Глава 54: Забота и планированиеРиза уже чувствовала себя значительно лучше, и у Роя, наконец, появилось время на себя. Не то чтобы он скупился на внимание к подруге, просто ему было только двенадцать, и ему не хватало умений и выносливости, чтобы заниматься хозяйством, ухаживать за Ризой и поспевать за высокими ожиданиями мистера Хоукая. Доктор Белла периодически навещала их последние несколько дней, чтобы проверить Ризу и принести еду, но никогда не оставалась дольше необходимого и не подходила даже близко к мистеру Хоукаю. Рой не знал, что не так.
Мистер Хоукай тоже вел себя странно. Он был резким и раздражительным с Роем – еще больше, чем обычно – но последнее время стал непривычно внимательным к Ризе. Не сказать, чтобы любящим, но хотя бы раз в день мистер Хоукай навещал ее наверху, а во вторник даже снизошел до того, что прочитал ей сказку. Рой был ошеломлен этой внезапной привязанностью. Наверное, это все из-за того, что Риза болела.
Доктор Белла заглядывала вчера и объявила, что подруга совершенно здорова и может идти в школу в понедельник. Однако понять, что чувствует по этому поводу сама Риза, оказалось сложно. С каждым годом становилось все труднее понять, о чем она думает. Намеки оставались на месте, но Риза все лучше умела прятать их. Рой мог ее понять: он и сам скрывал свои чувства, особенно плохие. С подругой все было наоборот: грусть или злость угадывались без проблем, но он никогда не был уверен, что она счастлива. Риза словно боялась проявлять свою радость, полагая, что ее тут же отнимут.
Она уселась за стол и принялась изучать свою хрестоматию. На ее лице все еще оставались следы от язвочек, но и они уже почти исчезли, так что даже нельзя было сказать, что Риза чем-то болела.
Рою с трудом удавалось управиться с тяжелой метлой, чтобы протереть под столом, не беспокоя подругу. Проходя мимо нее, он ощутил ожившее стремление защищать. Ей становилось лучше, и даже если это по его вине она заболела, Рой хорошо заботился о ней все это время. Доктор Белла сама сказала.
— Рой! Живо иди сюда! — послышался гневный вопль из коридора.
Рой улыбнулся занервничавшей Ризе, чтобы та не волновалась, и поспешил в кабинет.
Мистер Хоукай сидел за столом, закутавшись в куртку. В камине пылал огонь, но учитель все равно казался замерзшим.
— Да, учитель?
— Сделай мне еще чая! — приказал тот, махнув дрожащей рукой на пустой чайник на краю стола. — И побыстрее. Я замерз.
Рой кивнул и побежал ставить чайник. Едва он успел опустить его на огонь, когда до кухни долетел еще один раздраженный вопль.
— Рой! Куда ты подевался?
— Ставлю чайник, учитель! — Рой кинулся обратно в кабинет.
— Подложи полено в чертов огонь. Здесь заледенеть можно, — Мистер Хоукай обнял себя руками, чуть раскачиваясь из стороны в сторону. — И где мой чай?
Рой подкинул деревяшку в огонь и вернулся на кухню, где вода только-только начинала нагреваться.
— Рой!
Риза нервно следила за ним. Она знала, что когда мистер Хоукай сердился, это было опасно. Рой хотел как-то успокоить ее, но очередной злой вопль прервал его.
— Рой! Проклятье, да куда ты запропастился?
Мистер Хоукай держался за угол стола и выглядел просто ужасно. Его лицо приобрело нездоровый серый цвет, а на скулах выступили красные пятнышки. Он зло взглянул на Роя, когда тот вошел.
— Почему ты не пришел, когда я тебя звал?
— Я... чай, сэр, — беспомощно попытался объясниться Рой.
— Мне нужен плед. — У мистера Хоукая стучали зубы. — Здесь слишком холодно.
— Д-да, учитель.
Рой взбежал по лестнице так быстро, что у него закололо в боку, когда он добрался до спальни учителя и, схватив плед, поторопился обратно вниз. На кухне уже свистел чайник, и Рой помедлил, разрываясь между нынешним заданием и жуткой какофонией справа.
Очередной гневный вопль решил проблему.
— Проклятье, где его носит?
Стоило ему подойти поближе, как мистер Хоукай выхватил у него плед и накинул себе на плечи, все также дрожа. Когда на мгновение их руки коснулись друг друга, Рой ахнул, отпрянув. Учитель не был холодным. Его кожа обжигала.
— Учитель? — рискнул спросить Рой. — Вы в порядке?
— Конечно, я в порядке. Просто замерз.
— Я... Я думаю, вы заболели. Наверное, это ветрянка. Я схожу за доктором Беллой...
