Глава 6Глава 6.
Кто делает то, что может, делает то, что должен. (с) Мадлен де Скюдери.
-- Рон, - громко и угрожающе сказал Перси, поплотнее запахиваясь в мантию, - так нельзя. Ты не должен так говорить, этого не допускают элементарные правила вежливости. Ты мог бы ответить на несколько вопросов.
-- Я не хочу отвечать на такие вопросы, Перси, - также громко в окружающей тишине сообщил брату Рон. – И у нас сестра умерла, если ты не заметил.
-- Я заметил, - напыщенно сказал Перси, - но это не повод…
-- А, по-моему, как раз повод, - громче прежнего возразил Рон. – Хороший повод.
-- Послушай, - Перси понизил голос. – Я теперь – Министр Магии, и я не могу допустить, чтобы в газетах напечатали, что моя семья… ну, ты сам понимаешь…
-- Неуравновешенная? – подсказал Рон. – Так? Сестра-самоубийца, мать, которая окончательно помешалась, братья – потрясающие хамы… Так, Перси?
-- Ну… - Перси замялся. – Так. – С вызовом подтвердил он. – Я не могу позволить, чтобы вы все скомпрометировали меня перед Визенгамотом. Я…
Договорить он не успел. Рон с побелевшим от злости лицом ударил его по лощёной физиономии.
***
-- Я должен был сделать это ещё раньше! - рвался он получасом позже. - Ещё тогда, на шестом курсе! А всё ты, - быстрый взгляд в сторону Гермионы, - виновата. И если б ты меня сейчас не остановила, я бы его... - разорялся он под взрывы гомерического и полупьяного хохота Фреда.
-- Это было классно, братишка, - поощрил Рона Фред. – А как эти напыщенные индюки закопошились…
-- Успокойтесь, вы, оба! – рявкнул Билл; он выглядел ещё более усталым и измождённым, нежели до своего отъезда – бегства? – во Францию. – На глазах у всех репортёров, перед министерскими служащими ты, Рон, избил Министра Магии!
-- То есть козла Перси? – недоверчиво уточнил Рон. – Надо было это сделать раньше.
-- Раньше – да, но не похоронах твоей сестры. - Зло ответил Билл.
-- Возможно, - фыркнул Фред, - но ты всё равно молодец. Эх, если бы Билл меня не сдержал...
-- Дураки, Мерлин, какие же вы дураки, - покачал головой Билл, сильно трясущимися руками взял стакан с огневиски, залпом осушил и продолжил: - А каково было маме, вы не подумали? А каково ей будет, когда завтра утром выйдет «Ежедневный Пророк» с этой статьёй? Вам мало было, да? Захотелось ещё на нервах поиграть? Доигрались.
-- Тебе-то что? – зло спросил Фред. – Ты-то всё равно сбежал от всего этого во Францию. Да ты… трус.
-- Трус?!
-- Да перестаньте же вы! – раздражённо сказала Гермиона. Она устало потёрла виски руками и беспомощно вздохнула. – Глупо. Очень глупо. Это так… бессмысленно.
-- Ну да, - язвительно отозвался Фред, - сейчас мы будем философствовать, верно? Бред.
-- Всё, хватит, - резко прервала Гермиона. – Нам всем уже давно пора разойтись. Завтра прочитаем статейку в «Пророке», а так…
-- Считать это трусостью, - Билл с ненавистью покосился на Фреда. – Это усталость.
-- Ты нас кинул, - размеренно ответил Фред. – А мама так и не пришла в себя. И ты так просто взял – и уехал. Паршиво.
Гермиона молча отошла к двери.
-- Не поубивайте друг друга, - попросила она. – До встречи.
Рон мрачно на неё посмотрел и буркнул:
-- Пока.
Уже подходя к своему дому, она поняла, что он, должно быть, расценил её поспешный уход, как бегство. Рон был полностью солидарен с Фредом в определении отъезда Билла. А теперь, кажется, ещё и по отношению к ней…
***
А наутро статья в газете всё-таки имела место быть. Довольно резкая, язвительная, порой переходящая на чуть ли не прямые оскорбления в адрес оставшихся Уизли – за исключением, естественно, Перси – и Гермионы.
Но всё это было, в общем-то, неважным.
Ночью миссис Уизли отвезли в больницу Св. Мунго: что именно с ней произошло, Гермиона не знала, но подозревала, что скандал между Фредом, Биллом и Роном ещё больше подкосил её.
-- Ну, и что говорят целители? – спросила она Рона, беспрестанно смолившего сигареты.
-- Что она будет жить, - он криво усмехнулся. – Билл с Флёр опять уехали. Обратно.
