Глава 5Одним из таких буржуазных лицемерий является убеждение в том, что школа может быть вне политики.
Вы прекрасно знаете, насколько лживо это убеждение. [1]
"Второе сентября. Десять месяцев мучения, отсчет пошел. Уже сейчас хочется с воплями убежать".
Дафна вздохнула и отодвинула тетрадь. Флитвик вещал что-то на Заклинаниях, но ей не было особенно интересно, потому что говорил он о важности ЖАБА в дальнейшей жизни семикурсников. Эти самые семикурсники не были согласны с Флитвиком, поэтому просто сидели, уставившись в пространство. Дафна же никогда особенно не интересовалась Заклинаниями, хотя у нее были неплохие оценки по этому предмету.
Рядом Милисента бешено строчила что-то на листе, чем удивляла Дафну. Булстроуд никогда не отличалась особым прилежанием.
Драко сидел сбоку, через пару человек от Дафны. Он изредка записывал слова Флитвика, но в основном просто смотрел в пространство, о чем-то думая.
"Боже, какой Флитвик зануда", — подумала Дафна и вылила свои чернила на пергамент. Это тоже был способ для получения душевного равновесия. Потому что уже с самого утра ей было это необходимо.
Ей пришлось проснуться на сорок минут раньше других, чтобы привести себя в порядок. Правда, она не совсем успела, поскольку Панси с милым лицом сказала Дафне, что у нее "болезненный вид", а Гринграсс, не оставшись в долгу, сообщила Паркинсон, что при этом свете ее волосы выглядят "ломкими и секущимися". Вот она, настоящая женская дружба.
Милисента широко улыбнулась Панси, а потом шепотом сказала Дафне, что она выглядит отлично, а Паркисон просто завистливая девица с плохими волосами.
Дальше — больше. Когда Дафна спускалась в гостиную, чтобы в компании девчонок пойти на завтрак в Большой зал, в гостиной она услышала голос Теодора Нотта, который интересовался, где же сейчас Дафна Гринграсс. Она уже хотела убежать наверх, но Милисента потянула ее вниз, и ей пришлось подчиниться.
— Привет, Дафна, — в полной тишине провозгласил Теодор. — Можно поговорить с тобой?
Почему он вечно выбирает неудачное время, когда его слышит такое большое количество людей?
— Давай встретимся после уроков и поговорим. С утра я не слишком хорошо соображаю, — как можно вежливее сказала Дафна.
Теодор кивнул и ушел на завтрак. Девчонки, пошушукавшись, тоже туда пошли.
— Я так и знала, — с чувством собственного превосходства заявила Милисента. — Тео обязательно должен был активизироваться. Я была уверена в этом. Так и случилось.
Дафна злобно сощурилась, глядя на Милисенту. Пророчица хренова. Раньше сказать не могла?
— Поздравляю.
— Ты что, обиделась? Я ведь ничего такого не имела в виду. Ты ведь и сама предполагала, что так будет. Тео ведь человек упорный, с него станется.
Дафна предпочитала не замечать болтовни Милисенты под ухом. Вообще, жизнь станет проще, если не вслушиваться в то, что тебе говорят, особенно если ты этого делать не хочешь. Честное слово, Дафна могла уже книжку написать о том, как выжить в Слизерине и сделать свою жизнь здесь более комфортной. Вот чему учит змеиный факультет. А чему учит Гриффиндор? Раз ступенька, два ступенька — будет лесенка, раз словечко, два словечко — будет песенка?
Драко Дафна увидела только в Большом зале. Они кивнули друг другу, но подсаживаться к нему Дафна не стала — еще что-нибудь не то подумают. Нужно было быть осторожней, не следовало опрометчиво поступать.
Завтрак прошел как-то сумбурно, по крайней мере, для Дафны. Мысли в ее голове так и прыгали, и вкуса еды она так и не ощутила. Что удивительно, Милисента тоже ела мало. С ее-то масштабной фигурой... Кушала Булстроуд всегда порядочно — мяско, гарнирчик, пироги, джем и прочие вкусности, а теперь едва поклевала тушеной капусты. Она бросала незаметные взгляды в сторону Блейза, который спокойно наворачивал вареную картошку и даже не смотрел в ее сторону. Дафну это, конечно, задело. Он ведь ее друг, а не абы кто. Но она решила этого не показывать, потому что никто не любит, когда ему на мозги капают. Поэтому она просто подошла к Блейзу и дружелюбно поздоровалась с ним.
— Доброе утро. Как спалось?
— Привет, — широко улыбнулся Блейз. — Все было отлично. А ты как?
— Аналогично. Идешь на Заклинания?
— Конечно, только не сейчас. Мне нужно кое-что обсудить.
— С Милисентой? — вмиг ощетинилась Дафна.
— Да, с ней, — спокойно подтвердил Блейз. — Что-то не так? Тебе не нравится Милисента?
Дафна выдавила из себя фальшивую улыбку и дала себе мысленную затрещину за то, что разучилась делать то, что нужно.
— Нет, все в порядке. Мне нравится Милисента, не зря ведь я общаюсь с ней больше, чем с остальными девчонками факультета.
— Ты как-то не уверена в этом.
— Нет, я уверена. Я недавно проснулась, и поэтому мысли свои выражаю так себе.
— Все равно ты выглядишь блестяще, — сказал Блейз и встал со скамьи. — Эй, Милисента, ты идешь?
Милисента уставилась на Блейза во все глаза, но все же пересилила себя и встала, кивнув Забини. Вместе они вышли из Большого Зала, сопровождаемые недоуменными взглядами и многочисленными перешептываниями.
Зашибись, как мило. Нет, ну как так можно? Блейз что, хочет ее в могилу свести? Никаких разговоров ни о чем вместе больше не будет? Теперь Блейз будет все свободное время проводить с Милисентой? Полный финиш.
Дафна попыталась выбросить это из головы, широко и блистательно улыбнувшись, но улыбки против силы у нее не получались никогда, а сейчас с ними был особенный напряг. Так что ей просто пришлось прошествовать сквозь двери Большого зала с гордо поднятой головой. Что ей удавалось лучше всего, так это презрение. У всех аристократов это чувство было в крови, так что здесь удивляться было нечему.
И вот сейчас Дафна сидела на уроке Заклинаний, пытаясь превратить вылитые на пергамент чернила во что-то приличное. Она всегда так делала — вначале выливала чернила на пергамент, а потом придавала пятну какие-то очертания. Может, Дафна была бы неплохой художницей, если б ее родители не сказали, что малевание картинок не для аристократов, и не отобрали бы у семилетней Дафны кисточки и краски. Но если б да кабы бы, то росли бы во рту бобы, так что нечего и рассуждать о том, что бы могло быть и как.
— Мисс Гринграсс, — раздался над ухом Дафны писклявый голос Флитвика, и она подскочила, забрызгав чернилами сидящую рядом Милисенту, — я не сомневаюсь в том, что у вас превосходный художественный талант, но вы не могли бы повторить мои последние слова?
