Kiss me...
На следующий день, сидя на Чарах, Миллисент искоса разглядывала Драко.
Он сидел через три человека справа от нее, в первом ряду из трех, ступенчато поднимающихся друг против друга через узкий проход длинных столов в узком кабинете Чар. Напротив расположились гриффиндорцы.
Флитфик в данный момент рисовал на доске восьмиугольник, в который была вписана неправильная фигура из четырех точек, соединенная ребрами с вершинами восьмигранника. Фигура напоминала осколок зеркала. Четвертое заклинание, которое он намеревался показать за этот урок.
Все дело было в том, что Малфой ей
не нравился. Особенно теперь - когда счастье привалило и уже стало как бы гарантированным. И вот она уже ловит себя на том, что предъявляет ему в душе претензии, как… как старая супруга.
Вввух, потряси головой. Когда Малфой окстится, можно представить, что он на это скажет, если заметит.
«Как ты можешь так легко менять девчонок? Почему у тебя в мозгах один секс? Я хочу однолюба… Особенно, если он такой красивый, как ты…»
А Окстившийся Малфой скажет ей: «Я и не знал, что у гиппопотамов такие проблемы с однолюбием. Но если хочешь – приходи сегодня вечером в совяльню.»
Да. Она вздохнула. Вот, что он скажет – а это он все притворяется. Между прочим, ей нравится, пока он вот так вот себя ведет, думать о том, что скажет ОКСТИВШИЙСЯ Малфой. В этом единственное ее спасение под сошедшей на нее лавиной. Это единственный компас которому она может доверять, когда чувства ей отчаянно лгут перед лицом соблазна, а мозг размозжжен в блин.
Да. Кто-то из них должен сохранить голову на плечах. Как бы вот все это обернуть, чтобы это он потом под землю проваливался со стыдa.
Подарить ему цепочку на шею со словом «Сдаю напрокат»?. Деньги присылайте совой в гостиную Слизерина. От желающих отбою не будет.
Она хихикнула.
Малфой повернулся налево и сурово посмотрел на нее через соседей.
Как стенобитное орудие всадил.
Они сидели в одном ряду, втором, а через проход напротив, три ряда однимающихся ступенями столов сидел Гриффиндор, и не прочь был поглазеть на них во все пятнадцать пар глаз.
Не смеши людей, Драко.
И она снова провалилась в серые колодцы его глаз, черт возьми. Как это все-таки замечательно, не быть в этом виноватой только самой одной…
Она поспешно утянула глаза, и звуки вернулись в класс, но он, конечно, уже заметил. Лицо его просветлело, с него ушло выражение обиженного ребенка.
Она уткнулась взглядом в пергамент перед собой и начала нервно вырисовывать на нем свои восьмиугольные схемы.
Господи, но ведь сейчас как никогда понятно, что он из тех парней, общения с которыми она не выносит. Ухажер ей не нравился! У него ведь реально уже было несколько девчонок. Однолюбие ему и во сне не снилось. Будь она красивой, и все по-настоящему, и то он все равно на ней бы не остановился. Эта зацикленность на сексе совершенно ненормальна. Просто, пока Объект был недосягаем, она никогда всерьез об этом не задумывалась.
А теперь не могла не смотреть на Объект трезво.
Не с Малфоем. Это тебе не Долгопупс. Тут нельзя немножко помечтать, а потом надеяться, что так и будет. Да ведь и давно стало понятно что так не будет. Ведь большинство мальчиков явно давно решили, что будут вести себя как упрямые козлы. Именно
не так.
Да, превалировала досада. Досада, что Драко был
не то, что нужно. Нехорошо ведь тратить время на то, что НЕ ТО. Если не считать его чисто физической притягательности…
Если не считать того, некоторым выбирать совершенно не из чего…
Закончив рисовать от руки мелом, Флитвик взобрался на свой стол и уселся на нем лицом к классу, покачивая ножками:
- Заклинание
Окстись применяется на животных, проявляющих признаки бешенства и на людях, проявляющих признаки сумасшествия.
Ну-ка, ну-ка. Заклинание
Окстись?
- В чем отличие от
Реннервейт? – спросила Грейнджер.
- Вы не возвращаете объекту здоровье.
Реннервейт – это своего рода «массажное» заклинание. Танцы с бубнами вокруг человека, организм которого отключился от силы раздражителя, поскольку она перешла его функциональный предел.
Ага. Это то, как на меня действует притягательность Малфоя.
Но она-то, притягательность, такой силы, что дает Малфоя терпеть. Она как-то странно сочетается с его девиантностью. Синонимично.
В ней было что-то странно-элегантное. Он ухитрялся облекать ее в слова, находить ей оправдание. Притягательность Малфоя была какой-то… нетупой.
- Вы должны вспоминать объект в его наиболее жизнерадостом состоянии, если хотите добиться максимального эффекта, выполняя заклинание
Реннервейт. Заклинание
Окстись скорее ставит блокаду в районе мозгового энергетического центра, раздвигая темную энергию, если она там есть – как результат действия бактериального яда или помрачения сознания. Вы делаете... – Флитвик неопределенно махнул рукой, глядя в пространство перед собой, - такую промоину, в темном облаке...
