Глава No, he can’t read my poker faceЛаванде невероятно везло. Казалось, замок будто бы вовсе опустел, потому что ей по дороге не встретилось ни души. Девушка быстрым шагом проходила коридор за коридором, лестницу за лестницей, и с каждым метром уверенности в гриффиндорке всё убавлялось. В голове крутились три слова: «А что, если…» - и множество вариантов продолжения этой фразы. Но Лав-Лав уже решилась, и ничто не могло повлиять на её решение, если только сам Нотт вдруг не затащит её в какой-нибудь укромный уголок и не признается ей в любви.
Лаванда уже давно думала над этим, постоянно представляла, как они будут прятаться, как он будет помогать через неё Гарри Поттеру, как он будет обнимать её своими худыми руками и иногда украдкой оглядываться на неё со своей первой парты. И они не будут одиноки в своём одиночестве, в своей незамеченности другими, в своей незначительности перед происходящим, потому что они будут вместе. То абстрактное будущее счастье, тот сказочный принц, о котором Лаванда разговаривала накануне с Гермионой Грейнджер, был никем иным, как Теодором Ноттом. Когда Лав и Тео вырастут, как бы смешно это ни звучало по отношению к семнадцатилетним волшебникам, они поженятся, несмотря на то, что его родители, несомненно, будут против, а потом у них появятся милые ребятишки, двое: умная и любознательная девочка и взбалмошный, весёлый, неугомонный мальчишка.
Как же хотелось, чтобы это всё сбылось, какими бы нелепыми ни выглядели эти мечты. Лаванда не могла от них отказаться, уже не могла, потому что первая любовь – всё-таки не шутки. Потому что, когда любишь впервые, кажется, что, несмотря на все преграды, два человека обязательно будут вместе, навсегда. И в этих мечтах совершенно не имеет значения, проще говоря, не принимается такой вариант, что любимому, возможно, на тебя наплевать, что он не обращает на тебя никакого внимания и интересуется кем угодно, только не тобой. Просто есть его глаза, карие, внимательные, есть его затылок, который можно гипнотизировать до бесконечности, и готовность отдать что угодно, лишь бы быть с ним. А ещё у него невероятно красивое имя, такое певучее, мягкое. Имя его значит «дарованный Богом», и для Лаванды он таковым и являлся. Она чувствовала, что тот, про кого ей в детстве рассказывал отец-маггл, и тот, в кого верили многие магглы, создал этого мальчишку именно для неё.
Лаванда Браун направлялась в кабинет Зельеварения, который, насколько она знала, профессор Слагхорн по рассеянности частенько забывал закрывать на ключ. Девушка ещё не знала, какое именно зелье она стащит, но точно не любовное, потому что что это за любовь такая, основанная на приворотах. Нет уж, всё должно быть по-настоящему. А ей нужно просто узнать, понять, как этот слизеринец к ней относится.
И в очередной раз гриффиндорка убедилась, что сегодня был её день, потому что кабинет был не заперт. Сейчас главное было не наделать шуму и действовать очень быстро. Возможно, стоило испробовать другие способы, чтобы вычислить, как относится к тебе парень, но Лаванде ничего не приходило в голову, кроме как заколдовать его или напоить его зельем. Поскольку колдуньей девушка была неважной и могла бы серьёзно напортачить – она остановилась на втором варианте. Всё-таки, профессор Слагхорн хранил в своём кабинете только те зелья, которые сварили самые лучшие ученики Хогвартса, так что шансов выжить у Нотта заметно прибавлялось.
Лав-Лав осторожно прикрыла дверь, которая всё же не помедлила скрипнуть. Девушка скорчила недовольную рожицу и подошла к шкафу со склянками, наполненными разноцветными жидкостями.
Теперь очевидной оставалась проблема выбрать зелье и, главное, не перепутать колбы. Девушка открыла незапертые стеклянные задвижки и потянулась к заветной склянке на самой верхней полке. Посторонний наблюдатель увидел бы руку, возникшую из воздуха и усиленно пытающуюся кончиками пальцев дотянуться до зелья.
