокло густым туманом, и любая попытка раздвинуть дымовую завесу карается болью, пронзающей тело не хуже Круциатуса.
Мужчина сидит неподвижно. Он кажется божественной статуей, вырезанной из мрамора, холодного и безжизненного. Перед троном, у ног мужчины на коленях стоит высокая полная женщина. У неё такие ослепительно-рыжие волосы, что Джинни казалась бы рядом с ней лишь тусклой тенью. Женщина склоняется перед троном всё ниже и ниже, сжимая что-то в руках.
Гарри не знает, сколько это продолжается. Во сне нет понятия времени. За один и тот же промежуток могут пройти и секунды, и века. Юноше кажется, что он наблюдает эту немую сцену уже несколько часов, хотя едва ли прошла и пара минут. Наконец, неподвижная фигура на троне приходит в движение. Мужчина наклоняется вперёд, и в каждом его жесте сквозит нетерпение. Он протягивает руку в немом приказе. Женщина поднимает голову, и вкладывает в открытую ладонь мужчины простую деревянную коробочку. Гарри не видит, но чувствует предвкушение победы и восторг сидящего на троне. Он открывает коробочку и заглядывает внутрь. Гриффиндорец видит, как напрягаются длинные и белые, напоминающие паучьи лапы пальцы. Воздух электризуется, как перед сильной грозой.
- Что это, Мери? – этот шипящий голос кажется юноше смутно знакомым. Где-то там, в реальной жизни он слышал его. Он принадлежал….
Резкая боль пронзает Гарри. В голове словно взрывается новогодний фейерверк. Нельзя вспоминать. Это табу. За его нарушение наказывают. Гарри перестаёт предпринимать попытки что-либо вспомнить. Вместо этого он снова смотрит на мужчину и женщину по имени Мери. Она неуверенно поднимает глаза на мужчину и негромко произносит:
- Это то, о чём Вы меня просили, Хозяин. Вы просили принести мне их кольца. И я принесла.
- Ты принесла не все кольца, девчонка!! – в ярости кричит мужчина и вскакивает. Женщина невольно отклоняется назад и прикрывается рукой в ожидании удара. Но его нет. Мужчина просто стоит и тяжело, со свистом дышит. Мери молчит, боясь спровоцировать новую вспышку гнева.
Наконец, тишина нарушается ледяным голосом Хозяина:
- Я дал тебе три месяца, Мери. Три! А ты ничего не сделала!
- Но, Хозяин, - в голосе женщины слышатся плачущие, умоляющие нотки. – Я принесла Вам три кольца….
- Всего лишь три! – перебивает Мери мужчина. – А мне нужны все. Ты слышишь меня? Все! Или ты думаешь приносить мне в месяц по кольцу?
- Нет, - почти шепчет Мери, и Гарри понимает, что она вот-вот расплачется.
- Я больше не могу ждать, - говорит Хозяин тихим голосом, но в тишине его тона куда больше угрозы, чем в его крике. – Ты не выполнила моё задание. И ты должна быть наказана.
- Нет, Хозяин, прошу Вас, нет! Дайте мне ещё месяц! Полмесяца! Ну, хотя бы неделю! – голос женщины срывается на отчаянный истеричный крик. А мужчина едва заметно качает головой.
- Мне очень жаль, Мери, - ласково с доброй отеческой интонацией произносит он, протягивая к ней свою тонкую белую руку. Женщина прерывисто вздыхает, а затем издаёт дикий пронзительный нечеловеческий вопль боли и ужаса. На глазах у Гарри тело Мери охватывает чёрное всепожирающее пламя. Волосы и одежда женщины вспыхивают, как свечка. Обгорелая плоть сползает, обнажая чернеющие от жара и пламени кости. Гарри чувствует, как горлу подкатывает тошнота, и отворачивается, чтобы не видеть чужих мучений. Но дикий вопль Мери стоит в ушах и от него никуда не деться. Несколько мучительно долгих мгновений и крик обрывается, переходя в булькающий звук, а затем стихает. Гарри боится повернуться и увидеть, что осталось от несчастной. Он слышит только негромкий смешок Хозяина и его голос, в котором нет ни капли жалости или сочувствия:
- Ах, Мери-Мери…. Мне, правда, очень жаль тебя. Но ты подвела меня, а незаменимых людей, как известно, нет.
Гриффиндорец слышит шелест ткани, из которой сделан плащ Хозяина, и его шёпот. Мужчина читает длинное и древнее заклинание на неизвестном Гарри языке. Когда Хозяин замолкает, на какое-то время в воздухе появляется лёгкий запах свежести. Гроза закончилась.
Спустя несколько минут юноша заставляет себя повернуться. На полу уже ничего нет. Никаких следов, словно Мери и не существовало вовсе. Посреди зала стоит мужчина, всё так же закутанный в плащ. Постояв немного, он не спеша подходит к большому зеркалу на стене, которое Гарри раньше не заметил. Заглянув в зеркало, гриффиндорец понимает: оно ничего не отражает. По ту сторону стекла была только Тьма. Сплошная Тьма с алыми всполохами огня. Мужчина приблизился к зеркалу и наклонил голову в приветственном поклоне.
- Мери не выполнила моё поручение, Повелитель. Но я клянусь Вам, что сделаю всё для того, чтобы Тайный Круг никогда не собрался.
Тьма в зеркале начинает бесноваться. Тёмная мгла закручивается по спирали, превращаясь в бесконечный коридор. Из глубин этого коридора движется какая-то фигура. Её невозможно разглядеть: силуэт расплывчат, границы фигуры нечёткие. Где-то в глубине души Гарри осознаёт, что видеть истинный облик этой фигуры нельзя. Это опасно.
Силуэт становится всё отчётливее. Там, где у людей находится лицо, у бесплотной тени полыхают два алых огонька. Они обжигают и манят. Взглянув лишь раз в эти глаза, уже невозможно отвести взор. Тень останавливается у рамы, словно наткнувшись на невидимое препятствие. Мужчина в плаще, стоящий по другую сторону зеркала, склоняется ещё ниже.
- Не волнуйтесь, Повелитель, совсем скоро Вы получите тело и власть, приличествующую Вашему положению. Тайный Круг не помешает Вам в этот раз.
- Не с-с-стоит так волноваться, дитя моё.
Только спустя секунду до Гарри доходит, что этот шипящий бесполый голос принадлежит тени. От этого голоса никуда не спрятаться. Он настигнет тебя, где угодно. Он всегда будет рядом, он всегда будет втекать в уши людей ядом сомнения. Гриффиндорец с трудом борется с желанием поднять глаза навстречу зову этого голоса и заглянуть в непроницаемую тьму лица бесплотной тени.
- Ты пос-с-ступил жес-с-стоко с-с этой бедной женщ-щ-щиной, - продолжает, тем временем, голос. – Она ничем не зас-с-служ-ш-шила такую с-с-смерть. И, ес-с-сли уж-ш на то пош-ш-шло, ту жиз-с-снь, на которую ты её обрёк.
- Она не выполнила мой приказ, Повелитель. Она дала шанс Тайному Кругу на воссоединение.
- Ты преувеличиваеш-ш-ш-шь, с-с-с-сын мой. В этот раз-с-с великие Лорды и Леди – члены Тайного Круга – вс-с-сего лиш-ш-шь подрос-с-стки, щ-щ-щенки. Они ничего не знают ни о с-с-своём предназ-с-сначении, ни о с-с-своей С-с-силе. Их легко запугать, ими легко манипулировать. Древние даж-ш-ше не думали, ч-ш-што когда-нибудь пос-с-следняя надеж-ш-шда магичес-с-ского и магловс-с-ского мира попадёт в руки с-с-сопляков. Они не с-с-спос-с-собны контролировать с-с-себя. Они с-с-слиш-ш-шком импульс-с-сивны, с-слиш-ш-шком….
Голос обрывает фразу на полуслове и вдруг резко и отрывисто произносит:
- Нас-с-с подс-с-слушивают!
Мужчина, стоящий перед зеркалом, быстро поворачивается в сторону Гарри. Капюшон слетает с его головы, обнажая бледную кожу, плотно обтягивающую лысый безносый череп, и гриффиндорец встречается с взглядом чужих глаз с узкими прорезями зрачков, как у змеи. Юноша задыхается от ужаса. Он вспоминает этого человека.
- Волан-де-Морт!