— Да, конечно, профессор, — лучезарно улыбнулась Дафна, — но их смысл от меня ускользнул. Я не совсем его поняла, вы не могли бы еще раз повторить?
Флитвик скептично посмотрел на Дафну, но все же соизволил выполнить ее просьбу.
— Хорошо, мисс Гринграсс, слушайте и запоминайте. Также это касается и других. Я говорил о том, что заклинания, напрямую зависящие от магического потенциала мага, не могут быть переведены из системы...
Дальше Дафна уже не слушала, хоть изредка и поглядывала на преподавателя. Заклинания тянулись бесконечно, но все имеет конец, и вскоре слизеринцы уже стояли около кабинета Защиты от Темных Искусств. Всем определенно было интересно, какую же тактику примет новый преподаватель. Все же он был Пожирателем Смерти, а Защита от Темных Искусств этому прямо противоположна. Занятия у слизеринцев были вместе с гриффиндорцами, так что косых взглядов и презрительных фырканий хватало, что еще больше накаляло атмосферу. Когда появился Аммикус Кэрроу, все уже сгорали от нетерпения. А он, ничего не говоря, широкими шагами прошествовал к кафедре, откуда должен был вести урок. Ученики рассаживались в полном молчании.
— Я, — вкрадчиво начал Аммикус, — не буду учить вас дурацким щитам и тупым защитным заклятьям. Все это полная ерунда, и если вы думали, что это когда-то вам пригодится, то вы глубоко лоханулись. Сейчас вам поможет только знание Непростительных заклинаний. Тот, кто умеет их использовать, управляет миром. И хватит смотреть на меня с открытым ртом, а то слюни потекут! Есть тут такие олухи, которые еще не знают, как используются Непростительные?
У Дафны закружилась голова. Вот чему, оказывается, решил их научить Темный Лорд. Да это просто дурдом какой-то! А если бы Астория была здесь, они бы и ее заставили пытать кого-то, подчинять своей воле, лишать жизни? Учить ребенка убивать? Это же насколько помешанным надо быть, чтобы так делать?
— Я, — ворвался в мысли Дафны голос Невилла Лонгботтома, вставшего со своего места.
— Что ты? — прищурился Аммикус.
— Не знаю, как применять Непростительные заклятья. Вернее, знаю, но не собираюсь, — твердо сказал Лонгботтом.
— Да неужели? — прищурился Аммикус. — Может, ты еще скажешь, что не поддерживаешь Темного Лорда?
— Я вам больше скажу: я против него! Гарри убьет его, так и знайте!
Дафна еще до того, как Аммикус понял, что сказал Лонгботтом, догадалась, что будет дальше. Она завесила лицо волосами и крепко зажмурила глаза, но возгласа "Круцио" и жуткого крика после этого она не услышать не могла.
Нельзя было помолчать? Обязательно нужно было выступать? Вот в чем отличие между слизеринцами и гриффиндорцами — если последние с чем-то не согласны, они всегда будут кричать об этом на каждом углу, возмущаться и искать справедливости. Если не согласны первые, то они мило улыбнутся и потом сделают все, что в их силах, чтобы это предотвратить.
— И так будет с каждым, кто будет говорить против Темного Лорда. А если услышу из ваших уст фамилию "Поттер", то простым Круциатусом вы не отделаетесь — загремите куда надо. И потом не говорите, что я не предупреждал.
Все, находящиеся в помещении, замолкли, стараясь даже громко не дышать, чтобы не вызвать гнев Аммикуса на себя. И только Лонгботтом, очухавшись, поднялся с пола и, шатаясь, вновь выкрикнул:
— Этим вы никого не напугаете!
Аммикус насмешливо поднял брови и вновь применил Круциатус.
Дафна зажмурилась. Упрямый балбес! Кэрроу — Пожиратель Смерти, Непростительные заклятия для него — хлеб насущный. А Лонгботтом идиот, который со своим гриффиндорским самопожертвованием ничего не добьется, кроме истязаний над его персоной. Дафна такой глупости никогда бы не сделала. Лонгботтому-то хорошо — его родители боролись против Темного Лорда, бабуля только поддерживает его выступления, да и людей, на которых могло бы сказаться его плохое поведение, не было. А вот Дафна делать так не могла. Ее отец был Пожирателем, мать поддерживала его целиком и полностью, а сестре просто нужно было жить. И поэтому Дафна не могла выступить против Аммикуса, как бы ей ни хотелось. Да и, признаться, не хватило бы у нее смелости. Поэтому она могла только пренебрежительно смотреть на Лонгботтома, как все слизеринцы, и втайне вомхищаться его поступком, как все гриффиндорцы.
— Никак не угомонишься? — злобно спросил Аммикус. — Может, к директору тебя отвести? Он умеет на место ставить таких героев, как ты.
Лонгботтом ничего не мог ответить, поскольку валялся на полу, не успев прийти в себя после Круциатуса.
— Или к самому Темному Лорду отправить? Ему будет интересно на тебя посмотреть.
Лонгботтом наконец встал с пола, и всем было ясно, что он не сдастся, а будет бесконечно орать о том, что Поттер герой, а Темный Лорд отстой. Аммкусу, видимо, это все жутко надоело, и он не собирался тратить свое время на болтающего глупости парня. К тому же, какой из него крутой Пожиратель, если он не может угомонить одного семнадцатилетнего мальчишку? Аммикус выпустил из палочки сине-зеленый луч, который задел Лонгботтома по макушке. Тут же рьяный защитник поттеровских идей кулем свалился на пол. Многие судорожно вздохнули (для криков они были слишком напуганы) и с ужасом вперились взглядом в неподвижно лежащего Лонгботтома.
Дафна старалась не смотреть в ту сторону, потому что она чувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она никогда не проявляла особенной страсти к Защите от Темных Искусств, но сейчас понимала, что просто ненавидит этот предмет. Целый год он будет абсолютным адом. И ей придется изображать добропорядочную слизеринку, которая полностью довольна положением вещей. Будто ей нравится, что людей унижают, мучают и пытают только из-за того, что они мыслят по-другому. В самом деле, если люди, которые когда-то учились в Слизерине, сейчас какие-то садисты и хотят подмять под себя весь мир, то она-то в чем виновата? Почему она обязана их поддерживать? Если бы... Ох, если бы ее отец не был одним из этих садистов, если бы мать не поддерживала их, если бы сестра могла сама о себе позаботиться, то Дафна бросила бы все это к чертовой матери и больше никогда бы не вернулась в Хогвартс. Но слишком много «если бы». Невозможно все это бросить, она просто не имеет права. Помимо желаний есть ещё и долг.
— Он просто оглушен, трагедию делать не надо, — злобно бросил Аммикус побелевшей как полотно Лаванде Браун. Она со страхом смотрела то на Лонгботтома, то на нового преподавателя.
