Ученик волшебника

Зимние разговоры

Леди Ровена и леди Хельга не уехали с наступлением первых холодов, так как продожали приходить тревожные новости. Опоздавший к началу совета сэр Салазар рассказал о нападении дементоров на Йорк, также путешествующим в южных землях грозила опасность, и леди Ровена сочла неблагоразумным возвращаться к матери в Нормандию. Таким образом, сэр Годрик и сэр Салазар отбыли на следующее утро после совета, обе же дамы остались гостить в башне.

Осень незаметно переходила в зиму – по ночам земля покрывалась инеем, дни становились все короче и короче и ветер завывал все тоскливей и тоскливей. Занятия продолжались – Джеймс постигал грамматику и начала риторики, изучал хроники прошлых времен и писания древних авторов. Порой башню навещал сэр Парсифаль, которому, оказалось, принадлежал небольшой домик, спрятавшийся в лесу; иногда он, к большому неудовольствию Аспасия, принимал участие в занятиях. Магистр не препятствовал такому вмешательству, благодаря которому Джеймс узнавал много интересного о всевозможных волшебных зверях и птицах и уже с нетерпением ждал обещанного похода в заповедные места, где водились единороги. Аспасий делал вид, что все это его нимало не волнует, но изредка срывал гнев на домашних эльфах леди Хельги, Метте и Йеппе, которые, по его словам, из-за родства с норвежскими троллями были глупы и нерасторопны (что, конечно же, было совсем не так).

Однажды утром Джеймс проснулся один и стал прислушиваться к тишине раннего утра, удивляясь, что его не будят и оттягивая момент, когда придется вылезти из-под одеяла и, стуча зубами, быстро надеть теплый плащ и сапоги и пробежаться к источнику за водой, чтобы напоить гиппогрифов — озеро Лох-Имейн замерзло в начале декабря, а из источника по-прежнему текла искрящаяся струя воды, уходящая под тонкий, полупрозрачный лед. Ветер, накануне сотрясавший весь их небольшой домик, стих, а через маленькое окошечко под самым потолком сочился слабый свет; наконец он окончательно проснулся и, одевшись, вышел наружу: все вокруг было погружено в торжественную тишину и покрыто чистым, белым снегом, казавшимя голубым в предрассветных сумерках; снежные шапки на ветках словно сами по себе теряли равновесие и мягко падали вниз, оставляя ямки в глубоких сугробах. В сторону башни уходила одинокая цепочка следов, обрывавшихся в нескольких футах от порога хижины.

Ко внутренней стороне двери был приколот лоскуток пергамента – записку от Аспасия. К его изумлению, она содержала поручение найти дом сэра Парсифаля и отнести ему сверток, лежащий в сундуке с запасной одеждой; сверток оказался небольшим, но неожиданно тяжелым – такой и правда не унес бы Седрик, сова Парсифаля. Закрыв дверь, которая была заколдована так, что сама запиралась на какой-то невидимый замок, Джеймс, утопая по колено в снегу, побрел в сторону леса, мимо поляны, где был соружен на зиму навес для крылатых скакунов.

По дороге он вспоминал недавний визит сэра Салазара и гадал, не связано ли с новыми вестями его сегодняшнее поручение. Сэр Салазар обращал мало внимания на Джеймса и, похоже, недолюбливал Аспасия, зато сэр Годрик, к которому Джеймс успел почувствовать уважение и искреннюю симпатию, считал его своим лучшим другом. Салазар вызывал почтение своей мудростью и был безукоризненно учтив, всегда умея найти верные слова для каждого собеседника; но порой его светлые глаза становились непроницаемы, как два озера, покрытые прочным льдом, и в них смутно чудилась какая-то таинственная бездна.

