Слезы королевы

Глава 5

Когда три дня спустя Гвиневра проснулась, Артур был рядом с ней, и его лицо было первым, что она увидела, открыв глаза.
Мерлин сидел в углу комнаты, весь день ожидая вместе с королем, не в состоянии оставить его одного дежурить у постели королевы. Со стесненным сердцем он наблюдал, как Артур склоняется над Гвен, чтобы поговорить с ней в полголоса. Мерлин не слышал, что он ей шептал, но догадывался о содержании.
Я люблю тебя. Я с тобой. Вместе мы сможем все преодолеть. Даже если мы потеряли сына, даже если у нас больше не будет детей. Вместе мы сможем все преодолеть.
Слезы навернулись на глаза. В последние дни Мерлин заново узнал силу и мужество Артура. Он не сдался, не впал в отчаяние. Он противостоял обрушившемуся на него испытанию спокойно, забывая о собственной боли, чтобы полностью сконцентрироваться на благосостоянии той, кого любил. Артур хотел быть рядом, когда она очнется, и он был готов. Готов утешить ее, поддержать, вернуть к жизни. Готов быть сильным за двоих.
Благородство, проявленное Артуром перед лицом несчастья, напомнило Мерлину, почему он тысячу раз готов был отдать за него жизнь. Человек, сидевший на кровати, склонившись над женой, был воплощением великодушной и бескорыстной любви, которая стремилась защищать и исцелять. Мерлин верил в него. Он был уверен, что благодаря Артуру Гвен поправится. Он представлял, как она будет плакать, кричать от горя и биться в руках любимого.
Но все случилось совсем не так.
Гвен вздрогнула и отвернулась к стене – с пустыми глазами и потухшим лицом. Она не произнесла ни слова. А когда Артур хотел обнять ее, Гвен осталась неподвижной, точно деревянная. Отсутствующая.
И тогда Мерлин испугался.

***
В последующие дни Артур не покидал изголовья жены, но не добился от нее ни малейшей реакции. Когда он смотрел на нее, Гвиневра отводила глаза. Когда он обнимал ее, она не шевелилась. Когда он разговаривал с ней, она ничего не отвечала. Она не пролила ни слезинки, не издала ни звука. Никакого выражения не появилось на ее лице, которое казалось теперь бездушной маской. Как будто Гвиневра, на которой Артур женился, исчезла. Вся жизнь, вся радость покинули ее. Ужас, который он испытывал, видя ее такой, был хуже того, который он испытал, думая, что потерял ее. Артур вспоминал об облегчении, когда Мерлин сказал, что Гвиневра спасена, и понял, что, возможно, ошибся. Возможно, он действительно потерял ее, только по-другому, и она не вернется больше никогда.
Ночью, когда Артур наощупь протягивал руку, Гвиневра уклонялась от его прикосновения, сжавшись на своей половине кровати, вне его досягаемости. Утром, когда вставало солнце, она лежала с закрытыми глазами, делая вид, что спит, тогда как Артур знал, что она провела всю ночь, глядя в стену широко распахнутыми глазами.
«Это нормально, - повторял себе охваченный тревогой Артур. – Ей нужно время. Время, чтобы исцелиться от того, через что она прошла».
С болью в душе он должен был вернуться к своим обязанностям. И он попросил Мерлина занять его место рядом с Гвиневрой, пока его не будет днем.
– Прошу тебя, – Артур с трудом подбирал слова. – Придумай что-нибудь. Верни ее. Ты всегда был самым близким ее другом… если кто-нибудь может здесь преуспеть, так это ты.
Мерлин сделал все, что только мог, чтобы вернуть Гвен к жизни. Он разговаривал с ней, приносил цветы и лакомства, пытался развлечь ее, рассказывая последние новости в замке, дурачился, чтобы рассмешить ее, пытался уговорить прогуляться.
Но каждый его подарок, каждое предложение принимались равнодушно. Гвен не смотрела на цветы, не прикасалась к сладостям, не реагировала на признания или шутки, отказывалась выходить из комнаты. Она упорно предпочитала оставаться в кровати и ни разу не раскрыла рта.
Отчаявшись добиться успеха, Мерлин попытался послать к ней Элиана, потом Гавейна. Он отправился за Митиан и привел ее к подруге. Но ни один из них не преуспел там, где они с Артуром потерпели поражение. Все выходили из спальни, грустно качая головой, повторяя то, что он уже знал: она не произнесла ни слова, она не захотела ничего слышать.
В конце концов, Мерлину приходилось утешать их, тогда как он сам чувствовал те же отчаяние и беспомощность.

