Глава 6Ночь с первое на второе ноября, Хогвартс.
- Что ещё рассказал тебе Северус?
- Это всё... - Лили замолчала, глядя на главу Ордена, задумчиво расхаживающего по кабинету. Ей казалось, что обстановка этого места никогда не поменяется, что бы не случилось, как не стареют герои сказок и не ветшают их дворцы. Феникс на жердочке, расшитые занавеси, звенящие инструменты — такие же незыблемые, как волшебный потолок в Большом Зале и ежегодная речь директора... Девушка иногда тихонько клевала носом, но держалась, слишком важным был этот разговор. Гарри лежал на кушетке и тоже не спал, рассматривая диковинки на полках и красавца Фоукса. Лили отпила сладкого отвара из предложенной директором чашки и сказала:
- Я все равно не понимаю, что нас спасло. Я не требую ответа, директор, но, возможно, мне станет легче, когда я узнаю всю правду, как бы она не была болезненна...
Альбус Дамблдор не торопился с ответом, но молчать, глядя на Лили и маленького Гарри, он не мог:
- Я осмотрел развалины дома Джеймса... Соединив твой рассказ с сообщением Северуса, я сделал несколько выводов и главный из них — произошло чудо.
- Чудо? - переспросила Эванс, хотя была согласна с этим словом.
- Да. Ты говоришь, что Авада Кедавра несомненно ударила вас обоих. Ты знаешь, что один луч заклятья забирает одну жизнь. Попав в тебя, он убил бы, но дивная связь матери и ребенка спасла вас. Каждый из вас был чем-то большим, чем один человек и одна душа. Такое простое и верное объяснение, - задумчиво произнес маг.
- Любовь бессмертна, да уж, - тихо сказала Лили. - А я вспомнила, что среди жертв Пожирателей мы не находили беременных женщин... В смысле, погибших от заклятия, а не от чего-то ещё.
Дамблдор при этих словах удивленно замер и согласно кивнул, Лили явно чуть опередила его в размышлениях.
На душе у Лили стало теплее, когда она услышала, что их с сыном спасла любовь. Она не сомневалась, что умрет за него, но чтобы это проявилось так ярко... Однако, она все же спросила:
- Ещё я создала защитную иллюзию, с имитацией плоти. Могла она как-то преломить Аваду?
- Возможно, я нашел в доме следы заклинания. Ты молодец, Лили, создать такую сложную разработку...
Девушка в ответ насторожилась, поняв, что Северус не стал рассказывать «шефу» о своих попытках помочь Лили и, наверняка, их встречах. Уводя разговор от скользкой темы, она заговорила о будущем, вернее, пыталась заговорить, но у неё вырвалась отчаянная мольба:
- А что нам теперь делать дальше? Как жить? Он ведь... вернется?
- Северус рассказал тебе и это? - голос Дамблдора звучал печально, но Лили расслышала в нем нотку гнева и насторожилась.
«Война сделала меня ненормальной, - подумала девушка, - я недоверчиво смотрю на директора Хогвартса, организовавшего Светлое Сопротивление».
Она была права, забеспокоившись, и чувствовала это подспудно, не сводя при этом чуть зачарованного взгляда с мудреца. Ей хотелось, чтобы Дамблдор стал ближе, чтобы он перестал смотреть на неё сквозь очки с высоты своей мудрости. Хотелось, чтобы кто-то сел рядом и поговорил с ней, а не сыпал разумными советами, оставаясь безмерно далеким в ореоле возраста, опыта, почитания и прочего... Просто отец или друг, брат. Лили боялась, что Директор не станет вдаваться в подробности по поводу возможного возвращения Неназываемого, но, к её облегчению, он все подробно стал ей объяснять:
- Не думаю, что Вольдеморт вернется скоро, но это произойдет в обозримом будущем, а наша задача — не пустить дела на самотек, не дать...