Мантия-невидимка могла сделать человека невидимым, но сама она была всё-таки из осязаемой материи, поэтому, тот её край, который как раз сполз с руки девушки случайно задел колбы на нижних полках и они предостерегающе зазвенели. Лаванда резко дёрнулась и еле-еле успела схватить нужное зелье, до того как склянки с нижних полок посыпались на пол и со звоном разлетелись на мелкие кусочки.
Гриффиндорка попятилась, помня, что бывает, когда случайно смешиваешь несовместимые друг с другом ингредиенты. Что может случиться, если смешать уже готовые зелья, она и представить боялась.
К тому же за дверью послышались чьи-то торопливые шаги. Лаванда, видимо, слишком нашумела. Она бегом спряталась за ближайший котёл, совсем позабыв, что мантия-невидимка надёжно скрывает её. В кабинет влетел несколько удивлённый и озабоченный профессор Слагхорн. Увидев разноцветную лужу на полу, он всплеснул руками и достал из кармана мантии волшебную палочку. Профессору не составило труда убрать беспорядок, но всё же он был очень расстроен, если не сказать рассержен, что кто-то пробрался в его кабинет и учинил разгром. Ему и невдомёк было, что он сам в какой-то степени в этом виноват, потому что, видимо, все запирающие заклинания давно вылетели у него из головы.
Пока профессор Зельеварения расправлялся с разноцветными лужицами, Лаванда Браун тихонько выскользнула из его кабинета и сломя голову понеслась в гриффиндорскую гостиную, сжимая в руке небольшую бутылочку с прозрачной жидкостью.
Гриффиндорцы вернулись с ужина, и в гостиной, как и обычно в это время суток, было многолюдно и, оттого, душно. Лаванде пришлось применить всю свою изворотливость и пластичность, чтобы никого случайно не толкнуть или не задеть. На леснице девушка поспешно стянула с себя мантию, свернула её, засунула склянку в карман джинсов и толкнула дверь девчачьей спальни.
Гермиона Грейнджер стояла напротив и сверлила Лаванду глазами. Браун нервно сглотнула, пытаясь спрятать мантию Поттера за спиной, но, конечно, староста успела её увидеть своим цепким взглядом. Так две девушки, вчерашние ночные собеседницы, и с сегодняшнего дня, скорее всего, враги на всю оставшуюся жизнь, не шевелясь стояли и смотрели друг на друга. Гермиона – с презрением и укором, Лаванда – виновато, то и дело опуская глаза.
-Да как ты могла! – произнесла, наконец, Грейнджер, и Лаванда поняла, что теперь путь к спасению мира для неё навсегда закрыт, потому что Гермиона больше не будет ей доверять. – Я то уж решила, что ты, наконец, взялась за голову и стала хоть что-то соображать. А ты… какой была, такой и осталась, - староста выплёвывала слова, как поперхнувшийся собственным огнём дракон. – Ты просто невозможно глупа и безответственна, Браун! Ты позволила себе украсть чужую вещь, ничуть не задумываясь, что другим она нужна для важных дел! – Гермиона отчитывала Лав-Лав, как какую-то первокурсницу, а Браун не могла даже ничего возразить, никак оправдаться. И тут произошло то, чего обе девушки ожидали меньше всего. Парвати Патил поднялась со своей кровати и подошла к подруге. Она взяла из её рук мантию-невидимку и отдала её Грейнджер.
-Довольна?! – угрюмо проговорила Парвати, оценивающе глядя на Гермиону. – Она в целости и сохранности. А ты… ты не имеешь никакого права никого здесь оскорблять, понятно тебе, Грейнджер?! Хоть миллион баллов с нас сними, но ты не имеешь права переходить на личности и судить человека, - староста Гриффиндора даже опешила: ладно, они с Лавандой с самого первого курса цапались, но Парвати всегда была неконфликтной и держалась от всех перепалок в стороне. – Я считаю, что ты должна попросить прощения, - заключила Патил и с вызовом уставилась на старосту. Гермиона не могла сразу подобрать слов и только возмущённо фыркала и притопывала ногой.