-- И что Фред?
-- Напился до беспамятства. А Билл окрестил свой отъезд «возвращением». Ненавижу.
-- Кого, Билла? – удивилась Гермиона.
-- Войну. – Он начал искать пепельницу. – Победу. Жизнь ненавижу. Что ещё?
-- Не знаю. – Она осторожно взяла в руки тонкую свечку и зажгла её. – Я ночь ненавижу. Кошмары. Дождь не люблю. Слишком… одиноко.
-- Одиноко? – он изумлённо заглянул в её глаза.
-- Ну да, - она пожала плечами. – Одиноко. И от этого – страшно.
Рон не ответил: к ним быстро приближался целитель.
-- Мистер Уизли, а вы?..
-- Гермиона Грейнджер. Я друг семьи, если это модно так назвать…
-- Что с мамой? – быстро проговорил Рон и схватился за тысячную, как казалось Гермионе, сигарету.
-- В физическом плане с ней всё в порядке, но, понимаете, мистер Уизли, она, по всей видимости, пережила очень много всего. Слишком много всего…
-- Это точно, - негромко пробормотал Рон.
-- Так вот… И с её психикой… В общем, мы вынуждены оставить её в больнице.
-- Надолго? - осведомилась Гермиона.
-- Мисс Грейнджер, вы, кажется, не поняли. Что значит «надолго»? Насовсем. То есть навсегда. Она сошла с ума, с её психикой… я не могу отпустить её домой, как бы мне самому этого не хотелось. Простите.
-- Но…
-- Мистер Уизли, это необходимость. Вы можете зайти навестить её с трёх часов сегодня. Сейчас она спит.
-- Я не хочу оставлять её здесь!
-- Я всё понимаю.
-- Почему же тогда?..
-- Я уже говорил вам: необходимость. Извините, мистер Уизли, мисс Грейнджер, мне нужно идти. С трёх часов дня сегодня. Я предупрежу сиделку. До свиданья.
-- Идём, Рон, - потянула его за рукав Гермиона, - идём.
-- Но какого чёрта… - Он бешено стукнул кулаком по мягкому подлокотнику кресла. – Проклятье…
Гермиона потащила Рона к себе. Он шёл неохотно, периодически останавливаясь и начиная извергать проклятья. А потом просто шёл и матерился, стряхивая пепел на мощеную мостовую.
***
Она поставила перед ним чашку обжигающего кофе.
-- Может, это и к лучшему, - устало заметила она, глотая сигаретный дым.
-- К лучшему?! Нет, Гермиона, это – не к лучшему!
-- Рон, - твёрдо сказала она, - миссис Уизли уже почти сошла с ума. Там она хотя бы будет под надзором целителей и не услышит регулярных воплей пьяного Фреда.
-- А мне-то что делать? – глухо спросил он.
Гермиона пожала плечами:
-- Жить. Курить. Что ты ещё обычно делаешь?
Он внимательно на неё посмотрел:
-- Знаешь, а мне давно уже надо было сделать ещё кое-что.
-- Что? – вскинула Гермиона голову, хотя примерно догадывалась, о чём он.
Рон резко поднялся из-за стола и развернул Гермиону к себе.
-- Прости, что так долго.
И поцеловал.
***
Дождь стучался в окна, Гермиона сидела в кресле, закутавшись в плед, согревая руки о горячую чашку с чаем, и читала.
Поняла, что Рон довольно долго уже стоит, опершись на дверной косяк, курит и разглядывает её.
-- Лучше уехать, - наконец безразлично заметил он.
-- Нет.
-- Так будет лучше. Если только вдвоём.
-- С чего ты взял? – с бешенством выговорила она. – С чего?.. Я родилась в Англии, я хочу остаться здесь. Я никуда не уеду – даже с тобой.
-- Придётся, - он вздохнул. – Остаться в живых… Зачем нам это было нужно, зачем?
-- А в наших жизнях много всего было сделано незачем, - огрызнулась Гермиона.
Миссис Уизли уже полгода жила в больнице Св. Мунго; Фред пил, и было ясно, что он вряд ли остановится в ближайшее время, да и остановится ли вообще когда-нибудь; Билл с Флёр обретались во Франции, изредка от них приходили открытки с поздравлениями, недлинные письма с заверениями, что с ними всё в порядке – подтверждения, что они всё ещё живы и помнят о Роне, Гермионе, Фреде и миссис Уизли; Рон с Гермионой пытались создать видимость призрачного счастья – как же, ведь они наконец-то обрели друг друга; получалось, впрочем, плохо, и по ночам обоих всё равно мучили кошмары, а по утрам не хотелось открывать глаза; они работали и упорно не понимали, где, как и зачем, собственно говоря; Перси надувался от самодовольства каждый день и милостиво прекратил травлю их журналистами; «Ежедневный Пророк» послушался, но со скрипом, поэтому до сих пор – даже через полгода – продолжали втискивать небольшие замечания, апеллирующие к знаменитым сейчас фамилиям Уизли и Грейнджер.
