Глава 6. Ошибка БродягиЧасы пробили полночь. В гостиной Гриффиндора горел камин, освещавший трех мальчишек, почти незаметных в удобных мягких креслах.
– Пора, – прошептал один из них. – Сириус, Питер, вы не уснули?
– Нет. Идем.
Они накинули на себя мантию-невидимку и осторожно выбрались из-за картины. Коридор был пуст.
– Теперь главное - не натолкнуться на миссис Норрис.
Парни тихо прошли два поворота и остановились у статуи горбатой одноглазой ведьмы. Сириус прошептал какое-то заклинание, и в горбу старухи обрисовалось начало тоннеля.
– Джеймс, ты уверен, что это безопасно? – Боязливо спросил низкорослый мальчик.
– Питер, а тебя никто и не заставлял идти с нами! Еще не поздно вернуться обратно, если хочешь.
Но по его интонации Питер Петтигрю понял, что поступи он сейчас так, эти парни, с которыми он мечтал подружиться с первых дней в школе, больше никогда его с собой не возьмут. Поэтому он постарался перебороть страх и шагнул в тоннель. Джеймс Поттер и Сириус Блэк, а это были именно они, закрыли проход.
– Люмос.
При свете палочек дорога была видна на несколько шагов вперед. Через некоторое время кирпич на стенах сменился древесными корнями. Стоял затхлый запах. Мальчишки шли минут сорок, пока, наконец, не увидели тупик и плитку над головами.
– Подождите меня здесь. Я иду первым,– прошептал Джеймс.
Он осторожно приподнял плитку, стараясь не наделать шума, и высунул голову. Потом, убедившись, что в погребе никого нет, подтянулся на руках и очутился внутри. В помещении стояло много разных коробок и баночек, упаковок и корзинок, бутылок и ящиков. Парень подошел к одному из них и открыл. В глаза бросилось пестрое разнообразие фантиков, и он, долго не раздумывая, заполнил конфетами карманы. Далее на продолговатом столе высился целый ряд бутылок. На этикетках было написано «Сливочное пиво». Джеймс спустил шесть штук друзьям. Следом выбрался Сириус, он набрал в найденный здесь же пакет шоколадных лягушек и бобы Берти Боттс. Казалось, проделка удалась на славу. Парни снова забрались в темный тоннель и прикрыли лаз.
– Смотри, – Джеймс показал Питеру набитые карманы и достал оттуда горсть конфет,– это тебе.
– И это тоже, – расщедрился Сириус, или Бродяга, как называли его в компании. Они не так давно придумали себе новые прозвища: Сириус стал Бродягой, Джеймса называли Сохатый, Рема – Лунатик, а Питер получил прозвище Хвост.
– Спасибо! – Пропищал Питер, осторожно беря две бутылки сливочного пива.
Подобные вылазки для ребят не были в новинку. Открыв в прошлые годы тоннель, ведущий к «Сладкому королевству», магазинчику в Хогсмиде, они время от времени наведывались сюда по ночам, чтобы пополнить запасы. В этот раз к ним присоединился Питер Петтигрю. Хотя при планировании различных шалостей и проделок, фантазия на которые в головах друзей била неиссякаемым фонтаном, пользы от него не было никакой, зато он исправно отрабатывал за них наказания, ведь с места проделок они всегда успевали исчезнуть быстрее неуклюжего мальчишки.
Когда троица выбралась из горба старухи, первое, что они заметили, была миссис Норрис, которая принюхивалась неподалеку. Её блестящие в свете лампад глаза как будто смотрели в их сторону.
Мальчики застыли на месте, не рискуя даже пошевелиться. Казалось, целая вечность прошла, пока она отвернулась. Они уже было обрадовались, как вдруг кошка пронзительно замяукала, и, не успели они сделать два шага обратно в тоннель, как из-за угла вышел завхоз Филч с фонарем в руке.
– Кто здесь? – Зловещим хриплым голосом спросил он. Ответом ему была тишина.
Миссис Норрис упрямо направилась в сторону Джеймса с компанией, кончик ее хвоста напряженно подрагивал, словно она была готова в любой момент к нападению невидимого врага.
Юношам не оставалось ничего лучшего, как стащить мантию-невидимку, чтобы Филч не отобрал её. Тем временем Сириус-Бродяга стремительно открыл проход в тоннель и спрятал там все бутылки и пакет со сладостями. И вот…
– ПОТТЕР! Что вы здесь делаете в такое время?