Это имя непроизвольно слетает с губ парня. Тёмный Лорд, услышав своё имя, делает шаг в сторону Гарри. Юноша начинает пятиться назад, обо что-то спотыкается и проваливается в темноту.
Сон меняется. Липкая тьма выпускает парня, и он падает на холодный пол. Теперь Гарри стоит в длинном тёмном коридоре с множеством дверей. Но его интересует только одна, та, что в самом конце коридора. За ней спрятано что-то очень важное, что-то, что нужно Волан-де-Морту. Гарри подбегает у двери, стремительно сокращая расстояние между ней и собой. Юноша протягивает руку. Он должен первым оказаться там; он должен увидеть, что там прячут. До ручки двери остаётся всего несколько дюймов. Гарри почти чувствует кожей ладони холод металла, из которого сделана ручка. Он сильнее вытягивает руку и….
***
Гарри проснулся у себя в постели, в доме на площади Гриммо,12 с протянутой в ночную темноту рукой. Что бы ни было за той дверью в чёрном коридоре, оно там и осталось. Над гриффиндорцем стояла, склонившись, чья-то долговязая фигура. Гарри быстро схватил с прикроватной тумбочки очки и палочку, понимая, что вне стен Хогвартса она бесполезна. Правда, с другой стороны терять юноше уже было нечего. Он выставил перед собой палочку, лихорадочно вспоминая заклинания, когда фигура распрямилась и обиженно произнесла:
- Эй, ты чего?! Это же я!
В бледном свете угасающей луны Гарри с трудом разглядел в худощавой высокой фигуре Рона. Младший Уизли стоял возле кровати с неизменно мрачным выражением лица и смотрел на своего лучшего друга.
- Ты громко кричал во сне, - наконец, сказал рыжий, не дождавшись слов от друга. – Я подумал, что тебе приснился один из твоих кошмаров, ну, тех, которые мучили тебя в прошлом году, и разбудил тебя.
Гарри с трудом перевёл дух. Всё это сон. Всего лишь сон, не более того. Тогда почему всё в этом сне казалось ему таким невыносимо реальным? В конце концов, может быть, Рон прав? И этот его кошмар похож на те, что снились ему в прошлом году? Но тогда это означает, что неведомый Тайный Круг существует, а его членам угрожает опасность. Волан-де-Морт не остановиться ни перед чем. Тем более, когда ему что-то надо.
Над головой раздалось сухое покашливание. Это вернуло Гарри обратно в комнату. Юноша вспомнил о Роне, который всё ещё стоял с ним рядом.
- Спасибо, Рон, - искренне поблагодарил друга Гарри. – Не знаю, что бы я без тебя делал.
Было видно, что это не удовлетворило Рона, но, пробурчав что-то невразумительное, рыжий отправился спать. Гарри следовало бы поступить так же, но возвращаться в пучину кошмаров не хотелось. Вместо этого юноша встал, подошёл к окну и приподнял занавеску. На улице занималась заря. Край горизонта уже окрасился в нежно-розовый цвет. Луна и звёзды побледнели и вылиняли. Первые лучи солнца стирали их со светлеющего небосвода. Начиналось утро.
Внезапно краем глаза Гарри заметил какое-то шевеление. Опустив глаза вниз, гриффиндорец пристально всмотрелся в густые кусты, росшие возле дома Сириуса. Они слегка покачивались, как от слабого ветра. Гарри хотел уже отойти от окна, когда в гуще листьев мелькнули и пропали два алых глаза. Юноша прижался носом к стеклу, желая лучше разглядеть происходящее внизу. Но ночной гость растворился без следа. Подождав, пока кусты перестанут шевелиться, Гарри побрёл в ванную. Когда юноша проходил мимо зеркала, глаза вспыхнули снова. На этот раз за стеклом зеркала в дорогой раме, висевшего в комнате. Алые огоньки жадно впились в фигуру юноши, выходящую из комнаты. Когда дверь за гриффиндорцем закрылась, из-за стекла раздалось недовольное раздражённое шипение. Добраться до жертвы оказалось не так непросто. А охотники не любили ждать.
***
Во время завтрака Гарри был непривычно тихим. Он не смеялся над шутками близнецов, не болтал с Джинни и Роном, не возмущался вместе с ними несправедливой невозможности присутствовать на собраниях Ордена. Все его были о недавнем кошмаре. Чем больше он думал, тем сильнее убеждался: этот его сон похож на те, что снились ему в прошлом году. А если это так, то он, Гарри, может и должен помочь тем, за кем охотиться Волан-де-Морт. Для этого ему нужно обсудить всё с тем, кому он доверяет. Кроме того, гриффиндорец почему-то был уверен, что Тайный Круг имеет прямое отношение к чистокровным семьям, а значит человек, с которым он будет разговаривать о своём сне, должен неплохо разбираться в истории чистокровных. Ответ пришёл мгновенно: этим человеком мог быть только Сириус. Гарри покосился на соседей по столу. Его крёстного на завтраке не оказалось. Впрочем, это не удивило юношу. В последнее время Сириус редко появлялся в местах, где скапливалось слишком много народу. Возможно, это было связано с тем, что он чувствовал себя бесполезным рядом с этими людьми. Отсутствие Сириуса на завтраке расстроило Гарри, хотя юноша прекрасно понимал каково это, чувствовать себя бесполезным.
После завтрака немногочисленные члены Ордена потянулись к выходу. Уже у самой двери Гарри удалось отловить Люпина. Бывший преподаватель Защиты от Тёмных Искусств ещё сильнее обносился. Его одежда, казалось, была сшита из заплаток. Лицо выглядело осунувшимся, а под глазами залегли тёмные круги. Рон как-то говорил Гарри, что Люпин никак не может найти работу: никто из работодателей не горит желанием нанимать оборотня. Только Дамблдор и Орден Феникса относились к Римусу по-человечески. Оборотень уже довольно долгое время шпионил для них в стае Фенрира Сивого, верной Тёмному Лорду. Сегодня утром Римус впервые появился в штабе Ордена с тех пор, как здесь жил Гарри. Юноша был уверен, что Люпин знает, где искать Сириуса. Поэтому он и окликнул его у самого порога.
- Профессор, постойте!
Люпин обернулся и несколько удивлённо посмотрел на Гарри. Парень подошёл к нему и спросил:
- Вы не знаете, где сейчас Сириус? Его не было на завтраке, а мне нужно с ним поговорить.
- Скорее всего, он на чердаке с Клювокрылом, - после секундной задумчивости ответил Люпин. Гарри благодарно кивнул. За это он и любил Римуса. Тот никогда не задавал лишних и ненужных вопросов. В отличие от того же Дамблдора.
- Спасибо, профессор. Удачи Вам.
С этими словами Гарри отправился на чердак, искать крёстного.
Сириус действительно оказался на чердаке. Когда юноша поднялся, его крёстный заканчивал кормить Клювокрыла. Гарри какое-то время стоял молча, наблюдая за Блеком. Его крёстный ласково, с осторожной нежностью гладил глянцевые перья гордого гиппогрифа. Гарри вдруг подумалось, что Сириус предпочитает общество Клювокрыла не только из чувства собственной бесполезности в делах Ордена, но и потому, что чем-то похож на это царственное животное. Они оба горды и независимы, и у них обоих одна самая главная мечта – свобода.
Гарри плотно закрыл дверь, ведущую на чердак и сел на стул, стоящий ближе всего. Юноша желал быть уверенным в том, что никто не подслушает его разговор с крёстным. Услышав стук двери, Сириус обернулся. Угрюмая гримаса, искажавшая его лицо, разгладилась, едва мужчина увидел крестника.
- Завтрак уже закончился? – поинтересовался Блек, опуская приветствие. Гарри кивнул, помолчал немного, а затем неуверенно произнёс:
- Тебя не было на завтраке…. Я подумал, что…. А, впрочем, неважно. Сириус, мне нужно с тобой поговорить кое о чём.
- Если ты о слушании в Министерстве, - перебил его Сириус. – То тебе не стоит ни о чём волноваться: Дамблдор сделает всё, что бы с тебя сняли все обвинения. Тем более, такие смехотворные. Ты ведь применял заклинание, чтобы защититься.
- Да, - кивнул юноша. – Но….
«Тебя же Дамблдор не защитил. Он спокойно позволили отправить тебя на десять лет в Азкабан, а потом вместе с министерскими называл преступником и искал везде, где только можно», - хотел сказать гриффиндорец, но, вспомнив благоговейное отношение Сириуса к директору, промолчал. Крёстный сомнения Гарри расценил по-другому.
