Улыбка волшебника.Утро Поппи было расцвечено всеми яркими радужными красками абстинентного синдрома. Голова болела нещадно, и всё вокруг чуть кружилось и подрагивало, словно по её подушке десяток африканских слонов залихватски отплясывали тарантеллу. Во рту у неё пересохло и першило, тело, покрытое липким холодным потом, бил озноб. Но при всём этом Поппи была как никогда абсолютно счастлива. Ведь в её постели обнаружился роскошный светлокудрый демон с обольстительной улыбкой.
Он смотрел прямо на неё и только на неё с обложки книги. Замечательной стереографической обложки, где изумительно исполненные картинки, последовательно сменяя друг друга, были такой удивительной чёткости, будто обложка показывает крошечный фрагмент фильма, как телевизор. Поппи с детским любопытством осмотрела книжку, мало ли, где прячутся батарейки и какой-другой механизм, дающий энергию и приводящий в движение фотографии на обложке. Ничего не обнаружив, она списала всё на чудесные возможности волшебников. Тут она вспомнила о необходимости найти волшебную палочку, но не смогла так сразу отложить книгу. Название гласило: "Локхарт Гилдерой. Я — волшебник. Автобиография". Поппи любовно погладила обложку, обведя пальцем по контуру миловидного лица Гилдероя. Надёжно спрятав биографию Локхарта под подушкой, с трудом поднявшись, она побрела в ванную.
Посвежевшая после утренних процедур, смотрящая на мир чуть более благосклонно, Поппи пару минут разрывалась между желанием посвятить время возлюбленной книжке или озаботится самочувствием Тинки. Доброе начало в Маше возымело вверх над мелочным потаканием собственным желаниям, и лишь быстренько убедившись в сохранности книги под подушкой да бросив на фото Локхарта извиняющийся взгляд, она поспешила в лазарет. Тинки тихонько подвывал, стучал своими крохотными зубками и трясся крупной дрожью. Выглядело это и смешно, и жалко.
— Семечки-подсолнушки! Эко тебя, бедолагу, пробрало. Без опохмелки тут никак, — посочувствовала Поппи и плеснула в чашку с наперсток вчерашнего хереса.
Домовик покорно выпил и протянул крошечную лапку с дрожащей в ней чашкой за добавкой.
Поппи осуждающе покачала головой:
— Вот уж дудки, миленький! Ещё разовьем в тебе ранний алкоголизм. Кстати, а лет-то тебе сколько? — всполошившись, строго спросила она.
— Никто не считать лет Тинки, Тинки тут давно, почти с основания Хогвартса.
То ли эльфа ещё лихорадило, то ли он на эмоциях так темпераментно затряс лопоухой башкой, что у Поппи вновь закружилась и разболелась голова.
— Э... Да ты старичок, оказывается, тогда тебе тем более злоупотреблять опасно для здоровья.
Эльф был возмущён. Он таращился на Поппи своими огромными глазищами и, подобно рыбе на суше, беззвучно открывал и закрывал рот.
Голова у Маши так гудела, что как бы не было эльфа жалко, но сил больше продолжать вникать в его проблемы самоидентификации не было.
— Поняла, поняла. Ты не старичок, ты - мужчина хоть куда, в самом расцвете лет. Лучше бы прибрал тут всё быстренько, как ты умеешь, да чаю нам с малиной или лимоном организовал, — вспомнила она о насущных заботах. И пошлёпала открыть окна, так как воздух, насыщенный алкогольными парами, был неподъёмно тяжёл, аж голову к земле пригибал и тянул упасть на любую горизонтальную, желательно прохладную, поверхность. Каменный пол бы вполне сгодился, но Маша опасалась застудить себе что-нибудь важное.
Эльф был действительно мужчиной хоть куда, ну, или не мужчиной, а кем там он был, но правда замечательным. Поппи только окно открыть успела, обернулась, а в палате уже чистота, а на столике чашечки с ароматным горячим чайком.
***
— Кстати, Тинки, а ты не брал мою волшебную палочку, а то нигде найти не могу? — наудачу предельно невинным голосом поинтересовалась Поппи, когда они только закончили чаёвничать.
Домовик ошарашено вытаращился на неё и, казалось, даже был близок к обмороку.