– Мы… гуляем, – не нашелся вовремя Джеймс. Впрочем, скажи он что угодно другое в ответ, исход был бы неизменным. Завхоз Аргус Филч не любил детей-волшебников, вероятно, потому что сам был сквибом. Дети же не любили его, поэтому самым страшным, как им казалось, что могло случиться в Хогвартсе, кроме провала экзаменов, была встреча с Филчем в неположенное время в неположенном месте, что как раз сейчас и произошло с тремя пятикурсниками.
– Гуляете?! – Фонарь придал и без того страшной гримасе ненависти поистине чудовищный вид. Питер затрясся от страха перед завхозом, который показался ему сейчас настоящим монстром, – идите за мной, живо!
Филч повёл провинившихся к декану, профессору МакГонагалл. Джеймсу страшно было подумать о том, что могло бы случиться, если бы Сириусу не пришло в голову оставить все в тоннеле. Но его собственные карманы все равно топорщились от конфет.
Минерва МакГонагалл была разбужена громким стуком в дверь своей комнаты. Несколько мгновений она пыталась понять, что происходит, а затем рывком поднялась с кровати, обулась и направилась к двери.
Она вышла к завхозу и студентам в ночной пижаме и чепчике, щурясь от яркого света. Декан Гриффиндора терпеть не могла, когда ее поднимали среди ночи, поэтому на провинившихся обрушился настоящий шквал упреков, которые те выслушали, покорно опустив головы вниз. Правда, сделано это было для того чтобы проверить, не очень ли заметно оттопырившиеся карманы, но общее впечатление складывалось вполне благоприятное.
– Что вы можете сказать в свое оправдание, мистер Поттер? – Поинтересовалась профессор, окончив гневное высказывание. Она прекрасно знала самых ярых нарушителей дисциплины на своем факультете, так что без труда догадалась, кто был зачинщиком этой затеи.
– Э-э... м-м… Ничего, профессор, – обреченно вздохнул Джеймс. Лгать было бесполезно, декан сверлила его настойчивым взглядом, а ложь могла только ухудшить их и без того неблаговидное положение.
– Я так и думала, – поджала тонкие губы она, – что ж, я подумаю о вашем наказании, – здесь студенты встрепенулись, надеясь, что отделаются отработками, – а пока что минус пятьдесят баллов за нарушение дисциплины!
– ПЯТЬДЕСЯТ БАЛЛОВ?! – Не поверил своим ушам Бродяга.
– Именно, мистер Блэк, пятьдесят баллов
с каждого.
Студенты так и окаменели с раскрытыми ртами, не в силах что-либо сказать. Тем временем профессор сделала последнее предупреждение – в случае повтора случившегося она лично позаботится об их отчислении. Затем МакГонагалл сухо пожелала молодым людям доброй ночи и удалилась в свою комнату.
Сто пятьдесят баллов за одну ночь – это было их рекордом. Джеймс и Сириус не сомневались, что завтра об этом узнает вся школа. Огласки было не избежать, и они с ужасом представляли, как отреагируют на эту новость ребята. Джеймс уже видел презрение на лице Лили Эванс и непонимание Римуса, которые были их старостами. Сириус, поспоривший с Люциусом Малфоем в самом начале года о первенстве факультетов, понимал, что они стремительно теряют отвоеванные у Слизерина позиции. Для прирожденного лидера, такого как Блэк, это было унизительно и недопустимо. Но, пожалуй, хуже всех себя чувствовал Питер, потому что он согласился на эту авантюру и подвел друзей, которые из-за него потеряли на пятьдесят баллов больше. Ему было стыдно из-за фразы, брошенной профессором МакГонагалл: «И вы, мистер Петтигрю? Не ожидала от вас подобного!».
Обратный путь до полотна с Полной Дамой они проделали молча, погруженные в мысли, о содержании которых было не сложно догадаться, и совсем не обращая внимания на бормотание Филча о старинных методах наказаний провинившихся.
Солнечным октябрьским утром мальчики увидели, как и предполагали, насколько меньше стало баллов на шкале их факультета. Разумеется, вся школа уже знала об инциденте, и им ничего не оставалось, как слушать насмешки слизеринцев и справедливые упреки однокурсников. Во время ланча им удалось забрать из тайника сладости и пиво и перепрятать их в своей спальне, но это уже совсем не радовало.
Погода была еще по–летнему теплой и мягкой. Однако ученики могли лишь в мечтах посидеть на берегу озера или прогуляться по Хогсмиду. В реальной жизни они находились в довольно–таки мрачном подземелье, куда проникали сверху лишь слабые тоненькие лучики солнца. Шел урок зельеварения, совместный для гриффиндорцев и слизеринцев. Кипели и бурлили котлы, студенты резали, отмеряли и смешивали ингредиенты.