- А от Амортенции поможет? – невольно спросила Миллисент, не успев себя остановить.
Флитвик хихикнул, и скептически посмотрел на Малфоя.
- В вашем случае –не знаю, мисс Буллстроуд. Возможно, вы нам и скажете об этом когда-нибудь. Теоретически... ну да, Амортенция сопровождается помрачением сознания, так что – не исключено, что можно блокировать наиболее нежелательные моменты в поведении мнимо влюбленного...
Лицо Малфоя пошло малиновыми пятнами, и он недобро и длинно взглянул на маленького профессора.
- Демонстрирую на крысе. Профессор Стебль специально ввела этой крысе вирус бешенства, ее нельзя выпускать из клетки.
Флитвик скинул со стоявшей рядом с ним птичьей клетки бордовое покрывало. В клетке понуро сидела крыса, уставившись невидящим взглядом в пол и тяжело дыша. Из пасти ее шла пена.
- Обратите внимание – совать пальцы вашим крысам в клетку категорически нельзя, если вы не хотите рискнуть гарантированным заражением бешенством. Напоминаю, что хотя у мадам Помфри есть маггловская вакцина, заболевание это все равно очень опасное. Волшебники, однако, веками имели преимущество над магглами до изобретения вакцины в этом смертельном случае встречи с больным животным, которое необходимо только своевременно распознать.
Флитвик поднес ладонь к клетке, и крыса подняла голову, опустилась на все четыре лапы, прорысила к стенке клетки и люто защелкала челюстями, шипя и плюясь.
Рон Уизли мучительно сморщился, глядя на это зрелище, а лицо Драко еще сильнее пошло розовыми пятнами.
Флитвик изобразил косую фигуру из четырех точек примерно перед головой крысы и крикнул:
-
Окстись!
Результат был такой, как будто крысе поддали по морде миниатюрной сковородкой: глаза у нее съехались к друг другу, уши тоже, челюсть отвисла, и она обратно села на задние лапы, беспомощно помахивая передними, как будто пыталась обнять бладжер.
Флитвик снова приблизил ладонь к клетке. Помахал ею. Крыса сделала неуверенное движение, наподобие попытки обхватить ладонь, не сходя с места. Флитвик повторил фигуру, на этот раз вписывая в нее несчастного крысеныша целиком, и снова крикнул:
-
Окстись!
Крыса растопырила все четыре лапки и так упала на спину, и осталась в этом положении и в состоянии некоего ступора. Флитвик осторожно коснулся ее хвоста кончиком палочки – она не отреагировала.
- Ну вот. Применив заклинание для страховки в третий раз, животное можно вязать, чтобы изолировать куда-нибудь, но этого мы конечно делать не будем. Ваша задача просто продемонстрировать мне вот это состояние 2, понятно?
Он отвернулся от клетки и посмотрел на класс.
- Благоприятное состояние объекта длится около десяти минут.
- А сумасшедших крыс вы не смогли для урока достать? – спросил Рон, однако Флитвик вопрос проигнорировал.
- А совсем этим заклинанием мозги объекту не прочистишь? – спросила Пэнси. Малфой к ней не повернулся. Он вертел палочку в пальцах.
- Нет, это скорее вариант
Протего, специализированный против состояний именно типа бешенства.
Флитвик бросил косой взгляд на Малфоя, который как раз в данный момент подходил под это определение.
- Ну вот, клетки –
Вингардиум Левиоса Ррраспределися!
Он проводил палочкой толпу клеток поменьше, которые взлетели из угла и, как зловеще намагниченные, направились на столы к студентам.
- Еще раз повторяю – не суйте пальцы в клетку! Мистер Крэбб, поверьте, вам лишняя доза яда в мозгах совершено ни к чему!
Миллисент стянула бархатную тряпочку со своей. Сидящий там крысеныш немедленно отреагировал на свет и с дьявольской злобой нашел и зафиксировал ее взглядом. Пасть его раскрылась, он зашипел, изо рта закапала прозрачная слюна.
Бедолажка. Милли решила, что снесет своего к мадам Помфри и попросит его спасти – на счастье.
- Мне бы хорька, профессор, - интригующе-томно протянула она.
Класс негромко заржал, а Малфой посмотрел на нее так, как будто она совершила предательство. Малиновость его уже стала сплошной. Миллисент бросила контрольный взгляд на фигуру на доске и подняла палочку над несчастным крысенком.
Пожалуй, она смогла бы провернуть все это так, чтобы вконец окстившийся Малфой даже когда-нибудь сказал ей спасибо. Как уже упоминалось, с иронией на Слизерине было все в порядке.
Ведь полюбить ее он не сможет.
***
Это и было то русло, в которое она решила все направить. Просто делать все наперекор Харвею Гарвею недостаточно.
Последний вчера ошарашил Миллисент своим убожеством. Сам он считал себя, да, добрым гестаповцем. И прямо хорошим психологом. Но с точки зрения Миллисент, все у него было как-то не так. Он рисовал
явно перекошенный мир, полный слабых на передок дурочек, мечтающих выйти замуж за бандита. И еще - чтобы их обеспечивали. У Миллисент, конечно, было кругленькое наследство, и, в том числе поэтому, ей очень хотелось всего добиться самой. Тем более, раз обстановка благоприятствует. Не всем же желающим настолько везет.