Дафна могла бы пожалеть впечатлительную гриффиндорку... Если б не была слизеринкой. К тому же Браун постоянно красила волосы в светлый, с золотистым оттенком, цвет. Как у самой Дафны, разве что у Гринграсс этот цвет был натуральным. Григрасс, вообще-то, подражали многие девчонки, но Браун со своей подружкой Патил были особенно невыносимыми повторюшками, поэтому Дафна никогда бы не стала испытывать по отношению к ним какие-нибудь чувства, кроме раздражения.
— Короче, продолжим, — сказал Аммикус, даже не попытавшись перенести бесчувственного Лонгботтома куда-нибудь в конец класса — он лежал в проходе между рядами. Дафна поняла, что это сделано для устрашения, потому что многие гриффиндорцы смотрели на Аммикуса с негодованием и ненавистью, и только пример «революционера» перед глазами удерживал их от выступления.
— Кто хочет попробовать применить Непростительное? Любое, не стесняйтесь. Объект для тренировок у нас есть, — Аммикус указал на Лонгботтома.
— Что, и Аваду можно? — выкрикнул с места Грегори Гойл.
— Аваду? — Аммикус прищурился и оценивающе посмотрел на Гойла. — Да можно, не вопрос, вообще-то. Только потом на чем тренироваться будем? Давай-ка пока Империус да Круциатус, а Авада — это уж на экзамене.
— И я хочу попробовать! — вскричал Винсент Крэбб.
— Столько желающих сразу, — ухмыльнулся Аммикус. — Что, еще кто-то?
Он обвел класс вопрошающим взглядом, но никто больше не издал ни звука. Даже слизеринцы предпочли не опускаться до такого.
Дафна мельком взглянула на Драко. Он сидел так, будто ему было вообще все до лампочки. Но было ясно видно, что он бледнее, чем обычно. Хваленая малфоевская выдержка помогала ему, но чувства было не спрятать — похоже, даже семнадцать лет тренировки не могли в этом помочь. И он, в отличие от своих дружков, не попросил испытать Непростительное на Лонгботтоме. Видимо, ему этого хватило, когда он был вместе с Темным Лордом в семейном поместье.
Примерно так же вел себя и Теодор, почти не смотрящий на Аммикуса. Он осматривал стены и других учеников, будто ничего и не случилось. Только он не был бледным, потому что для его достаточно загорелой кожи бледность была недосягаема.
Сидевшая неподалеку Панси оценивающе смотрела на Аммикуса, будто представляя, на что он способен. Хотя смотрела, конечно, не в открытую, а исподлобья, чтобы Кэрроу не смог прицепиться к ней.
Больше всего это представление произвело впечатление на Милисенту. Она не могла даже смотреть ни на злобно ухмыляющегося Аммикуса, ни на неподвижно лежащего Лонгботтома, ни на кого-либо ещё. Она уставилась в парту и дышала ртом, делая короткие частые вдохи.
Блейз смотрел на все с раздражением и недоверием, будто перед ним разыгрывался спектакль. В его глазах не было страха — он сидел ровно и спокойно, но дробно постукивал пальцами по парте, что было символом того, что он действительно очень рассержен.
На этот звук обернулась Трейси, которая, как и большинство девчонок, вскрикнула, когда Лонгботтом упал на пол, и сейчас медленно приходила в себя. Она увидела, как безразлично Блейз отнесся к происходящему, и с ее лица пропал страх. Он уступил место интересу, с которым она посмотрела на Забини. Он это увидел и подмигнул Трейси, которая коротко улыбнулась ему и тут же отвернулась. Но она все же продолжала украдкой бросать на него заинтересованные взгляды, которые от него, конечно же, не укрылись.
Дафна закатила глаза. Блейз такой Блейз... Даже в такое время он продолжает флиртовать с девчонками, и они, что самое главное, ведутся на это. Забини довольно давно положил глаз на Дэвис, еще в конце шестого курса. Он хотел позвать ее на свидание, но тут убили Дамблдора, все закрутилось, поэтому интерес Блейза так и остался интересом, не став ничем большим. Но, похоже, в этом году он твердо вознамерился захомутать Дэвис, несмотря ни на какие препятствия.
Винсент и Грегори выбрались со своих мест и встали рядом с Аммикусом. Втроем они представляли довольно пугающее зрелище, поскольку на лицах мальчишек буквально читалась жажда крови, да так ясно, что Дафну передернуло.
— Вперед, — дернул рукой Аммикус в сторону Лонгботтома. — Делайте с ним что хотите. Только не убивайте, а то проблем не оберешься. Убивающее мы припасем на потом.
Винсент жутко улыбнулся, а потом, сделав выпад палочкой, прокричал:
— Империо!
Тело Лонгботтома взвилось в воздух, подвластное волшебной палочке Винсента. Он крутил его так и эдак, заставляя то стукаться о потолок, то бухаться вниз. Он сносил пустые парты сзади, и они с жутким грохотом отлетали, заставляя Дафну зажмуриваться от страха на пару секунд, а потом вновь открывать глаза. Все это продолжалось несколько минут, а потом Винсент опустил палочку. Лонгботтом упал на пол, распластав свои длинные руки.
— Отлично! — воскликнул Аммикус, похлопав Винсента по плечу. — Вижу, что ты хороший ученик. Ну, а ты нам что покажешь?
Аммикус обратил свой взор на Грегори, который не заставил себя ждать.
— Империо!
Повинуясь волшебной палочке, тело Лонгботтома поднялось с пола, и ноги гриффиндорца принялись выделывать разные коленца. Грегори дергал палочкой туда-сюда, заставляя Лонгботтома танцевать какую-то невообразимую чечетку. Некоторые слизеринцы уже пришли в себя и начали хихикать над мотыляющимся Лонгботтомом, особенно девчонки. Гриффиндорцы же едва сдерживались, чтобы не вскочить с места и не врезать Грегори. А он все с большим удовольствием гонял подчиняющегося ему человека, который был без сознания и не мог как следует ответить на издевательства.
Наконец Грегори надоело все это, и он опустил палочку, а Лонгботтом в очередной раз грохнулся на пол, и Дафна увидела, что лицо его все в кровоподтеках, а шею пересекает длинная царапина от болта сбитой им парты.
— Очень даже неплохо. Молодец... Как тебя? — спросил Аммикус.
— Грегори Гойл, — гордо заявил слизеринец.
— А я-то думаю, что ты такой талантливый. Знаком я с твоим отцом...
— А я — Винсент Крэбб, — влез другой слизеринец, чтобы не остаться незамеченным.
— Ба, да тут собрались наши юные последователи, — Аммикус издал неприятный, резкий смешок. — Отлично, отлично. Садитесь, Винсент и Грегори. Отлично знаете Непростительные, я запомнил.