-Ты соображаешь, что говоришь?! Она взяла без разрешения! А я должна перед ней… - Грейнджер задыхалась от негодования. – Да вы обе какие-то чокнутые! А если бы…
-Если бы что-то случилось, - перебила раздражённая Парвати. – То и разговор был бы другой! Тогда она отвечала бы за то, что наделала. Она и сейчас, если ты не видишь, готова сквозь землю провалиться от стыда. Нельзя быть настолько нетерпимой к людям, Гермиона. Если ты у нас идеальная, это не значит, что все обязаны быть такими же, - спокойно и уверенно проговорила Патил и многозначительно посмотрела на раскрасневшуюся подругу. Лаванда будто очнулась ото сна, подбежала к Грейнджер, торопливо и сбивчиво рассыпалась в извинениях и, опустив голову, направилась к своей кровати, где тут же скрылась за тяжёлым бордовым пологом.
Ночью Парвати не спалось. Она всё ворочалась, но никак не могла найти удобное положение. То ей было тесно, то слишком просторно, подушки были чересчур твёрдые, а одеяла и вовсе не хватало.
И только девушка начала засыпать, как чьи-то ледяные ступни коснулись её собственных, заставив задрожать всем телом, чьи-то тонкие руки обняли её за талию и чей-то нос уткнулся в её затылок.
-Зачем ты так, Парвати, ведь Гермиона права… я не должна была брать без разрешения, - горячее дыхание обожгло правое плечо.
-Я знаю, что она права, Лав-Лав, но также я знаю, что тебе это было очень нужно, ведь иначе ты ни за что бы не взяла. И ещё… ты моя подруга, а она – слишком много себе позволяет. А когда обижают дорогих мне людей, я в состоянии постоять за них.
-Спасибо, - пролепетала Лаванда и всхлипнула. Так девушки и заснули на одной кровати в обнимку.
С утра было сдвоенное Зельеварение со слизеринцами. Не выспавшиеся подружки-гриффиндорки даже поначалу не уловили, о чём толковал профессор Слагхорн. Потом Лаванда стала вслушиваться и начала стремительно краснеть и инстинктивно сползать под парту, чтобы в очередной раз спрятаться за котлом. Дело было в том, что профессор говорил как раз о нарушителях правил, о том, что кто-то вчера пробрался в его кабинет и разбил все его зелья. Он убедительно просил хулиганов сознаться в содеянном, обещая, что наказание будет не самым суровым.
Лаванда бы обязательно созналась, потому что непонятно откуда взявшаяся совесть уже дюжину часов не давала девушке покоя. Но в данный момент гриффиндорка не могла этого сделать, потому что иначе её гениальный план провалился бы и все старания были бы напрасны.
Лаванда перехватила несколько гневных взглядов Гермионы, хотя та всё-таки не сдала свою однокурсницу, за что Лав-Лав была дико ей благодарна и даже расцеловала бы её, если бы Грейнджер не была такой правильной занудой. И как всегда Браун не заметила, что ещё один человек изредка бросал на неё внимательно-изучающие взгляды. Если бы только эта девчонка хоть раз обратила внимание, что Тео вот так постоянно её разглядывает, возможно, не нужно было бы воровать мантии-невидимки и зелья, возможно, не нужно было бы идти на крайние меры, возможно, уже давно всё было бы, как они оба хотели.
Когда прозвонил колокол, обозначающий окончание уроков, Лав-Лав поспешно скидала свои вещи в сумку, и, пробормотав Парвати, что у неё срочное дело, быстро ретировалась из кабинета. Ей нужно было непременно успеть до ужина.
