Глава 53: РасколЧайник начал свистеть, и Белла собралась с силами, чтобы встать со стула и пересечь кухню. Однако прежде чем она успела пошевелиться, ее стажерка вскочила на ноги.
— Я налью, доктор Грейсон, — нетерпеливо сказала она, сняв чайник с печи и наполняя горячей водой заварочный чайничек.
Белла улыбнулась.
— Спасибо, Сара. Старость не радость, силы уже не те.
Весь день они провели, поочередно сменяя друг друга в кабинете: в город пришла эпидемия ветрянки. Белла была благодарна своей помощнице: студентка с Восточного Факультета Медицины показала себя и умной, и инициативной. Она много знала и оказалась способнее, чем сама Белла в этом возрасте. Вскоре можно будет доверять ей самостоятельно разбираться с несложными случаями, а через месяцев десять Сара станет настоящим доктором. Взять ее стажером было одним из самых мудрых решений за долгие, долгие годы.
— Я не так много работала, как вы сегодня, — благородно заметила стажерка. — До сих пор не могу поверить, каким упертым был тот мужчина с ногой.
Ее звали Сара Лоран, и ей был двадцать один год. У Сары было мягкое, честное лицо и золотистые волосы, которые она носила собранными в хвост, ниспадавший ей на правое плечо. Обладательница точеной фигурки, стажерка выглядела так, как выглядят женщины, довольные собой и своей жизнью. Белла помнила этот вид. Однажды ее отражение в зеркале тоже было таким. Понять бы еще, когда оно успел так измениться.
— Когда у людей что-то болит, они склонны совершать идиотские поступки, — заметила Белла. — Иногда опасные. Если возможно сделать что-то, хоть что-нибудь, чтобы облегчить боль, даже на время, то стоит это сделать – тогда выше шанс, что человек прислушается. И ситуация сразу становится безопаснее для всех.
Сара засмеялась тем милым, звонким смехом, который приятно заполнял тишину. Она могла бы быть ей дочерью, тоскливо подумалось Белле.
— Вы так говорите, как будто пациент может ударить вас!
— Может. Была на моей практике парочка фермеров, которые попытались меня пришибить. Со временем учишься всегда быть начеку и вовремя вскакивать на ноги.
— Должно быть, это очень здорово – собственная практика. Но разве вам не одиноко? Вы никогда не думали взять доктора себе на замену?
— Поэтому я и взяла тебя. — Белла налила себе чая. Сара слегка покраснела, внезапно смутившись. — Но хватит об этом. Почему бы тебе не рассказать о своем прекрасном молодом человеке?
Глаза Сары затянуло пеленой, а голос стал мечтательным.
— Он идеальный, — вздохнула она. — Я полюбила его с первого дня на занятиях, знаете. Забавно, как можно так долго дружить и даже не понимать, что влюблен.
Белла промолчала, отпив обжигающего чая и надеясь, что Сара просто продолжит рассказывать – и лучше, чтобы про что-нибудь, кроме чувств.
— Мы даже не встречались до конца прошлого года, — к облегчению доктора поделилась стажерка. — Но потом, конечно, он захотел, чтобы я познакомилась с его мамой...
На мгновение Сара показалась ошарашенной, а потом улыбнулась.
— Но теперь она меня любит. По крайней мере, я надеюсь.
— Подозреваю, что ты нечасто такое слышишь, но ты правильно делаешь, что ждешь, пока не закончишь учебу, прежде чем выходить замуж. С головой бросаться в такие дела не стоит, лучше от этого никому не будет.
Сара печально рассмеялась.
— Вы правы, я нечасто такое слышу. Не могу передать, как много людей думает, что я дурочка, что не захомутала его сразу! Но, понимаете, так мы можем открыть общую практику и...
Кто-то барабанил в дверь. На этот раз Белла успела подняться первой. Может быть, она и старше, но не менее расторопна, чем любой врач!
