Глава 51&&&&&&&& 51 &&&&&&&&&
В начале было слово…
Вначале не было ничего. То есть, совсем ничего не было. Постепенно «ничего» сформировалось в темно-серую густую плотную мглу. В ней не было ни пространства, ни времени, в ней не было ни движений, ни колебаний. В ней не было жизни. Субстанция. Материя. Пустота абсолютная, почти вакуум. Небытие…
Дебри онтологии. Если небытие — это «ничего», то как-то его нужно описать, определить по приметам, то есть признать наличие. Парадокс. И ко всему прочему, раз наличествует некая объективная материя, отображается-то она ощущениями, пусть и субъективными. Так что, как не крути, получается, что есть субъект, и субъект этот никто иной, как Северус Снейп – собственной персоной. Определившись с субъектом, Северус, образно говоря, был «сбит с ног» нахлынувшими на него ощущениями. И тут же пришло осознание изменений. Пустота, в которой он пребывал, изменилась. Во-первых, во мгле забрезжил свет. Мгла не рассеялась вовсе, и по-прежнему была безжизненной, но теперь он ощущал неясное, едва различимое просветление. Стоило ли удивляться или тревожиться тому, что нормальные субъекты, свет обычно видят, а не ощущают? Он решил, что не стоило. Пока, во всяком случае. Вероятно, эта пустота – специально подготовленное место, для неприкаянных странников – шпионов, убийц, предателей. Злодеев в чистом виде: по воле, поневоле, по призванию…. Это объяснение на какое-то время успокоило. Более того – эта пустота представлялась как вполне сносная форма бытия, куда более приличная, чем, скажем форма Безголового Ника, или Кровавого барона. И вероятнее всего, такая форма не предполагала возможности появления на портрете в кабинете директора Хогвартса, а стало быть, избавляла от весьма сомнительной компании.
Следующим субъективным ощущением в объективном небытие стала боль. Боль вцепилась в субъект Снейпа с такой ожесточенностью и силой, что субъективные ощущения полностью растворились в объективном небытие. Снова вне пространства, времени и жизни.
В начале было слово…
Пребывание в объективном небытие не удалось исчислить. Однако нахождение в нем, несомненно, расширило перечень и остроту субъективных ощущений. Теперь вокруг простиралось всеобъемлющее «нечто», залитое светом, умиротворяющее, пахнущее Felix Felicis, причем в случае именно субъективном, с явным оттенком имбирных пряников и какао. Боль отступила, оставив ощущение усталости, чудовищной, непреодолимой, такой знакомой, такой привычной. Ощущение было настолько сильным, что заполнило собой «нечто» и перешло в статус объективной реальности.
Объективная реальность реализовалась в больничное крыло. Со временем Северус пока не определился, но в пространстве сориентировался точно: самая крайняя койка слева от окна, в особом блоке. Обычно Поппи заточала его именно здесь, когда ей удавалось настоять на госпитализации. Он привычно поморщился, хотя, видит Мерлин, с некоторым удовольствием ощутил знакомую кривую пружину в районе правого бедра. Похоже, что какие-то коновалы обездвижили его заклинанием. Он был уверен, что Поппи ни при каких обстоятельствах не позволила бы применять к пациентам боевые заклинания, так что его неподвижность и некоторая деревянность – скорее всего результат магического наркоза. Ощущения в области шеи были вообще странными и не поддавались определению. Было умеренно больно и крайне некомфортно. Первое, что пришло ему на ум - это «воротник идальго». Сам он не видел, но как-то давно, еще в академии кто-то из профессоров рассказывал про какого-то испанского мага-врачевателя, которому почти оторвали голову, а он наколдовал вокруг раны пузырь, типа испанского воротника и тем самым спас себе жизнь. И гипс и барокамера. Снейп снова поморщился, представив себя похожим на соседского кобеля, когда ему порвали ухо, с воротником протектором в виде пластикового раструба. Пес в скафандре был нелепым и потешным. «Сниму», - решил про себя Северус и снова скривил губы.
Он не торопился с размышлениями и выводами о своем нынешнем статусе, состоянии и даже не собирался пока обременять себя воспоминаниями о событиях, предшествующих провалу в «никуда». Ощущения между тем, прямо-таки попёрли отовсюду со страшной скоростью. Идиллический, почти эдемовский аромат зелья удачи растворился и был поглощен больничными запахами лазарета. А вслед за запахами, объективная реальность больничного крыла наполнилась звуками.
*
- Я не позволю Вам самоуправства! Я здесь отвечаю за жизнь и здоровье пациентов! И решение об их лечении и режиме буду принимать я!