Грушевый натюрморт легко отъехал, выпустив в коридор подземелий приятные ароматы еды. У девушки даже в животе заурчало, но об ужине думать было некогда. Гриффиндорка, на самом деле, вообще забыла, когда ела последний раз. Ну, ничего, сейчас она договорится с Добби, и можно будет присоединиться к общешкольной трапезе.
Лаванда пробралась в кухню и заинтересованно осмотрелась. Она много раз слышала рассказы гриффиндорцев об их походах на кухню, но сама ни разу не принимала в них участия, даже если звали. Теперь она поняла, что здесь привлекало всех её однокурсников. Столики, буфеты, тумбочки, полки – ломились от всяких вкусностей. Девушка на пару минут вовсе забыла, зачем пришла сюда.
-Мисс нуждается в помощи? – вежливо поинтересовался очень уж маленький по размерам эльф.
-А, да, извините, вы не подскажете, где Добби? – не менее вежливо ответила гриффиндорка. Домовик явно смутился – не часто с ними так обращались, но всё же сдержался от самоистязаний и подозвал своего «коллегу».
-Мисс Лаванда Браун, Добби рад вас видеть, мисс! – и вправду радостно воскликнул эльф и выжидающе вылупил свои огромные глазищи на гостью.
-Добби, послушай, мне очень нужна твоя помощь! Ты ведь знаешь, из какого кубка кто пьёт? – домовик кивнул. – То есть у вас тут всё упорядоченно и ошибки быть не может? – Добби повторил своё движение. Гриффиндорка порылась в сумке и достала оттуда свой пузырёк с прозрачной жидкостью. – Добби, не мог бы ты капнуть пару капель этого в тыквенный сок Теодора Нотта, семикурсника-слизеринца, пожалуйста. Не спрашивай меня, что это, но я могу тебе пообещать, что ничего плохого с мистером Ноттом не произойдёт… - умоляюще протараторила Лаванда и замерла в ожидании приговора. Домовик протянул свои руки к склянке.
-Добби сделает всё, что угодно для Гарри Поттера и его друзей, мисс. Добби верит мисс, ведь она очень добрая и красивая, - эльф сконфуженно водил носком правой ноги по полу, вычерчивая одному ему известную фигуру.
-Ах, Добби, спасибо тебе огромное!!! Что я… как я могу отблагодарить тебя?! – девушка аж подпрыгнула на месте, радуясь, что даже не пришлось его уговаривать.
-О чём вы, мисс?! – всё больше смущаясь, пролепетал домовик. – Любая просьба прелестной мисс Лаванды – уже награда для Добби! Простите, мисс, но скоро время ужина, и Добби должен помогать остальным эльфам и выполнить задание мисс. Вам стоит поспешить в Большой зал, иначе опоздаете.
-Спасибо тебе, Добби! До свидания! – Лав-Лав с благодарностью посмотрела на домовика и скрылась за натюрмортом.
Она сломя голову неслась в Большой зал. Миллионы мыслей роились у неё в голове. А что если Нотт не придёт, а что если ей не удастся выманить его из зала, а что если она просто не успеет ничего предпринять, до того как ему кто-нибудь задаст вопрос. Чёрт, ни о чём этом Лаванда раньше не подумала и уже жалела, что поступила столь опрометчиво. Уже сутки ей приходилось надеяться только на счастливое стечение обстоятельств, и если не считать перепалки с Грейнджер, то пока что девушке подозрительно везло, а, следовательно, не давало покоя чувство, что что-то обязательно сейчас пойдёт не так.
Как только Лав-Лав вбежала в Большой зал, она тут же с облегчением отметила, что нужный слизеринец сидит на привычном месте, более того, было свободное место за гриффиндорским столом как раз напротив Нотта, нет, не могло так везти, просто не могло, всё было слишком идеально.