- Не беспокойся. Всё будет в порядке. В конце концов, если обвинения с тебя не снимут, ты в любой момент можешь приехать ко мне. Будешь жить здесь.
Гарри улыбнулся.
- Нет, я не про Министерство хотел поговорить, - гриффиндорец помолчал, собираясь с мыслями, и, наконец, произнёс:
- Сириус, ты когда-нибудь слышал что-нибудь про некий Тайный Круг?
Блек нахмурился, вспоминая. Спустя пару минут он покачал головой.
- Никогда ни о чём подобном не слышал. Тайный Круг…. Звучит, если честно, бредово. Словно секта какая-то. А почему ты об этом спросил?
Гарри заколебался. С одной стороны он доверял Сириусу, но с другой – Сириус был безоговорочно предан Дамблдору, а доверие гриффиндорца к старику в свете последних событий несколько пошатнулось. Наконец, юноша решился сказать часть правды.
- Мне приснился сон, - медленно, подбирая слова, сообщил он, исподлобья глядя на крёстного. – Помнишь, как в прошлом году? Мне приснился Волан-де-Морт, который говорил что-то про некий Тайный Круг. Я подумал, что если он говорит об этом, то это наверняка какая-нибудь организация чистокровных. Мало ли. Вдруг это что-то вроде Пожирателей Смерти.
Вот так. И не слова про странную Мери, кольца, необходимые Тёмному Лорду и чудовище из зеркала. Юноша замолчал, внимательно следя за реакцией крёстного. Поверит или поймёт, что Гарри о чём-то умалчивает? На ум парню пришли слова Гермионы, сказанные ею в начала прошлого года: «Извини, Гарри, но ты абсолютно не умеешь врать». Однако Сириус безоговорочно верил своему крестнику и не допускал даже мысли, что юноша будет что-то недоговаривать.
- Тебе нужно рассказать о своих снах Дамблдору, - хмуро покачав головой, сказал Блек. – Ни к чему хорошему они не приведут. А если твои предположения верны, и Тайный Круг – это организация, похожая на Пожирателей Смерти, то ты можешь оказаться в опасности.
Гарри тихо вздохнул. Разговор принимал нежелательный оборот. Юноша, может, был бы и рад по душам поговорить с директором: слишком много между ними было недосказанности. Но Дамблдор сам избегал своего ученика. Поэтому Гарри поспешил свернуть общение.
- Хорошо, – сказал юноша, вставая и подходя к двери. – Я обязательно расскажу всё директору. Пожалуй, пойду, помогу миссис Уизли. Не забудь прийти на обед.
С этими словами Гарри спустился вниз. Уже на последней ступеньке он вдруг поймал себя на мысли, что члены Ордена Феникса начинают его раздражать.
***
Разумеется, Гарри не собирался помогать миссис Уизли с уборкой. После неудачного разговора с крёстным он отправился в их с Роном комнату. Рон лежал, как-то странно вытянувшись, на своей кровати с закрытыми глазами. Его кожа казалась неестественно бледной в ярком солнечном свете. Веки были словно вылеплены из воска, а ресницы резко и неприятно контрастировали с изжелта-белой кожей. Гарри подбежал к другу, чувствуя страх. Рон, неподвижно вытянувшийся на постели, казался мертвецом.
Приблизившись к кровати, Гарри осторожно коснулся пальцами щеки младшего Уизли. Кончики пальцев закололо от мертвенного холода. Гарри лихорадочно проверил пульс и дыхание. Но Рон не дышал, и его сердце не билось. Юноша почувствовал липкий холодок ужаса, пробежавший по спине. Его друг был мёртв. Разум, охваченный страхом, безостановочно повторял, что это ложь, а чувства в ответ твердили – это правда. Гриффиндорец отшатнулся от постели, на которой лежал труп. Словно во сне, Гарри, шатаясь, еле двигая ногами, вышел из комнаты. Надо было позвать кого-нибудь на помощь, но юноша не мог даже пошевелиться. Его вдруг охватило безразличие ко всему. Не хотелось ни двигаться, ни говорить. Гарри неподвижно стоял, шокированный гибелью Рона. Почему он умер? Кто его убил? Неужели штаб Ордена Феникса не защищён от Пожирателей Смерти? Если это Пожиратели, то почему убили только Рона? А если не слуги Волан-де-Морта, то кто? Вопросы роились в голове, вызывая тупую пульсирующую боль в висках и головокружение. Время замедлилось, превратившись в вязкий кисель.
Только спустя несколько минут к Гарри вернулась способность двигаться. Не отдавая себе отчёта, юноша открыл дверь, заглянул в комнату…. И остолбенел. На кровати, где ещё совсем недавно лежал мертвец, теперь сидел совершенно живой и невредимый Рон с неизменно недовольным выражением лица. Кожа снова приобрела нормальный оттенок, и только блёклость цвета указывала на то, что ещё несколько минут назад этот парень был белым, как мрамор. Но в остальном младший Уизли выглядел как обычно. Он сидел в пол оборота к окну, и часть его лица тонула в густой тени. Когда Гарри вошёл в комнату, Рон даже не обернулся. Вместо этого он бросил:
- Закрой рот, Гарри! Ты выглядишь глупо!
Гарри послушно закрыл рот и на ватных негнущихся ногах вошёл в комнату. Юноша приблизился к другу и взял его за руку. Рука была тёплой, живой.
- Ты что делаешь? – подозрительно поинтересовался Рон, не поднимая головы и выдёргивая руку.
- Прости, - хрипло произнёс Гарри и кашлянул, прочищая горло. – Мне просто показалось…. А, впрочем, не важно.
Гриффиндорец сел на свою постель и вгляделся в лицо друга. Однако Рон сидел так, что тень от ветки, падающая ему на лицо, скрадывала его очертания, оставляя взамен причудливые теневые пятна. Рон молчал, молчал и Гарри, потому что не знал, что сказать чудом воскресшему другу. Наконец, Рон медленно произнёс:
- Так, что за письмо ты от меня прятал вчера?
Гарри вздрогнул. Этот вопрос он ждал от Рона ещё со вчерашнего дня. На этот вопрос у юноши не было ответа. Что лучше: солгать или недоговорить?
- Письмо? – Гарри прикинулся удивлённым. – Какое письмо? Мне не присылали письма.
- Лжёшь, - спокойно и холодно возразил Рон. – Я точно видел письмо у тебя в руках.
Гарри поразил голос друга, расчётливый и бесстрастный. Рон никогда так не говорил. Он был вспыльчив и импульсивен. Равнодушные без эмоциональные рассуждения были не для младшего Уизли. Медленная речь с чуть растянутыми гласными и слегка шипящими согласными больше подходила Малфою или любому другому чистокровному, чем гриффиндорцу.
- Рон, - осторожно позвал Гарри. – С тобой всё в порядке?
- Разумеется, - несколько раздражённо ответил рыжий. – А вот с тобой всё ли в порядке, Гарри? Ты лжёшь своему лучшему другу. Лжёшь нагло и по-свински. Что случилось с тобой?
Глаза Рона, скрытые тенью от дерева, впились в сидящего напротив друга. Гарри растерялся. Он не ожидал от друга таких слов.
«А чего ты ожидал? – язвительно поинтересовался у него внутренний голос. –
Что он будет восхищаться тобой? В рот заглядывать? Да, Рон ворчит и злится, но подумай, ведь он имеет на это право. Ты действительно слишком многое от него скрываешь! Не доверяешь ему, злишься на него ни за что! Ты слишком много возомнил о себе! Избранный, как же! Вот так и теряют лучших друзей!» Гарри поморщился. В монологе внутреннего голоса слышались интонации Снейпа.
- Со мной всё в порядке, Рон, - сухо сказал юноша, поднимаясь. – Если кто-то из нас и изменился, то это ты. Я тебя не узнаю. Советую тебе подумать об этом. Я пойду вниз, помогу миссис Уизли с уборкой. И тебе то же советую.
С этими словами Гарри вышел из комнаты и отправился в гостиную, пообещав себе не выпускать Рона из вида. Мальчик-который-выжил не заметил, как за секунду до того, как закрылась дверь, младший Уизли повернулся к свету, и в его голубых, подёрнутых ледяной коркой глазах полыхнуло алое пламя.