***
Дни превращались в недели, восемь из которых протекли без малейших изменений. Чем больше проходило времени, тем сильнее колебалось мужество Артура. Ради любви Гвиневры он мог сразиться с чем угодно, но был бессилен, если она его отталкивала. Из стойкого и спокойного он все больше превращался в раненого и уязвимого. Артур пытался это скрыть, но он недолго так продержится. Поэтому, чем больше проходило дней, тем больше боялся Мерлин.
Вопреки их общим усилиям согреть сердце Гвен, вернуть ее, заставить снова улыбаться, Артур бился о глухую стену. Гвен замуровалась внутри себя – в глубине боли, которую не могла ни с кем разделить.
Однажды Мерлин бесшумно вошел в королевскую спальню и обнаружил ее стоящей перед окном. Положив одну руку на живот, Гвен что-то шептала. Она не заметила его присутствия, и Мерлин не сразу понял слово, которое она без конца повторяла. А когда понял, сердце разбилось на кусочки.
- Галаад. Галаад. Галаад. Галаад.
Мерлин вынужден был опереться о стену. Худшее действительно случилось. Он слышал это в ее надтреснутом голосе, в котором звучало бездонное страдание. Он видел это в том, как Гвен смотрела в небо, будто мечтала только об одном: улететь и исчезнуть по ту сторону облаков, куда ушел ее сын. Гвен потеряла в этой трагедии больше, чем ребенка. Ее рассудок был сокрушен. Все ее существо повернулось к Авалону.
Тогда Мерлин решил использовать крайнее средство. Приблизившись, нежно произнося ее имя, он потянулся к Гвен магией. Он окутал ее золотистым теплом своей силы, желая помочь, исцелить, надеясь добиться хоть какой-то реакции – неважно какой.
И добился.
Но не той, на которую рассчитывал. Впервые за эти дни Гвен обратила на Мерлина свои огромные темные глаза и по-настоящему посмотрела на него, произнеся лишь одно слово:
- Нет.
Властность ее тона заставила его тут же отступить.
Не забирай у меня мою боль, - означало это «нет». – Она – все, что мне осталось.
- Гвен, - растеряно умолял Мерлин. – Я знаю…
- Нет, не знаешь, - отрезала она и спокойно посмотрела на него. - Ты не женщина, ты не знаешь, что значит носить в себе жизнь и чувствовать, как она превратилась в смерть. Ты испытываешь пустоту в мыслях, а я ощущаю ее в теле. Ты испытываешь боль в сердце, а я ощущаю ее в животе. Пожалуйста. Не говори, что ты знаешь. Только я могу знать.
- Ты права. Я не знаю. Но все, что я хочу – помочь тебе. Прошу тебя. Я не могу видеть, как ты страдаешь. Я знаю, что могу тебе помочь…
- Если ты действительно хочешь мне помочь, оставь меня, - мягко ответила Гвен. – Пожалуйста, Мерлин. Пожалуйста. Я не хочу говорить. Мне надо остаться одной.
Как он мог не выполнить ее просьбу?
Мерлин вышел, шатаясь. Слезы текли по лицу. Ни разу в жизни он не чувствовал такой печали.