Девушка ёрзала на месте и буквально сверлила глазами Тео, в ожидании, когда на столах появится еда. И вот этот момент настал. Гриффиндорка зачем-то схватила вилку и даже сделала вид, что накладывает себе в тарелку еду, не замечая, что половина гриффиндорского стола с усмешками наблюдает за тем, как Браун картинно водит вилкой над едой по воздуху. Парвати пихнула подругу в бок и Лав-Лав на секунду отвлеклась от своей слежки, смерив Патил возмущённым взглядом.
Когда девушка снова посмотрела на слизеринцев, за их столом уже начало происходить непоправимое – Нотт только потянулся к своему кубку, как вдруг к слизеринцу сзади подошёл Блейз Забини, что-то сказал ему, выхватил из его рук кубок и залпом выпил всё его содержимое. Вилка, которую Лав-Лав сжимала в кулаке, с глухим стуком ударилась о стол. И тут Тео Нотт случайно поднял на Лаванду Браун глаза. Девушка смотрела на парня с непритворным ужасом. Слизеринец нахмурился. Гриффиндорка зажала рот ладонью, выскочила из-за стола и на всех парах понеслась к выходу из Большого зала, провожаемая изумлёнными взглядами многих учеников.
Тео сперва ничего не понял и подумал, что Лаванда совершенно случайно встретилась с ним глазами, когда её осенила какая-то несусветная мысль. Но когда рядом с семикурсником сел какой-то слишком уж притихший и чересчур непривычно отрешённый Забини, события сегодняшнего дня стали складываться в умной голове Нотта в весьма странную картину: Слагхорн говорит, что кто-то побывал у него в кабинете, Браун практически сползает под стол и краснеет как переспелый помидор, Браун будто сидит на иголках в начале ужина и не сводит глаз со слизеринского стола, Забини выпивает сок Тео и сразу же вид его меняется, а Браун вообще вылетает из зала как ошпаренная или будто бы увидела морщерогого кизляка.
Теодор Нотт догадался, что всё это неспроста. Парень тут же, но, конечно, гораздо сдержанней и спокойней Браун поднялся с места и, посмотрев на ломившийся от еды стол, показательно сморщился.
-Есть не хочется, - брезгливо бросил он, особо ни к кому не обращаясь, и медленным шагом направился к выходу.
Только двери Большого зала за ним закрылись, как он бросился со всех ног на поиски грёбаной неуёмной гриффиндорки. Долго искать ему не пришлось. Поскольку на втором этаже царила абсолютная тишина, то всхлипывания Браун было сложно не услышать. Парень ввалился в незапертый кабинет.
Далее последовала очень красноречивая немая сцена: сидящая на полу девушка вскочила на ноги и уставилась на слизеринца во все глаза, он же в свою очередь не знал, что предпринять и с чего начать (потому что всё ещё сомневался, что ему не показалось), поэтому отвечал ей тем же.
-Чёрт возьми, Браун, - наконец, проговорил семикурсник. – Что тут происходит?! Что ты натворила?! – он решил высказать волновавшие его мысли и был бы только рад, если бы ошибался. По её лицу он понял, что оказался прав.
-Я… я… - голос её дрожал и срывался, она уже захлёбывалась рыданиями. – Я подлила тебе в сок Сыворотку Правды. А он… он… этот… - Тео, не проронив ни слова, поспешно вышел из кабинета, громко хлопнув дверью.
Девушка упала на колени, несомненно, больно ударившись о каменный пол, и в голос зарыдала. Теперь она могла ожидать чего угодно, например, что Нотт сейчас всё расскажет профессорам и её, скорее всего, исключат из школы. Или он вообще поведёт себя как истинный слизеринец и будет мстить умно и расчетливо, к примеру, будет шантажировать её… хотя… что с неё можно взять?
И тут произошло то, чего Лав-Лав ожидала меньше всего. Дверь тихо скрипнула, и в кабинете появился никто иной как Тео, без преподавателей и даже без слизеринцев. Девушка снова вскочила на ноги и зажмурилась от боли – коленки она себе точно разбила.