Все три дня, остававшиеся до слушанья, Гарри провёл, наблюдая за Роном. Юноша заметил только одну странность в поведении друга. За все три дня младший Уизли ни разу не посмотрел кому-нибудь в глаза. Он старательно прятал взгляд, блуждая глазами по одежде собеседника. Никто этого не замечал, а Рон старательно прятал лицо в тени. На разгадку причин столь странного поведения друга у Гарри уходило всё свободное время. Зато он совершенно перестал волноваться из-за Министерства и подготовки к приближающемуся слушанью. Гарри был не способен продумывать каждый свой шаг. Его коньком была импровизация, так раздражающая Снейпа и слизеринцев. Гриффиндорец предпочитал брать преграды напором. Однажды после его очередной ссоры с профессором Зельеварения Гермиона со вздохом сказала другу: «Гарри, ты ведёшь себя как баран. Вместо того чтобы осмотреть ворота, ты разбегаешься и проверяешь их крепость лбом!» Внутренне Гарри был согласен с подругой, но изменить себя он не мог.
***
Время летело с невероятной скоростью. Три дня смазались и превратились в единый миг. И открыв глаза одним, на удивление, пасмурным утром, юноша вдруг осознал, что времени больше нет. Слушание сегодня. К горлу подкатил горький комок. Ощущения были не из приятных. От страха юношу ощутимо подташнивало.
Гарри спустился вниз в кухню, ощущая себя куклой, набитой ватой. Миссис Уизли как заботливая наседка поставила перед гриффиндорцем завтрак, бормоча что-то успокаивающее. Юноша не прислушивался к словам матери Рона. Он тупо смотрел в тарелку, а в голове у него билась одна только мысль:
«А что если не оправдают?». Эта мысль заставляла холодеть руки и замирать сердце.
- Гарри, милый, почему ты не ешь? – раздалось над ухом заботливое кудахтанье Молли Уизли. Гарри послушно взял в руки вилку. Еда была безвкусная и как будто резиновая.
- Волнуешься? – гриффиндорец поднял глаза. Перед ним сидел мистер Уизли, который должен был проводить его в Министерство. Гарри криво улыбнулся, не считая нужным отвечать на этот глупый вопрос. Мистер Уизли ободряюще похлопал юношу по руке.
- Не переживай. Дамблдор знает, что делать.
«При чём здесь Дамблдор?!» - хотелось закричать Гарри, но он промолчал, ограничившись ещё одной кривоватой ухмылкой.
Завтрак прошёл в относительной тишине. Мистер Уизли молчал, очевидно, догадавшись о настроении юноши, а миссис Уизли периодически начинала успокоительно бормотать всякую ерунду. Гарри мрачно молчал, пытаясь справиться с волнением.
После завтрака юноша вместе с мистером Уизли отправились в Министерство. На небе клубились свинцовые тучи, даруя долгожданную прохладу. Солнцу лишь изредка удавалось проникнуть сквозь плотную завесу, но его лучи больше не опаляли пешеходов. Мистер Уизли озабоченно поглядывал на тучи, негромко бормоча что-то про дождь. Гарри шёл, сосредоточенно глядя себе под ноги и стараясь думать не о слушании, а о встрече с Гермионой. Получалось плохо. Мысли о возможном исключении отравляли сознание гриффиндорца, окончательно портя ему настроение.
Гарри не заметил, как они подошли к красной телефонной будке, одиноко стоявшей на оживлённой улице. На дверце будки висело написанное от руки объявление:
«Телефон не работает». Мистер Уизли, не обращая на бумагу никакого внимания, открыл дверцу и вошёл в кабину. Гарри, немного поколебавшись, вошёл следом. Отец Рона обернулся:
- Гарри, у тебя не найдётся монетки?
Растерянный юноша пошарил в карманах и извлёк оттуда монету. Мистер Уизли кинул её в прорезь для денег, после чего снял трубку и набрал номер. Кабину наполнил женский голос:
- Добро пожаловать в Министерство магии. Назовите, пожалуйста, ваше имя и цель посещения.
- Я Артур Уизли, - сообщил мистер Уизли. – Сопровождаю мистера Гарри Поттера, вызванного на дисциплинарное слушание.
- Благодарю вас, - ответил всё тот же равнодушный безликий голос, и по металлическому желобку, звеня, скатился значок с надписью:
«Гарри Поттер. Дисциплинарное слушание». Гарри взял его в руки и приколол к мантии.
- Желаю вам приятного дня, - снова послышался женский голос, и пол кабины дёрнулся, опускаясь вниз.
Волнение нарастало, усиливаясь с каждой минутой. Всё в Министерстве внушало Гарри неприязнь. Высокий переливчато-синий потолок давил своей тяжестью, стены казались ему слишком узкими и сдавливали виски. Лифт с золотыми решётками выглядел тюрьмой. Свою поездку к кабинету мистера Уизли юноша почти не запомнил: она проходила словно в тумане. В голове билась мысль, прочно засевшая там с самого утра:
«А что если…». Кабинет мистера Уизли, напоминающий чулан под лестницей, в котором Гарри провёл своё детство, не позволил гриффиндорцу расслабиться, напоминая о Дурслях, к которым придётся вернуться, если его исключат. Тугой узел в груди постоянно давал о себе знать. Спустя несколько мучительно долгих минут в кабинет вбежал сутулый старый волшебник с пушистой серой бородой.
- Артур, десять минут назад пришло срочное сообщение по поводу слушания Поттера! Они изменили время и место – в десять часов в старом зале суда.
Мистер Уизли подскочил как ошпаренный.
- Гарри, скорей. Мы должны были быть там десять минут назад.
И снова лифты, лестницы, коридоры…. В глубине души юноша был рад тому, что время слушания изменили: ему не придётся мучиться ожиданием и изводить себя ненужными мыслями. В конце концов, юноша с сопровождающим оказались глубоко под землёй в длинном тёмном коридоре, на каменных стенах которого висели факелы в металлических держателях, скупо освещавшие деревянные двери, обитые железом.
- Тебе сюда, - сказал мистер Уизли, останавливаясь перед дубовой закопчённой дверью. Гарри в лёгкой панике обернулся.
- А Вы разве не пойдёте со мной?
- Нет, что ты, мне нельзя, - замахал руками мистер Уизли, начиная пятиться. – Я буду ждать тебя здесь.
Гарри приблизился к двери. Он чувствовал себя так, будто добровольно отправляется в клетку ко львам. Массивная ручка двери была холодной. Почти такой же холодной, как кожа Рона, лежавшего на кровати подобно трупу. Гарри отогнал непрошеные воспоминания и потянул двери на себя. В коридор хлынул яркий свет. В последний раз обернувшись и облизнув пересохшие губы, Гарри вошёл в зал.
***
Дженнифер приснился старый дом тёти Селесты. Этот аккуратный одноэтажный домик, выкрашенный в весёлый канареечный цвет, сёстры видели только на фотографиях в старых тёткиных альбомах. В этом доме, построенном в глуши, вдали от городов, Селеста Принстоун жила во время войны с Лордом Волан-де-Мортом. Здесь она похоронила кузину, здесь началась жизнь близняшек Принстоун.
Джен стоит на чистом крыльце дома и щурится от яркого слепящего света. Вокруг ни души: на многие мили кругом нет ни одного жилого селения. Дверь за спиной девушки приглашающе скрипит, открываясь. Но в скрипе старой двери слышится не только добродушное ворчание. В нём ещё и тихое коварство. Приглашение в западню.
Девушка входит внутрь дома. На улице невыносимая жара, но в комнатах стоит приятная прохлада. Под ногами стелется лакированный паркет, лёгкие кружевные занавески на окнах надувает, как паруса, горячий ветер. Джен переходит из комнаты в комнату, не в силах понять, куда влечёт её неведомая сила, заставившая войти в дом. Комнат в доме немного: гостиная, две спальни, кухня, столовая. Везде нереально чисто и аккуратно. Так чисто, что становится понятно: здесь давно никто не живёт. Настолько аккуратно, что дом кажется безжизненным. Как будто у него украли душу, саму его суть.