Открыв дверь, Белла вскрикнула от испуга.
— Рой! Боже милостивый!
Она втащила Роя в дом – на нем не было ни пальто, ни шапки, а слезы примерзли к щекам.
— Сара, срочно неси плед! — крикнула Белла, заводя продрогшего ребенка в дом. Дверь захлопнулась сама. — Рой, что ты вообще делаешь тут в таком виде?
— Риза, — стуча зубами, выдавил Рой. Должно быть, он пробежал километра два от дома Хоукаев. Белла присела рядом с ним и принялась энергично растирать его плечи и грудь. — О-о-она з-з-заболела.
Сара вернулась с пледом, и Белла замотала в него Роя. Ему уже было двенадцать, и хотя он до сих пор оставался тощим и слишком низким для своего возраста, поднять его на руки она бы не смогла, поэтому села рядом и притянула к себе, крепко обняв и продолжив растирать так.
— Заболела? Что с ней не так?
— У нее... у нее пятна! — выкрикнул Рой. — У нее температура, она чешется, и у нее везде красные пятна! Что, если она умрет? Ч-что мне делать тогда?
Сара захихикала, а Белла подавила улыбку. Какой же он милый – так переживать... Но они навидались уже полдюжины подобных случаев за сегодня и гораздо больше за прошлую неделю.
— Ох, милый, она будет в порядке, — пообещала Белла. — Это ветряная оспа!
— Оспа? — повторил Рой со вздохом, очень похожим на всхлип. — О не-е-ет...
— Нет, милый, ветряная оспа. Она безвредна. Риза не может заболеть оспой: я сделала ей прививку, еще когда она была совсем малышкой. С ней все будет хорошо.
Рой, похоже, немножко пришел в себя и сел, чтобы взглянуть Белле в лицо в попытке понять, не лжет ли она.
— Правда?
— Конечно, — ответила Сара, как могла присев в своей узкой модной юбке. — Все болеют ветрянкой, когда маленькие. Она наверняка подцепила ее в школе.
Она вопросительно взглянула на Беллу, и та кивнула, поведав ей детали из медицинской карточки:
— Риза Хоукай. Семь лет. В остальном здорова.
Сара коротко, по-деловому кивнула.
— Когда появились пятна?
— Т-только сегодня.
Было видно, как Рой пытается взять себя в руки.
— Я позвал мистера Хоукая, но он сказал... сказал...
Рой вздрогнул, но явно не от холода.
— Отвязаться, — понимающе подсказала Белла. Рой кивнул. — Ну, ветрянка и правда не опасна, но он мог бы сказать тебе об этом. Знаешь, что?
Она подняла его на ноги и встала сама.
— Я схожу к вам домой, чтобы убедиться, что Риза в порядке, и покажу тебе, как за ней ухаживать. Как тебе такой план?
— Спасибо.
— Я могу сходить, доктор, — вызвалась Сара. Беллы улыбнулась ей: хорошо, что стажерка такая инициативная.
Но все-таки она покачала головой.
— Нет, я сама. Это... в некотором смысле особый случай. Я расскажу тебе потом. А теперь, молодой человек, давай найдем тебе пальто...
Пятью минутами позже они уже быстро шли сквозь заснеженный город. Рой тонул в строгом анораке Сары и так отчаянно держался за руку Беллы, словно пытался убедить себя, что действительно идет обратно вместе с ней.
Неприветливый, с темными окнами дом Хоукаев, наконец, выступил из темноты. Оказавшись внутри, Белла измерила температуру Ризы – она была слегка повышенной, но в пределах нормы. Все тело покрылось пятнами, которые начинали распространяться и на руки и ноги. Это была обычная ветрянка. Сначала Риза рассердилась, но когда они поговорили, заметно повеселела. Белла пустила ее в ванну с содой, велев хорошенько отмокнуть. Когда Белла вышла в холодный коридор, там, прислонившись спиной к стене, уже поджидал нервничающий Рой.
