(Гермиона в Эдорасе)От автора: Это не зарисовка, а почти полноценная глава, с сюжетом, действиями и динамикой. Я решила написать ее просто потому, что хотелось изобразить Гермиону одну в Средиземье. Что будет делать самая умная ведьма столетия без поддержки и помощи Братства? Как дела были у Леголаса, когда он и его спутники покинули Лотлориэн, мы знаем и так. А вот что делала в это время Гермиона?..
----------------------------------------------------------
«Запомни, Гермиона, дочь иноземцев, роханцы – гордый свободолюбивый народ. К их королю Теодену тебе должно обращаться с почтением и даже боязнью: тень нависла над его народом, по его указу закрываются границы, одна за другой, и чужестранцев они не жалуют. Потому ты должна будешь показать ему, что не таишь в себе беды, не скрываешь никаких темных тайн и не ведешь дружбу с Изенгардом. Скажи всем, что потеряла память и не помнишь, откуда ты и кто ты, но никаких злых мыслей ни на кого не держишь. Люди должны принять тебя, но в такие времена и в Рохане могут скрываться опасности…»
Гермиона сидела на лошади позади высокого светловолосого всадника по имени Эомер и пыталась не паниковать. Эльфы оставили ее с роханцами около получаса назад, и Эомер честно пообещал доставить ее во дворец к дяде. Но обещания обещаниями, а Гермиона теперь одна в городе, среди незнакомых людей, косо смотрящих в ее сторону, оглядывающихся и не доверяющих ничему и никому. Кажется, сам воздух в Эдорасе пропитан назревающей опасностью, и каждый дышит незаметным даже для себя страхом.
Ее доставили в золотой чертог, Эомер помог слезть с лошади. Ноги тряслись и еле слушались – и от пережитого галопа, и от накатывающей волны паники.
- Вы ни разу не ездили верхом, миледи?
- Нет, - дрожащим голосом ответила Гермиона, спохватилась и добавила: - Не знаю. Не уверена.
- Ах, - Эомер сочувственно кивнул, - конечно, простите. Должно быть, сложно не помнить себя и своего прошлого.
Эта игра в «попаданку» Гермионе не нравилась – страшно было оступиться, сказать что-то не то, выдать себя… Ей ясно дали понять, что времена в этом мире совсем неспокойные, а к незнакомцам вроде нее, да еще и – не дай Мерлин узнают! – магам в здешних местах вообще относятся как к чуме. Если она промахнется, ее изгонят отсюда в чистое поле или, что совсем плохо, повесят.
Или в Рохане не вешают людей?
- Кто это? – страж у врат чертога преградил ей путь, наставив острый клинок прямо ей под горло. Гермиона замерла, вжимая голову в плечи. Страшную игру она затеяла, страшную и опасную…
- Эту девушку зовут Гермиона, ее нашли эльфы у западных берегов Андуина и попросили помочь, - сказал Эомер, ладонью опуская меч стража. – Она не помнит своего прошлого, мы должны оказать ей помощь.
- Грима не оставит ее во дворце короля, - неуверенно покачал головой рыцарь.
Лицо Эомера помрачнело.
- Грима – не король!
Они вошли внутрь, в темный, пропитанный затхлой пылью зал, и Гермионе почудилось, как сам воздух сгустился, принимая нежданных гостей в свои дурманящие объятия. Что-то тяжелое и темное было здесь.
- Кого ты привел в дом своего дяди, Эомер, сын Эомунда? – раздался скрипучий голос. Гермиону подвели ближе в луч неяркого света, к возвышению, на котором восседал на троне король. Она ожидала увидеть кого угодно, но не дряхлого старика с сединой, готовой по волоску облететь с его немощной головы.
Это и есть грозный король Рохана Теоден? Защитник государства людей? Немощный старик с трясущимися руками, который вот-вот рассыплется по крупице, превратившись в вековую пыль?