Дженнифер заходит в гостиную и останавливается. Сила, тянувшая её куда-то, исчезает. Девушка осматривается. Чем-то гостиная в старом доме тёти Селесты напоминает младшей Принстоун их современную гостиную. Два мягких кресла, покрытых накидками, расшитыми тётушкой, между ними гладко отполированный журнальный столик на гнутых резных ножках со стеклянной тонкой вазой, в которой стоят искусственный розы. Чёрные розы. Камин с тёмно-серой каминной полкой, на которой стоят фарфоровые фигурки, и зеркалом. Дженнифер подходит поближе. Белые, искусно сделанные фигурки кажутся живыми. Джен приглядывается к фигуркам повнимательнее и поражённо ахает: фарфоровые статуэтки точные копии близняшек. Статуэтки стоят друг напротив друга и неподвижно глядят перед собой стеклянными глазами. Но стоит Джен взглянуть в глаза фигурок, как в них вспыхивает алое пламя. Губы фарфоровых сестёр искривляются в дьявольской ухмылке, обнажая чёрные беззубые провалы ртов. За окном стремительно темнеет. Солнце, только что слепившее глаза, гаснет, оставив сосущую черноту. В комнате резко холодает, заставляя девушку задрожать. И в этот момент ярко вспыхивает зеркальное стекло. Дженнифер невольно зажмуривается, закрывая лицо руками. Только спустя несколько секунд девушка решается открыть глаза. Она смотрит на зеркало и в ужасе отшатывается. По ту сторону стекла всё ещё пылает огонь. Огонь всепоглощающего чёрного цвета. Цвета ночи, цвета смерти, цвета ужаса. И там в этом пламени пляшут в диком неистовстве бесплотные тени. С каминной полки на Джен взирают фарфоровые куклы с маской ненависти вместо лица. Они смеются. И тени, там, за зеркалом, тоже смеются. И этот смех леденит душу младшей Принстоун всеобъемлющим ужасом. Дикая пляска теней из зеркала становится всё быстрее, всё более ожесточённой. Они приближаются, затягивая девушку в чёрную бездну. Джен дико кричит, выдираясь из цепких щупалец Тьмы, и просыпается....
***
Дженнифер Принстоун проснулась поздно. За окном стояло пасмурное утро 12 августа, а часы на прикроватной тумбочке показывали десять часов утра. Зевая и всё ещё вздрагивая от воспоминаний о ночном кошмаре, девушка села на кровати. Из окна виднелось противное серое и сырое небо. Собирался дождь. Джен грустно посмотрела на улицу, сожалея об отсутствии солнца.
"В моём сне тоже не было солнца." Девушка тряхнула головой, постаравшись выкинуть дурные воспоминания. Нельзя думать об этом. В конце концов, это был просто сон. Просто кошмарный сон.
Девушка осмотрела комнату, ища футболку и шорты. В комнате Джен царил творческий беспорядок. Повсюду валялись книги, тетради, одежда. Найти что-либо в таком бедламе не представлялось возможным, однако Дженнифер прекрасно ориентировалась в собственном беспорядке. Ей казалось вполне логичным искать книгу под кроватью, а блузку на люстре. Футболка и шорты нашлись под столом вместе со школьной тетрадью по алгебре. Отбросив тетрадку в сторону, Джен критически осмотрела одежду и, решив, что она выглядит нормально, оделась.
Умывшись, Дженнифер заглянула в соседнюю комнату. Сейчас ей как никогда требовалась поддержка старшей сестры. В спальне Элизабет царил почти идеальный порядок. Старшая близняшка терпеть не могла, когда её вещи лежали не там, где им положено. Единственным местом, в котором старшая Принстоун терпела бардак, была лаборатория сестёр. Но даже там время от времени девушка предпринимала тщетные попытки разложить всё по местам.
Лиз в комнате не оказалось. Внутри была только королевская кобра Алессандра, мирно дремавшая на аккуратно застеленной кровати. Когда Джен открыла дверь, змея подняла свою плоскую голову и посмотрела на девушку. На мгновение Дженнифер показалось, что в глазах кобры мелькнуло сочувствие. Но всего лишь на мгновение, а затем Алессандра снова опустила чешуйчатую голову на тугие кольца. Девушка, убедившись, что в комнате сестры нет, спустилась вниз.
Дом встретил её тишиной. Ни тётушки, ни Элизабет нигде не наблюдалось.
"В том другом доме тоже была тишина, и тоже никого не было." Стараясь не думать о своём сне, Джен зашла на кухню. Там на холодильнике магнитом была прикреплена записка, написанная тёткиным неровным почерком:
«Уехала по делам. Ведите себя хорошо. Овсяная каша на плите»
Дженнифер вздохнула, открепила записку и выкинула её в мусорное ведро. Единственной кашей, которая у Селесты Принстоун не желала получаться, была овсянка, но тётушка упорно продолжала её варить и кормить ею своих племянниц. Поэтому Джен не ожидала увидеть в кастрюльке, стоявшей на плите, ничего хорошего. Её худшие ожидания оправдались: овсянка у Селесты снова не вышла. Уныло поглядев на тёткин кулинарный экспромт, младшая Принстоун ограничилась бутербродами и соком.
Когда девушка закончила завтракать, за окном начался мелкий и противный моросящий дождик. Он еле слышно шелестел за окном, действуя на Джен усыпляюще. Помыв посуду и прихватив с собой яблоко, Дженнифер отправилась в подвал. Скорее всего, Лиз внизу, экспериментирует с каким-нибудь новым зельем.
Внизу было холоднее, чем в остальных комнатах, и руки Дженнифер мгновенно покрылись россыпью мурашек. Джен не могла точно сказать от страха или от зябкой прохлады. Но в голове настойчиво билась мысль:
«Там тоже было холодно, когда всё случилось».
«Хватит! – решительно сказала себе девушка. –
Ещё немного, и я буду шарахаться собственной тени. Это был самый обыкновенный кошмар, и если я продолжу о нём думать, то просто-напросто сойду с ума!»
Но, несмотря на все увещевания, что-то внутри отказывалось верить в то, что всё это самый обычный сон. Изнутри девушку точил червячок сомнения, противным тонким голосом шептавший ей, что вполне возможно этот кошмар приснился ей не просто так. Чтобы больше не слышать писклявый голосок внутри, Джен вошла в лабораторию.
Внутри было чисто, как в операционной. Ещё вчера Элизабет, заявив, что ей надоело по полчаса искать ингредиенты для зелий и реактивы для опытов и передвигаться по лаборатории вприпрыжку, прибралась здесь, безжалостно выкинув всё лишнее. Дженнифер не мешала сестре наводить порядок, прекрасно зная, что он не продержится больше недели. Но сейчас здесь было чисто на радость тёте Селесте. Возле стола стоял котелок на магическом огне с зельем, над которым колдовала Лиз. Младшая Принстоун почувствовала, как легко становится на душе. Сестра здесь, рядом, она, Джен, не одна! Дженнифер подошла к сестре, села на стол и принялась изучать зелье.
Накануне вечером сёстры провели несколько часов, изучая учебник по Зельеварению, после чего пришли к выводу: большинство зелий, описанных в учебнике можно сделать намного быстрее, а главное, затрачивая на приготовление меньше ингредиентов. Кроме того, из зелий легко можно было исключить наиболее редкие и не встречающиеся в магловском мире компоненты, заменив их травами, о свойствах которых рассказывалось в старых дневниках семьи Принстоун. Правда, существовало одно но: зелья становились намного труднее в приготовлении и требовали от зельевара абсолютной концентрации. Один лишний компонент, одна пропущенная секунда, и даже самое безобидное зелье становилось опаснейшим ядом. Сейчас Лиз готовила Умиротворяющий бальзам – одно из простейших зелий школьной программы. Девушка стояла над котлом, прикусив губу.
Дженнифер не стала отвлекать близняшку, следя вместо этого за её работой. От этого занятия её оторвала Элизабет, которая, не переставая помешивать зелье, сообщила сестре:
- У нас закончился шалфей. Придётся пойти сегодня в Косой переулок и купить его там. Сама понимаешь: та сухая труха, что продаётся в магловских аптеках, нам ни к чему.
Джен посмотрела на свои длинные худые ноги, на которых виднелись жёлтые синяки – напоминания о прошлом походе на магическую улицу и случайной прогулке в переулок Лютный.