Расчет на замуж в смысле обеспечения всегда казался ей ловушкой, даже хотя ее родители жили душа в душу. В смысле, примеров среди знакомых чистокровных семей хватало. Это так несовременно!
Миллисент казалось, она не комплексовала бы, будь она и победнее. А уж учась на Слизерине, сомнений вообще не оставалось – она твердо знала, что ничуть не глупее парней из богатых семей. Тех самых, которые после школы захватят все места в бизнесе и политике. Взять одного Крэбба для сравнения…
Поэтому Харвей Гарвей порол какую-то чушь. Причем, во всем.
Тем не менее, некоторые его советы заставляли задуматься… Раньше у нее просто материала жизненного не было.
К примеру, он писал:
одна из наших старейших уловок заключается в том, чтобы заставить вас поверить, что вы должны отдаться нам сразу. Вы думаете, что если вы ему откажете, то он отвернется от вас. Уйдет искать секса на стороне.
Неверно.
Дальше он объяснял, что чувства мужчины не поменяются. Уловка же Харвея Гарвея тут заключалась в умолчании о том, какой это вообще вздор - отдаться кому-то сразу. И вообще – это надо же так - по умолчанию! – так свободно и повсюду пользоваться исключительно словом «путана»!
Надо понимать, ему было стеснительно лишний раз обсуждать с женщинами ту простую истину, что они живут в гареме. Перечеркивать слово «семья». Однако, он все же сознавался, что это уловка.
Таких недомолвок было - в каждой главе, в каждой главе.
У нее не хватило времени определить все места, где он продолжал играть в эту дурную игру, у нее сложилось лишь общее впечатление, что все это так. Залихватское и злое вранье было рассыпано по книге равномерно, как изюм в кексе.
Книга была как бы исповедью одного клоуна обо всех мужских уловках. Что-то ему приспичило, этому Харвею, и он выворачивался покаянно наизнанку. И бегло просмотрев книжку, Миллисент внезапно осознала нечто новое: наверное, много мужчин понимают отношения - только как... интриганство…
Бесконечное.
Вот об этом-то она раньше и не задумывалась. Ей казалось, интриги - бабский удел… Но если все это писал дядечка пятидесяти лет… Значит, видимо, таких идиотов в мире куда больше, чем она могла бы в здравом уме предположить. Неужели Малфой уже усвоил этот путь… наименьшего сопротивления, как свой жизненный план?
Она была более высокого мнения об его умственных способностях.
Но если так - туда ему и дорога.
Значит, если она откажет Малфою, он ее в общем-то не убьет.
И она откажет.
Занятие окончилось. Люди начали вставать из-за парт и выбираться из узкого длинного кабинета, этим потоком принесло Малфоя, и он
встал около нее, как штырь, перегораживая и без того узкий проход между двумя рядами столов друг напротив друга.
Разговаривать собирается.
Лицо его уже было снова бледным.
Болтун.
Он пока ничего не говорил. Может, хотел, чтоб народу вокруг поменело. Но глядя, как он возвышается над ней, разглядывая ее непроницаемо мягким взглядом, она безнадежно ощутила, что уплывает. Сердцебиение участилось. Это все евонная зловонная ДНК. Всего-то.
В нем, в каком-то смысле, нет же никаких достоинств – вот как вот в ней - внешне.
Нельзя чтоб он заметил, Миллисент. Где гарантия, что он забудет?
Нет уж, раз ей выпала роль королевы, надо ее
играть, негоже отказываться.
Когда еще - и с кем?
Драко отвлек ее от этих печальных мыслей.
- Не передумала?
- Насчет?
Он ухмыльнулся:
- Насчет «погулять».
И казалось, что он все-таки смеривает силу своего влияния на нее.
Видимо, не все удавалось скрыть.
Уголок его губ чуть-чуть кривился. Знающе.
Миллисент собрала все силы, впомнила совет Харвея Гарвея и - как смогла, всецело выразила на лице отвращение:
- С тобой ведь ходят только «погулять», да, Малфой? - врастяг сказала она. Копируя кого-то, очень знакомого. И то - столько лет проучились вместе. Манеру Малфоя бессознательно, должно быть, усвоила вся школа.
Он удивился.
Не вопросу – ведь, конечно, ходить надо только «погулять», - а тону, с которым она это произнесла. Если бы он был членом, то он бы поджался и отпрянул.
Миллисент вошла в раж. Она произнесла слова, которые, судя по
всему, ему раньше еще не доводилось слышать. Она встала из-за стола и оказалась выше его, стоящего в проходе.
- Да как ты смеешь? Как ты смеешь вообще предлагать такие пошлости мне – в нормальном цивилизованном разговоре!
Как же естественно само влетело и подчеркнулось словечко «мне»…
- Ты меня явно с кем-то путаешь. И знаешь, что я тебе скажу: очень и очень зря.
Что-то блеснуло в его глазах, но заодно она стерла это, действительно поганое, выражение с его лица. Да уж! На такое можно отважиться только точно зная, что ты не на шутку зацепила.