- Это Гермиона, она потеряла память, и долг обязывает нашего государя дать ей кров и приют в это смутное время.
- Это решать не тебе…
Говорил не король. Гермиона пригляделась: там, рядом с государем, стояла чья-то тень, и она ей не нравилась. Что-то зловещее исходило от нее, что она смогла почувствовать даже без палочки.
Фигура показалась в луче света, и Гермиона едва не ахнула от паники – сальные волосы и бледная кожа, стягивающая кости в скрюченный силуэт под мантией, напоминал Снейпа и Волдеморта одновременно, сочетание увядающей плоти и жуткой души.
- Может она остаться, мой повелитель? – спросила фигура дребезжащим голосом. Король склонил голову, едва касаясь подбородком груди.
Он умирает, медленно и неотвратимо умирает!
- Ты можешь остаться, Гермиона чужеземка.
Гермиона склонила голову в почтительном поклоне и удалилась вслед за Эомером. Взгляд жутких глаз преследовал ее до самых врат.
Ее обеспечили покоями, едой и питьем, чистой одеждой и даже книгами, которые она смогла найти в полупустой библиотеке Медусельда. История Рохана показалась ей такой же интересной, но едва ли более познавательной, чем история Лотлориэна. Разве что люди были ей ближе и понятней своим поведением и мыслями, нежели эльфы.
- Вы много читаете, - заметила Эовин вечером, через два дня ее пребывания в Эдорасе.
Гермиона едва заметно улыбнулась.
- Я хочу понять, кто я и что здесь делаю, - ответила она, скрывая разочарование – очередная книга не принесла ей никакой полезной информации. Она все еще оставалась пленницей этого мира, между тем как время секунда за секундой неумолимо оттягивало момент ее возвращения к друзьям.
- Жить без своего прошлого тяжело, - согласилась Эовин. Гермиона еще не знала, может ли доверять ей, но уже хотела рассказать хотя бы то, что поняла в первые минуты пребывания в Медусельде – с королем творится беда. Если бы она сказала об этом его племяннице, пришлось бы объяснять причины ее сомнений и тревог, а раскрывать правду о себе она не должна была ни при каких обстоятельствах.
- Что-то случилось, миледи?
Гермиона покачала головой. Эовин нравилась ей, но нет. Слишком опасно было знать ей историю чужеземки.
- Зовите меня Гермиона. И, пожалуйста, никаких миледи.
Эовин улыбнулась.
- Его зовут Грима Гнилоуст, - поделилась Эовин. – Он странный человек, Гермиона, но единственный, кого король слышит и слушает.
Гермиона поежилась от холодного чужого взгляда. Опасного, пробирающего до самых костей, темного. Было в нем что-то чужое, что-то плохое, но она не могла разобрать. Эти глаза преследовали ее всякий раз, когда она проходила мимо главной залы или по темным коридорам, где Грима мог прятаться за колоннами.
- Он пугает меня, - нехотя призналась Гермиона. – Я боюсь встретиться с ним в пустом месте.
- Не ходите одна.
- Я не принцесса, Эовин. И я могу постоять за себя, но потом за меня никто не заступится.
Она несла тяжелые фолианты обратно в залу библиотеки. Уже в который раз книги принесли ей только новые знания о старых временах, но ни одной подсказки, ни зацепки к тому, как отыскать путь домой. Время мчалось теперь быстрее скорости света, палочка пылилась на дне сундука. Как открыть свой мир заново, Гермиона не знала.
- Ты все время читаешь, - раздался голос за дальними стеллажами. Шипящий, тянущийся вдоль пыльных полок. Гермиона выронила книги, они с гулким грохотом упали на сухой пол, и эхо разнеслось по зале протяжным стоном.
- Любознательная чужеземка, слишком любознательная и изворотливая…
В широкие продольные окна лил свет, но туда, откуда доносился голос, он не попадал, словно за Гримой тень следовала по пятам и скрывала от нежелательных взоров.