- А я его единственная родственница! И здоровье моего внука касается только меня!
- Да будь Вы хоть министр Магии, хоть сама Моргана! Только я отвечаю за своих пациентов! Если мне потребуется квалифицированная помощь, консультация, я обращусь к специалистам! А если мое решение кто-то и может оспорить – так это консилиум врачей! Вы врач, мадам? Нет! Стало быть – говорить нам не о чем! Северус останется под моим попечением до тех пор, пока его состояние не станет удовлетворительным. Вот тогда Вам и представится возможность заботиться о нем.
- Действительно, миссис Принс! Хоть я и не целитель, но, как Вам известно, весьма недурен в чарах. А жизненный опыт и многолетнее общение с подростками изо всех профессоров Хогвартса сделало немного целителей. Так вот, мэм, подтверждаю, что мадам Помфри абсолютно права в оценке состояния Северуса. Он должен находиться под присмотром специалиста.
- И я-таки присоединяюсь к мнению мистера Фливика и досточтимой мадам Помфри. Ващ родственник, мадам, бил очень, прямо-таки невериятно плох. И только старания и умения достойнейшей мадам Помфри и ее персонала, а также весьма смелые действиям одной особы, дают некоторий шанс надеяться на виздоровление. Ви же своими странными действиями можите свести все нащи усилия к полному ничему! Смиритесь, мадам, и позвольте-таки нам заниматься своим делом!
- Вы… Вы… Вы не имеете права! Вы не смеете меня выгнать! Вы не можете запретить быть рядом с моим мальчиком!
- Таки никто Вам и не чинит препятствий, мадам! Сидите, ухаживайте, говорите с ним! Зовите его обратно! Пока он, скажем, не осознал еще того в каком мире пребывает, пока он блуждает духом и страдает телом, будьте с ним, мадам. Но не принуждайте его, он сам должен-таки захотеть сюда вернуться!
*
Северус не был особенно удивлен тем, что услышал. Трое спорщиков высказывались вполне в своем духе и Поппи, и Филиус, и Августа. Четвертого голоса он не знал, но так как он был на стороне хогвартских коллег, Снейп причислил его к целителям. Был бы он в лучшей форме, наверняка с удовольствием бы понаблюдал за Августой. Ни разу ему не приходилось видеть, чтобы кто-то так решительно не соглашался с мнением бабушки.
*
- Вы по-прежнему считаете, мистер Айзекс, что нам не стоит назначать пациенту дополнительных медикаментов?
- Таки да! Соверщенно не нужно! Все те чудовищние повреждения костей, тканей, которие у него били, Ви залечили безукоризненно. Даже старий Лейб Айзекс не смог би сделать лучше. И я Вам скажу, я би немедленно сделал Вам много предложений, от которих вы не могли би отказаться!
- Предложений?
- Ай-яй-яй? Щто вас-таки удивляет? Если бы не приведи Мерлин, мне бы потребовалась помощь, я таки обратился би к Вам! А Ви зря смеетесь, уважаемый! Ващи чари безупречны, но у любезной мадам – сострадательная душа и умные руки! Это самое ценное! И не только для целителя! Таки-да! Ну, ми с вами отвлеклись, а уважаемая родственница может подумать, что ми-таки не лечим ее внука. Так вот для вас, мадам: ми со своей стороны сделали все, что било нужно. И даже чуть-чуть больше. Теперь все в руках висщих. Немного удачи, много терпения – и ващ родственник оправится с вами домой, здоровий телом. А Вам я еще скажу вот что: Ви видите вот это? Эту маленкую горощинку? Эта она сейчас-таки маленькая. Таки вот это маленькое чудо, эта магия, древняя, как сама жизнь, похоже, и спасла ващего внука.
*
Если и были у Северуса Снейпа субъективные ощущения в духе Эдемских кущей, то были они настолько эфемерны, что могли быть квалифицированы, как иллюзии. Иллюзии, как известно, долго не живут, особенно соприкасаясь с объективной реальностью. Никакого Felix Felicis, не с нашим счастьем! А с его зельеварским счастьем – лазарет-суд-Азкабан. Хотя…. Северус решил не лукавить. Чего уж теперь-то? На профессию ему жаловаться – грех. Он был лучшим и это, пожалуй, самое стабильно и незыблемое в его жизни.