- А что будет с Гарри? - спросила Лили. - Что с этим пророчеством? Оно потеряло силу? Прошу прощения, что перебиваю вас, но мой сын...
- Я все понимаю, Лили, - мягко сказал Дамблдор. - У меня есть сердце. Увы, я не могу солгать, сказав тебе, что теперь Гарри в полной безопасности, так как пророчество потеряло силу.
Лили стиснула зубы, директор продолжал:
- Авада отразилась в Вольдеморта, почему — трудно точно сказать. Но, осмотрев место, я обнаружил остатки его сгоревшей плоти. Они и следы взрыва говорят, что заклинание не убило его, а повлекло сложную реакцию, лишившию его тела. Моя степень изучения темной магии позволяет сказать, что у него были возможности защитить себя от смерти.
Худенькая женщина медленно каменела при этих словах, но Дамблдор, хоть ему и было жаль её, продолжал. Необходимо было убедить девочку в том, что теперь вся жизнь её сына должна быть под контролем.
- К счастью, Лили, мы не можем знать, как именно и в чем проявится пророчество. Я не предлагаю тебе отправить Гарри в монастырь в Тибете, но оставаться беспечными, податься эйфории, которая начнется в обществе, когда будет схвачено большинство Пожирателей, нельзя.
- Быть беспечными трудно, после тех пафосных публикаций в «Пророке», написанных непонимающими людьми, - недобро фыркнула Эванс.
- Увы, - картинно развел руками Дамблдор, - Тут я бессилен, потому что сам про себя узнаю из этих газет много нового и интересного.
Лили слегка улыбнулась.
- Но я могу предоставить тебе убежище, закрытое и от врагов, и от любопытных. Почему бы тебе ни пожить пока в Хогвартсе?
Девушка вздрогнула: перспектива нового заточения откровенно ужаснула её. Да и в школе женщина с ребенком будет явно инородным и привлекающим внимание элементом. От любопытных школьников и не менее любопытных преподавателей скрыться не удастся, а становиться бесполезным экспонатом под стеклом Лили не собиралась. Она попыталась объяснить это все директору и он её понял, спросив затем о её планах:
- Может, ты вернешься в мир магглов, к родителям? А твои друзья и... Джеймс? После окончания войны многие раны залечиваются...
- Родители путешествуют, у Петуньи семья. Друзья сами в опасности, после того, что случилось с Сириусом... А Джеймс... - она не договорила, не удержавшись от укоризненного взгляда в адрес седобородого мага. - Там нечего восстанавливать.
- Увы, душа человека — тонкое творение... По этой же причине я не смогу ответить на твой вопрос, почему никто не подозревал в предательстве Питера, - печально вздохнул Дамблдор. - Я знаю, как тебе трудно, но сейчас надо решить вопрос о вашей с Гарри защите. Уцелевшие последователи Вольдеморта могут напасть на вас, это так. Тебе будет довольно легко затеряться в Хогсмите или на Косой Аллее, но вы с Гарри вдвоем будете неизменно привлекать внимание... И к вам не приставишь пару охранников, нужно что-то надежнее... Как твои отношения с сестрой, Лили?
- С Петуньей? - Эванс удивленно вскинула брови. - Не очень. Я бы сказала, что формальные, а жаль... У неё сын — ровесник Гарри. Почему так все складывается... Но вы же не предлагаете отправить нас с Гарри к ней и Вернону?
- Увы,ты опять меня опередила. Ты можешь не ехать, это будет для тебя душевно сложно, но отправить туда мальчика... Защита родственных уз не намного слабее той, которая не дала Аваде Кедавре погубить вас в ту ночь. Я могу особым образом использовать Чары Кровного Родства и защитить дом твоей сестры от всякой опасности извне. Ты не разлучишься с сыном надолго, это лишь временная мера, - Дамблдор попытался успокаивающе улыбнуться, но тщетно: Лили закрыла лицо руками и надолго задумалась...