-Итак, - начал слизеринец. – Во-первых, сядь на скамью ко мне лицом, Браун. Во-вторых, - он протянул ей носовой платок. – Вытри слёзы и… кровь тоже можешь… И, в-третьих, объясни мне, в конце концов, что происходит?! Зачем тебе всё это?! Что ты хочешь узнать, Браун?!
Лаванда, поняв, что, по крайней мере, пока ей ничего не грозит, нарочито медленно приступила к выполнению всех приказов, отданных Ноттом. Когда очередь дошло до третьего пункта, девушка поднялась на ноги и, немного пошатываясь, подошла к слизеринцу вплотную.
-Что я хочу, Нотт?! – подозрительно тихо начала она. - Я из кожи вон лезу, чтобы ты обратил на меня внимание!!! – закричала Лаванда, и пихнула парня в грудь. Царившее в кабинете напряжение всё возрастало. – Я устраиваю погром в библиотеке, я ссорюсь со всеми своими однокурсниками, я краду мантию-невидимку у Гарри Поттера, я у всех на глазах опаиваю слизеринца Сывороткой Правды!!! Я просто-напросто жить без тебя не могу!!! А ты… ты даже ни разу не взглянул на меня, - Лаванда всё била кулачками по груди Нотта, со злостью и язвительностью выплёвывая каждое слово. Эта худенькая, хрупкая девушка, которая была ниже слизеринца чуть ли не на две головы, выглядела сейчас страшнее взбесившегося горного тролля. Парень схватил её за запястья, чтобы попытаться остановить. Он уже был не рад, что затеял этот разговор. А она всё вырывалась и продолжала исступлённо кричать. – Смотри на меня, Нотт!!! Смотри…
А потом вдруг обмякла, и слёзы покатились по её щекам. И больше всего на свете Тео захотелось прижать её к себе и никуда не отпускать. Но мог ли он позволить себе такую роскошь? Ведь если да, - то уже без остатка, уже в омут с головой, и две, сразу две жизни на карту. Не слишком ли велика была цена?
-Какая же ты глупая, Лаванда, - произнёс он тихо. Она подняла на него красные зарёванные глаза. – Я смотрю…
Лаванда Браун измученная и опустошённая зашла в девчачью спальню, на автомате переоделась в пижаму и забралась с ногами на ледяной подоконник. Небо было затянуто тучами, на улице была кромешная тьма. Слёз больше, видимо, не осталось. Она осторожно притронулась к саднящим коленкам и поёжилась. Кажется, гриффиндорка совсем перестала понимать, что происходит, и не могла даже предположить, что готовит ей, к примеру, завтрашний день.
Тео устало привалился к камину в слизеринской гостиной, глядя на просыпающегося Забини. Утихомирить дружка за ужином не составило труда, так же, как и наврать с три короба не особо заинтересованным в ком-то кроме самих себя однокурсникам. Только вот желания и сил тащить Блейза в спальню не было, поэтому Тео так и бросил его в общей комнате на диване и теперь дожидался пробуждения этой «спящей красавицы». Пусть однокурсник придёт в себя и сам дойдёт до своей кровати.
Да уж, ну и натворила эта гриффиндорка дел. Нотту оставалось только надеяться, что он один такой умный, и что, несомненно, догадавшаяся обо всём Грейнджер (он заметил) не сдаёт своих. Как Браун вообще могло такое в голову прийти?! Надо же было ещё всё это провернуть, и если бы не вмешавшийся некстати Забини, то, Тео был уверен, она бы уже знала, что он в неё по уши влюблён. И, кажется, сегодня, она окончательно и бесповоротно завершила процесс этого самого влюбления. Парень обречённо сжал кулаки.
Ведь теперь уж точно никуда от неё не деться, потому что никуда не деться от самого себя…