Идем дальше. Августа жива, здорова, в Хогвартсе и по-прежнему готова уничтожить любого, кто угрожает ее семье. И Филиус и Поппи ведут себя так, словно вправду заинтересованы в его выздоровлении. Даже вон целителя пригласили. С другой стороны – могут стремиться поставить на ноги, чтобы так сказать, спросить по полной. Нет, отпадает. Флитвик не стал бы в этом участвовать, а Поппи бы за такое голову оторвала. Значит Поттер все-таки сделал, так как нужно. Мерлин великий!... Северус почувствовал, как защемило у него в груди снова лицо его исказилось гримасой. Неужели мальчишка…. Нет! Даже думать не сметь! Не были бы они тогда тут такими благодушными. Сын Лили не мог погибнуть! Иначе, все это вообще не имеет смысла. Вся его жизнь – череда бессмысленных поступков. А этого просто не может быть! Кстати, а где МакГонагалл! По ее голосу можно безошибочно понять, что происходит в Хогвартсе, в мире! И почему ее нет? И почему не один из них ни разу не помянул Минерву, она ведь наверняка за директора?
Северус почувствовал, как похолодели его пальцы. Он даже не стал удивляться тому, что старая кошка, как оказалось, так много для него значит. Ему нужно, просто жизненно необходимо, чтобы МакГонагалл была. И тогда он все поймет. И тогда все сразу разъяснится. Ждать, пока все случится само собой – это не наш метод – значит надо действовать. Северус сосредоточился, напрягся и издал, как ему показалось, максимально громкий звук.
*
- Вы слышали?
- Невериятно, чтоби в состоянии такого горла издавать звуки, но таки это может бить только нащ пациент.
- Северус, мальчик мой….
- Миссис Принс! Прошу Вас, умоляю, давайте не будем с Вами мешать целителям! Мы все тут хотим его скорейшего выздоровления, но также все понимаем, что это сейчас зависит не от наших желаний и надежд, а от мастерства Поппи и мистера Айзекса! Пойдемте, не будем им мешать!
- Филиус, загляните к Минерве, скажите ей… Она просила тут же сообщить, если будут изменения.
*
Не то, чтобы он страстно желал увидеть МакГонагалл. Услышать от нее резкие, порой очень неприятные слова в свой адрес. Но ведь говорить с ней и слушать ее совершенно необязательно. А вот услышать то, что она где-то в своих комнатах непременно хочет тут же узнать, если в его Северуса Снейпа состоянии возникнут изменения – это да. Это стоило услышать, и он был рад, что услышал. Посторонний наблюдатель, глянув на Снейпа, мог бы бесстрастно зафиксировать: больной дернул углом рта, наблюдается активность лицевых мышц. А вот если бы в этот самый момент на него посмотрела Поппи, она бы сразу насторожилась и заподозрила недоброе. А то и обличила его как симулянта. Потому как только знающий его много лет человек мог бы с уверенностью сказать, что Снейп пытается скрыть улыбку. Обнаруживать себя и говорить Северус пока не планировал и даже не заморачивался, сможет ли. Надо все обдумать. Понять. А уж потом решить, стоит ли говорить.
В начале было слово…
Ох… напутали там что-то. В начале была мысль.
***************
Пробираясь по неразрушенным, уцелевшим коридорам и галереям к комнатам МакГонагалл, Регина сознательно отгоняла мысли о том, что и как она будет говорить. Она очень боялась растерять решимость, так как была уверена – стоит задуматься, и она повернет обратно. Рассказать все – нереально, рассказать частично – не по ее состоянию, да что уж там - не по ее мозгам. Как донести суть, и не говорить того, о чем говорить нельзя?
До комнат Минервы она добралась раньше, чем сумела ответить хоть на один из вопросов. И постучала, и вошла, и не принимая в расчет неприветливость и усталость МакГонагалл и свое категорическое нежелание рассказывать, вытряхнула правду: Дело в том, что Альбус Дамблдор не погиб тогда на астрономической башне….
*
Сказать, что Минерва не поняла смысла произнесенной фразы, было нельзя. Прекрасно она все расслышала и поняла. На башне Альбус тогда не погиб. Отлично. А кто же погиб тогда на башне? И если Дамблдор не погиб тогда, то когда это случилось?
Ведьма в упор посмотрела на свою визитершу, словно ожидая ответа на невысказанные вопросы. К ее удивлению Ризергам ответила.
- Дамблдор не погиб на астрономической башне. Тогда на башне не погиб никто.
- Вы хотите сказать, мисс Ризергам, ….