- Я просто хочу знать, кто я, - ответила Гермиона, стараясь придать голосу уверенности. – Ведь в этом нет ничего предосудительного?
- Нет, - Грима шагнул в луч света, поморщился, обогнул его и встал почти рядом с Гермионой. – Если ты не ищешь что-то особенное.
Ее сердце стучало как бешенное, готовое выдать ее с головой.
- Я слышал, как ты расспрашиваешь жителей о чужестранцах и других землях. Я видел тебя за чтением книг, и ты совсем не интересуешься ими в должной мере. Ты что-то ищешь, а, значит, что-то скрываешь.
Он протянул к ней влажную руку, но Гермиона дернулась, сделала поспешный шаг назад и поняла, что глаза ее выдали – в них Грима прочитал панику.
- Кто ты такая?
Она не успела заметить, как его ладонь крепко стиснула ее плечо, а пальцы до боли сжали кожу, так что даже сквозь ткань рукава она почувствовала холод. Враждебный, чужой холод.
- Кто ты такая! – его дыхание полоснуло по щеке, обдавая смрадом, так что Гермиона не выдержала и поморщилась.
- Я не знаю, кто я, я просто хочу это понять!
- Врешь…
Грима дернул ее за руку, потащил к дальней стене, той, что была в тени, и рванул, прижимая к ней спиной.
- Отвечай! Мерзкая лгунья, я знаю, что ты что-то скрываешь!
Гермиона вжалась в прохладу камня что есть силы, стараясь отодвинуться от ужасного запаха и страха, пронизывающего ее до дрожи в теле.
- Я ничего не скрываю, пустите меня, пожалуйста…
Ее захлестывала паника, внутри металось что-то страшное, трясло так, что хотелось плакать. Волнами, скачками рос страх и вместе с ним что-то еще, отдающее слабым напоминанием прошлого мира.
- Не ответишь мне, так ответишь железу! – Грима потянулся за пояс, и Гермиона сразу же догадалась – он вытащит нож.
Свет прыгнул ей в глаза, и, может, поэтому она нашла в себе силы оттолкнуть от себя мерзкую руку. Всплеск родной магии захлестнул ее, поднялся из глубин сознания, перетек в руки и ладони. Гермиона инстинктивно подалась вперед, как при выпаде на магической дуэли, вручая свое тело, словно проводник, стихии. И ее понесло, знакомое тепло пробежало по позвоночнику, волной растеклось по рукам и ногам и выплеснулось из самых пальцев прямо в грудь Гриме. Его отбросило к дальней стене и привалило покачнувшейся полкой с книгами.
Все еще чувствуя течение магии в своих венах, Гермиона уже понимала, что все, чего ее просили остерегаться, она только что сделала.
Теперь ощущать магию казалось естественным и простым. Она витала в воздухе, клубилась тугими клочьями, все буквально дышало ею. Протяни руку – и магия сама прыгнет в ладонь, растечется по жилам, проникая в каждую клетку тела.
Здесь, в этом мире, она была особенной, ей не нужен был проводник в виде деревянной палочки: и руки, и ноги, и каждый волосок на теле служил указкой. Оставалось лишь правильно задействовать себя, но пока что Гермиона с трудом могла поднять руки, закованные в тяжелые цепи.
Железные обручи больно терли запястья, рваные края царапали кожу. В темнице было холодно и промозгло, солома в углу давно отсырела и теперь пахла гнилой травой. С низкого потолка что-то капало, и Гермиона хотела бы думать, что это простая вода.
Ее приволокли сюда почти сразу, и пока она упиралась и пыталась убедить стражу в своей невиновности, Грима кричал ей в спину. Ведьма! Колдунья! Темный маг! Она напрасно звала Гриму Гнилоустом и Червоточиной – указом короля по науськиванию последнего ее упекли в темницу подземелий Медусельда и оставили до самой ночи, приковав цепями к стене.