Запыхавшись и изрядно вымокнув, мальчик добрался, наконец, до протоптанной кем-то в снегу узенькой тропинки – всего две или три цепочки следов, ведущих вглубь леса. По ней он дошел до самого дома Парсифаля, до того занесенного снегом, что он был похож на огромный сугроб. Джеймс постучал и сэр Парсифаль, открыв дверь, радостно пожелал ему доброго утра, приглашая войти. Джеймс впервые был в этом доме и поэтому с любопытством разглядывал небольшую, уютную комнату: на деревянных полках вдоль стен было расставлено множество диковинных вещиц, а на широких подоконниках у полукруглых окон стояли горшки с растениями, среди котрых он с удивлением увидел цветущие темно-красные и розовые розы. Потолок был низкий, с потемневшими, покрытыми угловатым орнаментом балками, а в глубине комнаты ярко горел большой очаг.

Джеймс вспомнил про свое задание, и вручил Парсифалю сверток, заметив, что тот слегка нахмурился и поспешил спрятать посылку. После этого Парсифаль пригласил Джеймса погреться у огня и стал расспрашивать, как он жил до того, как попал к Магистру. Джеймс рассказал о Грейвуде и о том, как он бежал из деревни. Парсифаль живо заинтересовался происшествием с дубовой веткой:

— И ты не разу больше не пробовал летать?

— Нет, сэр. Я вовсе не умею, в тот раз это само получилось, и я просто испугался, что разобьюсь.

— Верно, но это может стать неоценимым умением, уверен, тебе стоит овладеть им! Постой, возьми хотя бы метлу. Accio, метла! — воскликнул он, оборачиваясь.

Джеймс подпрыгнул от неожиданности, когда стоявшая в углу метла мигом подлетела к сиденьям у очага. Парсифаль, осмотрев ее, вручил мальчику:

— Ну-ка, попробуй! Только не пробей потолок.

Неуверенно Джеймс оседлал длинную, гладкую ручку метлы, оканчивающуюся вырезанной на дереве лисьей головой. Он попытался представить себя всадником, однако ничего не произошло, и он виновато посмотрел на Парсифаля. Но тот ничуть не смутился:

— Главное — не сомневайся, что получится – сказал он.

Джеймс закрыл глаза и вдруг вспомнил погожий день, когда впервые увидел гиппогрифов. Представив себе, как огромный зверь проносится над самой крышей башни, он слегка подпрыгнул... тут он, наверное, и в самом деле пробил бы или потолок, или, что вернее, свою голову, если бы Парсифаль вовремя не ухватил его за щиколотку.

— Великолепно! – весело воскликнул он. — Джеймс, ты обязательно должен упражняться, хотя уверен, твой учитель нечасто дает тебе роздых.

— Я попробую, сэр...

— Вот и славно. Подозреваю, что не всякая метла одинаково пригодна для такого дела – моя, как видишь, не совсем простая. Но ничего. Я на досуге поразмыслю, в чем тут секрет. А теперь тебе, должно быть, пора идти.


***
У входа в башню Джеймс увидел Аспасия и сэра Годрика, державшего под уздцы рослого, белого, как снег, коня в богато украшенной сбруе. Аспасий был в дорожной одежде и, по-видимому, только что вернулся. Спросив, выполнил и Джеймс задание, он приказал ему позвать эльфов и позаботиться о коне, а после вернуться для занятий. День вошел в обыкновенное русло, но Джеймс чувствовал, что все эти недели вокруг происходит что-то важное — и очень обрадовался, когда вечером его позвали наверх.

Подходя к двери верхнего покоя, Джеймс услышал музыку. Первое, что он увидел, войдя в покой, была леди Хельга, стоявшая у пылающего очага и взмахами небольшого, изящного жезла дирижировавшая свирелью, флейтой и двумя небольшими лютнями, совершенно самостоятельно игравшими, слегка подпрыгивая в воздухе. Аспасий расположился с книгой в дальнем углу и время от времени отмахивался от подлетавшей сликом близко свечи; Джеймс сел рядом. Магистр и леди Ровена сидели возле окна, по обе стороны небольшого квадратного столика, выложенного мозаикой из черных и белых квфдрфтов. Искусно выточенные каменные фигурки передвигались и вступали в бой друг с другом; сэр Годрик сидел рядом и следил за игрой. Все же, несмотря на мирный уют зимнего вечера, Джеймс уловил скрытую тревогу на лице каждого волшебника.