- Я хочу сказать, мэм, что Альбус Даблдор не погибал ни на башне, ни где-либо в другом месте. Я хочу сказать, что после столкновения с пожирателями на астрономической башне и по настоящее время Дамблдор находится в нашем коттедже Снивиллидж, близ Хогсмита. Он пребывает в безопасности и в относительно здравии. То есть в настоящее время он пребывает в коматозном, как говорят магглы, состоянии, но это искусственная кома, для поддержания его жизненных сил. К лечению был привлечен лучший лекарь, и оно дало положительные результаты. Проклятия, которым он подвергался в разное время, удалось нейтрализовать, а последствия их свести к минимуму, не угрожающему жизни. Силы его были крайне подорваны, но со временем, Лейб Айзекс практически гарантировал восстановление. Однако для этого необходимо было вести крайне воздержанный образ жизни. Соблюдать….
Мы не смогли этого сделать, мэм. Одним словом, никто и представить себе не мог, насколько нереально было полагать, будто возможно контролировать Альбуса Дамблдора. Думать, что он может остаться в стороне от происходящего, было утопией. Рано или поздно это все равно бы случилось. И оно случилось. Альбус применил заклятие из высшей магии и … К счастью помощь подоспела вовремя. Лейб Айзекс сделал все что мог, но дал нам понять, что следующий подобный инцидент просто убьет его. У меня не было ни времени, ни сил, ни возможностей, гарантировать Дамблдору спокойное и беспечное бытие, чтобы его силы окрепли, и угроза срыва миновала. И я приняла решение, которое могло бы разрулить все проблемы. Были использованы семейные архивы, и мистер Айзекс ввел Дамблдора в «хрустальный сон». Вот собственно и все.
*
Пока Ризергам говорила, Минерва сидела молча, опустив голову. Даже после того, как Регина закончила, МакГонагалл продолжала сидеть неподвижно не поднимая головы. Рина занервничала и переступила с ноги на ногу. «Она меня сейчас просто убьет. Голыми руками, безо всякой там магии. Просто удавит. Или ударит, и я сама умру от унижения и стыда», - подумала ведьма. Но Минерва не кинулась на нее с кулаками. Она медленно подняла на нее взгляд и с минуту пристально вглядывалась в лицо. Рина передернула плечами - никогда еще ей не было так больно от того, что на нее просто смотрят. Минерва меду тем шевельнулась, продолжая неотрывно вглядываться в лицо Ризергам. Губы ее дернулись, и она заговорила тихо и болезненно.
- Такое вряд ли можно выдумать, сочинить. Такие чудовищные фантазии даже для потомков Нимуэ – это слишком. С другой стороны, может быть это просто шок? Кажется, кто-то говорил, что ее брат сильно пострадал в битве…. Она говорит слишком рассудительно и выглядит слишком уверенно. Нет, это не шок. – Минерва на секунду замолчала. – Тогда выходит, что со мной что-то неладно. – снова заговорила она. – Никак не могла предположить, что со мной может случиться подобная неприятность. – расстроено закончила МакГонагалл.
Прошло несколько секунд, прежде чем до Регины дошел смысл бормотанья старой волшебницы. А с пониманием на нее накатила настоящая паника и отчаяние.
- Нет!!! – пискнула она и удивилась звуку своего голоса.
МакГонагал снова медленно подняла голову и окинула ее цепким взглядом.
- Значит, получается, что все то, что Вы сказали, мисс – правда? Значит Альбус …жив? И все это время, ты молчала, и… - Минерва резко вскочила со стула. Глаза ее горели в полумраке комнаты, как звезды на сумеречном небе. – Молчала, - голос МакГонагалл зазвенел металлом, - возомнив себя…. – ведьма судорожно вздохнула, схватилась за грудь и прошептав, - Святые небеса…. – рухнула на стул. Руки ее упали, голова свесилась на грудь, глаза закрылись.
- Нееееет! – заорала Рина, кинувшись к Минерве. Она схватила руки МакГонагалл, прижала к губам, продолжая враз осипшим голосом повторять никчемушное слово «нет», как заклинание. Руки Минервы были покрыты ссадинами, наскоро заживленный порез, выделялся розовой ниточкой на тыльной стороне левой руки. Не соображая, не отдавая себе отчета в своих действиях, Регина сжимала холодные руки МакГонагалл, вглядывалась в посеревшее лицо ведьмы, бормотала что-то несвязное, стараясь хоть за что-то зацепиться ускользающим сознанием.
*******
- Скорее!!! Минерва…. - прорезал тишину лазарета отчаянный визг. Но даже в этом визге, в этих словах нельзя было не узнать голос, ну конечно, мисс Резиргам. От неожиданности, от нелепости происходящего, Северус, резко вырванный из спасительной больничной дремоты-забытья, так занервничал, что едва не совершил необдуманный поступок – не открыл глаза. Слова поразили сначала звуком и надломом, и только потом прибили смыслом. Вот тут он готов был вскочить с койки. Только услышав голос Поппи: «За мной! Немедленно», обращенный, видимо, к старику коллеге, удержал Снейпа в прежнем положении.
