Эскизы. Наброски. Штрихи.

Глава 6

Заколдованная принцесса.

Фик написан по заказу Madame de Montespan: «что-нибудь драматическое с Беллой/Волдемортом/Рудольфусом».

Она никогда не принадлежала ему.
А ведь он мечтал о ней с самого детства. И натыкался – нет, не на отторжение – на равнодушие и непонимание. Когда Лестрейнджи приходили к Блэккам, маленьких Рудольфуса и Рабастана развлекали Андромеда и Нарцисса – а Белла сидела неподалеку с очередной книжкой. Она молча выслушивала Друэллу, упрекавшую ее в негостеприимстве, и снова принималась за чтение. Рудольфусу она уже тогда казалась какой-то заколдованной принцессой, такая далекая, такая непонятная.

Хогвартс не сблизил их. В школе Белла была все той же – спокойной, любезной, но отстраненной. Казалось, ее не интересовали ни соперничество факультетов, ни квиддич, ни мальчики, ни сплетни. Она не сдружилась ни с кем из однокурсниц и не заводила романов. За семь лет слизеринцы привыкли видеть ее в одном и том же углу гостиной с книгой или пергаментом в руках. Пожалуй, к двум вещам она не была равнодушна: к своей учебе и к своей красоте. Она была первой ученицей Слизерина и его же первой красавицей. Ее прическа и платье всегда были в идеальном состоянии, ее движения были легки и грациозны, ее манеры – безукоризненны. Она блестяще умела поддержать разговор и подстроиться под собеседника – в тех редких случаях, когда ей приходилось с кем-то беседовать. Рудольфусу эта честь оказывалась редко. Он всячески старался разговорить ее. Спрашивал о занятиях, просил помочь в тех предметах, в которых якобы не разбирался, спрашивал о домашних, но Белла роняла ровно столько слов, сколько было нужно для соблюдения приличия.

Безупречная красота. Острый ум. Девушка, созданная для любви. И ледяное спокойствие. Рудольфус сходил с ума по этому невероятному сочетанию. Ее имя было его вечерней молитвой, его утренним будильником, его утешением в горестях, ее взгляды – бесценным даром, ее образ – вечным клеймом на его памяти. Все, что она когда-либо ему говорила, бережно хранилось в самом драгоценном ларце его сердца, чтобы изредка доставать, сдувать пыль с этих сокровищ, любоваться ими и снова запирать пудовым замком. Никто не должен был знать о его слабости. Он и сам ненавидел себя за нее. Поэтому доказывал свою силу другими способами: ни одна драка, ни одна попойка, ни одна вылазка к девушкам не обходилась без него. Белла не обращала на это ни малейшего внимания.

Узнав о родительском решении поженить их, Рудольфус радовался как ребенок. Он носился по своей комнате, круша все, что попадалось под руку, кричал, выбежал в сад, нарвал охапку роз из любимого розария матери и аппарировал к Блэкам: весь взмыленный, с растрепавшимися волосами, комьями земли, прилипшими к сапогам и абсолютно безумными от счастья глазами. Благо, первой он встретил Беллу, и старших Блэков не посетила мысль о его сумасшествии. Девушка даже не приподняла брови от удивления: она поблагодарила за «превосходный букет» и абсолютно равнодушным голосом выразила свою радость по поводу грядущего события.

Он старался быть ей хорошим мужем. Но ей это было просто не нужно. Его постоянное присутствие наводило на нее скуку, его страсть утомляла, его частые вопросы и обращения к ней раздражали. Что бы он ни делал, она была безразлична. «Ни рыба ни мясо», - высказался о ней Рабастан, пожимая плечами. А Рудольфус даже за это невинное высказывание готов был вызвать его на дуэль.

Его ледяная принцесса так и оставалась застывшей. И вот однажды, стараясь ее развлечь, Рудольфус взял ее с собой на собрание к Вольдеморту – тогда это как раз входило в моду. Все собрание Белла привычно молчала, но глаза неожиданно – впервые на памяти Рудольфуса – загорелись огнем. Она молчала и вечером, и нас следующий день…но постепенно он понял, что его ледяная девочка начала оттаивать. У нее появились слова кроме дежурных, поступки кроме сидения в кресле с книгой и желание – одно-единственное, но непреклонное – бывать на собраниях. Там она окончательно оживала. Заколдованная принцесса вдруг начала говорить – и как говорить! Даже Лорд слушал ее с интересом: в словах Беллы всегда были свежие идеи и нестандартный взгляд на проблему. Словно все это она обдумывала много раз в те годы, когда сидела одна в уголке Хогварста или особняка Блэков. Словно она на много лет замерла в ожидании настоящей жизни – и теперь эта жизнь началась.

Поначалу Рудольфус радовался переменам в жене. Но очень скоро понял, что к нему эти перемены никак не относятся. Наоборот, с ним Белла стала более резкой, раздражительной, настойчивой. И в конце концов потребовала себе отдельную спальню

Долго гадать не пришлось: он так изучил ее за годы своей любви, что не мог не заметить чувство, бушевавшее в глазах жены, когда она смотрела на своего Лорда. В этом пожаре сгорало все: ее родные, ее детские привязанности, ее интересы, сама ее личность – она хотела избавиться от всего своего, чтобы полностью принадлежать Ему и Его миру. Пусть она не нужна Ему как женщина – но она будет рядом как самый верный помощник и как самый лучший советчик. Она счастлива была превратиться в личного пса Вольдеморта, как можно чаще быть рядом с ним, быть слепо преданной хозяину и ревновать его к каждому новому Пожирателю. Она ни с кем не собиралась делить внимания Лорда. А тот, улыбаясь, называл ее Королевой Темных сил. Повысил принцессу в ранге? Или подчеркивал, что Леди – женой Лорда – ей не быть?

Но Вольдеморт явно выделял ее. И это заставляло Рудольфуса безумствовать. Его заколдованная принцесса оказалась расколдована совсем не им. Его жена, его Белла, мечта всей его жизни, та, тенью которой он был столько лет – легко и спокойно, со своим обычным равнодушием ускользнула от него. Ему хотелось кричать, что его обокрали, ограбили, надругались над его семьей, но…хуже всего было то, что он прекрасно понимал – она никогда и не принадлежала ему. Она всегда готовилась быть Его – Вольдеморта. Даже тогда, когда не знала о его существовании. Принцессу ведь может расколдовать только один.

***

Покрытый морщинами и совершенно седой старик сидел у камина и смотрел на огонь. В языках пламени ему привычно показывалось лицо прекрасной молодой женщины с белой-белой кожей и волосами цвета воронова крыла. Он до сих пор не мог простить им обоим главного – того, что в тот день Он привычно взял Ее с собой. Навсегда.