— Она поправится через несколько дней, — улыбнулась ему Белла.
— Вы уверены? Я думал, это оспа или корь, или...
Белла покачала головой.
— Нет, это точно ветрянка. Она ходит по городу: к концу недели полшколы наверняка заболеет. Риза будет очень чесаться следующие несколько дней, и ей нужно будет остаться дома. Потом пятнышки превратятся в маленькие язвочки, поэтому важно их не расчесывать. Я ей сказала, но тебе придется напомнить.
Она вздохнула и продолжила знакомую речь, которую повторяла не менее двадцати раз за последние полторы недели.
— Клади две ложки соды в ванну с теплой водой и пускай ее отмокать там, если будет очень чесаться. Если она остается наверху, пусть лежит в постели, под одеялом. Если она сидит у огня, то это не страшно, пусть только следит, чтобы ноги оставались в тепле. Когда язвочки начнут заживать, ей можно будет вернуться в школу. Я все тебе запишу.
Обычно на этом речь заканчивалась: этого было более чем достаточно для среднестатистической матери, но Рой не был родителем или хотя бы просто взрослым – всего лишь мальчишкой, и вряд ли он дождется помощи от Мордреда. Если бы Риза заболела чем-то посерьезнее, Белла задумалась бы о том, чтобы забрать ее из дома.
— А самое главное, — сказала она, глядя Рою прямо в глаза, — если тебе потребуется помощь или возникнут какие-то вопросы, то нужно будет сделать то же самое, что ты сделал сегодня: забежать за мной. Я приду как можно скорее или пошлю Сару. Только в следующий раз, пожалуйста, надень пальто.
— Да, доктор Белла, — кивнул Рой.
— Молодец. Еще одно: ветрянка очень заразна.
Он выглядел так, словно ничего не понял, поэтому пришлось объяснить:
— Ею легко заболеть. Ты болел ветрянкой?
— У меня были пятна как-то раз. Думаю, мне было шесть. Это было летом, и я плохо себя чувствовал. Спрятался тогда под курятником и спал сутки напролет. Там лежало много яиц, которые можно было есть, но мне не хотелось.
Рой задумчиво нахмурился.
— И я чесался все время, не только когда был в пятнышко.
Белла почувствовала себя неуютно. Она настолько привыкла видеть в нем нормального ребенка, что становилось просто забыть, что бедняга так долго выживал сам по себе. Инцидент, впрочем, был показательный: недомогание, усталость, отсутствие аппетита – все это скорее походило на корь, чем ветрянку, но совсем не означало, что Рой никогда ею не болел. Белла вспомнила покрывавшие его тело язвочки. Интересно, заметил бы вообще ребенок среди них красные пятнышки ветрянки?
— Ну, ты можешь и не подцепить ее, но если все-таки заразишься, то мы тебя вылечим, — как могла жизнерадостно сказала Белла. — А теперь, почему бы тебе не пойти выпить стакан молока? Мне нужно поговорить с мистером Хоукаем.
Рой кивнул, и они вместе спустились вниз, разделившись только в коридоре. Белла даже стучаться не стала: резко распахнула дверь кабинета и так же резко захлопнула за собой. Мордред даже не поднял взгляда от своей писанины.
— Твоя дочь больна, — едко сказала Белла, глядя на него убийственным взглядом. — Или ты не заметил?
— Конечно, заметил, — слегка сердито ответил он.
— И? Что ты собирался делать? Подождать, пока я чудом не приду в гости?
— Это ветрянка. Она не опасна, — отсутствующим голосом пробормотал Мордред. — Я не хотел тратить твое время.
— Ты этого не знаешь! С таким же успехом это могла быть корь или оспа!
— Нет, не могла. Я знаю, как выглядит ветрянка. Дэвелл болел ею. Это просто одна из тех болячек, которые подхватывают все дети. С Ризой это случилось несколько позже, вот и все. Наверное, потому что я мудро держал ее подальше от этого рассадника заразы, который зовется школой.