А ведь и правда сработало.
Он перестал ухмыляться, но все еще никуда не отходил от нее. И лицо побледнело.
Она почувствовала странную, не испытанную прежде победу. И в упор,
хищно-торжествующе, поглядела ему в глаза. Не так хищно, как это делает Пэнси – но все же…
Откуда это нелогичное ощущение, что каблуком наступила ему на сердце – и повернулась на каблуке?
Губы его дрогнули, но не произнесли ни звука. Глаза выглядели странно - точно они немного увлажнились. Другой человек на месте Малфоя, вероятно произнес бы: «Так ты серьезно?». Что было бы смешно. А сам Малфой на своем месте произнес бы: «Ну и сиди так, на веки вечные - уродина. Больше гулять не позову».
Тот, кто был на месте Малфоя не произнес ни слова.
Миллисент прищурилась. Надо добавить свинца. Может он и вправду тогда не решится ее лапать - даже ни в какой перспективе.
Решать
кто будет лапать - будет она.
- А что мы с тобой еще можем делать – Трансфигурацию изучать что ли? – заметно дрогнувшим голосом сказал он.
«Мы с тобой». Нет, ну как вот это можно – нести околесину и при этом произносить фразу «мы с тобой»? Этими губами. Этим голосом.
- Раз для тебя такие предложения раз плюнуть, отвечаю: пойду с тобой гулять, если… если вначале пройдешься по школе - без штанов, - ляпнула она. - Все ясно? - и она ему слащаво улыбнулась, улыбкой вервольфа.
Он даже отшатнулся, хотя не смог не усмехнуться.
Надо же…
Она подарила ему напоследок убедительно зверский взгляд, прихватила своего крысеныша в клетке и ушла, показав спину в лучшей Грейнджеровской вздорной манере.
И вот что удивительно: эта имитация разборки ощущалась такой натуральной, что она впервые поняла, что это такое - иметь бойфренда. Это чувство будило какую-то тоску.
Нет, она имеет все права взгреть его по первое число, когда он придет в себя.
Она не видела, конечно, что руки его были сжаты в кулаки.
Все таки - вагон чувств, что не говори. И все это - ей.
Впору приниматься вести романтический дневник.
Впервые с начала Неприятности Миллисент вдруг поймала себя на том, что довольно улыбается.
***
Он поймал себя на том, что перестал слышать окружающий шум, пока говорил с ней.
Слова были простые, даже потешные - но вот выражение, с которым она произносила их… Она не могла иметь такое лицо, разговаривая с ним. Не смела.
Ч*** *к**.
Кто бы мог подумать, что Буллстроуд будет строить из себя… Бегемота, в девчоночьем белом платьице…
Смешная, все-таки….
Ну - и как вот к ней теперь подкатывать яйца?
***
В коридоре Драко ждало его сиятельство.
Снейп.
При виде его Драко вспомнил о Задании. То, на размышления о чем не было времени в последние три дня, честно говоря.
Он хмуро смотрел на Снейпа. Дальнейших соображений как уламывать свою, шибко целомудренную целку, у него пока не было. И не у Снейпа же спрашивать. Почему Снейпа так обеспокоило то, что он ухлестывал за Милли, он откровенно говоря, не врубался.
Да и вообще он не понимал теперь, зачем Дамблдора убивать.
Это отвлекало его от интересного занятия.
Могло повредить их с Милли будущему… Тьфу ты, надо же такое подумать.
Ну вот, значит, разве только поэтому…
Так, значит, что там у нас в главных планах-то? А, блядь: Бэлла хочет покуражиться в школе со старыми однокурсниками. Наверное, освежить воспоминания о сексе на Астрономической Башне. Долохов однажды по пьяни ТАКОЕ рассказывал…
И значит, надо переться в Выручай-комнату и отыскивать там этот пыльный шкаф. Потом старикана надо убить - ради тети. Это нечестно, вообще-то. Ей он нужен, пусть она и убивает.
Вспомнилось лицо Волдеморта, его пристально горящие красные глаза, когда тот формулировал Задание. Кажется, тогда Драко почему-то очень хотелось его выполнить. Он не мог сейчас вспомнить, почему.
Как отрубило, с тех пор как он увидел Милли. Он не мог вспомнить, почему тогда физия Волдеморта его очень пугала. Сейчас
он понимал только то, что ненависть Черного Лорда к директору была в общем-то, его личным делом. Он попытался смекнуть, чем грозит ему отказ. Лорд оскорбится. Вот же блин. Гость поместья, понимаешь. И папа… оскорбится.
Что бы Люциус понимал…
У меня такие дела, Миллисент, а ты мне не даешь.
- Драко.
Он вскинул на Снейпа глаза, полные досады.
- Идем в мой кабинет. Расскажешь, как ты продвигаешься.
Драко решил, что будет честным, и расскажет, что - никак.
***
Пэнси от угла коридора проследила, как Снейп перехватывает Малфоя на выходе с Чар и уводит с собой. Конечно, она видела, как Малфой задерживался, чтоб перекинуться парой слов с Коровой.