Мерлин великий! Ну почему, едва его жизнь начинает приобретать даже не смысл, нет, только тень смысла, что-то происходит и тень рассеивается. А сейчас – так просто взрывается и грозит разорвать еще не сформировавшийся мир в клочья. Таких все сметающих взрывов, таких разрушений в его жизни было предостаточно. Так неужели же он вернулся, чтобы вновь переживать эти взрывы? Он всегда знал, что Минерва для него значит едва ли меньше, чем Альбус. С этой старой ведьмой никогда не было фальши. Будь он маггловским поэтом, он сравнил бы МакГонагалл с горными водопадами Шотландии. И тут еще эта Ризергам. О! Эта была заноза. Заноза в душе, саднящая, не дающая покоя ни днем, ни ночью, позволь он хоть на минуту обратиться к своим личным ощущениям и проблемам. Он не позволял. Шпион не может иметь личных проблем. Он представлял себя машиной, хорошо отлаженным механизмом, в котором душа, сердце, эмоции – нефункциональны. Ненужные, лишние, даже вредные узлы. Аллегории, эвфемизмы – нет, Снейп не был поэтом и не хотел им быть. Не было смысла лукавить, когда он едва не переступил порог вечности. Он хотел, чтобы было все хорошо. Со старой кошкой, с этой несносной Ризергам, с придурком Поттером, наконец! Он устал, он уже не мальчишка, чтобы мечтать о чудесах, он просто старый чудом выживший шпион. И он просто хочет, чтобы все было хорошо! И точка!
*******
- Прекрати скулить, Регина! – мне сейчас только твоей истерики не хватает. – раздраженно прошипела мадам Помфри. Она заботливо поправила подушку, слегка коснувшись пальцем волос Минервы, и устало присела на стул возле кровати.
- Не плачь, фейгеле. – устало проскрипел Айзекс. – Ты сейчас успокоишься и пойдешь домой. Там дома, у тебя тоже есть чем заняться, и таки тебе нужны силы! Ты должна, скажем, понимать, что здесь-таки тебе сейчас нечего делать.
- Да уж, больше, чем она сделала, и правда не натворить! – сердито проворчала Поппи.
- Айяй-яй! – ну что же ты женщина говоришь! Старий Лейб тебя уже совсем было хотел за идеал почесть, а тут – полный …. Ой-ёй-ёй! Вот женщины! От вас таки одни проблеми у человека! Ви обе меня во грех вгоняете! Что ви ворчите, мадам? Девочка виновата, - да? Виновата за то, что вокруг боль, стон, смерть? Виновата за ващего темного врага, за ващего Дамблдора, щтобы он бил здоров на многие годы? Или может бить она виновата, за того молодого человека, которий всех водил за нос, оберегал, как мог ващи задницы от бед, а ви его за это ненавидели и поносили? Или она виновата за мадам МакГонагаллл, за свою бабку, за то, что когда-то кто-то с кем-то не поладил? А? Я-таки вас спращиваю, мадам? Ви, мадам, само милосердие к страдающим телом больным. Так почему же, скажите мне старику, ви так безжалостны к страдающим дущёй? Они не больны, скажите ви? Нет, пока, слава Мерлину! Но дущевные раны приводят к телесным болезням, мадам! И к смерти! – торжественно и назидательно подняв вверх палец, возвестил Лейб Айзекс и повернулся к Рине.
- Утри слезы, фейгеле. – ласково сказал он притихшей ведьме. Иди домой. Там твой кузен нуждается в твоей силе. А я загляну попозже, проведать-таки своего пациента. И, возможно, я приду не один. – старик подмигнул Рине и подтолкнул ее к камину.
Когда Ризергам исчезла в зеленом пламени, Лейб Айзекс устало воззрился на мадам Помфри, пожевал губами и раздумчиво растягивая слова, сказал, - Я-таки думаю, щто Вам стоит вернуться в лазарет, мадам. Там у вас пациент сложний, того и гляди – выкинет что-нибудь. Потом его родственница нас с вами по частям расщипит и продаст на ингредиенты.
Ведьма попыталась было протестовать, но старик ее прервал.
- Ви же понимаете, что это шок. Ну да, неприятный сигнал, но все поправимо. Ви же целитель, ви должны знать. А в свете того, о чем говорила девчонка Ризергам, ви понимаете, нам всем нужен трезвий ум и твердая воля. И силы! Много сил…
- Так, я о чем и говорю! – возвысила голос Поппи. – Нет сейчас ни у кого сил! Все магически истощены! А Минерву ….