С довольными улыбками на глупых лицах Крэбб и Гойл вернулись на свои места. В классе вновь воцарилась тишина. Аммикус молчал, пристально вглядываясь в учеников своими цепкими, холодными глазами, и под этим взглядом ученики опускали головы.
— Все ясно? — внезапно возопил он, так что некоторые подскочили. — Никаких Поттеров, никакой дамблдоровской пропаганды! Служба только Темному Лорду, разделение только его идей! Не согласны — прошу в клуб непокорных, — и Аммикус ткнул заскорузлым пальцем в валяющегося на полу Лонгботтома.
Преподаватель вновь обвел учеников внимательным взглядом и вдруг сказал, глядя на Милисенту:
— Давай, толстушка, теперь ты, — и он вновь указал на Лонгботтома, имея в виду новые издевательства над ним.
Милисента, которая и так была почти без сознания, побелела как полотно, вперила в Аммикуса совершенно безумные, почерневшие от страха глаза. Она смотрела на него так, будто не понимала, что вообще здесь делает.
— Эй, я, кажется, тебя спросил. Язык проглотила что ли? — повысил Аммикус голос. — Ты с какого факультета?
— Она со Слизерина, — сказала Дафна, видя, что Милисента не может ничего сказать.
— А тебя, дорогуша, никто не спрашивал... — Аммикус повернулся к Дафне и вдруг осекся, приглядевшись к ней внимательнее. — Эй, да ведь ты Гринграсс, дорогуша! Вот уж не думал, что ты все еще здесь. Позабавишься?
Дафна посмотрела на Лонгботтома оценивающим взглядом, будто прикидывала, какое заклинание к нему применить. Но она никогда бы и ни за что не пальнула в беззащитного человека каким-нибудь гадким заклятьем. Даже если от этого зависела бы ее собственная жизнь. Она не какая-то там безмозглая Пожирательница Смерти, у нее есть понятия о том, что делать можно, а чего нельзя.
Но не успела Дафна максимально вежливо отказаться, как с места вскочил Теодор, говоря:
— Давайте я вместо нее, — и быстро подошел к Аммикусу, который выглядел озадаченным.
— А что, мисс Гринграсс у нас беспомощная? — прищурился Аммикус, глядя на Дафну. — Ей защитники необходимы?
Дафна вспыхнула и хотела ответить, что никто ей не нужен и она сама может отвечать за свои слова и действия, но Теодор вновь ее опередил.
— Нет, просто я хотел выйти еще с Грегори и Винсентом, но время было упущено, и мне хочется потренироваться, пока урок еще не закончился.
Если бы Дафна была на месте Аммикуса, она бы ни за что не купилась на этот второпях сочиненный бред, но Кэрроу не отличался большим умом и позволил обвести себя вокруг пальца.
Теодор прошептал какое-то заклинание, направил палочку на Лонгботтома, и тот встал с пола, будто очнулся, но глаза его были закрыты. Он поднял руки, встал на носочки и исполнил пируэт под дружный хохот слизеринцев. Потом он вновь лег на пол.
Аммикус похлопал Теодора по плечу.
— А ты неплох, парень. Как тебя?
— Тео Нотт. Из Слизерина.
— Вот где все наше будущее — здесь! — Аммикус выразительно поднял палец к потолку. — Будущая мировая элита! Отлично, садись.
Теодор серьезно кивнул и с прежним, не выражающим никаких чувств лицом, вернулся на свое место. Аммикус же, на подъеме эмоций, решил вызвать всех учеников, чтобы проверить, кто из них поддерживает идеи Темного Лорда, а кто нет. Он подозвал к себе Лаванду Браун и Парвати Патил, которые на негнущихся ногах подошли к нему с совершенно одинаковыми лицами, на которых не было ни кровинки.
— Давайте живее, — буркнул Аммикус, указывая на Лонгботтома.
Ни одна из девушек не пошевелилась.
— Я вам что говорю? — начал закипать Аммикус. — Быстрее!
Вдруг Браун, резко дернув ногой, упала на пол и заорала не своим голосом. Все вскочили, чтобы проверить, что же случилось с ней, но тут же она оповестила всех очень громким голосом, почти ультразвуком:
— Моя нога! — и она схватилась за лодыжку, повернутую в другую сторону, совсем не в ту, которую полагалось.
Патил подскочила к ней и начала бормотать что-то успокаивающее, а Аммикус, кажется, растерялся. Учительской хватки у него не было, поэтому он не знал, что делать в такой ситуации.
— Ты это... не ори тут, ясно? Будешь голосить, окажешься с ним рядом, поняла? — Аммикус кивнул в сторону Лонгботтома.
Лаванда подняла на Пожирателя Смерти свои круглые от страха и боли глаза.
— Ты тут на меня не зыркай! Выискалась тут... Иди куда-нибудь, не мозоль глаза!
Лаванда закивала, как китайский болванчик, и вскочила с пола, опираясь на Патил. Она пыталась допрыгать на одной ноге до двери, но у нее ничего не получалось даже с поддержкой подруги, потому что обута она была в туфли на высоких каблуках. Аммикус навел на туфли Браун волшебную палочку, и они мгновенно слетели. От неожиданности потеряв опору, пострадавшая гриффиндорка плюхнулась на пол вместе со своей подругой, которая вела ее из кабинета. Слизеринцы захохотали в голос, особенно старались девчонки. Аммикус не стал их останавливать, хоть гриффиндорцев за такое бы точно не пожалел.
Дафна сидела, не меняя положения уже минут десять. Ей хотелось, чтобы этот ужасный урок, хуже которого она в жизни не видела, поскорее закончился. Защита от Темных Искусств, похоже, теперь стала самыми настоящими Темными Искусствами, где всех непокорных карают кто во что горазд. Дафна старалась глубоко дышать, но чувствовала, как ее внутренний мир заполняет паника. Что вообще творится? Когда это закончится? Ответов она не знала, и от этого становилось намного хуже. Но ей, по крайней мере, удавалось сохранять спокойное лицо, хоть она и чувствовала, что еще минута — и все это деланное спокойствие слетит с нее как маска, и она с воплями умчится подальше ото всей этой жути.
А вот Милисента выглядела очень и очень плохо. С нервами у нее было слабовато, Дафна и раньше это знала, но сейчас она превзошла всех. Булстроуд мелко тряслась, будто ее знобило, а взгляд был устремлен куда-то сквозь парту. Казалось, что она больше никогда не встанет со стула, так и останется в этом кабинете.
Наконец Браун добралась до двери из кабинета, которую перед ней услужливо открыла Патил. Последняя собиралась выйти вместе с пострадавшей, но Аммикус тут же рявкнул:
— Куда это ты собралась, милочка? С урока решила слинять?
— Я... провожу Лаванду до Больничного Крыла, — робко пискнула Патил, залившись краской.
— А я тебе разрешал? Что-то не помню такого. На место, живо!
Патил подпрыгнула от громкого голоса преподавателя и беспомощно оглянулась на Браун.