Было невыносимо - если не считать того, что дико-омерзительно - наблюдать, как Драко пританцовывает вокруг нее. Она даже не могла понять, что у нее эта комедия будит. Какие реакции. Ступор, скорее всего.
Чувство юмора сюрреалиста, который над ним прикололся, явно находилось выше ее понимания.
С тем же успехом Драко действительно мог бы ухлестывать за коровой…
Забини подошел к ней сзади, положил руки на плечи и мягко, настойчиво, утянул назад, за угол. Как будто от чего-то неприличного. Пэнси не отрывала взгляд от удаляющегося со Снейпом Малфоя, и, когда ее утянули, нетерпеливо оглянулась.
Наткнулась на почти укоризненный взгляд негра. Он отпустил ее, и она
пренебрежительно фыркнула. Забини зачарованно наблюдал за тем, как она убрала с виска прядь сияющих черных волос.
Не слишком-то справедливо, чтобы такая Белоснежка сохла по какому-то
классическому белокурому красавчику. Кто сказал, что старые фабулы нельзя переделать? Мы еще посмотрим, сколько у нее хватит сил терпеть его идиотизм.
Еще несколько мгновений выражение Блейза оставалось укоризненным, но потом его сменила насмешка. Пэнси в упор смотрела в его красивое черное лицо - и у него возникло сюрреалистическое чувство, что он замурован за каменной стеной. Даже какая-то неловкость, потому что он еще никогда не видел у нее настолько обнаженных
глаз. Ну, не в этом смысле, а в каком - он даже затруднялся бы определить.
Но перед этим взглядом он ощутил отчетливое нежелание солгать. Он даже чуть не поддался ему.
Но все же успел скрыть истину, и испытующе сощурился. И осклабился.
И все-таки, у него возникло такое чувство, что она могла бы сейчас дать ему пощечину.
Однако, Пэнси этого не сделала, дунула на свою челку, и не посмотрев ему в глаза еще раз, подхватила сумку и ушла на Арифмантику.
Которую они с ней не делили.
***
Снейп расположился за столом, как за баррикадой, перед феноменом, с которым не знал, как иметь дело, в успокаивающем окружении привычных склянок со склизкой мерзостью на полках и окинул мрачным взглядом светлоголового паренька, небрежно развалившегося на стуле напротив.
Эта молочная пелена сладко-затуманненного выражения на лице Малфоя выводила его из себя. При всем желании, он не мог понять, как в такой момент как сейчас кто-то мог разгуливать с таким выражением.
Особенно Драко.
Он представил себе, что скажет - или, упаси господь - сделает Волдеморт, если Драко вот с этой непринужденностью сообщит ему что-нибудь насчет приступа неодолимой лени на почве огромной любви. Дело даже было не в том, что переживал Малфой, а в том, что он вообще это
может, и в том, что он явно ощущает себя более раскованным
чем когда-либо. И что он, Снейп, скажет Нарциссе, если за какой-нибудь
неподобающий ляп Риддл испепелит ее сынка на месте? Он же психопат.
Задушил бы того, кто нашел такое время для приколов.
Драко старательно делал честный взгляд.
Снейп тяжело вздохнул.
Малфою отдаленно припомнились узкие каменные стены на пути к лавке «Боргин и Беркс» - и он тоже вздохнул. Затуманенное выражение на его лице внезапно как-то прояснилось. Он вдруг приобрел почти не отшибленный вид.
- Вот-вот, - подвердил Снейп, не спускавший с него взгляда. - Именно. Так как продвигается задание?
Перед мысленным взором Малфоя внезапно отчетливо выплыло воспоминание о груди Миллисент, как она сегодня негодующе колыхалась под шелковой белой блузкой во время второй неудачной лобовой атаки. В такт ее треклятым словам. Грудь дожна была быть средних размеров и довольно крепенькой. И она может даже навела бы его на мысли, как спихнуть это треклятое задание. Уткнуться бы в нее, побыть так минут 15 – и он бы, может, все и придумал.
После немногих неудачных попыток заставить шкаф работать он кончил тем, что отвлекся и посеребрил яблоко. Мысли его при этом были в кустах у озера, где вода бросала отблески на листья, а он был под их сенью: не один, а с девушкой Икс.
То что он чувствовал, было сильнее него. Оно командовало им и само объясняло ему, что он чувствует. А чувствовал он странный страх - того, что этого никогда не случится.
Вообще никогда.
Если не с ней, то вообще никогда. Ну - не идиотизм?
- Не получается, - обронил он с четко изогнутых сердечком губ.
Ему припомнилась Пэнси в поезде, как она сидела напротив, у окна, за которым скользили пустеющие пейзажи. Так странно что ее округлые формы больше не трогали его. Она осталась теперь словно где-то за серым занавесом - там, в поезде, в его воспоминании. Наверное, все дело в аромате. Миллисент пахла какими-то неведомыми цветами. Но он точно знал, где они растут.
- И что ты будешь делать,
солнце мое? - с внезапной иронией спросил Снейп.
Драко вздернул бровь.
- А это так нужно сделать?
Теперь брови вздернул Снейп.
- Ты что - смеешься?
Драко встал и подошел к окну.
- Не хочется никого убивать, честно говоря, - сокрушенно сказал он.