— Нет! — резко ответил мистер Хоукай. — Нет. Она не хочет... не придет... я не нуждаюсь в ее услугах. Со мной все будет хорошо.
— Но, сэр...
Учитель стукнул кулаком по столу с такой силой, что задрожали чернильницы.
— Черт тебя подери, где мой чай?
Рой поспешно выскочил из кабинета.
На следующий день мистер Хоукай не вылезал из постели и за всем посылал Роя: и за едой, и за чаем, и за книгами. На третий день стало понятно, что он заразился от Ризы: все его лицо и руки покрылись ярко-красными точками. Температура все поднималась, и Рой начинал побаиваться: учитель явно болел сильнее, чем подруга даже в самые плохие дни. Мистер Хоукай валялся в постели, капризно ворочаясь и бормоча на латыни, так что Рой не всегда мог понять, о чем он. Его мучила чесотка, и хотя Рой старался удержать его от опрометчивых действий, мистер Хоукай все равно вскоре расчесал руки до крови, вскрыв оспины. По ночам он странно хныкал и постоянно посылал Роя со странными просьбами. Иногда его температура поднималась столь высоко, что приходилось таскать снег и втирать его в кожу. А иногда его ужасные конвульсии сотрясали всю постель.
На пятую ночь начался кашель. Этот мокрый, жуткий было больно слышать. Иногда мистер Хоукай отхаркивал слизь, но по большей части просто лежал и раздраженно кашлял, сыпя едва слышными проклятьями.
На седьмой день все только ухудшилось. Теперь у мистера Хоукая даже не доставало сил кричать на Роя, и отчего-то эта тишина больше расстраивала, чем радовала. После того, как ему не удалось заставить учителя съесть суп, он спустился на кухню и долго стоял там, думая. В конце концов, он принял решение.
Когда Риза вернулась из школы, Рой еще раз проверил мистера Хоукая. Тот лежал на кровати, покрытый потом, и что-то тихо стонал себе под нос. Множество язвочек, вскрытых и зараженных, явственно виднелись на пепельно-бледной коже пятнами красного, фиолетового и зеленого цвета. Рой тихонько-тихонько вышел, плотно закрыв за собой дверь.
Он спустился на кухню и принялся надевать пальто и остальные зимние вещи.
— Я пойду за доктором Беллой, — спокойно сказал он, стараясь выглядеть сильным и уверенным ради Ризы.
— Но папа не хочет ее видеть, — заметила она, — а она не хочет видеть папу.
— Он заболел. Она придет помочь. — Рой надел шерстяную шапку. — Пока меня не будет, оставайся тут. Даже если он позовет, все равно никуда не ходи. Поняла?
— А что, если я ему потребуюсь?
— Не потребуешься, — получилось немного жестче, чем он хотел, но отступать было нельзя: мало ли, может, мистер Хоукай даже в таком состоянии может навредить Ризе. — Ему нужен доктор. А ты сиди тут, несмотря ни на что, слышишь?
— Да, — она выглядела испуганной.
— Я вернусь как можно быстрее. Просто оставайся здесь.
Рой попытался ободряюще улыбнуться, а потом надел перчатки и вышел на заснеженную улицу.
Доктор Лоран предложила навестить пациента самостоятельно, и на этот раз доктор Белла не возражала. Да и Рой на этот раз объяснял все спокойно – ни следа паники, как в случае с Ризой – и было ясно, что у мистера Хоукая простая ветрянка. Кашель скорее всего означал, что болезнь перешла на легкие, но и в этом случае им ничего не оставалось, кроме как переждать. Доктор Лоран отправилась вместе с Роем, чтобы подтвердить диагноз, убедиться, что все было под контролем и оставить бутылочку болеутоляющего, чтобы облегчить кашель.
— Просто постарайся сделать так, чтобы ему было комфортно, — после осмотра сказала доктор Лоран. — Мы и правда больше ничего толком не можем сделать. Он намучается с этой болезнью, но в конце концов поправится.
— Риза не болела настолько, — тихо заметил Рой, оглядываясь на лестницу.
Он старался, чтобы голос звучал по-взрослому, хотя на самом деле, его приводила в ужас перспектива остаться главным по дому.
— Нет, просто чем младше, тем проще протекает болезнь. Не переживай, он будет в порядке. Ему просто нужна хорошая забота и много сна.
Таким голосом не говорят с детьми – таким голосом врачи дают инструкции сиделкам пациентов. Рой вдруг понял, что с ним обращаются, как со взрослым. Это было и приятно, и невыразимо тревожно. Ему всего двенадцать... нет-нет, он уже большой, ему целых двенадцать лет. Справится. Удалось же ему выходить Ризу? Рою не хотелось, чтобы эта умная и красивая женщина думала, что он всего лишь ребенок.