- Я согласна, ради Гарри. Но для меня немыслимо... Не будить его больше утром, не гулять с ним, не рассказывать на ночь сказки... - печально выговорила она через какое-то время. - Дайте мне слово, что и Гарри, и семья Петуньи окажется в безопасности, что это временно, что Гарри обретет нормальную жизнь.
- Обещаю тебе, ничего со стороны Вольдеморта и Пожирателей грозить им не будет, - ответил Дамблдор, рассматривая напряженную юную женщину с несоответствующей возрасту мудростью в глазах, появившуюся вместо гриффиндорки-обаяшки и восторженной новобранки Ордена. Скоро она уже просила у него письменный прибор, чтобы сразу составить письмо Петунье.
Стараясь излагать коротко, но убедительно, Лили написала сестре, что сейчас война замерла на неопределенный срок, но она все же сердечно просит Петунью приютить на время племянника, так как их пытались убить. Отдельно Эванс выделила, что на их с Верноном дом будут наложены защитные чары и никто не сможет их потревожить.
«Я вовсе не требую от тебя растить Гарри вместо меня. Я заберу его через какое-то время. Деньги на покупки для него ты можешь брать из оставленного нам нашими родителями перед их отъездом. Да, я буду навещать его, но ничем не стесню ни тебя, ни твоего мужа. Надеюсь, с моим маленьким племяшем все хорошо?»
Дописывая письмо, Лили впервые подумала о своем будущем, о том, что делать теперь лично ей. Гарри растет, им надо где-то жить, ей, наверняка, надо искать работу, у Джеймса она лично не возьмет ничего... Но Лили велела себе подумать об этом завтра, после слушания по делу Сириуса.
Альбус, все это время внимательно, но украдкой следивший за ней, правильно понял (или же прочел) её мысли, так как, запечатав письмо, Лили услышала его мягкий голос:
- Кстати, Лили, прости за настырность, а чем ты планируешь заняться в мирное время? Просто в Хогвартсе есть место преподавателя маггловедения, после ухода в декрет миссис Бербидж... Могу ли я предложить скромную помощь?
Девушка с благодарностью посмотрела на своего старого учителя и ответила:
- Я не против. Но справлюсь ли? Я совсем девчонка...
- Ты справишься, я уверен. А что касается возраста... Северус неплохо заменил профессора Слагхорна, хотя его методы...
- Снейп — преподаватель?! - у Лили хватило сил изумиться.
- Да. Я взял его из... некоторых соображений. Сейчас он, правда, временно отстранен от должности, из-за министерских проверок, ты понимаешь. Но если ты не хочешь работать с человеком, сдавшем вас Вольдеморту...
- Но он же... вернулся? - склонила голову набок девушка.
- Сомневаюсь, что он повернет назад, к Пожирателям и их доктрине, - ответ был сдержанным, тон — холодным.
Лили не хотела говорить, почему-то, с Дамблдором о Северусе. Это было бы нечестно по отношению к последнему, а другие важные вещи они обговорили, в том числе и арест Сириуса; директор обещал помочь, но после того, как Лили сама об этом заговорила, будто забыл.
Домовик приготовил гостевую спальню. Лили вежливо попрощалась с Дамблдором, пожелавшим ей спокойной ночи, и ушла за откровенно зевавшим эльфом.
Оставшись один, Альбус долго думал о произошедшем, глядя на алое мерцание рубинов гриффиндорского меча. Тяжелейшая ответственность, взятая на свои плечи, обязательства перед организованным им Орденом, школой и магическим сообществом вообще вынуждали его всегда просчитывать все не на один шаг вперед, а сразу на несколько. Сейчас, в состоянии хрупкого и временного мира, это было особенно важно, важнее, возможно, чем в годы войны, когда решения надо было принимать немедленно... Опытный маг и организатор, Дамблдор понимал, что буря грянет неожиданно и на этот случай нужно иметь всех возможных участников событий перед глазами, чтобы принять необходимые меры. Пророчество не просто осталось в силе, оно начало действовать не тогда, когда его выпалила Трелони, а когда Том направил палочку на Гарри. И нельзя было допустить крах возможности окончательно избавить мир от чудовищного злодея из-за непродуманной детали, упущенной мелочи, отсутствия контроля...