Снейп успел принять решение, что не будет лишний раз упоминать об
Амортированности и постарается вести себя естественно.
- У тебя нет выбора, - напомнил учитель.
- Да-да, - рассеянно подтверил Драко. Повернулся: - Не подкинете какую-нибудь идейку?
Снейп напряженно соображал.
- Старичок не так уж важен, - сказал он. Побарабанил пальцами по столешнице. - Может тебе его отравить?
Драко вновь изогнул бровь:
- Чем?
Снейп откинулся на спинку кресла:
- Ну, лучше всего было бы уронить радиоактивную крупинку ему в чай во время совместного чаепития. Но ты ведь не распиваешь с ним чаев, и вряд ли успеешь настолько подружиться. Хотя, дай подумать - ты мог бы попросить у него совета насчет Миллисент.
- Где я возьму радиоактивную крупинку?
- Я пошутил, - ответил Снейп.
- Как запасной вариант годится, - сказал Драко. - Без крупинки, придется обойтись более стандартными методами. Я подумаю.
- А как ты собираешься привести Пожирателей в школу?
- А это - секрет, - ответил Малфой-младший.
- Почему? - не теряя хладнокровия, полюбопытствовал Снейп.
- Потому что если Малфои подписываются на что-нибудь, то берут все на себя, - поощрительно поведал Драко. И лукаво поглядел на Снейпа.
Которому чуть не отрыгнулось. Надо же, ведь бесенок всерьез ни черта не боится.
- Ты отдаешь себе отчет, что будет, если ты затянешь время?
Драко вздохнул и вернулся на стул.
Что будет? Будет то, что грудь Миллисент не потрогают даже его пальцы. Вот эти пальцы, с моим кольцом.
Ему вдруг представился шум Запретного Леса - в мире где его, Драко… похоронили?
Таким юным. Сраженным
Авадой.
Похоронили ни за что. Разве он против того, что ему поручили? Ему не было дела ни до старика, ни до Поттера. Тем более теперь. С его богатством его могло не волновать будущее магглозащитного движения. Волдеморт причинит вред Люциусу, вот в чем дело - папа слишком крепко запутался в этой банде, в страхе за свои капиталы. Да и Драко к ним привык, к чему скрывать. Как директор Дамблдор никогда не приносил
лично ему пользы. Откровенно говоря, располагая библиотекой Малфой-Мэнора, он мог отчетливо видеть насколько убогим было общепринятое образование. А убийство само по себе казалось ему шалостью. Озорством - кто кого? Со мною не шути. Кто ему Дамблдор? Это бедняки трясутся над образованием - не зная, сколько они на самом деле недополучают, и что лучше бы они давно взяли инициативу в свои руки. Число идиотов в министерстве не изменится, если он убьет данного директора. Ну и , так
почему бы нет? Сколько людей он сбережет, если они не станут участвовать в демонстрациях Дамблдора? Старикашка ведь врал, как свинья. Постоянно. Мутил воду.
Это же банда. Он не попрет против всех один. Надо было думать, куда ввязываешься, Дамблдор.
Интересно, оставшаяся одна, Буллстроуд - она хоть вспомнит о нем? Его передернуло.
Он вдруг представил… а что, если она вздохнет с облегчением?
Что она вообще-то к нему чувствует? Нельзя сильно на нее давить, не может же он допустить этого опустевшего леса…
С гулкими звуками, долетающими от студентов во дворе замка. С оглушительным чириканием птиц? С пушечным выстрелом ломающейся в дебрях ветки… Ему внезапно стало холодно. Ну уж нет - разве может жизнь Малфоя не сложиться?
Нет, я не промахнусь, Милли. Уж хоть разок-то мы с тобой пообжимаемся, обещаю. Не может же она вообще ничего не чувствовать - она же, гм… И вообще - нежели то, что чувствует ОН, может оставаться безответным?
Неощутимым? Что все это просто глупое наваждение, которое развеется в один прекрасный день, как все ему обещают?
Конечно, у него своя голова на плечах есть, но…
И задание, кстати, останется несделанным.
Как далеко до тебя.
Может в этом и есть разница с Пэнси.
Опустевший Запретный лес отчего-то тревожно и назойливо шумел в его ушах. В этом звуке даже была какая-то неотступность.
Как бы неправдоподобно это ни звучало, но Буллстроуд ухитрялась быть быком, который жестоко ранил.
- Да, профессор. Не волнуйтесь, я работаю над этим.
- Я хотел бы, чтобы ты обратился ко мне за помощью, если будешь… если
застрянешь.
Драко испытующе посмотрел на него. Поднялся и подошел к двери.
- Я могу идти профессор?
- Я могу надеяться, что ты доложишься через неделю?
Драко подумал.
- Только если застряну.
Теперь промолчал Снейп. Отчего-то на его лице была подлинная озабоченность, которая тронула Драко.
- Не волнуйтесь, профессор. Я же должен дожить до своей свадьбы, - он подмигнул оторопевшему Снейпу и скрылся за дверью.
***
Драко вышел в коридор, и острый вкус опасности внезапно ударил ему в голову. Он и впрямь будто очнулся ото сна.