— Я дойду сама, — неестественно ровным голосом сказала Браун.
— Пергидрольная сказала, что дойдет сама, поэтому сядь на место и не выводи меня из себя! — все больше распалялся Аммикус.
Патил бросилась на свое место и села на него, уставившись в парту. Браун запрыгала по коридору, и было слышно, как ее босая пятка ударяется о камень пола. Аммикус молчал, и все напряженно следили за ним. Наконец он оформил свою мысль, промчался по классу, остановился в дверном проеме и заорал вслед Браун:
— Кто за тобой дверь будет закрывать? Тут тебе слуг нету! Топаешь как слониха, ни стыда, ни совести!
И он оглушительно громко захлопнул дверь. Тут же всех настиг звонок с урока.
— Вон отсюда все, — тихо сказал он, пройдя к доске.
Его послушались и опрометью кинулись из класса. Только некоторые гриффиндорцы остались, в смятении топчась у бессознательного Лонгботтома. Какой-то парень (Дафна не помнила его имени) попытался привести его в чувство, но его застал злобный окрик Аммикуса:
— Я тебе разрешал? Отойди от него и выметайся вон из класса.
Дафна как раз выходила в этот момент и не слышала окончания беседы. Впрочем, ей не очень-то и хотелось. Единственное, чего она сейчас хотела — это покинуть проклятый урок и попытаться забыть обо всем, что на нем происходило.
Рядом с ней как робот шагала Милисента, по-прежнему пребывающая в шоке. Дафна, конечно, злилась на Булстроуд за то, что она постоянно лезла в ее жизнь и отбила у нее единственного друга, но она, в конце концов, была довольно полезна ей.
— Эй, ты как вообще? — Дафна осторожно коснулась плеча Милисенты.
— А? Что? — она взглянула на Дафну так, будто только что проснулась.
— Я спрашиваю, в порядке ли ты.
— Я? Да, конечно, в полном, — Милисента кивнула, а потом кивнула еще пару раз, словно обладала плохой координацией.
Дафна с сомнением посмотрела на однокурсницу, но если та не собиралась ничего говорить, то, что же, это ее право.
Следующим уроком в расписании стояло Зельеварение, и они вновь пошли в подземелья, откуда выходили на завтрак.
Дафна ожидала увидеть блистающего уверенностью и светящегося восторгом Слизнорта, но вместо него в кабинете сидел необъятный старичок с поникшими усами, в котором Дафна с трудом узнала профессора Зельеварения. Когда он встал поприветствовать учеников, то стал больше похож на прежнего Слизнорта, но в его глазах все еще оставалась тревога.
— Добрый день, добрый день... Надеюсь, ваши каникулы прошли хорошо... Рассаживайтесь, пожалуйста...
Под его мерное бормотание ученики садились на места, а Дафна, ловко ввинтившись в толпу, пробралась к последней парте, плюхнула на нее сумку и уселась. Хотелось уснуть прямо здесь и проспать весь учебный год.
Милисента уселась за одну парту с Блейзом, и они сразу начали что-то горячо обсуждать. Дафна ощутила укол ревности, но тут же отвернулась, чтобы не дать мысли идти дальше. Она бездумно слушала слова Слизнорта о том, что седьмой курс — это самый ответственный этап жизни учеников. Он практически слово в слово повторял слова Флитвика, но сейчас у всех учителей мысли шли по накатанным рельсам, поэтому Дафна ничему не удивлялась.
Минут через десять Слизнорт неожиданно объявил практическую работу, на которой ученики должны были «сварганить что-нибудь с прошлого года», чтобы преподаватель увидел, осталось ли в их мозгах что-то с шестого курса.
Ученики подходили к котлам, разделившись на пары по партам, а Дафна была единственной в классе, кто сидел в одиночестве. Ее, как и всегда, преследовало невероятное везение. Она вообще ничего не помнила из курса Зельеварения. Неужели летом она должна была варить зелья? У нее были занятия поважнее, тем более в это лето. Дафна уже смирилась с неизбежностью отвратительной оценки, но тут в класс, предварительно постучавшись, вошел Драко Малфой.
— Простите, сэр, я немного опоздал...
— Немного — это две минуты, а вы отсутствовали двадцать минут, молодой человек.
— Извините, я...
— Хорошо, не срывайте урок. Присоединяйтесь к мисс Гринграсс, она объяснит, что вам нужно делать.
Драко подошел к котлу, за которым Дафна пыталась вспомнить, что же они, собственно, изучали в прошлом году.
— Что мы варим? — светским тоном осведомился Драко.
— Какую-то бодягу, — сказала Дафна, разглядывая крысиные хвосты.
— Можно поконкретнее?
— Что-то с прошлого года. Ты помнишь хоть одно зелье?
Драко посмотрел в котел, взял в руки остролист и ответил:
— Оборотное?
— Ага, ты еще скажи Феликс Фелицис, — Дафна тяжело вздохнула. — Что, Отвратительно нам обеспечено?
— Да почему? — пожал плечами Драко. — Давай сымпровизируем.
— Как? — не поняла Дафна.
— Покидай в котел чего-нибудь, разбавь чем-нибудь, что-нибудь и получится.
— Гениально, — саркастически сказала Дафна, но сама ничего умнее не придумала, поэтому пришлось претворять в жизнь план Драко.
За другими котлами ученики морщили лоб, вспоминая рецепты приготовления зелий, которые выбрали, а у Дафны и Драко за столом кипела активная работа — они что-то резали, толкли, добавляли, даже не понимая, что делают. Но делали они это с уверенными лицами, поэтому Слизнорт, совершив круг по классу и взглянув в их котел, удивленно поднял брови, но ничего не сказал.
— Думаешь, понял, что мы наугад туда все бросаем? — шепотом спросила Дафна, как только Слизнорт отошел.
— Неважно. Если у нас хоть что-то будет, то Отвратительно он нам не поставит. Это лучше, чем ничего, — не слишком уверенно ответил Драко, ссыпая в котел толченый рог единорога. — Назови мне любое число от трех до двенадцати.
— Семь. Зачем тебе?
— Нужно же мешать наше варево, — Драко взял ложку и помешал бледно-зеленую жидкость семь раз по часовой стрелке.
Дафна вздохнула и добавила в зелье четыре капли какой-то вязкой синей гадости, пахнущей удобрениями.
— Ну, что ж, пора заканчивать, — ближе к концу урока заявил Слизнорт.
Дафна заглянула в котел. Выглядело варево вполне прилично — по крайней мере, не чадило, как у Винсента и Грегори. Слизнорт, совершая круг по классу, только морщился, заглядывая в котлы. Заглянув в котел Блейза и Милисенты, он удовлетворенно кивнул:
— Сносная Настойка Растопырника.
— Это, вообще-то, Бодроперцовое зелье... — растерялся Блейз.