Инструменты закончили мелодию и Годрик, поклонившизь Хельге, сказал:

— Благодарим вас за ваше несравненное искусство! Ничто так, как музыка, не рассеивает грусть и беспкойство. Не правда ли, Ровена?

Та не ответила: напряженно глядя на доску, она нервно постукивала по полу ногой, обутой в красивую, вышитую бисером туфлю.

— Моя дорогая Ровена, следует быть учтивей. – заметил Магистр.

— Прошу прощения, Магистр, а также у вас, Годрик. Игра, впрочем, проиграна! – с этими словами она встала и подошла к огню.

— Аспасий, прошу тебя составить мне партию – сказал Магистр, после чего его помощник занял место Ровены.

Сэр Годрик и Ровена раположились в креслах у камина и Хельга, заметив Джеймса, позвала его к себе.

— Скажи, Джеймс, ты владеешь музыкальными инструментами?

— Нет, леди.

— Жаль! Вдвоем у нас получилось бы лучше, а сэр Годрик спел бы Песнь о Прюитте Уэльсском!

— Боюсь, леди Хельга, достойный Аспасий чего добрго решит вовсе изъять музыку из квадривиума*. – с хохотом заметил Годрик. – Разве что вы сами возьметесь обучить мальчика.

Джеймс с беспокойством взглянул на своего учителя, но тот пропустил реплику рыцаря мимо ушей

— Почему же Салазар не приехал с вами? – спросла Ровена.

— У него все таинственные дела на юге. Я бы сопровождал его и на бой с драконом, но он весь последний год словно избегает меня. Я не в обиде – лишь бы он тайком не сразился со всеми драконами, не оставив мне ни одного!

— Вы все шутите.

— Что же мне остается, прекрасная леди Ровена, обреченному на одиночество? Разве только самому обзавестись учеником.

— Не будь в Британии дракнов и великанов, вас не спас бы от скуки и целый университет.

— Браво! Увы, я не противник вам в словесном бою. Но берегитесь, прекрасная леди, прникнуться мечтами сэра Парсифаля.

Ровена промолчала.

— На совете Салазар был так угрюм, что я, право, не узнала его. – задумчиво сказала Хельга. – С каких пор он все время пропадает на юге?

— С недавних. Я сам иногда просто не узнаю его – но, должно быть, недаром на его гербе змея – мудрость Салазара растет, и оттого он становится скрытным и осторожным.

— Недурное толкование, – в этих словах Ровены промелькнула насмешка. — Вы забыли серебро – чистота и правдивость, и зеленое поле – свобода и изоблие. Уж не стремление к знаниям и свободе вы называете угрюмым нравом?

— Молю вас, не гневайтесь, о достойная леди. Позвольте в ответ на ваши жестокие упреки составить ваш герб и оправдать свою славу герольда!

Годрик поклонился и продолжал:

— Я выбрал бы для вас орла – к гордости вашей, красоте, и мудрости ничто не подошло бы более! Нападающий орел на лазурном фоне.

— Благодарю за лестный для меня выбор. Что же, лазурь требует от меня великодушия – я принимаю ваш герб. – с улыбкой отактила дама, церемонно кивая.

— Составьте герб и мне, Годрик, прошу вас! – Хельга едва не захлопала в ладоши. – Если он мне понравится, я уговорю отца принять его!

Поле вашего герба – золото, цвет ваших дивных кос и ваших добродетелей, его дополнит цвет мудрости и терпения — черный цвет. А животное – барсук: кто как не он так трудолюбив, доверчив и настойчив.

При этих словах Ровена нахмурилась, Хельга же, напротив, звонко рассмеялась и поблагодарила Годрика, который расплылся в довольной улыбке.

— На этом, боюсь, я должен буду вас покинуть, час уже поздний. – сказал он и, снова поклонившись дамам и Магистру, вышел из покоя.