За окнами было в этот момент пасмурно, и какой-то промозглый осенний холодок окружил его и сжал сердце - так что это ему совсем не понравилось.
А ведь дело-то нешуточное.
Ну ничего. Все складывалось и складывается само собой. У него есть тому Доказательство.
Он отправился на Арифмантику - на которую уже опоздал.
Когда он вошел, его встретил обиженный взгляд Пэнси и - призывная спина его Леди.
Вот он знал, что Миллисент спиной его прекрасно видит. Знает его присутствие.
Пэнси хотела понять, как получить его любовь - но он и сам не знал ответа на этот вопрос. Да и разве он вообще ее когда-нибудь любил? Почему она не в курсе на этот счет, он понятия не имел. Он просто рассчитывал, что однажды она ему даст, потому что находил ее очень клевой штучкой. И это было очевидно - также как и то, что Пэнси нравилось внимание парней. Она считала, что сидеть без этого внимания - не ее удел.
И так уж вышло, что они действительно общались с ней с детства, так как Паркинсоны и Малфои дружили семьями. И она считала его гарантированной добычей… что было почти правдой. Он дружил с ней - насколько это было в его силах.. сам тоже выжидая - когда же добыча свалится ему в руки. И понимал, что в данном случае это может случиться и лет через 10.
Но рассчитывал, что до женитьбы все же не дойдет.
Но в ней не было ничего, с чем он не мог бы разорвать. Он просто был с ней вежлив, и ждал, когда она не выдержит самостоятельно. Он никогда не обращал внимания на ее пафосные заявления - насчет романтики там, или замужества.
Он вообще-то никого не собирался любить в ближайшие 20 лет. Но…
Спина Миллисент неловко поежилась.
Он сказал:
- Извините, профессор Вектор. Профессор Снейп хотел поговорить со мной, - прошел и сел с Пэнси.
***
Профессор Вектор - сухопарая блондинка с пучком на затылке, пухлыми губами и постным лицом - проводила его незлым, равнодушным взглядом, и ничего не ответив, повернулась к доске. Все они, с Когтеврана, казались Драко какими-то примороженными.
- Итак, - продолжила она, записывая некоторые формулы в подкрепление своим словам - согласно следам, оставленным в инкской математике, и если модель четырехмерного континуума верна - а арифмантически, у нее нет причин быть неверной, она настолько же равноправна, как и многие другие чистые абстракции - возраст нынешней вселенной исчисляется в 23 миллиарда лет. Магглы не видят смысла в отсчете промежутков, больше чем этот - да и возраст Вселенной они оценивают неправильно. Однако модель Германа свободно допускает множество циклов формирования нашей Вселенной. Мы не будем сейчас вдаваться в философские спекуляции о том, может ли эта пульсация продлиться 100 миллионов миллиардов раз. Важно другое. Прогест приводит данные, источники которых могут идентифицироваться только в прошлом цикле Вселенной.
- В другой Вселенной? - подала голос Грейнджер. Изумленный, конечно.
- Да, Гермиона, - отзвалась профессор Вектор, не поворачиваясь. - Эти данные и станут предметом нашего изучения в этом семестре. Часть этих данных, и основная - попросту чужие. Это просто намного более зрелые знания, чем достигнутые когда-либо земной магической цивилизацией, и скорее всего, они оставлены какими-то гостями, которые старше нас в этом смысле. То, что удалось расшифровать, объясняет многие магические эффекты. Но некоторая доля этих знаний несет отчетливый отпечаток другого вселенского цикла. Прослеживаемый архетипически.
Драко не мог понять, почему эта информация поможет ему отремонтировать Шкаф.
Он боковым зрением уловил, что Пэнси за ним наблюдает, повернулся, и наткнулся на долгий и молчаливый взгляд. Смотрела она на него, как на опасного помешанного - решая вопрос о рецедиве.
- Что? - несколько раздраженно спросил он.
- Ничего, - раздражающе невозмутимо ответила она. И вздохнула.
- Пиши давай, - огрызнулся он.
Конечно, насчет 10 в 21-й степени лет - это была вполне конкретная цифра. Ничем не хуже оценок финки Тиотикки. А что, если построить арифмантическую модель Шкафа?
Навряд ли она сложная, Шкафы придумали в 30-х годах… и тогда он сможет смекнуть, что в ней поменять… Или прямо увидит неполадку… Может там дохлая крыса завалилась за доской…
Поскольку большая часть материала была ему знакома, то в основном весь урок он набрасывал вероятные конфигурации арифмантической архитектуры своего агрегата - вполуха слушая профессора и вполглаза наблюдая за занятной спиной Буллстроуд.
В школе был только один человек, способный немедленно породить толковый ответ на любой вопрос. Вот пусть этот человек и объяснит ему – как девчонка девчонке: чего этой Буллстроуд не хватает?
Персонального тренера по фитнесу, что ли?
***
Гермиона спускалась по склону к полю для квиддича, смотреть отборочные испытания, которые будет проводить Гарри, формируя новую команду. Денек был бессолнечный, промозглый, но она с наслаждением вдыхала свежий воздух.