- Вот ведь кипит, как котел на огне! Не столько варит, сколько булькает! Помолчите, глупая ви женщина! Я, скажем, что-то говорил за магию? Таки нет!!! Ей, нам всем, потребуются дущевние силы!!!! Силы дущи! Идите! Идите к своим больным, Поппи. – уже спокойно и чуть с лукавинкой сказал Айзекс. – Ви добрая душа и опитный целитель. Идите и целите. А с этой дамой старий Лейб поговорит сам. И помните, лечить тело без врачевания дущи – бесполезно. Никакая магия не поможет.
Поппи кивнула, бросила взгляд на мирно спящую Минерву и побрела к двери. На пороге она обернулась и кивнула старому волшебнику.
- Силы дущи… Как же… И что с ними делать с этими больними сильними дущами? Ай-яй-яй…. Щто делать старому Лейбу со всеми этими больними сильными дущами? Я не говорил ничего за магию, потому, щто я не знаю такой магии, которая, скажем, могла би вылечить раненую дущу… Ай-яй-яй-яй….
******
Тишина в лазарете стала давить не только на уши, но и на мозг. Она сделалась до того навязчивой и неприятной, что Северус стал ощущать ее как вмешательство в личное пространство. Неизвестность бесила до такой степени, что он, наплевав на осторожность, на шпионские правила (если можешь не обнаруживать себя – не обнаруживай), решил попробовать открыть глаза. На удивление эта операция не потребовала особенных усилий. Открыв глаза, он тут же зажмурился, и губы его скривились в издевательской ухмылке.
Хорош, нечего сказать! Свет из окна, привычные стены и койки лазарета, шкафчики с лекарствами, ширма, из-за которой Поппи умудрялась видеть все, что происходит в палате…. Как же он, идиот оказывается все это… Любит? Чушь несусветная! Это не любовь, это просто его дом, как оказалось. Иначе, с чего бы увидев все это, он почувствовал, будто внутри лопнуло что-то и залило его душу теплом и умилением. Ну вот, не хватало только прослезиться. И ведь он прекрасно понимал, что слеза, побежавшая по щеке – следствие реакции слизистой глаза на яркий свет, после темноты небытия, и другая прочая физиология. Однако факт этой физиологии позабавил и вправду умилил его. Снейп снова открыл глаза, прищурившись, оглядел палату, заметил молоденькую девицу за ширмой и снова закрыл глаза, решив ожидать новостей и набираться сил.
********
Рина вывалилась из камина прямо под ноги сидящего в кресле Римуса. Он дремал с газетой в руках, а рядом дремал лохматый черный пёс. Пёс конечно вскочил первым, за ним Римус, спросонья не понимая в чем дело. На шум прискакал Ланс и тут же кинулся подпрыгивать, норовя лизнуть хозяйку в нос. Привлеченная шумом, в гостиную влетела Тонкс и кинулась поднимать с ковра Регину.
- Он пришел в себя, ему уже значительно лучше. Он хотел пойти в Хогсмит, потому что какая-то миссис Бэйтс прислала сову что Харди…. – тарахтела Тонкс пыхтя и отдуваясь, пока усаживала Рину в кресло, освобожденное Римусом.
- Не торопись, дорогая. – мягко включился в беседу ее муж. – Ты же видишь, на ней лица нет. – Что-нибудь случилось, девочка? – обеспокоенно заглядывая в лицо Регины, спросил он.
- Девочка? – глаза Тонкс казалось, выскочат из орбит, а волосы полыхнули недобрым кислотно-желтым цветом. – Вы в курсе, что мы с ней учились в одном классе, мистер Люпин?
- Дора, не начинай, - поморщился волшебник и снова обратился к Рине. – Девочка, Эрик сейчас спит и, кажется, он быстро восстановится. А вот с вашей подругой Мелани - проблема. Нет, нет…. – заторопился объяснить он, в ответ на тревожный, полный боли взгляд Регины. – С Мелани все хорошо! Она родила прекрасного малыша, здоровенького сильного и прелестного, как выразилась Присцилла. – Римус невольно улыбнулся и продолжал, - Мисс Прайс написала, что ее юная приятельница очень беспокоилась и проявила непреодолимую волю, такую, что Присцилла не смогла ей противостоять. Короче, они аппарировали в Хогвартс. К счастью, битва к тому времени уже закончилась. Перенесенные испытания спровоцировали роды, и мисс Харди разрешилась от бремени здоровеньким малышом. Я не понял, как при этом там оказалась семья Уизли, но присутствие рядом Молли и Артура внушает уверенность в том, что с ними все будет в порядке. Вот только…. Вот только они совершенно не знают, как им сказать молодой матери о том, что отец ее мальчика….