Слизнорт только странно посмотрел на Блейза и продолжил обход. Перед котлом Дафны и Драко он остановился и начал вглядываться в импровизационное зелье. Дафна вновь посмотрела на то, что они сварили, но не увидела ничего подозрительного. Ярко-красное, оно испускало еле заметные завитки пара.
— Это то, о чем я думаю? — с волнением спросил Слизнорт.
— Зависит от того, о чем вы думаете, — сказала Дафна, компенсируя недостаток уверенности улыбкой.
Слизнорт не ответил и серебряным черпаком помешал зелье. Его создатели обеспокоенно переглянулись, но это все, что они могли делать.
— Прекрасно! — воскликнул Слизнорт, проведя у котла добрых пять минут. — Это изумительное, идеальное Кровевосполняющее зелье! Но мы его еще не варили... У вас определенно талант! Высшая оценка, замечательно!
И отошел от котла ничего не понимающих Дафны и Драко.
— Я не ошибаюсь, сейчас мы, не зная рецепта, сварили какое-то архисложное зелье? Как это может быть? — шепнула Дафна.
Но это, тем не менее, было так. Слизнорт проводил их взглядом, полным признания и уважения.
После Зельеварения ученики дружной толпой повалили на обед. На этот раз Милисента сразу села с Блейзом, вызвав множество разговоров. Дафна же обедала в гордом одиночестве, хоть ее это и не волновало. Хотя, нет, конечно, волновало, но этого она не показывала.
Панси, собравшая волосы в неаккуратный пучок, сегодня была особенно хмурой и тыкала в щавель так, будто он ей что-то сделал. Она злобно зыркала в сторону Дафны, но ничего не говорила, поэтому Гринграсс решила не замечать ее косых взглядов, но у Панси, видимо, были другие планы. Как раз в тот момент, когда Дафна вытирала губы салфеткой, Панси сказала:
— Знаешь, я очень удивилась, когда на Зельеварении ты сварила Кровевосполняющее зелье. Раньше ты так не блистала. Поздравляю.
Вот же стерва! Поздравление звучит как оскорбление.
— Благодарю, — сдержанно ответила Дафна.
— Ты многих сегодня изумила, не побоюсь этого слова. — продолжила Панси. — В этом году ты поставила перед собой задачу всех удивить?
Дафна слабо улыбнулась. Ей хотелось уйти, не внимая дурацким речам Панси, но это было бы ужасно невежливо. Даже если Паркинсон ее бесила, она не имела права нарушать правила этикета. С этим у аристократов строго.
— Удивительное дело, — говорила Панси, все больше наслаждаясь устроенным ей же самой спектаклем, — как вы с Драко сработались. Я не замечала, чтобы вы общались. Как так быстро нашли общий язык?
Дафна разрывалась между ответами: "А что, все обязательно должно происходить перед твоими глазами?" и "Хочешь от меня совет, как найти с Драко общий язык, потому что за все шесть лет, что за ним бегала, не смогла понять его?". Но она не выбрала ни того, ни другого.
— Магия, — скромно пожала плечами Дафна и, отодвинув от себя тарелку, встала из-за стола, всем своим видом показывая, что разговор окончен.
Панси испортила Дафне настроение, которого у нее и так было немного, поэтому на оставшихся уроках она сидела мрачнее тучи и еле избежала Отвратительно по Трансфигурации — ее спас звонок. Она помчалась в гостиную Слизерина, чтобы наконец остаться в одиночестве, но только повернула в один из коридоров подземелья, как тут же была остановлена Теодором Ноттом, который шел сзади.
— Дафна, — робко и тихо проговорил он, чтобы никто не услышал, — теперь мы можем с тобой поговорить?
Ей хотелось крикнуть: «Нет! Ни за что!» и убежать, оставив его здесь, но нельзя же так поступать с человеком. Он ведь волнуется, это видно.
— Да, конечно. Только давай не сейчас. Сегодня был ужасный день, и мне нужно время, чтобы прийти в себя, — Дафна очень осторожно подбирала слова.
— Конечно, — закивал Теодор. — Я все понимаю. Назначь время сама.
И какое же время назначить? Она не хотела с ним говорить вообще, но не могла же, в самом деле, так и сказать.
— Давай... Вечером. Надеюсь, к тому времени я приду в себя и смогу адекватно воспринимать все, что ты будешь мне говорить.
Вообще-то, она лукавила. Вечером Дафна не собиралась приходить в гостиную, разговор с Теодором в ее планы не входил. Конечно, внутренний голос коварно шептал ей, что не сможет она весь учебный год бегать от Теодора, когда-нибудь ей все равно придется поговорить с ним. Но она предпочитала об этом не думать и быть идеалисткой.
Теодор кивнул и поспешил догнать своих друзей, которые ушли далеко вперед. Дафне же догонять было некого (Милисента опять куда-то испарилась за компанию с Блейзом), поэтому она не спеша направилась в гостиную Слизерина.
Для чего она здесь осталась? Сейчас можно было спокойно проводить время с Асторией, учить вместе с ней итальянский, смеяться над тем, как мама, сморщив нос, по телефону заказывает еду из маггловских ресторанчиков, убегать ночью из дома, чтобы станцевать на пустой площади, освещенной сотнями огней. У них бы было миллион занятий, а сейчас у Дафны нет никакого желания что-либо делать. Кому лучше от того, что она осталась здесь? Отец был бы просто счастлив, если бы ему удалось сплавить старшую дочь туда же, куда он отправил остальную семью. Блейз бы даже не заметил, что ее нет, сейчас он все время проводит с Милисентой. Да и с Милисентой, в принципе, то же самое — ей, как и Блейзу, глубоко плевать на то, где находится Дафна. А если бы она сейчас была в Италии, то поддерживала бы Асторию, училась по-нормальному, а не в этой школе, заполненной садистами и шизофрениками, как в лице преподавателей, так и в составе учеников.
В спальне девочек седьмого курса Слизерина не было ни одной живой души. Хотя, если за живую душу считать дуру-кошку Трейси, то душа там все же была. Кошка по имени Эстрелла лежала на кровати Дафны и смотрела на вошедшую наглыми ярко-голубыми глазами.
— Пошла вон! — Дафна бросила в кошку туго скрученный свиток пергамента, и Эстрелла с диким мявком взвилась в воздух, соскочила с кровати и умчалась в неизвестном направлении, оставив после себя лишь легкий запах ванили (Трейси мыла кошку шампунем с ароматизатором) и длинную белую шерсть на кровати Дафны. Даже не очищая покрывало, Дафна плюхнулась на кровать и закрыла глаза. Показалось, что прошло только пять минут, но когда она открыла глаза, увидела, что за окном уже темнеет, а девчонки, переодевшись в удобную одежду, сидят на полу и рассматривают модные журналы.