Он расправил плечи, стараясь выглядеть как можно выше и сильнее.
— Я позабочусь об этом, — гораздо более уверенно, чем чувствовал себя на самом деле, сказал Рой.
Доктор Лоран весело улыбнулась, и он забеспокоился, не поняла она его притворство, и в глубине души надеясь, что все-таки поняла.
— Я знаю, — сказала доктор Лоран, заставив его самомнение подняться до невиданных высот и при этом сломав его последний шанс выпутаться из этой неприятной ситуации. — Я навещу его еще раз через пару дней, ладно?
Вся бравада начала трещать по швам. Не доверяя голосу, Рой кивнул, а потом вежливо проводил доктора Лоран до двери. А оставшись один в пустом коридоре, прислонился к стене, закрыв лицо руками. Каким образом он должен был позаботиться о больном мистере Хоукае, помочь Ризе с ее домашней работой, готовить еду и держать дом в порядке и при этом еще учиться самому? Он всего лишь один и не может разорваться!
Слезы расстройства, тревоги и усталости собрались в уголках его глаз, но тихий голосок выдернул его из этого момента слабости.
— Рой? — позвала Риза, выходя из кухни. — П-папа умрет?
Рой поспешно взял себя в руки и поднял голову, ободряюще улыбаясь подруге.
— Нет, с ним все будет хорошо. Это просто ветрянка.
На мгновение ему показались, что проницательные глаза Ризы могут видеть сквозь всю его напускную уверенность. Но или она ему так верила, или решила не нагружать его еще и собственным расстройством.
— Тогда ему нужно принять ванну с содой, — знающе кивнула Риза.
Риза заснула. Рой закрыл дверь ее комнаты со вздохом облегчения. На другом конце коридора, за еще одной дверью спал мистер Хоукай. Он был злобным, властным и нетерпеливым в своем стремлении вернуться к работе, но уже поправлялся. Кашель все еще мучил его, но температура спала, и судя по словам доктора Лоран, вскоре он сможет встать с постели. Услышав это, Рой едва не расплакался от счастья. Он так устал бегать вверх-вниз, принося всякую всячину по приказу нетерпеливого мистера Хоукая.
По крайней мере, сейчас они оба спали. Рой постоял в коридоре, тупо глядя куда-то в темноту и обдумывая следующий шаг. Вчера он полночи не спал, принося то воду, то книги привязанному к постели учителю, и сегодня было ничем не лучше. В кухонной раковине уже скопились грязные тарелки. Корзина для белья переполнилась испачканной одеждой. В гостевой комнате никто не убирался уже три недели, а кабинет пребывал в хаосе, да и поленья заканчивались. Но Рой сохранил огонь для ночи, и все двери были закрыты. Если бы он хотел – посмел – то мог оставить все остальные дела до утра.
Его ноги и руки тряслись от усталости. Рой направился в комнату, которую все также по привычке называл дэвелловой, хотя жил в ней уже не первый год. Он снял носки и ремень, но на большее сил уже не хватило: постель так и звала его. Рой закутался в нестиранные одеяла, создав вокруг себя целый кокон. Его горячий кирпич остался внизу, но выбираться туда совсем не хотелось. Поэтому пришлось как можно сильнее прижаться к теплой стене, в которой проходила печная труба от камина в кабинете. Вскоре Роя поглотил усталый сон.
Сердитый голос вырвал Ризу из приятного сна о блестящих черных лошадках.
— Ты чего спишь в такой час? Вставай, лентяй!
Она ахнула, открыв глаза и ожидая увидеть склонившегося над ней хмурого отца... но кроме нее в комнате никого не было.
— Вставай! — повторил папа, и Риза поняла, что его голос слышался из-за стены. Из комнаты Роя. — Ты чего тут устроил, пока я болел, а, сопляк? Ты вообще видел, во что дом превратился?
— У-учитель, я... — неразборчиво забормотал друг.
Риза вздрогнула, услышав резкий хлопок, и подтянула одеяло к подбородку, словно оно могло защитить ее от гневного отца.
— Я сказал, вставай, лентяй! Я теперь здоров и позабочусь, чтобы ты не болтался просто так! Никакой больше праздной жизни для тебя, молодой человек. Я уже говорил: если хочешь узнать мои секреты, будешь работать! Разве я не говорил?
— Говорили, учитель. Рав-вноценный обмен, учитель. Но я-я...
За следующим шлепком последовал грохот, словно что-то ударилось о стену. Риза аж подпрыгнула и откатилась на противоположную сторону узкой кровати.
— Вставай! — папа закашлялся почти что на минуту, а потом заговорил снова резким, хриплым голосом: — Чтобы к полудню дом был вымыт, а вещи выстираны. Не успеешь – останешься без обеда. Понял?