Римус сокрушенно замолчал. Регина вздохнула тяжело, с присвистом и закрыла лицо руками. Тонкс молча стояла рядом, машинально поглаживая Ланса, притихшего возле ног хозяйки.
Слез не было. Рина пожалуй удивилась бы этому факту, но их не было. В детстве все было просто: закрыл глаза, словно отгородился от всего того, что тебе не нравится, и сиди себе, воображай, как все изменится и исправится, когда ты их откроешь. А сейчас глаза хоть открывай, хоть закрывай - все твои страхи, вся твоя боль так с тобой и останется.
- Раз Эрик пока спит, значит надо двигать в Хогсмит. – пробормотала Рина, потерев виски. Она поднялась и побрела к двери. – мистер Айзекс обещал заглянуть, - бросила она, не оборачиваясь, - и возможно он будет не один.
- Ты хочешь сказать, что нам надо отваливать? – спросила Тонкс
- Рина, Дора слегка нервничает, поэтому она высказывается столь резко. – Римус укоризненно глянул на жену. – Но суть проблемы она сформулировала верно. Ты считаешь, что нам нужно…
- Рис, - оборвала его ведьма. – она так и стояла у двери, не оборачиваясь, - нам всем сейчас не до церемоний. Правильно Тонкс спросила. И нет, я не хочу, чтобы вы отваливали. Напротив, я бы попросила вас задержаться, если это возможно. Вот только дело в том, что свои проблемы я вам могу доверить, а чужие – не имею права.
- Иди Ризергам! Вопреки твоим представлениям о наших умственных способностях и наших понятиях о приличиях, мы с Римусом не такие придурки. Римус останется, и уверяю тебя, он сумеет вести себя грамотно и достойно. А мне пора кормить Тэдди. Счастливо, подруга! Я свяжусь с тобой, милый – улыбнулась она мужу и направилась к камину.
Рина застыла у двери, так и не повернувшись. В затянувшемся молчании отчетливо и звонко прозвучало цоканье когтей по полу, и Рина почувствовала, как под руку ей подлезла собачья голова. Громадный черный пес боднул ее лбом и подставил голову под ладонь. Машинально сжав пальцы она потрепала мохнатое собачье ухо и пробормотала: - Ну вот, теперь я в долгу не только у семьи Люпинов, но и у семьи Блэков. – С этими словами она открыла дверь и вышла из гостиной.
Римус, оставшись в комнате с двумя псами, снова опустился в кресло и прикрыл глаза.
- Даааа, Бродяга. – вроде как и надо радоваться, да нечему.
*******
Мрачная, серая холодная комната ничем не напоминала просторную чистенькую светлую гостиную миссис Бэйтс. Комната, да что там – комната, весь дом, нет – весь мир был заполнен горем и слезами. Всего час назад Мелли, счастливая молодая ведьма, любимая женщина, гордая собой, своим малышом и своим мужчиной, кинулась на шею подруги, готовая поделиться своим счастьем со всеми и с каждым. А теперь перед Региной сидела ведьма без возраста, без лица, без души. Тихо раскачиваясь, Мелани уже битый час не реагировала ни на уговоры, ни на слова сочувствия, ни тихое участие Присциллы. В соседней комнате Молли Уизли, глотая слезы, пыталась убаюкать малыша, заходящегося в безутешном младенческом плаче. Но даже плачущий голодный малыш не мог пробиться сквозь горе, окутавшее его мать. Артур, не выдержав, сбежал в Хогвартс. Только Рон по-прежнему стоял, подпирая плечом дверь не в силах помочь и не в силах уйти.
Рина оглядела всех присутствующих в комнате долгим взглядом и тяжело вздохнула. Тупая тяжесть в груди стала такой навязчивой, что мешала дышать. Глова слегка гудела, но мысли генерила на удивление четкие, простые и реальные. Рина уже поняла, что само это безумие не пройдет и надо что-то делать, чтобы его прекратить.
- Мэлли, - осторожно позвала она подругу. Не дождавшись ответа, Рина присела рядом с ней на диване, обняла за плечи. – Нам надо собираться домой, Мэл. Слышишь, малыш плачет так горько. Ему наверное страшно и голодно. Давай, ты его покормишь, и мы пойдем домой.