У подножия одной из башен, с которой не был снят «брезент», или что это такое тут занавешивало башни - она и охнуть не успела, как ее схватили чьи-то руки и втянули внутрь – в узкий изгибающийся высокий коридор. Там стоял сумрак, пахло деревянными балясинами и свежей сыростью этого дня.
Слабо доносилось журчание ручьев, катившихся по скалистым склонам в большом отдалении от квиддичного поля.
Сердце у Гермионы застучало, как сумасшедшее.
Драко Малфой крепко держал ее за локти обеими руками и смотрел прямо в лицо.
Держись, Грейнджер, только не упади.
Чего это он? У него Амортенция с переклиниванием, что ли?
- У тебя что, Амортенция с переклиниванием, что ли? – спросила она, силясь успокоить дыхание.
- Тьфу ты, Грейнджер. И ты туда же?
Он крутанул ее и толкнул, прижав спиной к столбу.
Манеры…
- У меня к тебе дело.
- Какое? – спросила Гермиона, хватаясь руками за что-нибудь позади. Ноги действительно подкашивались. Светловолосое божество Слизерина стояло перед ней, так близко, в таком полумраке, среди этих запахов… И лицо его не кривила никакая усмешка…
Малфой отпустил ее и уселся на деревянную балку. Гермиона слушала только журчание далеких ручьев.
- Что мне сделать, чтобы Буллстроуд пошла со мной на свидание?
Чего?? Ааа…
Вот, блин, Ромео и Джульетта на мою голову…. Ну, почему – почему - все так несправедливо? Ээх..
Гермиона тяжко вздохнула, прокашлялась, с усилием отвела от Малфоя взгляд, и спросила:
- А в чем собственно, проблема?
- Я зову ее, зову, а она зов не воспринимает.
- Не надо было ей предлагать секс, - наугад, но назидательно сказала Грейнджер. И рискнула поглядеть на него.
При слове «секс» на лице Малфоя не дрогнул ни один мускул.
Значит, предлагал.
И сердце у нее бы упало, если б он советовался - не про Буллстроуд. А так, даже и не знаешь, между чем разрываешься – почти обидой - или тем чтобы не заржать?
- А почему ты спрашиваешь у меня?
- Ты же Всезнайка, - пожал плечами Малфой. – Потом, ты же не выдашь, правда?
Гермиона отрицательно качнула головой. Раз ты просишь… Если только будешь задаваться, когда Окстишься… Да, это будет Великий День. Когда Малфой Окстится.
- Что ты ей говорил? - спросила Гермиона, снова с усилием отводя взгляд. Этот звук воды буквально куда-то уносил ее.
Малфой кратко пересказал ей подробности своих провалов и выжидательно уставился на нее.
- А что ты мне за это дашь? – спросила Гермиона.
- В смысле?
- Что ты мне дашь за мой совет?
Это по-Слизерински, верно?
- Да все, что хочешь, - досадливо прoмолвил Малфой, поднимаясь с балясины и отворачиваясь. Совершенно неромантическим тоном.
Конечно, Гермиона знала, чего от них с Буллстроуд хочет публика.. Она даст ему совет, и совет хороший. Но не бесплатно.
Не взять такой шанс…
Казалось, хриплый голос который это произнес - не ее:
- Поцелуй.
Малфой повернул к ней голову и ПОСМОТРЕЛ на нее.
- Ты серьезно?
- У-гм, - она кивнула, изо всех сил стараясь натянуть на себя невозмутимый вид.
Он вскинул бровь, так что сердце у нее ушло в пятки – настолько он был похож на свое нормальное себя.
- Вау, Грейнджер. Если бы я раньше заметил, что ты у нас экспериментатор…
- Экспериментатор у нас тот, кто подлил тебе
Амортенцию, - парировала она.
И не успела опомниться, как ее уже подхватили руки. Одна из них беззастенчиво скользнула по ее телу вверх, повернула ее лицо поудобнее, - и его губы накрыли ее…волной... цунами...
Он целовал, целовал ее – и она понимала, что это небольшое наказание, и чувствовала себя одиноким утесом в бурном море... и он бродил по ней другой рукой, а она боялась, как бы не кончить прямо…
У него на коленке.
Оказалось, он успел просунуть ей колено между ног, слегка подсадив ее на него, и, оказалось, что он ее больше не целовал, и он уже спускал ее с этого злополучного колена...
Вот у кого глаза остались невозмутимыми.
Он даже не язвил.
Для него это была ТОЛЬКО услуга – за услугу. И только - шалость. Привычная.
Легкие деньги, чтобы получить желаемое. Легкие деньги богатого. И это желаемое – не она.
Вспомнила?
Сволочь он, все-таки.
Потом, потом, сейчас надо родить ему совет.
***
Когда Гермиона взобралась на трибуну, Луна шепнула ей, что Рыжему на пятки наступает Маклагген.
Гермиона так странно себя чувствовала.
Шум ручьев тут был слышен яснее.
Маклаггену шел гол, и Гермиона не думая, шепнула:
-
Конфундус.
Маклагена швырнуло в сторону, мяч забил гол, а Гермиона шало подумала: «Плевое дело».
Ленивая шалость…
Нет, она очень странно себя чувствовала.
Очень взвинченной.