Тоскливо, серо и сыро. А на улице – весна.
-- Я уеду, - жёстко сказал Рон. – Я не могу больше терпеть всё это. Но – с тобой.
-- Да для чего тебе я? – всё же сорвалась Гермиона. – Для чего?!
Рон – высокий, худой; дешёвые зажигалки и крепкие сигареты; взъерошенные рыжие волосы и морщины у глаз; резкие складки у рта и глухой голос; внимательные глаза и смешные ладони. Двадцать один год, да. Жёсткие и упрямые интонации, ни единого слова о любви – и он, и она забыли, не вспомнили, что это такое. И он, и она разучились понимать весну. Моральные инвалиды, калеки в двадцать один год. Именно так. А как бывало по-другому – они не знали, не могли вспомнить.
-- Я не смогу без тебя, - после долгого молчания упрямо изрёк он.
-- Да неужели? – Гермиона усмехнулась. – Сможешь, Рон. Всё ты сможешь. Ты – сильный.
-- Я знаю, - он достал очередную сигарету и жадно затянулся. – Но – только с тобой. Всё, Гермиона, всё. Я слишком устал.
-- Послушай, - неожиданно с интересом спросила она, - а почему ты так много куришь? Война кончилась девять месяцев назад, можно было отучиться.
-- Надеюсь, что никотин сократит мою никчёмную жизнь. – Он пафосно усмехнулся. – Козёл Перси скоро опять начнёт свою охоту – мало тех заметок показалось? Подожди, вот умрёт мама, и нас тобой прибьют живьём. Кому мы здесь нужны?
-- А кому мы вообще нужны? – переиначила вопрос Гермиона.
-- Друг другу, - серьёзно ответил он. – Друг другу – и всё, больше никому.
-- Это – не любовь.
-- А она тебе нужна? – Он вроде бы удивился.
-- Я не помню, что это такое, поэтому нет, наверное.
-- А у нас её и не будет. Нас просто не хватит на такие сильные чувства – перегорим.
-- Так ты же, кажется, и мечтаешь скончаться побыстрее? Или я ошибаюсь?
-- в физическом плане – да; но не в моральном. Не хочу, как мама. И Джинни. Сходить с ума – теперь это прерогатива Фреда, и, надо отметить, он отлично справляется с поставленной задачей.
-- Это неправильно, - беспомощно сказала Гермиона и вдруг заплакала. – Всё должно быть по-другому, а как – я не знаю. И никто не знает.
-- Ты мне нужна, - он осторожно обнял её за плечи. – Слышишь?
-- Слышу.
-- Без тебя у меня вряд ли что-нибудь получится.
-- Получится.
-- Возможно. Но я слишком привык уже о ком-то заботиться, поэтому, если тебя не будет, кому же я буду опорой и поддержкой?
-- А ты сильнее, чем я, - неожиданно сообщила ему Гермиона.
-- Зато ты – благоразумнее, - он искренне улыбнулся. – Не по одиночке же, в самом деле…
-- Только вместе? – Гермиона тоже улыбнулась сквозь слёзы. – Главное: не задавай больше глупо-риторических вопросов типа «А где же справедливость?» и «Почему всё это произошло именно с нами?». Так получилось, а в справедливость надо верить. Гарри и Джинни верили.
-- Ну да. И теперь они вместе, - довольно-таки саркастично сказал Рон. – Слишком много будущего времени, а настоящее что, кончилось?
-- А оно у нас было? Надо найти работу. Или переквалифицироваться.
-- Значит, едем?
-- Куда?
Он пожал плечами:
-- Не знаю, мне всё равно. Куда ты хочешь?
Она ненадолго задумалась:
-- В Голландию.
-- Хорошо, - согласился Рон и всё-таки спросил: - А почему туда?
- Понятия не имею, - она улыбнулась. – Название нравится, тёплое такое…
Уже выходя из комнаты, он обернулся и очень искренне и тёпло проговорил:
-- Спасибо тебе, Гермиона. Спасибо. За всё. Может, это и есть любовь?
Гермиона вытащила из забытой на столике пачки сигарету и, глядя в окно на дождь, обронила про себя: «Может быть. А настоящее время – что ж, вот и оно пришло. Пора прощаться. Любовь… Циничное слово. Спасибо тебе, Рон. Кто я без тебя?».