Так думал величайший волшебник двадцатого столетия, сидя в резном кресле в окутанном дымкой кабинете, в окружении древних книг и мерцании неведомых инструментов...
*******************************
2 ноября 1981 года, Косая аллея.
Очень уютный номер в гостинице при Дырявом котле.
...Проникающее сквозь волшебное окно заходящее солнце. На столе — теплая сладкая выпечка с вареньем и остывающее какао. Гарри, доедающий румяную ватрушку...
Лили, закрыв входную дверь, с теплотой рассматривала эту незамысловатую картину уюта, пусть и не домашнего. Только что она проводила Эммелину, Фрэнка и Алису, зашедших к ней утром и сопровождавших её в Министерстве. Радости встречи не было предела, Лили будто не могла насмотреться на лица, ставшие такими родными за время существования Ордена. Она не могла передать, насколько ей было хорошо с ними, понимающими её, не источающими слезливую жалость и не тыкающими пальцами, как в музейный экспонат. Увы, с последним отношением она успела столкнуться, пока заселялась в две комнатки в «Котле». К счастью, хозяин Том и его жена не задавали лишних вопросов и были в меру приветливы, зато за день Лили досыта натерпелась вытаращенных на неё глаз, шушуканья за спиной, а то и просто бесстыжей лести в лицо, особенно от домохозяюшек в цветастых мантиях. О том, что её ожидало в Министерстве, не хотелось и вспоминать лишний раз. После целого дня бедлама Лили внутренне согласилась отдать Гарри к Петунье, в не-волшебный мир, стараясь унять при этом заходящееся сердце. Дамблдор должен был придти через пару дней...
Друзья принесли хорошие новости: все довольно быстро успокоилось, большинство сторонников Неназываемого спасали свои шкуры и не собирались продолжать боевые действия, жертв не было. Увы, без печали не обошлось: конечно, все были в шоке, узнав о предательстве Питера, но сил искать его для отмщения не осталось, а Эммелина сообщила в ответ на вопрос Лили о Люпине:
- Это хорошо, что Рем теперь вне подозрений, но, к сожалению, увидеть его и извиниться мы сможем не скоро...
- Как?! - взвилась тогда кошкой Эванс.
Ребята неловко молчали, потом Алиса выпалила тихо и возмущенно:
- Министерство, чтоб им... Используют кровавую неразбериху в своих целях. Какая-то дрянь пустила слух, что Неназываемый активно привлекал на свою сторону представителей других рас и полукровок...
- Бред, - перебила Лили. - Все знают, что он-то как раз собирался привести их в полное подчинение перед людьми!
- Так-то оно так, - ответил Фрэнк, - Но ты же знаешь, как легко убедить в ненависти к непохожим бюргеров, ничего не видевших в своей жизни страшней потери кошелька. Короче, Ремусу и таким, как он, пришлось убраться из Британии. Он недалеко, в Ирландии, с родителями, писал об этом в письме, просил не беспокоиться. Другим хуже... Жозефине Томпсон, нашей соседке, пришлось взять дочек и уехать из Лондона в глушь только потому, что её покойный муж — полукровка от брака женщины и ледянника. Как раскопали — не понимаю. Ледянники мало чем отличаются от детей Адама и остались сейчас только в Гималаях, да на полюсах. Видать, кто-то прямо задался целью...
Лили подумала о бедном Ремусе, застенчивом и гордом одновременно, и о не виденном ею живьем народе из сверкающих ледников, о невысоких, беловолосых, смуглых, своеобразно привлекательных мужчинах и женщинах в бело-голубых одеждах, и прониклась отвращением к нацистам из Министерства.