Было холодно и неудобно сидеть, хотелось есть и пить. Но больше всего хотелось поднять руку, направить на кувшин в дальнем углу и притянуть к себе невербальным акцио.
Суть Гермиона уловила почти сразу: здешняя магия повиновалась мысленным просьбам, как при невербальных заклинаниях, только нужно было не тратить силы на произношение слов, а думать о действии. Слова и здесь служили неким помощником при волшебстве, но нужных она не знала – помнила, как серый волшебник колдовал на непонятном языке у врат в подземный город, когда она еще находилась в своем мире и тайком увидела чужеземцев. Таких заклинаний книги ей не рассказали.
Она смогла вывернуть руку так, чтобы ладонь смотрела на кувшин. Оставалось лишь сделать над собой усилие и призвать его ближе…
Много времени прошло, прежде чем Гермиона смогла прикоснуться к ободку глиняной посуды. Она медленно, нехотя приплыла к ней по воздуху, но каждая секунда придавала сил. Эта магия была повсюду, нескончаемым потоком тянулась широким шлейфом, так что ощущалась всем телом. Если Гермиона постарается, она сможет заставить этот поток вихрем крутиться вокруг нее, даря и новые силы, и новые ощущения.
Еду принесли на следующий день. Гермиона всю ночь не спала, готовая хоть бесконечно вбирать в себя невесомые частицы магии. К тому моменту, как ее застала Эовин, она уже освободила руки и смогла заставить пустой кувшин летать в воздухе, наворачивая круги.
- Так это правда! – воскликнула принцесса. Гермиона потеряла контроль, и кувшин с треском разбился о каменный пол.
Эовин присела рядом с решеткой, глядя на нее с тревогой и удивлением.
- Ты колдунья!
Она перешла на шепот, и Гермиона подумала, что от страха, но ошиблась.
- Умоляю, миледи, простите меня! Я никогда не желала Вам зла, ни Вам, ни Вашему дому! – Гермиона припала к прутьям решетки, кусая губы от раскаяния. – Я скрыла правду только потому, что боялась осуждения. Мне нужен был приют на время, лишь на время, а после я покинула бы вас навсегда, и Вы бы даже не вспомнили…
- Но я не держу на тебя зла, - произнесла Эовин почти с теплотой в голосе. – Если бы ты была наместницей тьмы, наш город давно поглотила бы смута, а Грима не упрятал бы тебя за решетку.
Гермиона выдохнула, чувствуя, как падает камень с души. Эовин подала ей чашу с фруктами, названий которых она не знала, кусок хлеба и новый кувшин с водой. И после голодного дня и бессонной ночи эта еда была вкуснейшей, что она ела.
Отчего-то вспомнился эльфийский лембас, которым ее угощали эльфы Лотлориэна, а вместе с тем пришли и мысли о принце из Лихолесья. Сердце болезненно и неуверенно сжалось, словно само еще не верило в то, что с ним происходило уже который день.
- Как Вас пустили ко мне? – спросила Гермиона, хоть как-то пытаясь прогнать терзающие ее муки.
- Никому нет дела до волшебницы неизвестного рода и племени. Никто не видел, что Вы натворили, и только Грима нашептывает королю, что Вы союзница Саурона.
- Я думаю, он сам с ним в сговоре, - нахмурилась Гермиона. – Слишком темные мысли витают в его голове.
- А Вы видите это? – Эовин подалась вперед, с надеждой протягивая руки сквозь прутья решетки.
- Нет, я не могу сказать это точно. Но чувствую, что с ним что-то не так. Как будто чужая рука ведет его темными тропами, и сознанием управляет злая воля.
- И мне так кажется. Если бы король это видел…
Эовин вздохнула и поднялась на ноги.
- Но он слеп и глух к моим мольбам и к мольбам моего брата…
Гермионе понадобилась пара секунд и тяжкий вздох Эовин, чтобы решиться.