"Промахнулась. Должно быть, волшебная палочка – она вроде зубной щётки, вещь личная и глубоко интимная ", — мысленно констатировала Маша и поспешно уверила эльфа в том, что всего лишь неудачно пошутила.
***
Очень личная и интимная волшебная палочка нашлась не сразу. Маша заглянула в каждый шкаф, каждый ящик и даже под кровать, а после более от отчаянья перерыла все вещи в шкафу, повыкидывав наружу одежду и каким-то чудом, совершенно случайно нащупала её в кармане одного из рабочих передников.
Поппи с сомнением осмотрела короткую деревянную указку.
"Чего бы пожелать, чтоб не получилось, как у девочки из сказки о Цветике-семицтветике? Щас как загадаю!" — подумала Маша и широко взмахнула волшебной палочкой со словами "Локхарта мне!".
От неожиданности Поппи взвизгнула и выронила палочку, та со стуком упала на пол и покатилась под кровать. Сноп искр, вырвавшийся из палочки при её взмахе, тут же исчез.
Маша полезла под кровать и извлекла палочку, тщательно её осмотрела, и не найдя никаких кнопок и ничего подозрительного, взмахнула ей повторно. Теперь она двигалась сильнее и резче, а желание заполучить Локхарта озвучивала громко и четко, как для глухих, артикулируя.
Никакого Локхарта, даже самого захудалого, не появилось и в помине. Маша, не получившая ничего, кроме такого же снопа искр, разочарованно вздохнула.
"Что-то я делаю не так или их магия бесполезно ограниченная, предназначенная лишь призывать чашки и наполнять их водой. Сдобочка – ватрушка! А ведь точно, Снейп, чтобы вода полилась, говорил что-то на латыни," — подумала Поппи, прежде чем сгонять в кладовку за чашкой и ещё полчаса убить на безрезультатное повторение различных комбинаций слов с "Аква"на латыни. Расстроено махнув на это рукой, она налила в чашку воды из-под крана. Залпом осушила и налила ещё. Поставив чашку с водой на стол, аккуратно водрузила в неё волшебную палочку.
"Мало ли, заискрит ещё, нечего тут пожар устраивать" — размышляя так, Поппи для верности ещё и обложила поверхность стола вокруг палочки мокрыми полотенцами.
***
Свежий ветерок из открытого окна приятно холодил кожу. Поппи, счастливо жмурясь под солнечными лучами, сидела у этого самого окна и с удовольствием читала о героических похождениях Локонса Гилдероя. Он оказался неустрашим и отважен, храбр и бесстрашен и невыразимо чертовски-восхитительно прекрасен. А уж то и дело закрывать книгу, чтобы посмотреть на её удивительную обложку было и вовсе наиприятнейшим из всех занятий, что навскидку смогла вспомнить Маша.
Всё, о чём писал Локонс, было так невероятно, что расскажи такое кто другой, Маша бы не поверила. Она бы решила, что рассказчик с синдромом рыбака: привирает и преувеличивает всё раз так в десять, в его словах и комар превращается злобное вампиристое порождение ночи, алчущее крови невинных жертв. Но Локонс таким быть не мог. Да и в этом удивительном мире, где реально существуют кровожадные драконы, орки, вервольфы, гоблины и прочие чуждые нормальной природе злобные твари, просто обязан быть настоящий герой. На роль рыцаря без страха и упрека, по Машиным представлениям, Гилдерой походил как никто другой.
Было уже далеко за полдень, когда шум за окном отвлёк Поппи от книги. Нехотя отложив книгу на краешек стола, Поппи выглянула в окно и ошалела. Она высунулась в окно посильнее, рассмотреть, что творится на стадионе, лишь краем выглядывающем из-за угла здания, и, не веря своим глазам, застыла в изумлении.
Дети летали! На метлах! Она вроде уже слышала что-то такое, но видеть вот так своими глазами... Бабки – Ёжки! Им бы ступы, было бы хоть не так жутко, а так... Там же защитных сеток, как над ареной цирка, нигде не натянуто! Перепуганная и взволнованная, она поспешила бадяжить мазь из бадяги, предчувствуя множество юных пациентов с ушибами.