- Какой в этом смысл? – поинтересовалась Дженнифер, отрываясь от созерцания ног и мысленно прикидывая, стоит ли рассказывать сестре про сон. – Я сомневаюсь, что в магических аптеках продаётся такой шалфей, который нам нужен. Вполне возможно, что он пригоден для того, чтобы отгонять злых духов, проводить очищающие ритуалы или заменить заклинание
Оглохни, но он вряд ли пригодится в зельеварении. Для зелий нужен шалфей, сорванный во вторую ночь полнолуния руками зельевара. В остальных случаях он почти бесполезен. По крайней мере, зельям от такого шалфея будет ни холодно, ни жарко.
- Я знаю, - невозмутимо ответила Элизабет и, не глядя, перевернула песочные часы. – Но у нас нет выбора. Вторая ночь полнолуния будет с 1 на 2 сентября. Шансов сходить за шалфеем у нас не окажется. Никто не выпустит нас из Хогвартса для прогулки по Запретному лесу. И, если честно, я не горю желанием по нему гулять.
- А по-моему, было бы не плохо, - ответила Джен, мечтательно закатив глаза. Её настроение стремительно улучшалось, унося треволнения ночи. Лиз только хмыкнула, взглянув на близняшку, и неопределённо пожала плечами. Несмотря на внешнее сходство, внутри сёстры были абсолютно разными. Живая, весёлая, порой импульсивная и всегда готовая на авантюры Дженнифер и хладнокровная, расчётливая и тщательно продумывающая каждый свой шаг Элизабет. Пламя и вода. Окружающие не могли понять, как две настолько разные девушки могут уживаться вместе, но никто и никогда не видел, чтобы сёстры серьёзно ссорились. Иногда они спорили друг с другом, но ни до взаимных оскорблений, ни до драк, ни до бойкотов дело не доходило. Они всегда всё делали вместе. Вместе играли, вместе проказничали, вместе отвечали за свои поступки. Они казались двумя частями одного целого. Огонь, пылавший внутри Джен, прекрасно дополнял лёд Лиз и наоборот. Различия как будто помогали сёстрам ещё лучше понять друг друга. Каждая из близняшек твёрдо знала, что всегда найдёт поддержку, помощь и союзницу в лице сестры. Поэтому сейчас, глядя на младшую сестрёнку, Элизабет недовольно качала головой, но в глубине души знала, что если Джен всё же решится нарушить школьные правила, то она, Лиз, её не бросит. Как и тогда, в Лютном.
- Не говори ерунды, - бросила старшая Принстоун вслух, не отрываясь от зелья. – Тётка нам этого ни за что не простит.
- А если она ничего не узнает? – лукаво поинтересовалась Джен. В глубине её глаз цвета тёмного шоколада прыгали чёртики. – Не узнала же она, в конце концов, про Лютный переулок.
- Дженнифер, чёрт тебя побери! Хватит молоть всякие глупости мне под руку! – возмутилась Лиз. – Не узнала, но могла узнать. Вечно ты подбиваешь меня на всякие авантюры, а мне потом мучительно больно за бесцельно потраченное время.
- Фу, близняшка, ты такая скучная, - вздохнула Дженнифер. – Я же ведь знаю, что ты ненавидишь соблюдать все эти глупые правила. Ты сама себя обманываешь. Риск – дело благородное. Лучше нарушить запрет и попасться, чем не сделать этого и жалеть потом всю жизнь.
Элизабет тщетно пыталась сосредоточиться на зелье и не отвлекаться на легкомысленную болтовню сестры. Джен была права: Лиз не особенно нравились правила и порядки. Но, в отличие от младшей Принстоун, старшая старалась хотя бы иногда соблюдать их. Она трезво оценивала людей и понимала, что если бы все вели себя, как им вздумается, то мир погрузился бы в хаос. Поэтому кому-то всегда приходится жертвовать и поступаться собственными прихотями ради того, чтобы удовлетворять свои бредовые идеи могли другие. Закон жизни.
- Джен, ты меня отвлекаешь, - медленно и чётко произнесла Лиз. – Давай закончим этот глупый и бессмысленный спор. Всё равно ничего путного из него не выйдет. Каждая из нас останется стоять на своём. Мы пойдём сегодня в Косой переулок, и это не обсуждается, а сейчас лучше помоги мне.
Дженнифер замолчала. Она слишком хорошо знала сестру, чтобы понять, что её тихий и холодный голос не предвещает ничего хорошего. Разговор был окончен, и на этот раз сёстры будут делать всё так, как решит Элизабет. Поэтому младшая близняшка слезла со стола и начала резать ингредиенты.
***
К полудню дождь разошёлся вовсю. По пыльным тротуарам стекали грязные и холодные потоки воды, принося усталому асфальту долгожданный покой. Под ногами возмущённых прохожих хлюпала грязь. Люди редко бывают довольны погодой. Пожалуй, только дети и подростки, способны непосредственно и искренне радоваться и жаре, и морозу, и ливню, и граду. Большая же часть человечества готова проклинать природу по поводу и без. Когда жарко, люди требуют холод, но стоит прийти морозу, как они начинают вспоминать добрым словом жару. Если стоит засуха, то жители городов и сёл буквально молят небо о дожде, но стоит разойтись ливню, как они тут же принимаются ворчать. Вот и сейчас жители Лондона мрачно смотрели на небо, осыпая сквозь зубы проклятьями так некстати разошедшуюся стихию.
Лиз и Джен вышли из «Дырявого котла» и тут же попали в центр разбушевавшегося ливня. Зонт, под которым прятались девушки, промок насквозь, и теперь откуда-то сверху сёстрам за шиворот лилась тонкой струйкой холодная вода. Однако это ничуть не испортило их поднявшееся после покупок настроение. Весело смеясь, девушки сложили зонт и бросились бежать под холодными хлещущими струями дождя. Прохожие расходились в стороны, строго смотрели на смеющихся подростков и укоризненно качали головами. Но девушки этого не замечали, наслаждаясь прохладными каплями дождя, такими долгожданными после длительной засухи.
Наконец, насквозь промокшие девушки добрались до небольшого, но уютного кафе. Спрятавшись от не прекращавшего шуметь ливня под крышей, сёстры заказали пирожные и сок и, пока им несли их заказ, принялись изучать посетителей. Вдруг Дженнифер замерла и дёрнула близняшку за рукав промокшей кофты.
- Смотри, - шёпотом сказала Джен сестре. – Видишь, через пару столиков от нас сидят парень и девушка?
Лиз обернулась и посмотрела туда, куда показывала младшая Принстоун. Действительно, неподалёку сидели среднего роста парень с растрёпанными чёрными волосами и круглыми очками и худенькая девушка-шатенка. Они о чём-то негромко говорили, то и дело, оглядываясь по сторонам.
- Ну, сидят, ну и что? – спросила Элизабет, изучив парочку и не увидев в них ничего интересного.
- Как это, ну и что! – возмутилась Джен. – Ты посмотри на парня повнимательнее. Это же Гарри Поттер!
Лиз снова посмотрела на юношу. Да, действительно, это был легендарный Мальчик-который-выжил. Впрочем, на Элизабет это не произвело должного впечатления.
- Согласна, - сказала она, посмотрев на сестру. – Допустим, это Гарри Поттер. И что дальше? Ты же ведь не кинешься к нему и не потребуешь автограф? Спорю на что угодно, ему наверняка надоела эта слава и ажиотаж возле его персоны.
- Да причём здесь автограф! – отмахнулась Дженнифер, не сводя глаз с парочки. – Меня намного больше интересует, о чём они говорят!
Вежливый официант, большая редкость для маленьких кафешек, принёс близняшкам их заказ. Подождав, пока молодой человек отойдёт подальше, Элизабет склонилась к сестре.
- Надеюсь, ты не собираешься их подслушивать.
- А почему бы нет? – удивилась Джен.
- Дженни, послушай, не делай этого. Во-первых, это неприлично. Во-вторых, вдруг они говорят о чём-то личном. Признаются друг другу в любви, например. И, в-третьих, ты же не будешь применять магию, тем более, беспалочковую, в месте переполненном маглами?
- Беспалочковую магию министерские засечь не могут, - хмыкнула младшая из близняшек. – Поэтому твои последние слова не аргумент.
Элизабет со вздохом поняла, что сестру уже ничто не переубедит. Девушка откинулась на спинку стула и ещё раз посмотрела на Гарри и его подругу.
- Делай, как знаешь, - буркнула, наконец, старшая Принстоун. – Но имей в виду, я в этом не участвую!
Джен весело улыбнулась и тихонько шепнула пару слов.