Белле захотелось ударить его. Это одно, когда ребенка не засыпают любовью, и совсем другое, когда не обращают внимания на его болезнь.
— Я должна буду забрать ее от тебя! Даже если ты не удосужился позвать меня, по крайней мере, мог бы что-нибудь сделать для нее!
— Там нечего делать. Просто сказать ей, чтобы не чесалась, или останется со шрамами, и посадить в ванную с мукой, если чешется, и ждать.
— С содой! И уж по крайней мере мог бы сказать детям, что это за болезнь! — сорвалась Белла. — Рой принесся ко мне в кабинет весь в слезах и без пальто, полностью убежденный, что Риза умирает! Ты заставил несчастного мальчика пройти семь кругов ада сегодня, потому что слишком занят своей чертовой алхимией!
— Ну давай, назови меня ничтожным или еретиком! — ухмыльнулся Мордред, наконец, развернувшись к ней. — Думаешь, расскажешь мне что-то новое?
— Мне плевать, если ты еретик, и я вполне переживу, если ничтожество, но ты беспечный, эгоистичный сукин сын, Мордред Хоукай! И я думаю, что это была большая ошибка природы, когда ты стал отцом!
— Природа явно делает все возможное, чтобы исправить ситуацию. Двое детей в земле – скоро и Риза следом за ними отправится!
Никакой нож не смог бы ранить ее так же, как эти слова. Белла замолкла, чувствуя, будто ей вскрыли грудь, и органы выпали на пол кабинета. Она смотрела на них, словно издалека, и понимала, что умирает...
Мордред побелел.
— Белла, — выдавил он. — Белла, я не то имел в виду...
Мордред попытался взять ее за руку, но Белла отпрянула. По ее щекам текли слезы, но она ничего не могла с ними поделать.
— Извини, — едва слышно произнес он. — Белла, я позабочусь о ней, обещаю. Я... Я люблю ее, Белла. Ты сама знаешь. Я люблю ее...
Белла попыталась что-то ответить, но слова застряли в горле. Ей было мучительно больно, а на месте сердца осталась огромная горькая дыра. Кто он, этот жестокий, бессердечный человек с неряшливой прической и пустыми глазами? Куда делся Мордред, которого она знала? Смеющийся ребенок, а затем сентиментальный подросток, который слишком ясно все видел и слишком глубоко чувствовал, чтобы найти свое место в маленьком провинциальном городке; уверенный молодой человек, чьи кончики пальцев искрили от применения алхимии; радостный жених с экзотической женой под руку; любящий отец... что с ним стало? Какая злая сила выкрала его, оставив только эту разбитую, ненавидящую мир оболочку?
И почему ей было так больно от этого?
— Я... Я все еще твой врач.
Она слышала саму себя так, словно стояла на отдалении. Голос звучал тихо и печально.
— Я приду еще проверить Ризу через... несколько дней... и... и когда она поправится, я хочу, чтобы дети приходили ко мне поужинать раз в неделю. Кто-то должен позаботиться, чтобы они хорошо ели. Я... прощай, Мордред.
Момент расставания пришел слишком поздно. Белла поняла это только теперь. Ее друга Мордреда уже давно не существовало. Она вышла прочь из кабинета, едва успев закрыть дверь, прежде чем ее колени начали трястись.
Она прошла к двери на кухню и сказала что-то приятное, отчего Рой слегка улыбнулся. Потом написала инструкции по уходу за Ризой и покинула дом, таща за собой пальто.
Оказавшись в безопасности собственного дома, Белла взлетела вверх по лестнице, проигнорировав тревожные расспросы стажерки. Она чудом дошла до своей комнаты и упала на кровать, где ее захватили неконтролируемые рыдания – впервые с того дня, как на свет явилась ее мертворожденная дочь почти тридцать лет назад.