… Расстилая себе и сыну накрахмаленное постельное белье, Лили вспоминала поход в «цитадель власти» и удивлялась своему спокойствию.
Их встретил полный хаос. Даже посетителям было видно, что никто не знает, за что хвататься. К счастью, «самоотверженной волшебнице и далее со всеми остановками» удалось пробиться к секретарю Бартемиуса Крауча и вытребовать прием. Несколько членов Визенгамота, явно близко знакомых с Альбусом, помогли ей в этом.
Лежа в кровати, Эванс вспоминала белого от ярости Крауча, выслушавшего её слова о том, что у Сириуса, не бывшего Хранителем Тайны, «физически» не было возможности предать их, тон, с каким глава Департамента Правопорядка велел вынести Веритасерум («Я не верю пустым словам, даже если они принадлежать «героине»!)... Сыворотка, казавшаяся Лили жидким азотом... Напуганный секретарь, строчивший показания... Слащавая дамочка, велевшая ей не волноваться... Лили стойко все сносила, лишь бы добиться освобождения Сириуса и, слава Богу, ей удалось выбить из Крауча пересмотр дела... Заседание было назначено на завтрашний день, без Сириуса, только слушание Визенгамотом записи показаний Эванс. К её возмущению, Крауч запретил ей появляться на этом заседании, объявив его закрытым, и быстро выставил Лили вон.
Фрэнк, выслушавший гневную тираду приятельницы по дороге назад, заметил, что в этом-то ничего удивительного нет:
- Они не хотят признать свою ошибку, свою недальновидность. Но это как раз хороший знак. Если бы ты пришла на процесс, то Крауч точно не справился бы с возмущением Визенгамота: ты же у нас теперь героиня. Была бы у Крауча возможность устроить показательный разгромный процесс с приговорением Сириуса к Поцелую дементора — он бы не стал тебя выгонять... Он жуткий человек, разрешение на использование Непростительных — его рук дело.
Лили и раньше представляла, кто такой Бартемиус Крауч, но не ожидала, что ей придется вытаскивать невиновного друга из лап вроде бы светлого волшебника. С другой стороны, после предательства Питера и Снейпа, оказавшегося тайным агентом Ордена, она уже ничему не удивлялась слишком сильно. Главное — скорое освобождение Сириуса стало реальным...
Думала Лили и о своем будущем, которое пока представлялось ей весьма туманным. Знала точно она одно — к Джеймсу не вернется. С Гарри он пусть общается... От мысли девушка уткнулась лицом в подушку и расплакалась, горько осознав, насколько все это неправильно:
«Почему мы были такими глупыми? Юность — да, но можно было не поддаваться уверениям, что мы — расчудесная влюбленная пара?! Свои головы зачем?! Подружилась я и с Сириусом, и Ремом. А тут — пара улыбок и все, ослепли. Поспешность, поганая поспешность... Надо было подождать, подержать дистанцию... Настоящие влюбленные рвутся друг к другу сквозь бетонные стены и реки огня. А тут — стерпелось и «слюбилось»!!! Бедный парнишка своей гибелью только показал нам это!»
Лили плакала, ворочалась, сердце болело, к горлу подкатывала тошнота и снова пришел страх темноты... Девушка свернулась клубочком и забылась беспокойным сном, просыпаясь несколько раз за ночь. И каждый раз ей нестерпимо хотелось увидеть Северуса...
****************************
Ночь со второго на третье ноября, граница Венгрии и Югославии.
Ночная бензоколонка, так же как и ночной полустанок, - совершенно особенное место, о чем знают все путешественники, не любящие сытый предоплаченный комфорт. Среди темноты и мчащегося мимо мира возникает маленький островок, освещенный электричеством, где, кажется, не действуют обычные законы нашего существования. Некая параллель, существующая независимо от мира. Шагни за тонкую кромку желтого или голубоватого ирреального света — и ты окажешься неведомо где и встретишь неведомого кого... Может — жуткого, а может — долгожданного...