Толком не соображая спросонья, Дафна бросила взгляд на часы и поняла, что проспала она целых четыре часа, но никто не удосужился ее разбудить. И это несмотря на то, что им задали гору домашних заданий, которые и за полдня выполнить было нереально. Спасибо, девочки, вы безумно добрые.
— О, Дафна проснулась, наша спящая красавица, — Панси расхохоталась глупым смехом. — Мы уж думали, что надо принца вызывать, не разбудим тебя сами.
Спросонья Дафна могла вежливо только посылать, но не стала этого делать, а только спросила:
— Почему вы сидите здесь?
Насколько она помнила, старшекурсницы не сидели в комнатах по вечерам, приходили в них только ближе к ночи. А тут Трейси Дэвис — красавица, у которой на шестом курсе было по пять свиданий в день, лежит на полу, расчесывает свои длинные волосы и обсуждает с Панси новинки мира моды. Уму непостижимо.
— А ты разве не слышала вчера Снейпа? Он сказал, что никому не даст шататься по школе просто так. Вот мы тут и сидим как приклеенные, — пожаловалась Трейси, разглядывая кончики своих волос.
— Почему в гостиную не идете? — спросила Дафна, встав с кровати.
— Да ну, что там делать, — поморщила нос Трейси. — Парни сидят и обсуждают всякую муть. Как будто у них своей комнаты нет.
— Раньше ты любила болтаться с парнями, — заметила Дафна.
— Тьфу на них, — фыркнула Трейси. — Они и сами не знают, чего хотят.
— Конкретнее, — попросила Дафна и взглянула в большое напольное зеркало, которое стояло у двери. Лучше бы она этого не делала. Потому что ее одежда была заляпана кошачьими волосами, на лице был след от подушки, а волосы перепутались и стояли дыбом. Она так испугалась, что, не слушая ответа Трейси, помчалась в ванную и пробыла там минут сорок. Когда она вышла оттуда, ничего не изменилось — Трейси держала в руках расческу, а Панси журнал, и они по-прежнему сидели на полу. Только Эстрелла откуда-то возникла и теперь лежала на кровати хозяйки, возложив свой невероятно пушистый хвост на подушку. Она суженными глазами следила за Дафной, будто предугадывая, что она еще сделает и станет ли опять кидаться в нее свитками.
— ... и если он думал, что я такая дурочка, которая будет бегать за ним лишь потому, что он мне улыбнулся, то он глубоко ошибся! — продолжала свою речь Трейси, которая, похоже, и говорила на эту тему последние сорок минут. — Я, между прочим, индви... индув... Как там говорится-то?..
— Индивидуальность что ли? — спросила Дафна, перебирая сырые волосы пальцами.
— Вот! — подняла палец Трейси к потолку. — Я индивидуальность! И он не может так поступать со мной!
— Кто он-то, может, объяснишь? — спросила Дафна, впрочем, не слишком интересуясь ответом.
— Забини! Этот придурок где-то шляется с Булстроуд. Хотя подкатывал ко мне. Как так можно? Он просто... Нет, скажи, что это такое?!
Оказывается, Трейси неравнодушна к Блейзу. Надо будет ему об этом сказать... Хотя, нет, он ведь шляется с Милисентой, а за это на него в обиде не только Трейси, но и Дафна, так что говорить никому ничего не будет.
— Да, Булстроуд многих обставила, — задумчиво сказала Панси, обмахивая себя журналом. — Как бесились шестикурсницы, когда увидели их вместе — это что-то с чем-то. Я думала, они ее убьют.
Дафна, конечно, не любила Панси, но, тем не менее, рассмеялась, когда представила реакцию шестикурсниц, (которые были поголовно влюблены в ослепительную улыбку Блейза) когда предмет их грез прошел мимо под руку с грузной и, давайте будем честными, довольно страшненькой семикурсницей.
— Да ладно тебе убиваться, Трейс, — Дафна присела на пол. — Ты знаешь, что любой парень был бы счастлив, если бы ты ему просто улыбнулась.
— Врешь ты все, — капризно сказала Трейси. — Блейзу я не нравлюсь.
— А что, по-твоему, ему нравится Милисента? Ты меня прости, конечно, но сама знаешь, что, какой бы ни был у девушки богатый внутренний мир, парни всегда обращают внимание на внешность. А это у тебя есть, можешь не сомневаться.
Трейси с некоторым сомнением посмотрела на Дафну.
— Даже не знаю...
— Что, делишься советами, как очаровать парня? — за улыбкой Панси скрывала яд в голосе.
А ведь натренировалась за шесть лет, стерва, оскорблять Дафну так, что никто, кроме самой Гринграсс, этого не заметил бы. Но Дафна и сама не была наивной девочкой-первокурсницей.
— Кто-то же должен делиться советами, раз у других нет опыта, — по исказившемуся лицу Панси Дафна поняла, что стрела попала в цель.
— Наверное, ты права, Дафна, — медленно сказала Трейси. — Я же, все-таки, не уродина.
Трейси, конечно, преуменьшала — она была мечтой многих парней Хогвартса, но красавицам свойственно скромничать и прибедняться, чтобы девушки, обделенные привлекательной внешностью, не чувствовали себя слишком ущербными.
Дафна не успела ответить, как в комнату влетела Милисента.
— Дафна, там... — она осеклась, увидев совещание полу, — Тео спрашивает, где ты. Ты, вроде, обещала с ним поговорить вечером.
— Да, обещала, но не пойду, — Дафна встала с пола и подошла к зеркалу.
— Он очень хочет встретиться с тобой. Тебе правда стоит с ним поговорить, — сказала Милисента, подходя к своей кровати.
— Неужели? — Дафна резко обернулась к Милисенте. — Это тебе Блейз сказал?
— При чем здесь Блейз? — лихорадочно прошептала Милисента, и ее щеки вспыхнули.
— А при том! — Трейси вскочила с пола — ее волосы взвились, как змеи, и тяжелыми волнами упали ей на плечи. — С чего это ты вдруг начала бегать за Блейзом?
— Я за ним не бегаю, — уверенно, но тихо произнесла Милисента.
— Да ну? — пронзительно-синие глаза Трейси вспыхнули самым настоящим огнем. — А кто же таскается с ним по школе? Не я же.
— Почему ты так говоришь? Что я тебе сделала? — Милисента лихорадочно бегала взглядом от однокурсницы к однокурснице, но она нигде не находила сочувствия. Трейси метала из глаз самые настоящие молнии, Панси, по-прежнему сидя на полу, смотрела на происходящее с немалым интересом, а Дафна вновь отвернулась к зеркалу.
— Проблема в том, чего ты не сделала, — Трейси заговорила с металлом в голосе. — Ты не оставила в покое Блейза. Но ты обязательно сделаешь это, как только в следующий раз его увидишь.
— Я не буду этого делать. Если он со мной общается, значит, хочет это делать. Я не вправе заставлять человека. И ты, кстати, тоже, — жестко сказала Милисента. Настолько, что Дафна даже повернулась удостовериться, действительно ли это Милисента сказала. Оказалось, что клонов Булстроуд нет, и сказала она это действительно сама.
