6. Младенец...он оказался в коридоре, залитом зеленовато-белесым светом. Он не ожидал этого, конечно же, и не произносил заклинания — какая-то иная сила бросила его в этот коридор, и Волдеморт не знал, сможет ли выбраться. Самым главным сейчас было убрать этот омерзительный свет, вернуть прохладную, всепоглощающую темноту, вернуть эхо и ветер. И найти выход.
Но здесь всего один путь — вперед, откуда-то он знал, что и шагу назад сделать нельзя, потому что тогда не увидишь того, кто идет навстречу, разве что — и все внутри задрожало от одной только мысли — через сильную боль, через, даже возможно, смерть.
В коридоре внезапно стало немного темней, исчез зеленоватый свет — он почувствовал ветер. Сильный, обжигающе-холодный, кружащий голову и сбивающий с ног ветер. Как тогда — много лет назад, когда он встретил в черном и полном отзвуков эха коридоре стройного бледного юношу с яркими темными глазами. Но это не мог быть
тот же ветер, чем-то он отличался, но чем?..
Лорд Волдеморт шел вперед, сквозь зеленоватый свет, сквозь оглушающую тишину, сквозь...
Да! Ветер был другим. Таким же сильным, таким же горячим и ледяным, но
другим — Лорд Волдеморт не знал, отчего этот ветер поднялся тогда, зато понял, что вызвало его в этот раз: страх и отчаяние. Это гнев, страх и отчаяние сейчас обжигающе-холодным ветром пронизывали его, кружили голову, сбивали с ног.
Что произошло в доме этих... этих ничтожеств? Почему не удалось убить младенца? Какая сила отбросила заклинание, от которого невозможно защититься? Какая сила швырнула его, Лорда Волдеморта, в коридор вопреки его воле, против его воли?..
Но внезапно ветер стих. Так же резко, как поднялся. И воздух в коридоре вновь стал неподвижным. И зеленоватый, грязный свет вновь залил все вокруг. Все получилось. Во всяком случае, все получилось. Да, Авада Кедавра ударила по нему, но он не умер — как не умер и младенец.
Он шел и шел по коридору. Свет становился все ярче — и это пугало. Выйти из коридора нельзя было, нет — это бы значило смерть. Он должен просто покинуть это место. Закрыть глаза здесь, а открыть — в проклятой деревне, украшенной к празднику, посреди развалин дома. Туда, туда — он должен вернуться туда. Но свет становился все ярче. Он уже почти ослеплял...
...и тогда появился ребенок. Ничуть не похожий на того младенца, который должен был погибнуть этой ночью. Гораздо меньше, с огромными мутно-черными глазами и шершавой, похожей на чешую, в темных пятнах кожей. Ребенок полз по каменным плитам пола, но не вперед, не навстречу тому, кто призвал, пусть и невольно, его. Он дрожал и полз вслепую, от одной стены к другой, иногда заваливаясь набок и беспомощно, как едва живая, задыхающаяся на берегу рыба, барахтаясь, иногда что-то невнятно бормоча, иногда морщась и хныкая. Казалось, каждое прикосновение к полу или стенам царапало его кожу, причиняло боль.
Ребенок! Он был омерзителен. Лорд Волдеморт почувствовал новый приступ гнева, ужаса и отчаяния. Он не мог покинуть коридор, пока
это оставалось здесь. Нужно что-то сделать, как-то прогнать его. И тогда можно будет закрыть глаза здесь и открыть уже там, за пределами коридора.
Он подошел к ребенку и поднял его с пола.
— Я выброшу тебя отсюда, — свистящим шепотом произнес он. — Выброшу.
Ребенок вырывался и плакал, если конечно можно было назвать плачем те странные прерывистые стоны, которые он издавал.
— Выброшу тебя! Выброшу! Я не хочу... не желаю, чтоб ты был здесь!
Их крики смешивались, и скоро уже было трудно понять, трудно отличить их.
— Выброшу!.. Не нужен!
Ребенок кричал и кричал, бил руками по лицу, выворачивался.
— Не нужен!..
Он оба ослепли от боли, которую причиняла эта безумная борьба, оглохли от собственных криков. Они катались по полу коридора, не в силах ни победить другого, ни оттолкнуть.
— Не... нужен...
А когда он уже ничего не чувствовал и ничего не понимал, коридор утонул в полыхающем зеленом свете. И все звуки умерли.