«Omnia audire», - сообразила Лиз. Это было самое простое и потому самое незаметное из всех подслушивающих заклинаний. Именно по причине его примитивности считалось, что отразить его невозможно. Оно накрывало относительно небольшое пространство и позволяло магу, применявшему его, фильтровать разговоры, слушая только то, что ему надо. Глаза Дженнифер затуманились. Заклинание начало действовать.
***
Гарри выскочил из зала суда, переполняемый счастьем. Его оправдали! Его о-прав-да-ли! Не могли не оправдать! До встречи с Гермионой оставалось всего ничего, и единственной проблемой юноши было лишь то, как добраться до кафе без лишних свидетелей. К счастью, мистера Уизли поблизости не наблюдалось. Прячась за спинами судей, Гарри ловко лавировал в подземных коридорах, когда внезапно что-то толкнуло его, и он остановился. Справа от него начинался тёмный коридор с множеством дверей. Коридор из сна. В сгущающейся темноте юноша увидел и ту, заветную дверь, до которой он так и не дотянулся во сне. Парень уже собирался свернуть в этот коридор, когда за его спиной раздался неприятный высокомерный голос, могущий принадлежать только одному человеку.
- Так-так, мистер Поттер. Не успел над Вами пройти суд по одному обвинению, как Вы тут же нарываетесь на другое. Что ж, мистер Поттер, вполне разумно Вам, нарушителю Закона о разумном ограничении использования магии несовершеннолетними, отправляться в Отдел Тайн. А знаете ли Вы, что поймай Вас здесь кто-нибудь, и простым исключением Вы не отделаетесь. Для шпионов предусмотрены отдельные камеры в Азкабане.
Гарри повернулся. Прямо перед ним стоял лорд Малфой и с презрительной насмешкой сверху вниз смотрел на юношу. Гриффиндорец почувствовал, как внутри нарастает раздражение.
- О, ну, разумеется, мистер Малфой. Об Азкабане Вы уж явно знаете больше, чем я. Наверное, уже присматриваете для себя и своей жены уютную двухместную камеру. Или, может, для пособников Волан-де-Морта предусмотрены только карцеры? А что это Вы так вздрогнули? Или Вам не нравится имя Вашего хозяина? Вы настолько трусливы, что боитесь даже услышать о нём? Волан-де-Морт, Волан-де-Морт!
Лорд Малфой резко вдохнул.
- Это ложь! Тёмный Лорд мёртв!
- Тёмный Лорд жив! - парировал Гарри. – Только идиот может считать иначе!
- Этому нет доказательств, - со спокойным высокомерием ответил Малфой.
- Я их найду, - с неприятной улыбкой пообещал гриффиндорец. – Клянусь Вам, я их найду. И тогда Вы совершите увлекательное путешествие в Азкабан.
- Дерзкий мальчишка! Да как ты смеешь!
Но отец Драко не успел ничего предпринять или сказать. За его спиной послышалось вежливое покашливание. Малфой обернулся и встретился взглядом с Министром магии Корнелиусом Фаджем.
- А, господин министр, - на лице Малфоя появилась отстранённо-вежливая улыбка. – Я как раз собирался Вас искать. У меня есть очень интересная для Вас информация.
- Да-да, разумеется, - кивнул Фадж, скользнув холодным взглядом по Гарри. – Вы не против, лорд Малфой, если мы обсудим это в моём кабинете.
- Конечно, не против, господин министр, - улыбнулся Малфой, бросил на Гарри прощальный, полный ненависти взгляд и проследовал за министром. Юноша глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Идти в Отдел Тайн и открывать заветную дверь из сновидения расхотелось. Гарри снова вспомнил о том, что его ждёт Гермиона. Посмотрев на дверь в конце коридора и дав себе обещание вернуться сюда, парень пошёл к выходу.
Гарри удалось выбраться из здания Министерства незаметным. Ему не попались ни мистер Уизли, ни его коллега, мистер Перкинс, и юноша оказался на улице под проливным дождём. Гриффиндорца мучила совесть, когда он представлял, как будет волноваться отец Рона, когда не найдёт его рядом с залом суда. Но Гермиона попросила прийти его на встречу в одиночестве и никому не рассказывать о письме, а Гарри не привык обманывать доверие девушки. Успокоив этим совесть, гриффиндорец отправился искать кафе, в котором была назначена встреча, закрываясь от хлещущих струй дождя снятым пиджаком.
Кафе, указанное в письме Гермионой, действительно оказалось единственным поблизости. Девушка уже была там, и в ожидании друга ковырялась ложкой в десерте. Увидев Гарри, Гермиона улыбнулась, почувствовав, как таят все тревоги. Она больше не одна. Гарри ей поможет. Они вместе решат, как справиться с возникшей проблемой.
- Привет, - широко улыбаясь, сказал Гарри. Он сел напротив подруги и бросил промокший насквозь пиджак на соседний стул.
- Привет. Как прошло твоё слушание?
- Меня оправдали! – настроение юноши улучшалось с каждой минутой.
- Тебя не могли не оправдать! – воскликнула Гермиона. Она искренне радовалась за друга, зная, что Хогвартс значит для него всё.
- Да, - согласился гриффиндорец. – Дамблдор привёл в качестве свидетеля миссис Фигг, ну, ту сумасшедшую соседку, помнишь, я тебе о ней рассказывал. Жаль только, что тебя рядом не было. Я так волновался. Боялся, что у меня ничего не получится. Мне не хватало твоей поддержки. И твоего ума.
Гермиона немного смутилась.
- Скажешь тоже. Ума! – пробормотала она. – Ты прекрасно справляешься и сам, без моей поддержки. Просто ты не хочешь почему-то верить в это. А если бы ты ещё и читал побольше, цены б тебе не было. Был бы умнее, чем я.
- Умнее, чем ты, я не смогу стать никогда, даже если прочитаю все книги в мире, - буркнул юноша. – Ты умеешь анализировать ситуацию так, как я никогда не научусь.
В этот момент двери кафе открылись, пропуская двух девушек, похожих друг на друга, как две капли воды. Гарри задумчиво проводил их взглядом и снова повернулся к Гермионе.
- А как твои дела? Ты какая-то грустная.
Гермиона прикусила губу.
- Не очень хорошо, особенно в свете последних событий.
- Из-за которых ты пригласила меня сюда?
- Да.
- Что случилось, Герм?
Девушка молчала, собираясь с мыслями. Гарри не торопил её. Вместо этого он снова посмотрел на недавно пришедших сестёр. Они сидели через пару столиков от него и Гермионы. Обе девушки были симпатичными худенькими брюнетками и, на первый взгляд, разницы между ними не было никакой. Но уже через минуту Гарри понял, что сёстры абсолютно не похожи друг на друга. Одна сидела спокойно и равнодушно скользила взглядом по окружавшим её людям. Вторая никак не могла усидеть на одном месте. Она постоянно вертелась, то и дело, бросая заинтересованные взгляды на их с Гермионой столик. Гриффиндорцу это не очень нравилось. Каждый раз, когда девушка смотрела в их сторону, Гарри отворачивался, притворяясь, что смотрит в окно. Гермиона же ничего не замечала. Она погружалась в прошлое, с содроганием вспоминая произошедшее. Наконец, девушка заговорила, и гриффиндорец был вынужден отвлечься от наблюдения за странными сёстрами. Именно в этот момент Дженнифер начала плести незамысловатую канву
Omnia audire.
- Гарри, - тихо сказала Гермиона, быстро оглянувшись. – То, что я сейчас расскажу, может показаться тебе странным. Ты можешь мне не верить, но всё именно так и было. Всё началось относительно недавно. Дня три назад, если быть точнее. Я сидела на кухне, когда вдруг увидела солнечный блик. Он вёл себя очень странно. Двигался будто сам по себе. Я сразу заподозрила, что где-то прячется маг, хотя никогда раньше о подобных заклинаниях не слышала. Выглянула в окно, но никого не увидела. «Зайчик» никуда не исчезал, и меня разобрало любопытство, куда он может меня привести. Блик заставил меня спуститься в подвал.
Девушка замолчала и выпила воды. Было видно, что она заново переживает тот день.
- Когда я спустилась туда, - продолжила Гермиона, после некоторого молчания. – Блик указал мне на одну из коробок. Я достала её, а там….
Гриффиндорка снова нервно оглянулась, подвинулась ближе к Гарри и шёпотом произнесла:
- Книги чистокровных, одна из которых написана самим Слизерином.