Ответа на ее слова по-прежнему не последовало. Рина крепче обняла ведьму и чуть покачиваясь в такт с движениями Мелани снова заговорила, - Ты утри слезы Мэл. Малыш не должен начинать свою жизнь с наших слез. Он должен быть счастливым, веселым, здоровым мальчишкой. Сорванцом и умницей, отчаянно смелым, рассудительным, тонким и нежным. Он непременно вырастет красивым, и толпы девчонок будут вздыхать о твоем сыне. А потом, когда он вырастет, выучится, найдет работу и обзаведется семьей, они народят тебе внуков и внучек! И все они будут похожи чем-то на Роберта. Ты слышишь меня, Мел?
Ничто не изменилось. Мелани продолжала тихо раскачиваться и слезы непрерывно текущие из ее глаз изрядно уже промочили ее рубашку. Блузка на груди у Мел промокла и Рина почувствовала пронзительный запах грудного молока. «Наверное эта обонятельная память – генетический код, заложенный в человеке», - подумалось ей.
- Мел, нужно покормить сына. – И снова никакой реакции. Регина почувствовала, как отчаяние рвануло ей душу когтями боли.
«Нельзя поддаваться, нельзя!»
Ведьма выпустила Мэлани из своих объятий, встала и направилась к комнате, где Молли баюкала малыша.
- Миссис Уизли! – позвала она громко. Через минуту на пороге гостиной стояла Молли с мальчиком на руках. – Скажите, Вы сможете забрать мальчика к себе? Вы в состоянии справиться с младенцем? Не торопитесь, подумайте! У вас большая семья, полно забот и еще хозяйство, да и силы, ну я хотела сказать, что все сейчас нуждаются в отдыхе и покое, чтобы восстановить силы. Поэтому я прошу Вас ответить: Вы сможете забрать мальчика к себе? Я не могу допустить, чтобы его отдали в богадельню или чужим людям. А сама я не имею никакого опыта общения с младенцами. К тому же в моей семье сейчас не все ладно и я не смогу уделять ребенку столько времени, сколько нужно. Я прошу Вас забрать его и подержать у себя. Может неделю, а может и месяц. Но потом я заберу его к нам, и он будет жить в Ризергаме. Разумеется, пока малыш будет у вас, все расходы по его содержанию я беру на себя. Так как, миссис Уизли? Или Вам нужно посоветоваться с мужем?
Ошеломленная Молли стояла с открытым ртом и не издавала не звука, только крепко прижимала к себе ребенка. На лице мисс Прайс отражался ужас, она поднесла руки ко рту и сидела не шевелясь.
- Я так понимаю, Вы не возражаете? – кивнула Рина миссис Уизли. – Отлично. – Рональд, - обратилась она к своему бывшему ученику, - пожалуйста, помогите своей маме. Лицо Рона полыхало каждой веснушкой, он молча сжимал и разжимал кулаки.
- Значит, мы все решили. – удовлетворенно заявила Регина. – Миссис Уизли с сыном и малышом отправляются в Нору. Присцилла, я сейчас вызову Юсси, все равно в Хогвартсе он больше не нужен, и он доставит Вас в Снивиллидж.
Регина щелкнула пальцами, и почти в то же мгновение на середине маленькой гостиной появился домовик. Он осмотрелся, тараща глазищами, и увидев хозяйку, сделал пару шажков ей навстречу и поклонился. Ведьма кивнула домовику и направилась к Молли.
- Ну что же, давайте прощаться. – тихо сказала она. – Молли, я Вам очень признательна за то, что Вы так помогли нам с малышом. Все необходимое будет у вас в Норе в течение пары часов. Если потребуется, я пришлю вам Юсси. Он очень славный и толковый, ему можно доверять. – Рина наклонилась к маьчику, которого безмолвная миссис Уизли держала на руках, и едва касаясь губами щеки ребенка, прошептала, - Не скучай, дорогой. Все будет расчудесно. Ты вырастешь, будешь сильным, умным смелым и красивым, как твой папа. У тебя будут самые лучшие игрушки, самые интересные книжки. У тебя будет много-много друзей. А когда ты станешь постарше, я покажу тебе весь мир. Ты главное – ничего не бойся, и не грусти! Тебя обязательно будут любить, очень сильно, а как же иначе! И мы всегда будем рядом!
Регина говорила очень тихо, но все в комнате слышали ее - такая стояла тишина в маленькой гостиной миссис Бэйтс.
- Неееетттт! – взорвал тишину вопль Мелани. – Нееееттт! – снова выкрикнула она, кинувшись к Регине и Молли. – Нет! – прошептала она тихо, полным слез голосом и уже через секунду Рина и Меланаи стояли посреди комнаты, обнявшись, и плакали, горькими бабьими слезами. Слезами, которые смывают с души боль и пыль, обиду и злость, горе и отчаяние, оставляя сердце чистым, мягким, готовым к состраданию, жертвам и подвигам.