***
В конце второго после рокового турнира месяца состоялась коронация Солеля в качестве наследного принца Камелота. Артур решил не откладывать церемонию, не собираясь делать тайну из сложившейся ситуации. Народ должен был знать, что у короля никогда не будет законного наследника. Людей надо было успокоить. И устроить траур по маленькому принцу, который никогда не родится.
В этот день Гвиневра, ко всеобщему удивлению, впервые решила покинуть спальню. Она спустилась в тронный зал, чтобы присутствовать на церемонии рядом с мужем – одетая в черное, с суровым лицом. От ее присутствия будто немая тень появилась, витая над собравшимися.
Когда корона была возложена на голову Солеля, Мерлин стоял позади Гвен. Артур торжественно провозгласил:
- Властью, данной мне, нарекаю тебя, рыцарь Солель, наследным принцем Камелота.
И когда молодой человек произносил свою клятву, Мерлин отчетливо услышал, как Гвен возмущенно прошептала:
- Нет. Не так все должно быть.
Она покинула тронный зал раньше, чем обеты были завершены, и Мерлин побежал за ней.
- Гвен? – умоляюще позвал он.
Она, нахмурившись, повернулась к нему, и жестко произнесла:
- Разве ты не видишь, как все это неправильно звучит? Не Солель должен быть наследником Артура, а его сын, дитя его плоти, его крови. Артур молод. Здоров. Он не должен отказываться зачать ребенка только из-за меня.
- Артур смирился с тем, что у него не будет наследника его крови, - мягко произнес Мерлин. – Он так поступает, чтобы показать, что останется с тобой, что бы ни случилось. Он показывает всему народу, насколько тебя любит. Он доказывает, что останется верен тебе в любом случае.
Гвиневра посмотрела на него бездонными темными глазами:
- Он не должен был.
Тем же вечером она перенесла свои вещи в соседнюю комнату.

***
Артур был в шоке, когда обнаружил, что Гвиневра покинула их спальню. Он поспешил к ней и принялся стучать в дверь, зовя ее из коридора, не заботясь о производимом шуме.
- Гвиневра, прошу тебя. Прошу, поговори со мной.
У Артура больше не получалось сдерживать свои боль и панику. Он сделал все, чтобы показать жене: он останется с ней, что бы ни произошло. И все равно она пыталась удалиться от него.
- Я не хочу говорить. Уходи, прошу тебя.
- Гвиневра. Это несправедливо. Ты несправедлива. Я люблю тебя. Не убегай от меня, не отталкивай меня. Я ничто без тебя.
Артур плакал, произнося эти слова – совершенно потерянный.
- Это неправильно.
Дверь открылась. Жена смотрела на него через порог. Она была прямой и величественной в своем горе.
- Ты – Артур Пендрагон, король Камелота и правитель Альбиона, со мной или без меня, - яростно заявила она.
Охваченный стыдом, Артур склонил голову, чтобы скрыть слезы.
- Не делай этого. Не прячься за стеной. Не веди себя так, словно наша любовь не имеет значения… Я обязан тебе тем, кем я являюсь. Ты сделала из меня человека, которым я стал. И без тебя я не могу им быть.
Гвиневра шагнула к нему и взяла его руки в свои.
- Ты ошибаешься, - она была спокойна и решительна. - Наша любовь – самый драгоценный подарок, который дала мне жизнь. Но Галаад мертв. Я бесплодна. И так не должно быть. Ты не можешь отдать трон Камелота и все, что ты построил, кому-то не твоей крови. Вот это было бы несправедливо.
- Гвиневра… Нет ни одной традиции, которую я бы не нарушил в течение жизни, - Артур безнадежно искал ее взгляд. – Я сделал это, чтобы быть рядом с теми, кого люблю. Я сделал это, потому что следовал своему сердцу в каждом принятом решении. Я ни о чем не жалею… Мой выбор сделан. И я не стану его пересматривать. Только тебя я желаю видеть матерью моего ребенка. И если у меня не будет детей с тобой, не будет совсем.
Гвиневра долго смотрела на него, после чего сказала:
- Но я не могу больше стать матерью, Артур. И я не позволю тебе лишить себя возможности иметь сына под предлогом, что я не могу тебе его подарить. Не делай вид, будто это не имеет для тебя никакого значения. Я знаю. Знаю, что имеет. Я видела твой взгляд каждый раз, когда мы думали о будущем, говоря о Галааде. Я видела твою улыбку, когда ты воображал себя отцом. Ты всегда желал этого больше всего.
Он покачал головой.
- Я хочу тебя. Я хочу быть с тобой.
- А я хочу, чтобы ты снова женился.
Артур потрясенно замер.
- Что? Как ты можешь такое говорить? Как ты можешь…
- Выбери женщину, которая сможет подарить тебе сына. И сделай своего ребенка наследником Камелота. Так все должно быть, Артур. А не так, как сейчас.
Гвиневра выпустила его ладони и отступила. Он смотрел, как она скрывается в комнате, смотрел на дверь, закрывшуюся, чтобы встать между ними.
- Я сделаю вид, что ничего не слышал, - произнес Артур, поглощенный горем. – Сделаю вид, что ты никогда этого не говорила. Я никогда не откажусь от тебя, Гвиневра. Никогда, никогда, никогда.
Он упал на колени рядом с дверью, сотрясаемый рыданиями. У него не было сил подняться. В конце концов, Мерлин пришел за ним, чтобы отвести в кровать. Он проплакал всю ночь. Напрасно Мерлин пытался урезонить его – слезы текли без остановки… Когда наступило утро, отчаяние, появившееся во взгляде Артура, было тем же, что у Гвиневры.
Впервые в жизни Мерлин не знал, что делать.