— Правда? А я почему-то думаю, что ты отцепишься от него, — еще жестче сказала Трейси. — И я знаю, что абсолютно права.
В какой-то момент Дафна была твердо уверена, что Милисента откажется, но под злобным взглядом Трейси сдулась и опустила глаза.
— Хорошо, — еле слышно сказала Милисента.
Трейси, услышав это, перестала быть похожей на разъяренную тигрицу — ее лицо тут же округлилось, лоб разгладился, верхняя губа опустилась, перестав показывать клыки, и сама она вновь стала милой пушистой кошечкой. Теперь Дафна в полной мере осознала смысл выражения: "Кошки похожи на своих хозяев". Эстрелла выглядит ухоженной, безукоризненной кошечкой, кроткой и милой, а на деле она скандальная и брызжущая ядом кошара, которая беспокоится только о себе. Точная копия своей хозяйки.
— Замечательно, — Трейси улыбнулась, сверкнув зубами и, как ни в чем ни бывало, вновь опустилась на пол и продолжила расчесывать волосы.
— Дафна, там Тео тебя ждет, если что, — сказала Милисента и ушла в ванную.
Как только за ней захлопнулась дверь, Трейси с довольной улыбкой встала с пола и звонким голосом проговорила:
— Эсти, дорогуша.
Эстрелла тут же соскочила с кровати Трейси и подскочила к хозяйке. Панси поморщилась, потому что не любила животных, но ничего не сказала.
— Что мы сейчас с тобой будем делать? — продолжала ворковать Трейси.
О, нет, только не это. Дафна огляделась в поисках убежища, но не нашла места, где бы можно было спрятаться. Трейси часто устраивала для своей кошки "игрульки", как сама их называла. Дафна же окрестила это безобразие "игрищами", конечно, про себя. Трейси наколдовывала целый полк мышей, за которыми Эстрелла гонялась, сшибая все на своем пути. Дафна терпела это, пока кошмарная кошара, мчась за мышью, не вцепилась в ногу Дафны и не запустила свои когти сантиметра на три под кожу. После того случая Дафна старалась не бывать в комнате, когда Трейси устраивала для своей животины игрища. Но ванная сейчас была занята Милисентой и оставался только один путь — в гостиную.
Так как гостиная Слизерина находилась в подземелье, башен там не было, а, следовательно, и лестниц тоже — только две небольшие, ступенек из десяти, которые вели в спальни девочек и спальни мальчиков, расположенные по обеим сторонам гостиной. Все семь спален находились на одной площадке, поэтому всем было слышно, что происходит в других комнатах. Это, насколько знала Дафна, не нравилось никому, но никто не просился перевестись на другой факультет, поэтому приходилось терпеть это.
Когда Дафна спустилась в гостиную, она запоздало сообразила, что там ее ждет Теодор, и стоило бы просто постоять у двери в комнату, а не идти на серьезный разговор, но было уже поздно — Теодор заметил ее. Кроме него в гостиной не было никого.
— Привет, — сказал Теодор, выразительно глядя на Дафну.
Она только порадовалась тому, что недавно вышла из ванной — она была ненакрашена, одета в толстый махровый халат, волосы облаком пушились вокруг лица — глядишь, Теодор увидит, что она не так красива, как он себе вообразил, и перестанет ее доставать.
— Привет, — кивнула Дафна, по-прежнему стоя на нижней ступеньке лестницы. Она не знала, куда деться, поэтому оставалась на месте.
— Спасибо, что спустилась. Я попросил Милисенту тебя позвать. Это она тебе сказала, что я здесь?
Теодор спрашивал какую-то муть, от чего Дафне хотелось еще больше уйти отсюда. Он, сам того не ведая, нервировал ее ужасно.
— Да, она, — кивнула Дафна.
Теодор тоже кивнул, кашлянул и начал говорить:
— Я хотел поговорить с тобой о том, что случилось тогда, на шестом курсе. Ты ведь помнишь, что тогда я...
— Да, я все помню хорошо, — поспешно оборвала ее Дафна, потому что пересказа тех событий она бы точно не выдержала.
— Я, вообще-то, извиниться хотел. Я не собирался говорить об этом. Не тогда, по крайней мере, точно. Но я напился почему-то, меня понесло... Правда, я не хотел ставить тебя в неловкое положение. Я знаю, что тебе это очень не понравилось.
О чувствах он ее думает, конечно. Тогда не думал почему-то. Пить ему противопоказано, это точно. Но Дафна была рада, что он просто перед ней извиняется, а не признается в любви. У нее будто камень с души упал.
— Все хорошо, — радостно заявила Дафна. — Не бери даже в голову. Я бы не сказала, что это мне не понравилось... Просто растерялась. Было очень неожиданно.
— Правда? — Теодор воспрянул духом. — Значит, ты сходишь со мной на выходных в Хогсмид?
Значит, рано радовалась. Эх, что же за жизнь такая? Почему Теодор просто не отстанет от нее? Нет, Дафна, конечно, говорит, что в этом нет ничего страшного, но думает-то она другое. Да, Теодор не может читать ее мысли, но он ведь не настолько туп, чтобы не понимать этого.
— А разве кто-то говорил, что будет поход в Хогсмид. Я не слышала, — Дафна решила увести разговор в сторону.
— Он будет неофициальным. Мы решили, что не сможем сидеть здесь, как приклеенные, и сказали об этом Аммикусу. Он человек понимающий, хоть и Пожиратель. Сказал, что мы можем выбраться в Хогсмид через тайный ход. Только слизеринцы, разумеется. Так пойдешь?
Дафна уже подбирала вежливо звучащий отказ, потому что не собиралась идти в Хогсмид вместе с Теодором. И она не знала, что бы могло заставить ее это сделать. Но когда она уже хотела отказаться (как можно мягче), увидела глаза Теодора, и все мысли враз вылетели из ее головы. Это щенячье выражение... Смотреть так могла только Астория, а когда она что-то так просила, то никто не мог ей отказать. И сейчас Дафна невольно провела параллель между Асторией и Теодором, хоть в нем вообще ничего от нее не было. И прежде чем сама успела сообразить, выпалила:
— Хорошо.
— Неужели? — лицо Теодора просияло, в порыве он вскочил с кресла и подбежал к Дафне совсем близко. Ее это смутило, и она молила Бога, только чтобы Теодор не полез к ней.
— Да, хорошо, увидимся завтра, — преувеличенно громко воскликнула Дафна и сорвалась с места, помчавшись в спальню.
На площадке она остановилась и села на пол, так и не войдя в комнату. Она думала, что жизни бы пора подкинуть ей хоть что-то хорошее, потому что когда за чередой неприятностей не видно хорошего, то можно предположить, что его вообще нет.
[1] Владимир Ильич Ленин.