- Мне показалось, что королем тоже кто-то управляет. Его сознание слепо, глаза не видят того что должны, а собственные мысли его уши не слышат. Словно в его разуме наглухо заперли какую-то дверь, словно кто-то не хочет пустить мысли короля обратно в свое пристанище.
Эовин молчала. Гермиона несмело подняла на нее взгляд и увидела панику в глазах принцессы. Та развернулась и быстро взбежала вверх по ступеням, теряясь в сумраке темницы.
Неужели она ошиблась, и Эовин все же не доверяет ей так, как говорила?
Она вспоминала пути, по которым ее привели сюда, вспоминала, за каким поворотом находится ее комната, чтобы успеть без промедления добежать туда и найти палочку, пока стража не опомнилась. Отпереть решетку будет нетрудно, но вот пройти мимо рыцарей без лишнего шума уже не получится. Вспомнить бы только, левая лестница ведет к ее покоям или все же правая…
- Гермиона!
Она вздрогнула и отпрянула от решетки в дальний угол, испугавшись, что ее мысли кто-то заметил.
Эовин сбежала по ступеням, метнулась к решетке и почти повисла на ней.
- Гермиона, Вы говорили, что разум короля больше не служит ему, это верно?
Гермиона сделала шаг к ней и застыла.
- Что? Я…
- Скажите наверняка, подумайте и скажите, правда это или нет?
Сейчас она боялась допустить ошибку, а Эовин смотрела на нее с такой надеждой и отчаянием, что мысли совсем разбегались. Гермиона сама стала бояться, но от прежних выводов отказываться не могла.
- Да, - кивнула она, и Эовин ахнула. – Да, я считаю, что в Теодене кто-то чужой и темный. И это он закрывает ему глаза и запечатывает слух.
Принцесса захлебнулась рыданием и осела. Гермиона метнулась к ней и протянула пальцы сквозь холодные прутья. Ладони Эовин дрожали.
- Умер Теодред, его сын и мой брат, - плакала она. – Умер единственный наследник короля, а он даже не вздохнул по нему. Я думала, это немощь и болезнь, но теперь…
Гермиона сжала ее руки, пытаясь найти слова утешения.
- Если я чем-нибудь могу помочь, то…
Эовин подняла на нее умоляющий взор.
- Сделайте так, чтобы король ожил! – Гермиона застыла. – Вы же колдунья, Вы чувствуете в нем темную силу, сделайте так, чтобы ее не стало!
- Эовин… - прошептала она. – Это не в моих силах, я не умею управлять сознанием людей, это другая магия. Я едва ли сейчас могу поднять предмет силой мысли.
Принцесса выдохнула, вновь опускаясь коленями на пол. Видеть ее печаль было больно. Может, если бы Гермиона попробовала что-то со своей палочкой…
Решиться на это было проще, чем на побег из Медусельда.
- Эовин, если Вы поможете мне выбраться отсюда и вернуть одну вещь, которая лежит на дне сундука в моей комнате, то я попытаюсь помочь.
Возможно, у нее ничего не выйдет. Думать о том, что будет, если ее поймают за колдовством в главной зале чертога, не хотелось – перед глазами вставали острые клинки стражей Рохана, и становилось плохо. Это было немыслимо дерзко и опасно. И вдохновляюще, как ни крути.
Как и всегда, в какую авантюру она бы не попала по вине Гарри и Рона. С единственным отличием – сейчас Гермиона сама решилась на такое, наплевав на возможные последствия.
Если все получится, она вернет короля Рохана.
От этой мысли в душе поднималась волна странной радости, словно она была воином и спешила в бой.
Эовин вела ее тайными коридорами к зале Медусельда, огибая и стражу, и прочих слуг. Гримы не должно было быть в замке, он спал в это время, и лучшего момента было не придумать.