Видимо, Рой не успел ответить, потому что дверь в комнату Ризы распахнулась, с грохотом ударившись о стену.
— А ты! — сказал папа. — Поторапливайся: чтобы приготовила мне чай и что-нибудь на завтрак, прежде чем уйти в школу. Ты разве не знала, что я болел?
И затем он вышел, а Риза так и сидела еще минуты две, шокированная внезапной атакой. Потом поднялась, быстро оделась и вышла в коридор. Там был Рой, который пытался не уронить кучу грязной одежды, наваленной на корзину. Он натянуто улыбнулся.
— Доброе утро, Риза, — у него почти получилось изобразить жизнерадостность.
Она не рискнула задерживаться, чтобы ответить, поэтому просто кивнула и поспешила вниз.
Ручка так быстро двигалась по бумаге, что у него едва хватало времени заново наполнять ее чернилами. Плавный изгиб здесь, аккуратная линия тут. «Flammis acribus addictis»...
Наконец, работа была закончена. Мордред откинулся на спинку стула, чтобы оценить свой труд.
Эта алхимическая формула не походила ни на какие другие. В центре был трансмутационный круг, коронованный языками огня и поддерживаемый скользкой саламандрой. Сердце огня, словно всевидящее око, воззрилось на него с листа.
Под кругом находился потир, ласково поддерживающий символ его власти. Слова вились между чашей и кругом, у основания кубка и у краев... и не просто слова. Древний реквием, «Dies Irae», разбитый на куски и переделанный, как то требовалось для кода. Всего было три уровня шифровки. Первый и самый очевидный – расположение слов по отношению друг к другу и к кругу. Второй включал в себя выбор слов: сравнение оригинального текста тринадцатого века и версии восемнадцатого века, которую Мордред слышал в день смерти Лиэн. Без обоих копий текста код было не расколоть.
Третий уровень, самый сложный, строился на музыке. Зацепки, которые вели к партитурам «Реквием в до-миноре», были очень тонкими и прятались во втором круге. Но сколько алхимиков достаточно знают о музыке, чтобы раскрыть последнюю ступень шифра?
Да, он был идеален. Сама алхимическая формула, ясная как день, и вокруг нее – язык, непонятный простому человеку, инструкции по ее использованию. Мордред не зря провалялся в постели все это время. Отдохнув и подумав, пока дети жили праздной жизнью, он наконец завершил свой код, с которым боролся многие годы. Перед ним лежал прототип, начерченный на огромном листе холщовой бумаги.
Прекрасное творение.
Теперь осталось только сделать финальную копию, и это Мордред тоже уже хорошенько обдумал в самые ясные моменты болезни. Бумага в качестве носителя даже не рассматривалась: ее слишком просто уничтожить. Одна лишь мысль о том, чтобы потерять работу всей жизни из-за случайного наводнения или отскочившей искры, наполняла его ужасом. Мордред подумывал о камне, но его слишком просто найти. А в плохих руках его исследование может принести невероятные разрушения. Поэтому его надо защитить. Оно нуждалось в хранителе, в ком-то, кто поклянется защищать его и всегда будет носить с собой.
Решение было до того простым, что Мордред смутно удивился, почему это не пришло ему в голову раньше. Конечно, будет непросто. Чтобы достичь этого, ему придется провести немалое время, изучая новый навык – да еще такой, которому не выучишься только по книгам. Нужно было достичь мастерства в этом ремесле, чтобы с наивысшей точностью перенести работу, которой в новом виде не будет грозить вероломное время.
Но это ничего страшного. У него было время. Мордреду в любом случае требовалось подождать, пока холст не будет готов. Сейчас тот еще слишком мал...
Хлопнула входная дверь. Дочь вернулась из школы.
— Риза! — позвал Мордред.
Она появилась в дверном проеме, одновременно и боязливо, и с надеждой.
— Да, папа?
— Войди. Как школа?
— Х-хорошо, папа. Мистер Ранье говорит, что я очень умная.
— Да что знают эти сельские учителя? — рассеянно ответил Мордред. — Развернись, Риза.
Чуть помедлив, озадаченная Риза развернулась, прижав грифельную доску и книги к животу. Мордред нахмурился. Сквозь натянувшееся пальто проступили лопатки, и он увидел то, что и ожидал: этого не хватало.
— Достаточно. Иди займись домашним заданием. Рой там моет гостевую комнату – скажи ему, что может перекусить хлебом и молоком, если хочет, но чтобы к ночи все было чисто.
— Д-да, папа, — тихо ответила Риза и поспешила прочь, не производя ни звука.
Мордред задумчиво смотрел ей вслед.
Да, у него еще полно времени, чтобы изучить необходимую технику. Холст все еще слишком мал.