***
- Гвиневре не стало лучше, - прошептал Солель Моргане вечером своей коронации. – Не знаю, поправится ли она вообще.
Когда он увидел сломленный взгляд королевы во время церемонии, вина придавила его, и он задыхался под ее весом. Как принять, что он стал причиной такой боли, такого отчаяния?
Солель уничтожил невинную душу. Он так корил себя за это! Он вспоминал о жизнерадостности королевы, которую он разрушил и заменил несчастьем, витавшим отныне над Камелотом. Солель был виноват. Виноват во всей этой боли, виноват во всем этом отчаянии. Иногда ему казалось, что он сходит с ума. Ему часто случалось потихоньку плакать, когда он думал о том, какую огромную ошибку совершил.
- Помнишь о той ночи, когда ты впервые пришел за мной в святилище? – глухо прошептала Моргана, не глядя на него. – Тогда ты рассказал мне план. Ты объяснил, как собираешься сделать Гвиневру бесплодной и втереться в доверие Артура, чтобы однажды свергнуть его и занять его место.
Солель вздрогнул. Он помнил, как говорил все это, когда его сердце было полно ненависти и гнева. Но он больше не был тем, кто составлял эти сумрачные планы.
- Разве не странно, - сдержанно и грустно продолжила Моргана, - что каждый из этапов твоего плана до сих пор реализовывались один за другим? Вот ты наследный принц Камелота, в то время как Гвиневра разбита и бесплодна. Мой брат на коленях, а мой племянник мертв…
Звезды отразились в глазах Морганы, когда она повернула к нему голову.
- Скажи. Ты счастлив, Солель? Или я должна сказать… Мордред?
Он в ужасе повернулся к ней.
- Не зови меня так. Я не хотел, чтобы это случилось. Эта ситуация также огорчает меня, как и тебя. Но мы ничего не можем изменить. Слишком поздно. Слишком поздно…
- Ты думаешь? – задумчиво произнесла она.
- Моргана, - Солель схватил ее руку. – Ты же не веришь на самом деле, что я заранее все это задумал, нет?
- Нет, - признала она. – И тем не менее. Это случилось.
- Артур выбрал меня, чтобы вести народ Камелота, если с ним случится несчастье. У меня не было намерения добиваться этой чести. Я даже не знал до последнего дня, что он мне ее предложит. Я сделал это не для того, чтобы занять его место, но чтобы поддержать его. В моих глазах это необычайно важное обязательство. Я никогда не предам его доверия после всего, что он сделал для меня.
Моргана промолчала. Потом она поднялась с кровати и оделась. Солель с беспокойством наблюдал за ней.
- Куда ты? – спросил он.
Она не ответила.
- Моргана… - страх сжал горло. – Что ты собираешься делать?
- Ничего, что касается тебя.
- Скажи мне.
- Чего ты боишься? - Моргана растерянно посмотрела на него. – Что я повернусь против тебя? Что я отправляюсь рассказать твой секрет? Не все вертится вокруг тебя, Солель. Моя подруга нуждается во мне. Я не останусь здесь, ожидая, пока она окончательно погибнет. Я должна ее увидеть. Если я хоть что-нибудь могу сделать для нее, то должна приложить все силы, пока еще не слишком поздно.