— Тинки! Тинки! Что тут вообще происходит?! Дети летают! Кто-нибудь вообще тут слышал когда-нибудь о технике безопасности?! — вскричала Поппи, яро мешая порошок с водой в большой плошке.
Эльф, тут же появившийся на зов, даже не имел сил защищаться от её нападка, должно быть, до сих пор страдая от последствий чрезмерных алкогольных возлияний, он лишь пошатываясь стоял и рассеяно озирался.
— Тинки! Ну, что ты молчишь?! Кто разрешил такие травмоопасные занятия?!
— Тинки не разрешал, тренер Трюк разрешала тренировки по квиддичу, — вяло и жалко пробормотал домовик.
Поппи устыдилась своим претензиям, обращенных явно не по адресу.
— Но... Дети же могут покалечится, упасть и ноги переломать...
— Они каждый год играют в квиддич. Дети падать. Мадам Помфри лечить заклинаниями и зельями роста костей, — флегматично разъяснил домовик существующий тут расклад.
— Ясно... — Маша убрала в сервант готовые мази и, отогнав в сторону мрачные предчувствия, захотела заесть переживания. — Давай, что ли, куриного бульону выпьем. Есть тут такой? Тебе сейчас тоже не повредит.
***
Обедать в компании притихшего домовика было мирно и уютно, мысли Поппи тихим течением курсировали вокруг книжки, лежащей рядом. Она то и дело бросала мечтательные взгляды на обложку. Локхарт обольстительно улыбался ей, сияя жемчугом своих зубов.
Определенно, Маша ещё никогда не встречала такого человека, безупречного снаружи и с таким прекрасным внутренним содержанием. Гилдерой был всегда и во всём открыт миру, всюду всем спешил на помощь, был заботлив и отзывчив, о чём без лишней скромности рассказал в своей биографии. Маша восхищалась тем, с какой страстью он жил для других, сколь самоотверженны и смелы были его поступки, описанные в книге. Локхарт был эталонным представителем оптимистов и экстравертов, и если существовали более яркие представители своих психотипов, то только его полный антипод Снейп. Вот уж Снейп был наглухо закрыт от мира, как его чёрный сюртук, всегда застегнутый на все до единой пуговки. Кого-то, кто бы был более интровертом, чем Снейп, и представить сложно. И если Локхарт всегда был мил и обходителен в общении, ровно дружелюбный со всеми, то мизантроп Снейп только и мог, что язвить да сыпать обидными сарказмами.
"Наверняка Снейп не такой бука, каким пытается казаться, но каким бы он не был, с бесстрашным самоотверженным Локхартом ему всё равно не сравниться", — заключила Маша, посылая фотографии с обложки очередной взгляд, полный обожания.
Допивая вторую чашку горячего чая с лимоном, Поппи невольно набрела на дивную мысль, что добыть любую информацию у такого смирного и покладистого эльфа, должно быть, легко.
— Тинки, а что ты знаешь о нём? — кивнула она головой в сторону биографии Локхарта. Домовик встрепыхнулся, будто вырванный из дрёмы.
— Тинки знать профессора Локхарта, учителя Защиты от Тёмных искусств. Сэр Локхарт учился в Хогвартсе, теперь преподавать тут, где хотел бы обучать профессор Снейп.
— О, тогда это наверняка очень почётная должность, раз Снейп хотел её. А взяли не его, а Локхарта потому, что Локхарт лучше? — бесхитростно спросила Маша.
— И сомневаться не стоило, — раздался от двери леденящий душу голос.
Поппи вздрогнула и обернулась, мысленно обругав себя за привычку сидеть спиной ко входу. Снейп стоял, опираясь на дверной косяк и скрестив руки на груди. Он презрительно осмотрел собравшуюся компанию. Тинки испуганно ойкнул и исчез.
— Сплетничаете с эльфами? — скептически вопросил Снейп. — Не ожидал от Вас, мадам Помфри.
— Извините, мы просто болтаем ни о чём, то есть совсем не о вас, — одёрнув себя за виноватое лепетание, Поппи независимо заявила: — Да, мы нашли с Тинки общий язык.
— Удивительно, что средь Шотландских гор вы с ним нашли общий английский язык, — саркастично заметил он, должно быть, будучи не знакомый с таким устоявшимся речевым оборотом. — Стало быть, у Вас с ним много общего...