Кожа зудела невероятно, но чесаться было нельзя. Рой повторил это уже раз сто. Чесаться нельзя. Но так хочется!
Особенно спину. Она так чесалась, что Риза сняла все белье, оставив только панталоны. Это немного помогло, но нельзя было спускаться вниз, не одевшись, поэтому ей пришлось лежать в постели. Одеяла давили на горячую, чешущуюся спину, и от них хотелось выть. Риза страстно желала вновь залечь в ванну с содой, но она только что вылезла из одной, и ей не хотелось беспокоить Роя. Он выглядел таким усталым: ему пришлось хорошенько постараться, чтобы ухаживать за ней и успевать учиться. Риза знала, что это было эгоистично, но ей хотелось, чтобы друг заботился о ней. Ей нравилось, когда ее баловали, гладили и носились с ней. Это было приятно, и у Роя хорошо получалось. Тем не менее, она чувствовала себя виноватой, потому что отлично знала, что друг жутко устает. Риза закусила губу и попыталась потерпеть чесотку еще хоть немного.
В те моменты, когда чесотка не занимала все ее мысли, ветрянка казалась очень интересной. Смешные красные пятнышки с белой серединкой были у нее по всей груди, плечам, рукам, ногам... одно пятнышко было даже на ее правом большом пальце ноги! И она не чувствовала себя плохо, только чесалась, чесалась, чесалась!
Дверь комнаты распахнулась, и Риза тихонько улыбнулась в подушку. Старый добрый Рой пришел проверить, как у нее дела. Большая тонка рука поставила миску на тумбочку у кровати. Перепуганная Риза съежилась, прижимаясь к теплой стене.
Папа снял с нее одеяло и сел на постель.
— Должно быть, очень чешется.
Его голос не казался злым... Риза рискнула кивнуть, следя за ним одним глазом.
Папа помочил какую-то тряпку в миске, выжал ее и принялся ласково протирать Ризе спину. Она тихонько зашипела: вода была холодной, но приносила с собой облегчение и пахла мятой. Когда папа намочил тряпку опять, Риза слегка расслабилась.
— Вот молодец, — мягко сказал папа и погладил ее по волосам свободной рукой. — Мне жаль, что ты заболела.
— Я не очень болею. Только чешусь.
Она не удержалась и сморщила нос.
Папа принялся тихо мурлыкать какую-то мелодию и продолжил протирать ей спину. Было очень приятно, а еще это успокаивало зуд. Папа провел пальцем по ее позвоночнику.
— У тебя такая мягкая кожа, Риза. И гладкая.
Риза улыбнулась уголками губ. Он назвал ее по имени!
— Кроме ветрянки, — попыталась пошутить она.
— Она пройдет... — задумчиво сказал папа, проведя кончиками пальцев по ее лопатке. — У тебя красивая спина. Мягкая. Гладкая. Такая белая. Словно пергамент.
Риза не знала, что такое пергамент, но папа говорил так, словно это было что-то экзотичное и романтичное – что-то, что он любил. На душе потеплело от радости. Папе нравится ее спина! Ей вдруг захотелось, чтобы ее обняли, и по старой привычке она импульсивно села ему на колени.
Папа замер от удивления. А потом неловко погладил ее по голове и переложил обратно в постель.
— Тебе нужно оставаться под одеялом, или заболеешь еще хуже, — безучастно сказал он и подоткнул ей одеяло.
А затем, забрав миску, вышел прочь.
Нижняя губа Ризы дрогнула, но она сжала зубы, и все прекратилось. Она не станет плакать. Он никогда не обнимал ее, с чего бы ему изменить привычке сегодня? Папа не любил ее больше, но, по крайней мере, сегодня он не сердился. И ему понравилась ее спина. Наверное, этого достаточно для счастья.
Или не совсем, тоскливо подумалось Ризе. Она хотела, чтобы папа полюбил ее вновь.