В зале было так же темно и мрачно, пахло плесенью и старостью, и дышать было душно и плохо. Гермиона почти не чувствовала прилива сил, которые по обыкновению сопровождали магию в этом мире.
Эовин подвела ее к королю и оставила, отправившись наблюдать за внешними вратами в залу.
- Король Теоден? Вы слышите меня?
Он был глух и нем, голова покоилась на груди, словно он спал или… умер.
Гермиона поборола в себе желание сначала ткнуть его, чтобы проверить, и подняла в воздух палочку. Родное дерево аккуратно лежало в ладони и чуть дрожало, ожидая действий. Если бы палочка была живой, она бы разделила с Гермионой момент тревожного радостного ожидания.
Она вздохнула и мысленно произнесла: «Легилименс».
Заклинание не подействовало или его силы не хватило – король бездвижно сидел на троне и не подавал никаких признаков изменений. Гермиона попробовала еще раз. И еще, и еще, с каждым разом делая шаг навстречу возвышению, пока не оказалась всего за три ступени от короля. Она била и била, палочка в руках почти нагрелась от напряжения, пока, наконец, Гермиона не наткнулась на тщательно скрываемую стену в сознании Теодена.
Тягучая, почти масляная, так что любая мысль соскальзывала с нее, утопая в бездонном нечто.
Лоб Гермионы взмок, она отбросила в сторону палочку и потянулась к разуму короля руками. Ничто не оставалось на его поверхности, словно незримой прочной оболочкой, как скорлупа драконьего яйца, было затянуто сознание Теодена. Гермиона тянула и тянула мысли из-под нее, искала трещину, зацепку, лазейку, чтобы проникнуть внутрь и встряхнуть, разбить кокон изнутри.
- Я знаю, что Вы где-то там, сидите и не ведаете, какая беда пришла в Ваш дом, - мысленно шептала она. – Не ведаете, что скоро Ваш народ окажется в страшной опасности, если к нему не вернется законный король, а не то посмешище, что зовется Вашим советником!
Она зацепилась за царапину, мелкую трещинку, и слишком обрадовалась, отчего ее выкинуло из разума короля; Гермиона пошатнулась и упала на холодный пол, ударяясь головой. Перед глазами все поплыло, и ей показалось, что неведомый старик зловеще улыбается с лица Теодена и смеется.
- Никогда, никогда не заполучить Вам короля Рохана! – взревел он не своим голосом. – Он мо-о-о-й!
Гермиона попятилась, от страха не чувствуя рук, которыми только что она почти достучалась до Теодена. В нем точно сидело что-то темное, чуждое и зловещее, сильное настолько, что тень его проникла и в мысли Гермионы, и теперь металось там бешеным зверем в клетке, сея панику и страх.
Стража сбежалась на крики, ее заметили, схватили, скрутили за спиной руки и снова поволокли. Эовин кричала и рвалась к ней, но прибежавший откуда-то Грима схватил ее и кинул к другим стражам.
- Изменщица! Она пыталась убить короля! Казнить ее! Казнить сейчас же!
«Тыумрешьтыумрешьтыумрешь!» - металось в голове Гермионы. Ноги ее не слушались, тело выгнулось дугой от паники не по своей воле.
- Нет, нет, пожалуйста! – кричала она, пытаясь вырваться. Чужой насаждаемый страх проходил, сменяясь собственным, но теперь она хотя бы понимала свои мысли.
- Я не хотела убивать его! Король одержим злыми силами! Пожалуйста, поверьте мне!
- Она колдунья! – верещал Грима, пятясь к трону. – За темное колдовство король Рохана приговаривает тебя к смерти!
- Нет!
Стража вела ее прочь из залы, Гермиона упиралась что есть сил, рвалась из рук рыцарей так что не чувствовала рук и ног. Эовин кричала где-то за ее спиной.
В этот момент двери Медусельда распахнулись, и в залу, сверкая в солнечном свете, вошел белый старик с посохом.