На стенах кабинета, на многочисленных полочках, в шкафах и ящиках, стояли в банках сушенные и заспиртованные вещества, предназначение большинства из которых оставалось для студентов загадкой. Ученики вообще не любили подолгу останавливать свое внимание на этих банках, где за дымчатыми стеклами, казалось, судорожно извиваются щупальца чудовищных животных, или тянет свои склизкие стебли вверх какая-нибудь водоросль. Этикетки с полустертыми пыльными надписями были написаны преимущественно по-латыни, так что нерадивые студенты, желающие сварить зелье, отчаивались найти среди длинного ряда ингредиентов нужный.
Сейчас, в этот редкий момент, профессор Слизнорт наслаждался тишиной. Он умиленно смотрел на занятых работой студентов, и, хотя не питал насчет них никаких иллюзий, детей он все же любил. Его любимцами были Лили Эванс и Северус Снейп, которого он считал невероятно одаренным юношей. «Надо бы с ним как–нибудь серьезно поговорить. Если он решит после окончания школы и дальше изучать зельеварение, то я придержу для него мое место в Хогвартсе».
Профессор Гораций Слизнорт был деканом Слизерина. Это был маленький полный мужчина с лысеющей головой и расплывчатыми чертами лица. Он откинулся на стуле и закрыл глаза, внимая монотонному звуку, с которым студенты помешивали ложками зелье в котлах.
Через четверть часа он встал и обошел класс, который был окутан туманом, поднимавшимся из котлов.
– Неплохо, мистер Малфой, но корень златоцветника нужно было добавить до того, как зелье окрасится в лиловый цвет.
– Замечательно, мисс Эванс, у вас получилось все правильно. Десять баллов Гриффиндору! И почему только вы учитесь не на моем факультете?..
– Плохо, Гойл, плохо. Вы положили слишком много корня мандрагоры. Придется начинать заново. Это касается и вас, Крэбб.
– Удовлетворительно, мистер Блэк. Но вы забыли в самом начале добавить бадьян. Без него зелье не теряет полезных свойств, но становится очень неприятным на вкус.
– Великолепно, Коллинз! Просто блестяще! Какая оригинальная идея – добавить аконит, я так понимаю, благодаря этому зелье дольше сохраняет свои полезные свойства и лучше усваивается организмом. Двадцать баллов Гриффиндору. – Слизнорт буквально светился от счастья, рассматривая зелье Джейн. Он достал из кармана маленькую колбу, наполнил её и запечатал, – Я передам его мадам Помфри, – пообещал он.
Он направился дальше по классу, попутно делая замечания и ставя баллы.
– Ну что ж, дайте своему зелью еще несколько минут, чтоб докипеть, а потом перелейте в реторты, подпишите и оставьте на моем столе, – с этими словами он повернулся на каблуках и вышел в кладовую.
Едва за ним закрылась дверь, студенты начали переговариваться.
– Ты пойдешь со мной на предстоящий бал?– Спросил Сириус у сидящей впереди Джейн.
– Зачем задавать вопрос, ответ на который ты уже знаешь?– Не поворачиваясь, ответила она.
– Я думал, что ты изменишь свое решение, – елейным голосом сообщил Сириус.
– Ты думал?! Не знала, что ты умеешь!
– Ты на меня за что–то обиделась? – Поинтересовался он.
– Я? На тебя? С чего бы это вдруг? – С притворным возмущением ответила Дженни, резко повернувшись к юноше,– нет, конечно. Я даже не заметила, что из–за вашей дурацкой проделки наш факультет оштрафовали на сто пятьдесят баллов, которые мы все с таким трудом зарабатывали! Теперь мы точно будем на последнем месте.
Их разговор привлек внимание всего класса, но ребята этого не заметили.
– Ты что, так переживаешь из–за каких–то там баллов?– Удивился Сириус.
– Нет, я просто заметила, что некоторые тут думают только о себе.
– Ошибаешься. Я думаю еще и о тебе! – Негромко, но отчетливо сказал он в воцарившейся тишине.
Джейн вспыхнула, резко поднялась с места, собрала свои вещи и быстро вышла из класса, возмущенно хлопнув дверью.
Профессор Слизнорт, через несколько мгновений вернувшийся из кладовой, заметил:
– Кажется, кто-то из вас немного расстроил мисс Коллинз. Я надеюсь, у сделавшего это хватит мужества извиниться перед ней после урока.
Студенты обменялись многозначительными взглядами, но никто не заметил улыбку, мелькнувшую на губах Северуса Снейпа.