Почти сразу же после его ухода дамы простились с Магистром и отправились вниз; тогда Магистр подозвал Джеймса к себе и, внимательно посмотрев на него, сказал:

— Тебе еще необходимо многому учиться, прежде чем ты будешь готов узнать тайны магии, но настало время тебе начать тренироваться в простом колдовстве. Магический амулет необходимо заслужить и не каждый маг в течении всей своей жизни удостаивается такой чести. Что же касается тебя, то сейчас тебе нужен жезл – за ним вы с Аспасием отправитесь в Лондон. Однако сперва нужно узнать, с какой силой связаны твои магические способности, и в этом поможет то зелье, за которым ты следил по моему поручению однажды осенью — напиток настаивается, как видишь. очень долго, но теперь он готов как раз в срок. Запомни увиденное и расскажи мастеру Олливандеру, который изготовит твой жезл.

Джеймс молча кивнул, тайком проглатывая комок в горле. Аспасий тем временем откупорил небольшой сосуд, стоявший на столе, и перелил его содержимое в серебряный кубок, который поднес Джеймсу; напиток цветом был похож на вино, но казался намного гуще.

— Пей!

Изо всех сил стараясь не зажмуриться, Джеймс одним длинным глотком выпил все до дна: вкус был горьковатый и вяжущий, но больше мальчик ничего не почувствовал.

— Хорошо, – кивнул Магистр – Доброй ночи.

Спускаясь по лестнице, Джеймс не выдержал и с беспокойством спросил:

— Но ведь я ничего не увидел!

— Увидишь, — только и ответил, не оборачиваясь, Аспасий, шедший впереди него с фонарем.

Оказавшись в хижине, Джеймс ощутил, что на него навалилась небывалая усталость и, едва он укрылся одеялом, как ему показалось, что он медленно проваливается куда-то в темноту.

В темноте звучала музыка: звонкий мужской голос пел песню, и Джеймс начал понемногу различать слова:

День миновал, вечерний час подходит,
Но меч враги не вкладывают в ножны.
«Пресьоз!» — вскричал вождь гоблинов надменно,
А Прюитт «Монжуа!» в ответ бросает громко.
По голосу один узнал другого,
Сошлись они на середине поля.
Тот и другой пускают в ход проклятья,
Одно другого гибельней намного.
Вот с корнем вырваны вокруг деревья,
Вот змеи на врагов, шипя, напали,
Но невредимы остаются оба.
Одна лишь смерть конец положит бою.
Аой!

Джеймс открыл глаза и приподнялся на локтях: он лежал на поросшей травой поляне, окруженной высокими деревьями, сквозь кроны кторых пробивался яркий солнечный свет; через лес проходила дорога, и все громче доносился мерный перестук копыт нескольких лошадей и голос певца. Песня неожиданно умолкла и раздался тревожный звук рога; лошади перешли в галоп и через несколько секунд мимо мальчика вихрем промчалась кавалькада ярко одетых всадников, показавшихся ему похожими на тех, которых он видел на волшебном гобелене.

Неожиданно солнце скрылось и Джеймсу стало страшно, хотя он и не успел толком ничего разглядеть. Цепкий страх не отступал и мальчик вдруг услышал за спиной шипение змеи; не успев обернуться, он почувствовал боль от укуса; в глазах у него помутилось и он снова навзничь повалился на траву, не в силах пошевелиться или закричать. Змея медленно заползала ему на грудь.

Тут Джеймс услышал шум крыльев и, как будто сквозь туман, увидел огромную, золотисто-красную птицу – ее перья казались ему языками пламени и от них нельзя было оторвать взгляд. Птица, схватив мощным клювом змею, села рядом с ним и, наклонив голову, роняла слезы на его укушенную руку, пока боль не утихла. Тогда огненная птица взлетела в небо: она выросла до гигантских размеров и деревья, качались, словно на ветру, от взмахов ее крыльев.

_____________________________
* квадривиум – курс черырех свободных искусств (из семи), включавший арифметику, геометрию, астрономию и музыку; изучался после тривиума – грамматики, риторики и диалектики (Магистр и Аспасий явно не ограничивались упомянутыми дисциплинами, к тому же могли менять порядок их изучения – прим. автора)

Благодарю Кивин-ку за подробное описание гербов и разъяснение их символики (на форуме хогвартс.нэт)!