Тайна одного портрета

Глава 5

Глава 5.
- Гарри, а как поживает та девочка? – спросила Петуния, осторожно пристраивая на край стола коробку с теми самыми пирожными. Они пообедали и перебрались пить чай в гостиную, где на низком журнальном столике тетя накрыла целое пиршество: и домашний пирог, и малюсенькие бутербродики, и домашнее варенье и вот теперь еще волшебные пирожные. Девочек на коробке Петунию откровенно побаивалась, и оставила крышку с ними на кухне.
- Какая девочка? – уточнил он с набитым ртом – пирог был восхитительным!
- Ну та, с которой ты учился. Ты как-то упоминал про нее. Гера, что ли?
- Гермиона, - поправил Гарри. – Гермиона Грейнджер. Теперь она Гермиона Уизли, жена Рона, моего друга.
Дадли шумно хлюпал чаем, Гарри балансировал чашкой с блюдцем на колене, а Петуния все норовила протянуть руку и еще раз потрогать племянника, убедиться, что он никуда не пропал.
- Ой, как жалко, - огорчилась она. – А девочка у тебя есть?
- Была. Джинни, сестра Рона. Но мы расстались, - почему-то тете рассказывать о Джинни было гораздо легче, может, потому, что ее любопытство не было жадным или сочувствующим? Просто интерес человека, который беспокоится, но не будет ни делать поспешных выводов, ни давать ненужных советов. – Как говорится, не сошлись характерами.
Джинни обычная волшебница. Она хочет любить и быть любимой, играть в квиддич, встречаться с друзьями, ходить в гости к родственникам, печь по выходным знаменитые плюшки семейства Уизли, сверкать улыбкой на колдографиях на каминной полке, а когда-нибудь, однажды, проводить на платформу 9 и ¾ сына или дочь и вернуться домой, чтобы вместе с мужем рассказывать младшим детям о Хогвартсе и ждать сову с результатами распределения. А вместо этого она сначала оказалась на вторых ролях как Девушка Героя, да еще и всеми жалеемая, потому что травма, полученная в Битве за Хогвартс, хоть и не мешала любой физической деятельности, навсегда перечеркнула мечты о профессиональной игре. Колдограффии – только в газетах и журналах, вкупе с оскорбительными статьями. Встречи – только под прицелом камер, а если тайные , то все равно в ожидании, что вот-вот откуда-то прилетит: «Мисс Уизли, можно вопрос о Гарри Поттере?». Лучше бы Авада, честное слово… Назло всем она дала одно интервью, которое положило конец их отношениям. И не потому что Гарри не смог ее простить, на статью ему было наплевать, сама Джинни возненавидела себя за неосторожные слова. Поттер предложил уйти в мир магглов, но младшая Уизли отказалась. Уж лучше с семьей, которая ее поддержит, чем среди людей, так, во всяком случае, сказала Молли, прежде чем захлопнуть перед носом Гарри дверь. Этого он подруге простить не смог.
Рон пытался устроить Джинни и Гарри новую встречу, но взаимная обида была сильна, ребята отказались.
Петуния выслушала сбивчивый рассказ племянника, и подсунула ему еще кусок пирога. Жест был до того похож на Молли, что Гарри растерялся.
- Ну что ж, - сказала она. – Бывает. Представляешь, Дадли два года гулял с дочкой нашего молочника, причем так скрывался, что мы ничего и не знали!
- Ну, маааам!
Гарри плавился от счастья, словно действительно вернулся домой. Эти посиделки были такими… такими домашними, непривычными, но само собой разумеющимися, словно они были и есть настоящая семья. Жаль, что всего этого не было лет ну десять назад, что ли…
- Вернон!
- Папа!
Гарри невольно втянул голову в плечи и покосился через плечо. Глава семьи стоял в проходе, и вид его был далек от радушия.
- Вернон, - Петуния поднялась и шагнула ему навстречу. – Ты сегодня рано. Обедать будешь?
- Нет, у меня был деловая встреча, я перекусил, - дядя обошел диван, на котором сидел Поттер, и опустился в освобожденное Петунией кресло. За эти годы мужчина еще больше располнел, в усах и шевелюре появилась седина, а глаза окружила сетка мелких морщин. Но взгляд остался тяжелым и внушительным.
- Папа, ты представляешь… - начал было Дадли, но Верное не слушал.
- Явился, значит, - задумчиво протянул он, – не запылился. Осчастливил, значит, своим присутствием. Зря замки не сменили.
- Папа!
- Вернон!
- И где ж ты шлялся? – продолжал рассуждать он, не слушая жену и сына. – Четыре года ни слуху, ни духу, и вот нате - любите его!
- Я не просил меня любить, - глухо отозвался Поттер, изучая свои сжатые кулаки.- И ничего не четыре, я только два года как Хогвартс закончил.
- Ну, простите, Ваше Величество! Два года – это, конечно, резко меняет дело!
- Я вообще просто так зашел! – с вызовом сказал Гарри, поднимая голову. – Мы с Дадли встретились и…
- Встретились? – опять переспросил Вернон. – Ну и ну, какая удача для всех нас. Четыре года – то есть, простите, два! - не встречались и вдруг – бац!
- Папа, - не выдержал Дадли, - ну что ты к нему пристал? Это я уговорил Гарри приехать.
- Ты уговорил, - согласился дядя. – А чтобы было, если бы не уговорил? Вообще бы не приехал? Дескать, раньше знать не знал, как тетка живет, а тут вдруг захотел увидеться. Чего раньше-то не позвонил, а, племянничек? Где ж ты раньше-то был? Ни письма, ни телеграммы, ни звонка! Хоть бы тварь эту свою крылатую прислал!
- Сову!
- Да хоть таракана! – взорвался Вернон. – Что тебе мешало хоть слово тетке черкнуть?
Гарри молча смотрел на свои руки. Уши его пылали. Справедливость претензий дяди он отрицать не мог, им не было все равно, и за свои прежние мысли ему было стыдно. Так стыдно, что он не решался даже поднять на родственников глаза.
- Вы знаете, - медленно, с трудом проталкивая слова сквозь ком в горле, произнес он, - я и сам вот уже несколько часов задаю себе этот же вопрос: почему я не позвонил. Прости, тетя Петуния. И вы, дядя. Я… поступил эгоистично.
Воцарилось молчание. Петунию тихо плакала, прижав руки к груди, Дадли подозрительно сопел и отворачивался. Дядя Вернон встал, протянул руку и одним рывком вытащил племянника из плена диванных подушек. Прижатый к грузному телу Героический победитель Волдеморта второй раз за день завис, не касаясь ногами пола.
- Извинения приняты, бестолочь, - просто сказал Вернон.
И Гарри в очередной раз почувствовал, что вот-вот заплачет.