Снейп продолжал говорить что-то неприятное о её уровне развития, но это было не главное и ей сейчас совсем не интересное. Маша его не слушала. Лишь рассеяно следила за тем, как он стоял, нависая над ней, говорил что-то, выгружал на стол маленькие баночки.
"Котятки-клубочки! Да, не могу я на английском говорить, я его только по видику в боевиках учила, и то только: "фенкью" и "факью"!", — удивилась новому обстоятельству Маша. Она очень постаралась вспомнить, как звучит родной русский, но у неё ничего не получалось. Язык мыслей определить оказалось нелегко. Из задумчивости её вырвала очередная Снейповская острота:
— Ждете, что прорастет? — иронизировал он, указав подбородком на палочку в чашке с водой.
Маша смутилась и в ответ лишь зло зыркнула на него.
— Поппи, что вообще с вами происходит? В последнее время Вы ведете себя подозрительно.
— Так Вы пришли высказать мне подозрения в том, что я тайный агент или шпион? — ощетинилась Маша.
Снейп скривился, как лимона откусил:
— Я принёс Вам столь желаемые Вами омолаживающие кожу крема.
— Премного благодарна! — получилось у Маши более вспыльчиво, чем она бы хотела. Тем более, ей было боязно разоблачить себя, выдав своё инородное этому миру происхождение. Пока она выяснила, что здесь её бы назвали маглой, а в Хогвартсе их не жаловали и даже защитили школу от них. Тинки говорил, что обычные люди просто не видят замок. Желание этого сказочного мирка укрыться от человечества было Маше вполне понятно, ведь о средневековой инквизиции и сожжённых на кострах ведьмах она читала. А вот поплатиться собственной шкурой за грехи всех людей пред колдунами она была не готова.
В её мысли вновь грубо вторгся голос разозлённого Снейпа:
— Только сколь бы крема чудодействены не были, молодость они вам не вернут! У вас, должно быть, возрастной кризис обострился.
Этого стерпеть Маша уже не могла. Вскочила и сердито высказала ему своё возмущение:
— А вы грубы и слишком прямолинейны! Не желаю более Вас слушать. Открою вам секрет: из правдолюбцев собеседники хуже некуда!
Они стояли близко и зло смотрели друг другу в глаза долгие минуты, пока Снейп не процедил сквозь зубы:
— Ничего страшного, ведь Вы же нашли для себя собеседника Вашего уровня развития, с кем можно чудесно посплетничать о прекрасном златокудром писателе, — движением головы он указал на книгу, лежащую всё так же на столике обложкой вверх.
— Ох, да вы просто завидуете его популярности! — обличительно воскликнула Поппи.
— Вы всерьёз так думаете? — стушевался Снейп. — Я разочарован, Поппи. Признаюсь, вы меня заинтриговали. Вы переменились и иначе стали смотреть на мир, с таким восторгом на самые обычные вещи. Вы с такой чистотой и искренностью стали реагировать на всё, у вас словно глаза иначе гореть стали. Вы такой нежной заботой окружили своих пациентов. Конечно, и раньше вы справлялись с функциями медсестры, были сердечны и готовы каждому помочь, но словно страдали профдеформацией, воспринимая каждого человека как набор органов. Даже вопросов никогда не задавали, будто вам всё равно, как именно пострадал пациент.
Изумлённая Маша смотрела на него во все глаза и гложимая накатившим стыдом и смущением, попыталась оправдаться, но Снейп не дал перебить себя, жестом остановив её.
— Я все гадал, что за огонь в вас появился, а оказалось, это климакс и кошачья весна, — резко закончил он и развернувшись так, что полы мантии взметнулись, вышел из лазарета. Снейп не стал сильно хлопать или нарочито мягко закрывать дверь. Он просто ушел как обычно, показав этим всю глубину его нынешнего к ней безразличия.
А с книжной обложки Поппи всё также белозубо улыбается Локхарт.
Посвящения и благодарности:
Всем вам, кто не ленится оставлять отклики.
Только лишь вашими рассуждениями, вопросами и догадками навеяна и сформулирована эта глава. Тут всецело ваша заслуга:)