Молодого байкера, мчавшего по междугороднему шоссе, одолевали более приземленные и жизнерадостные мысли. Весело посигналив знакомому заправщику, венгр припарковал железного коня у колонки и вставил в бак «пистолет». Хозяин колонки подошел к нему и поприветствовал:
- Здравствуй, Иштван!!! Что это ты делаешь ночью в этакой глухомани?
- И вам здравствуйте, Лайош! Я тут решил сделать сюрприз Марише! Она ждет меня к полудню, а я раз — и к утру к ней подъеду! - улыбнулся в ответ парень.
- Ох уж эта молодежь! Горит кровь в жилах! - добродушно улыбнулся Лайош, смуглый человек с лицом в шрамах. - А не страшно? Ночью ехать?
- Да нет... Шпаны здесь нет... Разве что граница близко, - Иштван мотнул головой туда, где далеко в темноте мерцали огни пограничного пункта. - У них там снова неспокойно, неймется южным братьям все... А вы не боитесь, дядя Лайош?
- После того, как я с товарищами бежал от Чаушеску (румынский диктатор с 1965 до 1989 года - прим. автора), мне уже ничего не страшно. По сравнению с этим кровопийцей средневековый Влад Дракула — ничего особенного. Но тут ты прав здесь ни бандитов, ни нечисти, хотя вон видишь машину? Семья из Сербии едет к родне. Их долго держали на таможне, так они попросились у меня переночевать на колонке, боятся по темноте ехать.
- Сербы суеверны, - отмахнулся Иштван. - Хотя, я когда поворачивал сюда с деревенской дороги, так что-то завыло... Не собака. Я чуть не навернулся от неожиданности. Надеюсь, это была птица.
В это мгновение свет на секунду померк и подул холодный ветерок. Парень поежился:
- Ой, нет, давайте не будем о таком на ночь...
- Да нет тут никого и ничего! Даже страшных историй не рассказывают в этих местах, - сказал Лайош, косясь на лампочку в фонаре. - Вот были бы мы в предгорьях Карпат или, если про Югославию говорить, у Проклетия!
- Где? - в глазах Иштвана загорелся огонек юношеского любопытства.
И снова откуда-то послышался тоненький вой, постепенно понижавшийся, переходя в гул... На этот раз вздрогнул даже бывалый заправщик, продолжив, тем не менее:
- Горы на границе Сербии и Албании так называются, неуч! Они невысокие, но очень густо поросшие лесом и мало освоенные из-за постоянных стычек в тех краях. Так вот, про тамошние ущелья много чего рассказывают... Особенно там, где выситься Джеравица...
Он умолк, заметив, что Иштван заметно побледнел, вглядываясь в ночной мрак. Скорой Лайош услышал странный звук, будто кто-то очень быстро перелистывает страницы книги. Звук нарастал, подул ветер и вдруг свет лампочки резко потускнел, будто темнота сейчас утопит бензоколонку, маленький человеческий островок... Молодой Иштван облизнул пересохшие губы и собрался что-то сказать, когда его слова заглушил тонкий, ни на что не похожий вой.
Смертельный страх пронзил двоих венгров и спавшую в машине семью, даже сквозь сон. Лайош почувствовал, как что-то несется на них из темноты вместе с холодным ветром. И оно выло... Высоко и тонко, будто от запредельной боли... Хуже зверя в агонии...
Люди окаменели, молясь только про себя, чтобы ЭТО прошло мимо, чтобы они не увидели ЕГО, потому что тогда — смерть...от страха...
Мимо колонки, на границе света и тьмы, промчалось нечто на невидимых крыльях, подняв в воздух комья земли. Иштвана и Лайоша обдало холодом и ужасом, потом невидимый сгусток мрака умчался дальше, в Югославию...
Только через пятнадцать минут люди пришли в себя... Иштван почувствовал себя неожиданно обессилевшим и напросился ночевать в домик Лайоша, который всю ночь просидел молча за столом над зажженной свечой...