Девушка снова замолчала, давая Гарри время переварить полученную информацию. Юноша долго молчал и, наконец, произнёс:
- А ты уверена в том, что….
- Да, - перебила друга Гермиона. – Абсолютно. Ты просто их не видел. Когда держишь их в руках, не остаётся никаких сомнений. Но там были не только книги. Там ещё лежало множество драгоценных вещей. Но самое главное, там был кинжал Пуффендуй, самый настоящий, в этом я тоже уверена, и вот это кольцо.
Девушка протянула левую руку. На среднем пальце поблёскивало серебряное кольцо, украшенное розой из неизвестного Гарри жёлтого камня. Но юношу больше волновало не кольцо, а длинный порез, пересекающий по диагонали ладонь гриффиндорки и замеченный парнем только сейчас.
- Гермиона, что это? – поинтересовался он, беря подругу за руку. Девушка грустно улыбнулась.
- Слушай дальше, - велела она. – На меня напали. Я их не видела. Почти. Только алые глаза, глаза демонов из Ада. И шипение. Когда они говорили, мне казалось, будто рядом змеиное гнездо. И ещё мне почему-то казалось, что они не имеют плоти. Они просто тени и ничего больше. Однако это не помешало одному из нападавших полоснуть меня по руке, - Гермиона кивнула на порез. – До сих пор не заживает.
- А как ты их прогнала?
- Я и сама не знаю. Помню, что схватила кинжал Пуффендуй. Кажется, угрожала им. А потом был свет, много света. По-моему, они испугались. А вот дальше всё, как в тумане. Помню только, как писала тебе письмо.
Гермиона помолчала, барабаня пальцами по столу, а затем снова лихорадочно зашептала:
- Хотя нет, подожди, я вспомнила! В самом конце, они обещали вернуться. Они говорили, что мы ещё встретимся! Я знаю, они хотят мести! Гарри, мне страшно!
Губы девушки дёргались, а в глазах поблёскивали слёзы. Гарри пересел поближе к подруге и обнял её за плечи.
- Не бойся, Герм. Мы что-нибудь придумаем, честно.
Гриффиндорка всхлипнула и уткнулась лицом в рубашку друга. Её плечи судорожно подрагивали, а юноша, не зная, как её утешить, просто гладил её по плечу и повторял:
- Всё будет хорошо. Вот увидишь, всё будет хорошо.
Когда слёзы девушки высохли, она выпрямилась, нервно комкая в пальцах носовой платок.
- Прости меня, - тихо сказала Гермиона. – Я не хотела. Пожалуйста, Гарри, скажи, что это просто страшный сон. Что я брежу, что я сошла с ума. Скажи, что угодно, только пусть всё это будет неправдой.
- К сожалению, это похоже на правду, - вздохнул парень. – У меня тоже выдались не самые лёгкие каникулы.
Гермиона посмотрела на друга. В её глазах читался немой вопрос. Гриффиндорец вздохнул.
- Да всё ещё серьёзнее, чем мои якобы возможности колдовать без палочки и уничтожение дементоров. Всё началось после твоего письма. Мне приснился странный сон, вроде тех, что снились мне в прошлом году. Мне приснился Волан-де-Морт. Он убил женщину по имени Мери за то, что она принесла ему не все кольца, и теперь некий Тайный Круг может собраться. Потом он то же самое повторил кому-то в зеркале. Гермиона, я клянусь чудовище, с которым говорил Волан-де-Морт чем-то похоже на тех, кто на тебя напал. По крайней мере, глаза у него точно такие же. Так вот, это нечто заявило, что члены Тайного Круга подростки, и они ничего не знают о своей силе. И знаешь, что? Мне почему-то кажется, что одно из колец, которые ищет Волан-де-Морт сейчас у тебя.
Гермиона ошарашенно посмотрела на друга, а тот тем временем продолжал:
- Потом меня что-то выкинуло из этого сна, и мне начала сниться дверь.
Гермиона приподняла брови, и в её глазах заплясали смешинки. Но Гарри явно был не настроен шутить.
- Да, Герм, дверь. А сегодня я выясняю: это дверь из Отдела Тайн. Но и это ещё не всё. Самое жуткое, что случилось со мной за эти три дня. Произошло на следующий день после того, как ты прислала мне письмо. Я зашёл в нашу с Роном комнату, а Рон лежит на кровати мёртвый.
Гермиона сдавленно не то охнула, не то всхлипнула. Но Гарри не стал прерывать свой рассказ.
- Вернее, я сначала подумал, что он мёртвый. Он был холодный, его сердце не билось, он не дышал. Что ещё я мог подумать? Я вышел из комнаты, пробыл в коридоре, наверное, с полчаса, не знаю, я был слишком шокирован, чтобы обращать внимание на такие мелочи, как время. Потом возвращаюсь, а Рон жив-здоров. Я спросил у него, всё ли в порядке. Он сказал, что да. Потом мы с ним поругались, но это не главное. Я не могу понять, как Рон мог умереть, а потом ожить. Что происходит? Я теряюсь в догадках, Герми.
Гарри замолчал. Гермиона какое-то время сидела молча, а затем решительно выпрямилась и сказала:
- Значит, так. Если мы продолжим без дела сидеть и ждать у моря погоды, ещё неизвестно, чего мы дождёмся. Никто, кроме нас не замечает странностей, творящихся вокруг, значит, только нам под силу разобраться в происходящем. Ты сейчас отправишься обратно в Министерство, тебя наверняка уже ищут. Скажешь мистеру Уизли, что пытался найти его кабинет и заблудился. Вернёшься на площадь Гриммо и будешь следить за Роном: не нравится мне эта история с его таинственной смертью и чудесным воскрешением. Конечно, было бы лучше, если б с ним было всё в порядке, но проверить стоит. А я сейчас возвращаюсь домой и буду изучать найденные книги. Раз они хранятся в моём доме, я обязана их прочитать. Думаю, неспроста я их нашла. Вдруг там будет что-нибудь про этот Тайный Круг. Связываться будем через сову. Только Буклю не используй, её отсутствие будет слишком заметным. Если что-то узнаешь, немедленно пиши. Я поступлю так же. Нам надо продержаться до конца лета. Вряд ли будут ещё какие-то странные события, но мало ли.
- Мы сильные, мы справимся, - сказал Гарри, крепче обнимая подругу. Она опять стала самой собой, собранной деловитой Гермионой. Той самой девушкой, способной применять холодную логику даже в те моменты, когда ей или её друзьям угрожает опасность.
- Да, мы должны. Должны, - нервно повторила гриффиндорка и добавила:
- И последнее. Никто не должен знать ни о нашей встрече, ни о происшедшем, ни о наших изысканиях. Мы не знаем, с кем или с чем связаны эти нападения и происшествия. Поэтому будет лучше, если мы будем молчать. Я вообще перестала доверять, кому бы то ни было. Кроме тебя.
- Я тоже, - вздохнул Гарри. – Не переживай всё будет хорошо.
- Надеюсь, - улыбнулась Гермиона.
Парень с девушкой встали из-за стола, расплатились за заказ и вышли на улицу под дождь. Дженнифер сняла подслушивающий полог. Услышанное отказывалось укладываться в голове.
- Ну, и что интересного узнала? – равнодушно поинтересовалась Элизабет. В любой другой момент Джен не упустила бы случая подколоть сестру, но не сейчас. Сейчас младшей Принстоун было страшно. Страшно по-настоящему.
- Ничего хорошего я не узнала, - отрывисто ответила Джен. – Правду говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Я почему-то уверена, что и мой кошмар, и наше потерянное колечко, и то, о чём они говорили – всё это звенья одной цепи.
- Какой кошмар? – удивлённо спросила Лиз. Дженнифер вздохнула, вспомнив, что забыла рассказать сестре свой страшный сон. Вкратце и сбивчиво, младшая из близняшек поведала старшей и ночной кошмар, и всё, что узнала от Гарри с Гермионой. Элизабет слушала молча, не перебивала и не задавала никаких вопросов. Когда Дженнифер замолчала, Лиз перевела взгляд на барную стойку, задумчиво вертя в руках соломинку для коктейля.
- А знаешь, что самое интересное? – поинтересовалась Джен и, не дождавшись вопроса, ответила:
- Кольцо Гермионы как две капли воды похоже на мамино. А значит, наше кольцо у лорда Волан-де-Морта!
